Вначале Арам словно бы вновь брел через просторы Обугленной долины. Языки пламени упорно крались к самым ногам, а после взмывали в воздух, но вскоре тишина уступила место пронзительному треску ломающегося дерева, и еще более пронзительным воплям мужчин и женщин. Над головой его сквозь облако дыма тянулась вверх корабельная мачта, на полотне паруса плясали алые огоньки. Корабль. Он на корабле! Несмотря на всю зыбкость окружавшего его мира снов, сердце Арама забилось, как бешеное. «Волноход» и мерный плеск морских волн у его борта он до сих пор помнил – ярче некуда, но сейчас корабль заживо пожирал огонь.
Увидев в дыму силуэты людей, борющихся с пожаром, Арам без оглядки ринулся в общую суматоху.
– Воды сюда! Бадью, живее! Воды мне!
– Течь в трюме! Слишком много воды! Ко дну идем…
Крики неслись над палубой, пробиваясь сквозь треск и гул пламени. Прикрыв ладонью глаза, Арам выбежал из капитанской каюты на основную палубу, вгляделся в лица команды, пытаясь понять, что это – причуды памяти или же нечто большее. На фоне пожиравшего фальшборт огня мелькнули тени, канаты, тянущиеся к мачте, вспыхнули, лопнули, бичами щелкнули над головой, а тени вмиг обернулись фигурами воинов.
Над волнами эхом разнесся гром пушечного залпа, а после ушей Арама достиг прекрасно знакомый глумливый, надменный клич. Малус… Капитан Малус со своими головорезами шел в бой. Но тут Арам бросил взгляд на медленно падающий книзу парус, все еще тлевший во многих местах, и даже во сне почувствовал, как пересохло во рту. То были другие цвета, не цвета «Волнохода»! Знаком ли ему этот корабль? Приглядевшись, он сообразил, что матросы, суетящиеся на палубе, малы ростом, слишком малы…
Гоблины!
Выходит, это вовсе не «Волноход», а «Рак», корабль, якобы – по крайней мере, барон Гогельмогель в этом не сомневался – увезший из Прибамбасска Арама и его друзей. Обманутый этими ложными сведениями, Малус пустился ловить ветра в поле, погнался за шхуной, на которой Арам отродясь не бывал. Но если сон этот настоящий, действительно вещий, значит, шхуну Малус догнал, и «Рак»… о звезды, «Рак» обречен. Арам непроизвольно потянулся к рукояти из осколков кристалла, но тут же вспомнил: ведь клинок еще не завершен! Он безоружен. Беспомощен. Ошеломлен. Но сон выглядел, словно явь. Казалось, он вот-вот почувствует вкус пепла на языке…
Корабль вздрогнул, отброшенный вбок внезапным ударом. Матросы схватились было за ведра, но тут же обнажили мечи.
– К оружию! – взвился над палубой чей-то призыв. – Они идут на абордаж! Руби концы, сбрасывай их крючья! Нас запросто не возьмешь!
Утыканный все еще горящими огненными стрелами, «Рак» накренился, пошел ко дну, но тут на палубу, прямо сквозь дым и огонь, словно неуязвимый для жара огненный элементаль в облике человека, прыгнул Малус. Должно быть, его корабль – зловещий, грозный эльфийский эсминец – отыскал и поджег «Рака», чтоб выкурить из кают Арама с друзьями. Глаза Малуса мерцали безжалостным огоньком. Оправив отворот плаща, он небрежно взмахнул мечом и рассек горло ближайшего гоблина. Доски палубы под ногами Арама дрогнули: на защиту шхуны, подняв боевые молоты, с громким топотом бросились двое матросов-огров. Однако арбалетные болты, пущенные с борта эсминца, мигом покончили с ними, и Малус, широким шагом переступив через труп одного, двинулся прямо к Араму, как будто почуял жертву сквозь туман мира снов.
Арам отступил на шаг, но обнаружил, что окружен жаркими языками пламени.
– Малус! Трогг бьется за Сокрытых. С троллями бьется, и с эльфами, и с людьми. С ограми Трогг не бьется. После Забытого Города – никогда.
Заслышав этот голос, громкий, точно удар бортом о борт преследуемого корабля, Арам отшатнулся, отступил еще на пару шагов. Огромный, будто четыре человека разом, Трогг с жутким рогом во лбу и шипастой палицей, прикрепленной к обрубку руки, отшвырнул в сторону бросившегося к нему гоблина и уставился на поверженных огров.
– Спокойствие, – велел Малус кипящему от возмущения огру. – Нам нужен всего лишь компас да рукоять меча, а после отправим эту развалину на дно морское и уйдем своим курсом.
Под взглядом Арама Трогг поддел носком ноги тело убитой огрихи, перевернул его на спину и зарычал. Похоже, он был здорово недоволен.
Между тем на шхуну волной хлынула команда «Неотвратимого», палуба потемнела от сумятицы боя. Сквозь серую пелену и ослепительные сполохи пламени Арам не мог разглядеть почти ничего. Малус придвинулся ближе, направился было к каютам, но внезапная вспышка огня заставила его шарахнуться прочь. Кое-как удержав равновесие, он заслонил ладонью глаза от града горящих щепок. Одна застряла в его волосах, и Малус, выругавшись, погасил ее.
– Где же они? – проворчал он, обшаривая взглядом шхуну. – Ну, если я гнался за этим злосчастным кораблем через полморя зря…
Тем временем на палубу из нижних кубриков и капитанской каюты вернулась его команда. Видение начало трескаться, распадаться, будто огонь, охватив и сознание Арама, выжег, испепелил всю эту картину. Напоследок ушей его достиг раздраженный вопль Малуса. «Рак» шел ко дну, а команда шхуны погибла – кто в пламени, кто под безжалостным натиском нападавших.
– Их нет! Их здесь нет!
Казалось, Малус повредился умом, а то и вовсе лишился разума, но вскоре он исчез из виду, и красные с серым образы бойни исчезли тоже. Вокруг воцарилась непроглядная тьма… тут же разогнанная невыносимо яркой вспышкой. Свет ударил в глаза так неожиданно, что Арам испугался, не ослепнет ли навсегда.
И в этот миг он услышал голос – знакомый, тот самый голос, что шептал ему в сновидениях. Этот голос согревал душу, исполнял сердце решимости, но и вселял в него ужас, которому нет названия. Он нес в себе силу, которой Арам не понимал, а потому просто не мог ее не страшиться.
Это был Свет. Свет снова взывал к нему.
– У Судьбы на тебя другие планы, – мягко, но звучно сказал Голос Света. – Тебе нет надобности бояться.
Макаса Флинтвилл была не из тех, кто спит допоздна, и этим утром – пусть даже раненная, изнуренная, растерянная – поблажки себе не дала. Позавтракав сухим пайком из заплечного мешка и поприветствовав восходящее солнце, она устроилась у костра посреди укрепленного аванпоста, на самой вершине холма, и принялась приводить в порядок снаряжение. Смазывая маслом кожаную безрукавку, затачивая клинки, она не замечала ни того, ни другого. Ну почти. Мысли Макасы витали далеко-далеко, целиком посвященные сновидению, пронзившему непроглядную тьму ее дремы ярко сверкнувшим клинком.
Голос… Прекрасный и в то же время ужасающий голос. За все семнадцать прожитых лет она ни разу не слышала ничего подобного. С одной стороны, он был так же знаком и уютен, как покачивание подвесной койки в кубрике «Макембы», когда Макаса, еще совсем маленькой, ходила в море с пиратами Черноводья. Когда ее окружали родные. Когда она думать не думала, будто жизнь может быть хоть немного сложнее надежной палубы под ногами да соленого ветра в волосах. С другой стороны, этот голос… этот голос в то же время был холоден, беспощаден, точно зимний ливень, точно внезапная рана, точно вспышка молнии над штормовыми волнами.
И, самое главное, Макаса не доверяла ему, а потому ей ничуть не понравилось, что он обращается к ней. Пусть бы со всей этой жутью, со всем этим колдовским мумбо-юмбо разбирались Арам и Дрелла! Саму Макасу волшебство не влекло к себе никогда. В бою ей вполне хватало зоркого глаза и твердой руки, но сейчас… Казалось, порча магии отчего-то дотянулась и до нее. Голос этот был неестественным и говорил вроде бы чистую правду, но при том еще не воплотившуюся в жизнь.
– Обратись к Свету, Макаса. Алмазный Клинок. Арам уже на пути, но ведь и ты идешь вместе с ним. Осколки нужно воссоединить. Семь должны стать Одним. Взгляни, Макаса, взгляни на Свет!
Макаса сопротивлялась, как будто могла хотя бы надеяться устоять перед этим голосом. По-видимому, тот же голос, Голос Света, являлся в видениях и Араму. Следовало полагать, того, что называется Голосом Света, опасаться не стоило, но мысли о нем всякий раз вселяли дрожь в сердце. Однако Макаса понимала, кто с нею говорит, а еще прекрасно знала, что означают Алмазный Клинок и его осколки. Уступив, повернувшись к Свету, она увидела перед собой череду сменяющих друг друга образов, череду мест, которых не сумела узнать и даже почти не запомнила. Вот и сейчас, у костра, за заточкой оружия, сколько ни пробовала она припомнить хотя бы одно, любая попытка заканчивалась приступом мучительной головной боли.
– Э-э, проку от твоей помощи, – проворчала Макаса. – Мог бы попросту карту прислать. Хоть воображаемую…
– Привет!
Вздрогнув от неожиданности, девушка выронила небольшой засапожный кинжал, но тут же ловко поймала клинок двумя пальцами, перехватила за рукоять и мрачно взглянула на Дреллу. Юная дриада скакала к костру, как всегда, излучая восторг всем существом, всеми порами тела. Помахав руками из стороны в сторону, она сунула в рот мизинец.
– Доброго утра, – помолчав, буркнула Макаса.
– Похоже, ты злишься, – заметила Дрелла, рысцой подскакав поближе и окинув взглядом ее арсенал.
Явное восхищение Дреллы цепью и гарпуном заставило Макасу малость смягчиться. Возможно, настало время довериться ей, пусть хоть немного – ведь способность принести пользу, прибавить отряду сил Дрелла доказала на деле. Макаса выросла в море, среди корабельной команды, и доверие, товарищество, значило для нее очень много.
– Да, злюсь. Сон мне приснился… дурной. Хотя нет, не дурной. Странный.
– Расскажешь? Талисс всегда говорил: чувствам лучше дать волю, чем держать их скрученными внутри. Хочешь, я с тобой об этом сне поговорю? – предложила дриада, быстро обогнув костер кругом и устроившись рядом. – Говорить я умею – на славу!
«Да, это мы заметили».
– Не сейчас, Дрелла… но за предложение спасибо.
От дипломатии никогда не бывает вреда, и, хотя Дрелла к самым дорогим для Макасы персонам на весь Азерот, определенно, не принадлежала, девушка знала: возможно, вскоре им предстоит расставание. Вскоре связавшие Арама с Дреллой узы будут разомкнуты, и Дрелла останется с друидами, а отряд двинется дальше, на поиски недостающих осколков Алмазного Клинка… Ну а до тех пор лишний раз улыбнуться дриаде Макаса уж как-нибудь да сумеет.
Сумятица у входа в таверну заставила ее отвлечься от Дреллы. Обернувшись, Макаса увидела тауренку, Галену, едва ли не со всех ног рванувшуюся к ним – косы развеваются за спиной, улыбка затмевает все прочие черты лица. Позади, в облаке пыли, поднятой в воздух ее порывом, с крыльца по ступеням спускался полусонный Арам, в одной руке сжимавший сладкую булочку, а другой протиравший глаза.
– Доброго утра, Галена! – воскликнула Дрелла. – Какая же ты сегодня красавица! Макаса, разве она не красавица?
– Еще какая.
– И ты тоже выглядишь просто прекрасно, – добавила Дрелла, склонившись и потрепав Макасу по плечу.
Любому другому подобная выходка стоила бы отсеченной руки, но в эту минуту Макаса лишь съежилась, поднялась и поманила к себе Арама.
– И клинки твои просто прекрасны! – добавила Дрелла ей вслед. – Всегда так блестят, что глаз не оторвешь!
– Доброго утра, Макаса, – сказала тауренка, помахав ей рукой. – И тебе, Дрелла, доброго утра. Ты готова за дело взяться? Для первого ритуала мастеру Тал’даре требуется, самое меньшее, полная корзина дикого сталецвета.
– О, чудесно, чудесно! Утро среди великолепия природы – что же может быть лучше?
Галена с Дреллой залились смехом, а Макаса, вложив клинки в ножны, не слишком-то нежно ухватила тауренку за плечо. Возможно, Галена была куда выше ростом, однако втянула голову в плечи, устремив взгляд на Макасу, а нижняя губа ее плаксиво задрожала.
– Приглядывай за ней в оба, – предупредила девушка. – По лесу бродить собираетесь? Вдвоем? Если с Дреллой до завершения ритуалов хоть что-нибудь случится, я с тебя шкуру спущу.
– К-конечно, Макаса, – запинаясь, пролепетала Галена. – Я ведь состою в Круге Кенария, и защищать ее уже поклялась. Дриады для нас священны. При м-мне с ней ничего не случится. К тому же, и стражи будут неподалеку.
– Хорошо, – сказала Макаса. – Стражи – это хорошо. Но гляди, далеко от них не отходите.
Словно бы чем-то встревоженный, Арам подошел к костру как раз в тот момент, как Галена с Дреллой отправились по делам. Девчонки его будто и не заметили, но он их уж точно заметил и устремил взгляд вслед Дрелле.
– Знаю, вы с ней друзья, – сказала Макаса. – Но вашей связи скоро конец. Может, тебе лучше держаться от нее в стороне? Так оно легче выйдет.
– И тебе доброго утра, – откликнулся Арам, ероша волосы в попытках придать им хоть сколь-нибудь пристойный вид.
– Тебе может прийтись нелегко, вот и все, что я имела в виду, – пояснила Макаса.
– Спасибо… то есть, наверное, ты права.
Макаса блекло улыбнулась.
– Выглядишь усталой. Плохо спалось? – спросил Арам. – Хотя уж точно не хуже, чем мне. В последнее время сны сделались такими яркими… чересчур яркими, можно сказать.
– Мои тоже, – кивнула Макаса. – Сны… Странные сны, пугающие… вернее, этот голос… он разом и обнадеживал, и пугал. Так мощно звучал в голове, что зубы чуть не заныли, – пояснила она.
В обычное время она ни за что не стала бы болтать о подобных вещах, однако вокруг Арама всякие странности творились постоянно, а просыпался он зачастую в таком ужасе, будто его сны реальны не менее, чем сладкая булочка, только что выхваченная Макасой из его рук.
Сощурившись, Арам подошел к бревну у костра. Кружившая над аванпостом сова Айель ухнула, ринулась вниз и подхватила с земли у таверны полевую мышь.
– И что тебе сказал этот голос? – спросил Арам.
Макаса придвинулась ближе.
– Об Алмазном Клинке говорил. Места какие-то пытался показывать – наверное, там и нужно искать остальные осколки, только произошло все так быстро… По-моему, очень похоже на сны, которые снятся тебе.
– Похоже, – пробормотал Арам. Выглядел он… нет, не испуганным – скорее, слегка обиженным. – Похоже, это тот самый Голос Света, что говорит и со мной. Думаю, это не… – тут он ненадолго умолк, покачал головой и взглянул Макасе в глаза. – Думаю, это просто здорово. Значит, мы на верном пути. Нужно только следовать указаниям компаса и отыскать оставшиеся осколки.
Макаса пожала плечами.
– Прежде всего, нам здесь дела нужно закончить. Как считаешь, нельзя ли уйти поскорее, а Дреллу оставить у них, и пусть себе размыкают ваши узы, сколько потребуется?
Арам, вновь с легкой обидой надувшись, покачал головой.
– Нет. Утром, по пути вниз, Галена сказала, что для ритуала нужны мы оба.
– Чудесно, – вздохнула Макаса. – Ладно, чем мы можем заняться, пока они готовятся к ритуалу?
Арам помолчал, глядя в огонь, вынул из висевшего на правом плече мешка блокнот и раскрыл его. Обычно Макаса в его блокнот носа не совала, но тут заметила вложенное между страниц письмо. Письмо…
– Собрался отсюда письмо отправлять? Но ведь ты знаешь, как это опасно! Арам, его же могут перехватить.
– Это маме, – со вздохом пояснил он. – Она наверняка за меня жутко волнуется. Не могу я, Макаса, вот так, в потемках, ее оставлять: по-моему, это просто нечестно. К тому же аванпост этот – на самом краю войны, должен же у них быть надежный способ отправки писем. И если такой способ есть… – Арам осекся, умолк, а, поразмыслив, встряхнулся, открыл глаза широко-широко. – Значит, я могу написать кому-нибудь о дяде! Если дядя вправду жив, быть может, он сумеет нам чем-то помочь!
Покачав головой, Макаса нервно погладила рукоять абордажной сабли.
– По-моему это рискованно.
– Наверное, ты снова права. К тому же, где мне его искать? Я ведь даже не знаю, как к этому подступиться, – весьма впечатляюще для полусонного двенадцатилетки закончил ее мысль Арам. – Вдобавок, сколько придется дожидаться ответа? Если мы хотим выйти отсюда поскорей, так далеко загадывать, наверное, не стоит.
– Да, не стоит оно такого риска, – тут же подтвердила Макаса, слегка обескураженная отсутствием выбора. – А ты не посоветуешь, как бы избавиться от этого странного голоса в голове?
На это Арам фыркнул, отрицательно покачал головой, раскрыл блокнот на чистой странице и взялся за карандаш.
– Прости, сестренка, быть избранным не всегда так уж весело.