24 октября, суббота Оливия

Оливия пыталась взглянуть на комнату глазами Кейт, но не могла. Ее подруга была необычайно молчалива и все так же сжимала в руках довольно странный алюминиевый контейнер.

– Нормально? – спросила Оливия. – Можно поменять все, что хочешь. Тут простыни «Пратези», но если ты предпочитаешь «Фретте»,[10] я пойму. У меня у самой «Фретте», так что никаких проблем, если… – Ей бы стоило принять ативан перед переездом Кейт.

– Оливия, я спала на простынях из полиэстера, там был нарисован человек-паук, и даже «Уоллмарт» постеснялся бы продавать их. – Она медленно обошла комнату. – Я еще и деньги за это платила. Кстати, это… хм, это для Анки. Я просто поставлю это на пол, пока не приду в себя, ладно?

– А за той дверью твоя ванная.

– Моя ванная? – Кейт открыла дверь и привалилась к ней.

– Ее использовали только как гостевую, ну а гостей у нас уже много лет не было.

Оливия окинула взглядом весь этот разгул кремового на кремовом: постельное белье, стены, мебель. Скукота. Она бы возненавидела эту комнату.

– Мы можем повесить несколько постеров или картин, чтобы разбавить все это.

– Господи, Оливия! Я всегда мечтала называть домом нечто подобное…

Она почувствовала моментальное облегчение.

– Тебе нравится? – Все не заглушенные лекарствами паучки беспокойства тут же были сметены прочь. Ну или по крайней мере они попрятались глубоко в трещины ее разума.

– Нравится? Ты серьезно? – Кейт плюхнулась на кровать, но тут же вскочила, расправляя одеяло.

– Садись, а еще лучше, ложись и поваляйся. Делай что хочешь. Это твоя кровать и твоя комната.

Кейт послушно легла, а Оливия прошла к двойным дверям и широко распахнула их.

– Это твой гардероб. Тут есть любые полки, для обуви, ящики складывать вещи и для украшения, и так далее. За этой дверью – зеркало в полный рост, и пусть тебя не смущает зеркальный комод. Мой отец велел искусственно его состарить, потому что гости психовали, когда заляпывали его отпечатками пальцев. – Оливия плюхнулась на постель рядом с Кейт. – Ты уверена, что тебе нравится?

– Заткнись, или я расплáчусь.

– Я так рада.

Некоторое время они обе молча пялились в потолок.

– А как твой папа относится ко всему этому?

– Он почувствовал большое облегчение, я серьезно. Беднягу угнетает то, что его неделями не было в то время, когда… ну, он, короче, в восторге.

Кейт села и принялась перекладывать гору подушек.

– Знаешь, для двух новоиспеченных лучших подруг… – Она повернулась к Оливии и, кажется, ждала одобрения, чтобы продолжить.

Что-то толкнуло Оливию изнутри.

– Лучших? Да, абсолютно.

– Окей, так вот, как лучшие подруги, а теперь еще и соседки, мы знаем друг о друге не так уж и много.

– Да, понимаю. – Оливия перекатилась на бок. – Отвратительно себя чувствую из-за того, что не спрашивала тебя, ну, обо всем… Я с ужасом думаю о твоих родителям, о том, через что тебе пришлось пройти. Честно, не представляю, каково это – быть на твоем месте. Правда-правда.

Кейт снова уставилась в потолок.

– Это случилось давно. Прошлое в прошлом. Нужно держать его там, иначе оно пожрет тебя заживо. – Она обхватила себя руками. – Смотри только вперед, Оливия. В настоящее и в будущее. Остальное – чушь собачья.

Оливия расхохоталась.

– Что? – Кейт села, насторожившись. – Что я такого сказала?

– Нет, нет, – пробормотала Оливия, прежде чем разразиться новым взрывом хохота.

– Оливия Самнер, ты смеешься над моей простотой?

– Нет! – Оливия вытерла слезы. – Если бы ты только знала, сколько мой отец только в прошлом году спустил на клиники и мозгоправов… «Остальное – чушь собачья»! Да ты оплатила свое проживание одной этой фразой. Погоди, вот я скажу это своему психологу! Идем. – Оливия хлопнула Кейт по бедру. – Я чувствую запах чего-то вкусненького. Там что, свинина в этой алюминиевой хрени? Она меня с ума сводит. У Анки выходной в субботу в полдень, да и по воскресеньям ее часто нет. Давай сообразим что-нибудь.

Прихватив контейнер, Кейт последовала за Оливией на кухню.

– Так ты ходишь к психотерапевту? Я знаю психологов, чего только они со мной не делали. Надеюсь, твои мозгоправы нравятся тебе больше, чем мне нравились мои.

– Мозгоправы? У тебя их было много? – Оливия обернулась. – Хотя это имеет смысл, если подумать, через что тебе пришлось пройти, но я не слышала, чтоб об этом говорили. Ты хорошо сохранила этот секрет. В отличие от меня.

– Ну, для начала, это все происходило не здесь. – Кейт положила свинину на кухонный стол. – Хочешь, я расскажу, что болтают о тебе?

Оливия застыла. Никто не мог знать, что случилось на самом деле. Это было невозможно.

– Конечно, – ответила она, пожав плечами. – Но поскольку я была вроде как королевой вечеринок до того, как все пошло прахом, то догадаться несложно.

– Да, есть такое дело. В основном несут стандартную чепуху. – Кейт уселась на табурет, пока Оливия распаковывала «му шу».[11] – Предположительно, был некий парень, таинственный мальчик. Или наркотики, может быть, передоз. А еще говорят, что у тебя был нервный срыв, синдром навязчивых состояний и все такое, сначала ты лечилась сама, а потом тебя положили в больницу. Ни одна из версий не подтверждена. Ни одна не повлияла на твою репутацию. И при любом раскладе вокруг тебя теперь образовался сияющий ореол тайны. Если что-нибудь изменится, я дам тебе знать. Ну, предупрежу, понимаешь?

– Ага, в Вэйверли всегда любили легкий налет загадочности. – Оливия не почувствовала ни облегчения, ни раздражения. Она могла справиться с этим. – Ха. А все это не так уж далеко от истины.

– Да? – Передавая тарелку, Кейт не стала смотреть ей в глаза.

– Ага. – Оливия кивнула. – Мальчик был. Я просто голову потеряла, ну, то есть совсем. Он учился в общеобразовательной школе, такой неотесанный, с проблемами. Сначала я думала, что он очень крут, что он настоящий, понимаешь? Мы все так думали. Я говорю о своих тогдашних подругах. Все обычные школьники казались нам такими. Другие девочки тоже ловили рыбку в этой речке, но они…

– Сумели сами не попасться на крючок, – закончила Кейт.

– Вроде того. – Оливия замолчала. Ее голос стал безжизненным. Она услышала это. И попыталась исправиться. – Но у меня не получилось. – Голос оставался все таким же неживым. Девушка выдавила из себя улыбку. Она знала, что улыбка часто меняет настроение. – Я не совру, если скажу, что это был кайф. До этого я была примерной, немного не уверенной в себе маленькой перфекционисткой – как и семьдесят три процента моих одноклассниц. Нервной, но очень трудолюбивой.

– Я знакома с таким типом людей. – Кейт склонилась над тарелкой.

– В результате неизбежный срыв и принудительная реабилитация в Хьюстонской больнице. С этим там справились на отлично.

Кейт потянулась к ее руке.

– Сочувствую, Оливия. Такие вещи бьют больно. Окажись я тогда рядом, я бы сама его поколотила.

На мгновение Оливия задумалась над этим.

– Ну, а то, что ты обещала следить за слухами и предупредить меня… ты сделаешь это?

– Сразу же. Эй, ты, может, не заметила, но ты моя единственная лучшая подруга. Ты уже знаешь обо мне такое, чего не знает никто. Теперь я живу здесь, Оливия. Если кто-то захочет тебя обидеть, ему придется сначала иметь дело со мной.

– Я верю тебе, – шепнула Оливия. И она действительно ей верила. Верить было приятно.

– И что более важно, прошлое…

– Чушь собачья! – одновременно закончили они.

– Бокал вина? – Оливия уже направилась к бару.

– Конечно.

– Ну, Кейт, детка моя, у меня, как видишь, разбито сердце. А что насчет тебя?

Кейт подняла наполненный бокал.

– Чиста как свежевыпавший снег. Мальчишки сводят тебя с ума, потому что у них всегда есть план. Я не доверяю ни одному из них.

Они чокнулись.

– Я тоже. Лучше поздно, чем никогда. – Оливия вздохнула над бокалом. – Ну, я хочу сказать, что, конечно же, я верю своему отцу. Он надежный. Так что моя стратегия – найти мужчину, который старше меня. Настоящего мужчину. – До этого момента Оливия даже не осознавала, что у нее есть стратегия. Кейт помогала ей разобраться в себе. Кейт справлялась с этим лучше доктора Тэмблина.

– Я понимаю твои резоны. – Кейт бросила взгляд на алюминиевый контейнер. – Нас ранят, мы вооружаемся.

– Опять ты говоришь как поэт-философ. Кейт взяла себе еще мяса.

– Суть в том, что мы не должны жить, словно монашки в заточении. Пофлиртуй с кем-нибудь, чтобы дать подпитку слухам, а мне нужно вести себя так, будто я наслаждаюсь «здоровым социальным взаимодействием».

Оливия закатила глаза.

– Мы должны нагрянуть хотя бы на парочку лучших вечеринок, – сказала Кейт.

Оливия знала, что должна появляться на публике. В этом был один из плюсов дружбы с Кейт – видимость общения. Эта видимость была важна, хотя она уже и не могла бы сказать с уверенностью почему.

– Ну ладно, я понимаю. Это тоже не в моем вкусе. Я говорю о паре вечеринок в семестре, не больше. Твой мозгоправ будет счастлив, твой папа будет счастлив, а Крюгер наконец перестанет наседать на меня во время ежемесячных отчетов.

Оливия внимательно посмотрела на подругу.

– Да, ты снова права. – И она была права. Если Кейт останется с ней, все пройдет хорошо. – Мы подходим друг другу. Я знала это с того момента, как мы познакомились на английском. Я знала, что мы друг другу подойдем.

– За нас! – Кейт подняла бокал.

Загрузка...