Пролог.

Обстановка маленькой комнаты тонет во тьме. Но даже она не способна скрыть, затхлый запах давно не мытых полов и пыли. Затрапезная, дешевая гостиница? Возможно, да. По крайней мере, ритмичные звуки, скрипящей кровати, говорят о том же. Лишь этот объект интерьера, смутно проступает во мраке благодаря белизне постельного белья и неяркому свету серого предрассветного неба, который, едва пробивается, сквозь, давно немытое окно, занавешенное старомодным, крупноклеточным тюлем. Но всю, эту убогость, безусловно, затмевают, два молодых, слившихся в одно целое, обнаженных тела. Их лиц тоже не разглядеть. Видны лишь, раскинувшиеся в беспорядке по подушке густые и темные волосы женщины, да слабые отблески рассвета в ее широко раскрытых глазах. Про мужчину почти нечего сказать. Он виден со спины и находится в том восхитительном состоянии, когда все кажется по плечу. Сквозь хриплое дыхание он страстно шепчет на правое ушко брюнетки самые тривиальные слова.

– Я скучал… Как же, я скучал по тебе! По… твоему телу…по нашим беседам… по всему, что нас связывало когда-то…

Вместе с этими, урывками сказанными фразами, до ноздрей женщины, его дыхание доносит запах, только что выпитой водки.

– И я… Я тоже… – всхлипывая, начинает говорить она, но к чему разговоры в такой момент? Почувствовав его финальное напряжение, ее всхлипы превращаются в стоны, тело начинает дрожать, придавленные бедра стремятся посильнее впиться в тело мужчины, и прежде, чем изнеможенно рухнуть от этого усилия обратно на кровать, даже немного приподнимают его. Чем еще, как не этим, она может сильнее подтвердить свое «тоже»?

Некоторое время, они, молча, лежат, не в силах оторваться друг от друга.

– Я… – начинает мужчина.

– Не пей, больше, милый, – просит она.

– Но я хочу! Подай мне стакан!

Женщина, со вздохом выполняет его пожелание. Все, как всегда! Я хочу! Еще не сделав, последнего глотка, он чувствует, как безумное желание вновь накрывает его с головой. Но теперь он владеет ей нежно, не спеша, даже скрипы кровати начинают играть другую мелодию. И снова жаркий шепот, словно пытающийся слиться с ней в прекрасную симфонию.

– Все это время… по сотне раз в день … перечитывал твои письма… Томился бездельем… в ожидании нового… Мечтал о мгновении… когда смогу снова… быть с тобой…. И вот… дождался… Я счастлив… Пусть здесь… Пусть так… Но после долгой разлуки…

– Не я стала… ее причиной… Ты же знаешь?

– Да… знаю… Но когда ты покинула мой дом… я думал это ненадолго… Я ждал… Осознав… что разлука может быть навсегда… О-о-о!!! Я почти… забросил работу… Одинокими ночами… я выл… от отчаяния… Я…

– … Но ты же… сам…

– Да… сам… Я сам сделал это… Все делают ошибки… Это самая большая… и…я хочу, чтобы было… по-прежнему!

– Милый… по-прежнему уже… не будет… ох… – она не в силах добавить «никогда».

– Почему? Ведь нам хорошо… сейчас… и ты со мной…

– Пойми… когда я писала письма… я искренне надеялась… что быть может…

– Но я… не мог…

– Я… знаю… Но теперь… после столь долгой разлуки… я не помолодела…

– Пусть!

– Я изменилась…

– Пусть!!

– Я стала другой…

– Пусть!!!

– … и у меня появилась своя жизнь…

– Но мы же любим…

– Я… уже… Ох… Не-е-е… О-о-ох… О-о-ох… не… знаю-ю-ю-ю… у-у-у-у… – вновь она вынуждена прервать разговор, почувствовав жидкий пожар во чреве и отвечая на него прекрасной судорогой, все длящейся и длящейся… Та постепенно теряет свою амплитуду, слабеет… Женщина открывает крепко зажмуренные глаза, и, видя, с какой невероятной нежностью он смотрит на нее, чувствует, как судорога превращается в блаженные волны ласкающие тело и заставляющие вздыматься грудь.

– Зато, я знаю! – говорит мужчина, откидываясь на спину. – И ты… знаешь, тоже!

– Я…знаю… – лепечет она еле слышно.

– Мне надо выпить еще!

– Но ты опьянеешь, милый.

– И что с того?!! Я хочу опьянеть! Я счастлив!

Она, молча, подает бокал. Одним махом он осушает его, и довольно крякнув, утыкается носом в заросли треугольника, призывно темнеющие внизу ее живота. С силой втягивает в себя воздух. Замирает на мгновенье, наслаждаясь исходящими ароматами. Тепло от его горячего дыхания, сменяется страстными поцелуями, которыми он осыпает ее живот, направляясь, все выше и выше. Вот ими покрыты груди, шея и наконец, он впивается в ее губы. Венерин холм вновь ощущает твердеющее вожделение. Что? Опять?!! Вроде водка должна оказывать, противоположный эффект! И вообще… А жаркое дыхание, вновь обжигает ее ухо. Словами!

– Ты вернешься домой… Все будет… не по-прежнему… Лучше!

– Нет… я не могу так…

– Почему? – доносится от верхней части плоти, вновь ставшей единой.

– А… а… как же сложившиеся обстоятельства? А что… я скажу детям… после стольких лет? Что подумают люди? Окружение? И потом.. Я уже… не хозяйка…. в твоем доме… Ты слышал вердикт! Как быть со всеми этими… исками… судами… обвинениями? Они не исчезнут все вдруг!!! Нет-нет, это невозможно, совершенно невозможно!!!

– Моя… маленькая… любимая… глупышка… – нежно шепчет он, ни на миг, не останавливаясь. Какой же он ненасытный!

– Слушай… Внимательно слушай… моя попрыгунья… – он тесно прижимается губами к ее уху. Шепот становится совершенно неразборчивым. Но, несмотря на это, ее глаза, бездумно смотрящие в невидимый потолок, начинают расширяться от изумления. Она даже прекращает танец бедер. Неужели догадался?!! Не может быть!

– Поняла?

Она в силах только кивнуть.

– Подожди… Я… уже… О!

Снова всплеск жара внутри женского тела. Но на этот раз, он безответен.

– А теперь иди! Не медли! Не надо, чтобы нас видели вместе!

Она медленно отрывается от распростертого под ней тела. Быстро одевается. Наклонившись, дарит влажный поцелуй, пропахшим водкой губам.

– Ты гений! – шепчет лежащему на спине мужчине и быстро направляется, к едва проступающей в темноте двери. Медленно отворяет ее, чтобы не скрипели петли.

– Эй, детка! – слышен с кровати его голос. Она резко оборачивается на него.

– Я сделал эту ошибку!!! Я, и исправлю ее!!!

– Да, – тихо говорит она, закрывая за собой дверь, – ты сделал ошибку…


Часть первая. В преддверии.

Глава 1. Захват. Умрия.

6000 г.н.э. (на следующий день, после завершения Великих Переговоров).

1

Умрия (да-да, именно так зовут, южнорусскую красавицу, сероглазую красотку, победившую саму Мо и заставившую отступить, в самый решительный момент «А»), в неизменном образе, немного инфантильной 19-летней девицы, одетой в строгие черные брюки без ремня и белоснежную блузку, бесшумно движется, по пыльной ночной дороге, которую освещают, лишь низко висящие яркие звезды. Ее тело чуть наклонено вперед, вдоль высокого лба пролегает решительная морщинка, брови слегка нахмурены, а ясные серые глаза внимательно сканируют окружающую обстановку. Вся ее красивая, но немного нелепая, с превалированием нижней, женской части, над верхней, девичьей, фигура выражает крайнюю степень напряженности. Не может быть иначе, когда ты в сети, которая порой щедра на самые непредсказуемые сюрпризы.

Слишком мало прошло времени, после последних, потрясших Умрию событий, произошедших на Великих Переговорах. И они, не могли не разжечь любопытства, юной шеститысячелетней особы. Конечно же, звездная ночь, мягкая пыль под босыми ногами, даже встающая из-за горизонта, огромная, с закругленной конусовидной вершиной, башня, созданы, лишь ее воображением и, вне всякого сомнения, то, что она задумала, можно было спокойно сделать, не выходя из «покоев» собственного сегмента. Но почему-то, ей показалось правильным поступить так, как она поступила. Ей кажется, что, таким образом, она сумеет лучше прочувствовать атмосферу, царящую в башне, которая является ничем иным, как созданным фантазией сегментом, ее недавнего предводителя и вождя Донга. С присущим ее возрасту максимализмом, она уверена, что в вихре последних событий, никто не сумел разглядеть главного, того, что удалось ей.

Она непосредственно присутствовала, при низведении Мо и Донга. Ей это виделось, как вхождение двух безликих теней в темную, без единого лучика, комнату. Нет луча – нет и тени. Громко хлопнула закрывшаяся дверь, и она вместе с «И», приложила свою половинку ключа к замку. А когда раздался его щелчок, обратила внимание на то, с каким облегчением Джессика переглянулась с «К». И это, только усугубило ее сомнения вопросом: зачем там Донг?

Развеять эти сомнения и получить ответ на мучивший ее вопрос, она рассчитывала на следующий день, явившись к своей непосредственной начальнице Алруэ. Каково же было ее изумление, когда она застала ту, рыдающей навзрыд, и это было настолько невероятно, что Умрия мгновенно позабыв обо всем, уселась рядом и стала тихонечко «подпевать». Две, самые могущественные женщины Земли плакали, как обыкновенные бабы; одна, с горя, другая, – от чувства сопереживания этому горю, и очень хорошо, что никто из их многочисленного воинства не видел этого. Наконец, минут через десять, немного успокоившись, Алруэ сказала:

– Я знаю, зачем ты пришла. Ты пришла задать вопрос, на который у меня нет ответа. Зачем мы тысячи лет готовились к жестокой битве, если в итоге, противник сдался, почти не оказав сопротивления? Что здесь, не так? Я не знаю. Я думала, мы станем властелинами сети, а вместо этого, превратились в ее охрану. Находиться здесь, сейчас, для меня невыносимо, Умрия. Я «ухожу» на Землю. Я не хочу быть сторожевым псом, непонятно при ком. Я не вижу, того, кто мог бы грозить нам, сейчас. Вот «жетон». Носи его с честью. Внимательно смотри, слушай, приглядывайся к нашим новым союзничкам. Не давай им спуска ни в чем. Поняла меня?

– Да, Алруэ, не волнуйся. Ты же ненадолго, все будет в порядке. Отдохни там. Ну, чего? Чего ты, опять разревелась?

– Зна-а-а-ешь, – сквозь слезы, чуть растягивая слова, прорыдала та. – У меня глупое предчувствие. Мы никогда больше не увидимся с Донгом!

– Да, уж, – с сочувствием, произнесла Умрия. – Глупее его поступка, придумать, просто ничего невозможно.

Она сказала эти слова абсолютно искренне, но почему-то, так и не решилась задать вопрос, который вертелся на языке.

И вот теперь, приближаясь к сегменту Донга, ее «сердце» замирает в предчувствии неизведанного. Сумеет ли она найти отгадку? Ведь то, что он совершил когда-то, было совершенно невозможно, без помощи богов! И судя по всему, она была оказана именно Мо, поэтому он и ушел, вместе с ней в заточение. А Алруэ, в отчаянии «ринулась» на Землю, передав Умрии всю полноту власти, над людьми в сети. Умрия хорошо знает, что эта помощь, если она была; оказывалась, настолько незаметно, непрямыми действиями, что разглядеть ее будет нелегко. Если же, связи между нынешними заключенными обнаружить не удастся, то тогда, здесь творится, что-то, настолько невероятное, что она не в состоянии этого осмыслить. Дверь в башню, таинственно скрипит несмазанными петлями, когда она, открыв ее, переступает через порог. Из обитателей сети, только она имеет право доступа сюда, в соответствии с заключенным Договором. Ее богатое воображение, рисует картину «помещения», как нечто среднее, между тесной библиотекой и широким кинозалом. Осмотревшись, она решительно направляется к одному из «стеллажей», достает первую попавшуюся под руки «книгу» и не торопясь, начинает листать «странички»…

Так. Молодой красавчик Донг, немолодой красавчик Донг, старый и изуродованный труп, бывшего красавчика Донга. Нет, ей никогда не нравились блондины! Умрия, мысленно одергивает себя. Затем ли, ты здесь? Можешь, хоть раз подумать о мужчине, просто, как о человеке? Еще бы! Конечно, могу…

Вот это да! Центурионище!!!1 Она входит, прямо в застывшую картинку «истории», подходит к нему. Одергивает плещущий на ветру плащ, случайно касаясь локтем бугров мышц на груди латинянина. М-де, солидный мужчина! Хорошо, что Архиватор еще на Земле, хотя кого и когда это останавливало?!!

Так, двигаемся дальше… Инквизиция, Дюма, куча других персонажей… Не то, все не то… А вот, с этого места поподробнее. Арена Вероны2. 3200 год. Соревнование двух прелестных возниц… Так! Взгляд, уже померк… Труп… Слезы… Истерика… Все, как обычно. Летательный аппарат садится прямо на песок арены. Куда она его? В поместье? А куда же еще?!! Ведь официально, он не существует! В Гербарий потащила!!! Ну, Алруэ, совсем рехнулась, с горя, бедняжка!!!

Так. А вот теперь, внимание. Он в сети, она на Земле. Долго он там сидит. Больше 150 лет. Если с обычной интенсивностью сравнивать, очень долго. Что делал, все это время? Встречи, встречи, встречи. Личности все темные, на преступников похожи. Ну, это по Ломброзо3, если. Нет, вот, вроде посимпатичнее пошли. Девицы появились…

Стоп, а это кто? На средневекового художника походит, вроде. Береточка с пером. Камзольчик коротенький. Панталончики в обтяжку. Ну, и мода?!! Странно… Зачем? Ах, картину двумерную разглядывают! На переднем плане женщина голая4, со спины нарисована, связанные руки назад вывернуты, правую ногу камень тяжелит, а левая – полусогнута. Висит болезная; метра два, над полом. Один палач, весело барабан с веревкой вертит, другой – прямо на нее смотрит. И трое за столом: писарь, да, два инквизитора. Смотрит Умрия, что Донг дальше делать будет. А он, двумя пальцами, рукав камзольчика прихватил, да внутрь картины заводит модника! А внутри – пустота! Если смотреть со стороны инквизиторской! Одно слово – двумерность! Горячо убеждает художника, поправить неувязочку такую.

Через день, снова внутрь идут и Умрия с ними. Вот, теперь хорошо! И глазами палача, и глазами писаря, можно на терзаемую взглянуть! С какой стороны ни глянь, каждый раз новые нюансы появляются. Объемно все, натурально. Это уж потом, найдется умелец или простой любитель, и добавит запахи, звуковое сопровождение, динамику. А Донгу, это ни к чему. Встает Умрия, возле розовощекого писаря, с черными кудрями (хм, мягкие они, и блестят так красиво), бросает взгляд на страдалицу. Ох! Личико-то девичье, совсем юное! А сзади женщина и женщина, наверное, диета неправильная была? Вглядывается в лицо: русые волосы в беспорядке по плечам напряженным рассыпались, капля пота на виске замерла, синие очи мукой смертельной полны. Ну, так и есть! Опять изверги, над Алруэ измываются! А сам Донг, в сутане с капюшоном. За стол садится, позирует. И не отличить, от собратьев по профессии. Смотрит на него художник. Да, уж! Похож! Снова к Алруэ поворачивается, чтобы несколькими талантливыми мазками, достоверности ее приватностям добавить…

А Донг, в этот миг, раз!!! И поменял бумажку, на столе лежавшую! Зачем?!! Останавливает Умрия «историю». Аккуратно, бумагу спрятанную, из рукава Донга достает. Три вопроса там, на латыни написаны, и все. А что подложил? Вроде, те же три вопроса. А смысл? Вот он, смысл! На обратной стороне бумаги… Числа… Символы… Неудобно долготу и широту, до минут и секунд исчисленных, римскими цифрами писать, а читать, еще труднее. Но можно, если надо! Быстро, она на карту «догренландскую», координаты набрасывает. Ясненько! Пятьдесят миль от Вероны! Стало быть, поместье ее, в 3200-м году…

А дальше что? Дальше, опять встречи, встречи… А вот и 3352 год. На Землю Донг «ринулся»! А любительнице Гербария, стало быть, уже 170 годков!

2

… Уютный, теплый, красноватый сумрак. Наступающее удушье, усугубляется мощно сжавшимися, такими, еще недавно, мягкими и родными стенками. Внезапно, в столь, привычной темени, возникает узкая щель, из которой бьет ослепляющий и невыносимый луч света…

Ее просвет все расширяется, и вот, сквозь поток, рванувшейся из разреза на животе амниотической5 жидкости, становится видным, скорчившийся, в ожидании неминуемой гибели, плод. Автоматические руки, легко выхватывают его оттуда, острый скальпель вздынкает по пуповине, легко перерезая ее. Мальчик! Его тело держат кверху ногами и сильно похлопывают по спине и ягодицам, механическими ладонями. Из его беззвучно раскрытого рта, вырывается мощная струя грязно-зеленой, пахучей жидкости. Его легкие расправляются…

И, о, ужас!!! Отвратительный, режущий, холоднющий воздух, начинает заполнять их! Боль!!! Громкий вопль, выражающий эту боль! Вот она, смерть!

Его переворачивают. Тонкие струйки воды и дурно пахнущего асептика, отмывают беззащитное тельце от сгустков крови и остатков сопутствующих жидкостей. Теплые струи воздуха, немного уменьшают стужу…

И приходит Ощущение! Я – родился! Смерть, оказалась переходом в жизнь! Точнее, на другой ее уровень. «Захват, имитация, сундуки, связь», – проносится, в каких-то таинственных, глубинных, и совсем еще, неразвитых структурах мозга. Это, разумеется, не слова, и даже, не мысли облеченные в невербальные сигналы. Это знания! Те капельки, которые удалось прихватить с собой на Землю! Он знает, что их надо запомнить. Это несложно. Ведь все последние месяцы, он не забывал по сотне раз на дню, повторять их. Он знает, что нет ничего важнее…

– Отказ? – слышится, чей-то голос.

– Разумеется, да, – отвечает молодая женщина, мягкие ткани живота которой, уже послойно, ушивает безошибочный автомат.

– Повторите, пожалуйста, – произносит, тот же голос.

– Разумеется, я отказываюсь от ребенка, – радостно, и кажется, с нескрываемым облегчением, произносит выносившее его тело. Ну, вот и хорошо! Значит, все идет по плану!

– Будь счастлив, сынок! – доносится, с операционного стола, когда мягкие человеческие руки, бережно уносят тщедушное тельце туда, где начнется его неведомая Судьба.

– Будьте покойны, – несколько старомодно, звучит в ответ.

«Всенепременно», – проносится в голове малыша. Надо же?!! Словарный запас, все еще велик. Но это скоро пройдет. Главное не забыть: захват, имитация, сундуки, связь…

Полутемный бокс… Тепло… Хорошо… Его уют, прерывается ярко-синим светом, разом вспыхнувших ультрафиолетовых ламп… Браслетище, несуразно выглядящий, на тоненьком запястье… Первое в жизни сканирование…

– Все в порядке, – произносит густой мужской голос. – Дефектов не обнаружено.

Замечательно! Захват, ими…

– Заявка с объекта номер 125, – прерывает упражнение, мелодичный женский голос.

– Резервная группа, – басит в ответ мужчина.

– Почему резервная? – спрашивает женщина.

– Структуры мозга достаточно развиты, может не выдержать. Отклонений нет, но все же. И начинайте обучение, прямо сейчас.

Большой палец руки, не обремененной браслетом, уже во рту. Обучение? А покормить?

Первые воспоминания? Конечно же, она! Нет, неправильно!

Голод! Жестокий голод!! Жесточайший голод!!! А потом, появляется она, и усмиряет его… Жажда! Нестерпимая жажда!! Все иссушающая жажда!!! Убивающая!!! Вот она – смерть!!! И вдруг, появляется она, и утоляет ее… Она… Его будущая Богиня! Нет, просто Богиня… Боль! Боль, во всем теле!! Боль, изламывающая его на изгиб!!! Все усиливающаяся и усиливающаяся!!! И то, что бьется в груди, начинает останавливаться… И уже, все равно… А она появляется вновь, и боль отступает… Ее отступление, похоже на наслаждение…

А вот, острая стрела, летит ей прямо в грудь! Успеть! Главное успеть!! Защитить!!! Подставить, свое тщедушное, детское тельце, под неумолимо приближающееся острие!!! Резкая боль!!! Значит, успел!!! Есть!!! Она одобрительно хмурится. А в ее взгляде, одобрение, сильно разбавлено сомнением. Она что-то говорит на непонятном языке… Темный, холодный подвал… Ноги привязаны к крюку, вделанному в потолок. Руки крепко связаны за спиной. А локоть царапает острие, пронзившего тело насквозь снаряда. А само оно, изнывает от муки, встречаясь с хлещущими острыми прутьями и выступающими из них шипами. А внизу живота, разливается огонь. С каждой минутой, он становится все нестерпимее. Тело горит…

Горячечный бред… Захват… Имитация… Сундуки… Связь… Значения этих слов?!! Да, их невозможно, даже произнести!!! Но их зримые образы, словно всплывают в сознании. Захват – это чудесное место, полное муки и боли… Имитация – обман, неотличимый от правды… Сундуки – огромные воздушные шары, с чем-то неизведанным внутри… Связь – тонкая, серебряная ниточка, протянувшаяся вдаль, сквозь усыпанное звездами небо…

А жар тела стихает. Мягкая кроватка и постепенное выздоровление…

А вот… Снова, ненавистная стрела! Мчит, визжит, прямо в цель!! В нее!!! Защитить!!! Чего бы это ни стоило!!! Потому что, она Богиня. Моя Богиня. Наша. Состав группы «один два пять», постепенно меняется. Многие уходят. Остаются те, кто быстрее, преданнее, красивее. Я – красавчик: бледную кожу, словно точеного лица, обрамляют черные волосы. Синие глаза начинают темнеть. У нас одна цель в жизни. Защитить ее!!! От боли, смерти, плохого настроения. И мы, с нетерпением ожидаем встречи. Все мысли, только о ней. И лишь, в неизведанных глубинах детской души, звучат засевшие занозой слова: захват, имитация, сундуки, связь…

3

3359 год. Мне семь лет. Я произношу слова контракта. Два раза. Правда, слова эти, больше напоминают клятву верности. Клятву верности до гроба. И вот, мы в поместье. Нас размещают в уютных комнатках, где есть все необходимое. Немного еды и капелька воды. Сегодня пятница, она много работает, приезжает усталая. Как же она прекрасна! В скромном холле, размером с небольшой стадион, приглушен свет. Мы все высыпаем навстречу, жизнерадостно приветствуем ее. Кажется, она улыбается. Что-то приветливо бормочет в ответ. Слышен только обрывок фразы: завтра познакомимся.

Она устало направляется в огромную ванную комнату, небрежно сбрасывая по пути одежду. Девочки постарше, катят следом, небольшой перламутровый столик, заставленный бутылочками и стаканчиками. Сквозь прозрачные стены, хорошо видно, как она, лежа в розоватой пене, разворачивает виртуальный экран и, делая мелкие глотки из высокого бокала, продолжает разговоры, работает. Девочки, зашедшие с нею, нежно массируют ее утомленные ступни.

На следующее утро она свежа и бодра. Ей очень идет, свободного покроя домашняя тога, не то, что вчерашний деловой костюм. По крайней мере, так кажется мне, потому что он, своей открытостью предрасполагал к любой работе, кроме работы руководителем крупнейшей Компании. Конечно, мне и в голову не приходит, известная, любому менеджеру среднего звена, аксиома – открытость души, равно как и тела, является альфой и омегой, высших межкорпоративных отношений.

Она удобно располагается на большом полукруглом диване, что находится в самом центре холла. Перед ней – столик с фруктами и напитками. Нам строго запрещено касаться его. Новеньких, а нас человек двенадцать, по очереди подводят к ней и представляют. Конечно, она не утруждает голову, запоминанием такой ерунды, как наши имена. Она просто ласково кивает и внимательно разглядывает лица. Наша задача проста: продемонстрировать, полное и искреннее дружелюбие, ответить ей обожающим взглядом. На мне процедура дает сбой! Я усердно улыбаюсь, демонстрируя белизну своих зубов, растягиваю рот в широчайшей улыбке, но я… Я никак, не могу, взглянуть ей в глаза!!! А ведь нас столько тренировали!

Легкая нотка раздражения проскальзывает в ее голосе, когда она интересуется, причиной столь необычного поведения.

– Почему ты не подымаешь глаз?

– Я… Я… боюсь, – в отчаянии, изрекаю я правду.

– Вон оно что?!! Я страшная? И старая?

– Нет!!! – в моем «нет», столько неподдельной искренности, что я решаюсь отважно повторить. – Нет!!! Вы прекрасны!!! Божественны!!! Но… Я боюсь…

– Раскрой ладошку и протяни руку, – командует она. – Надеюсь, это маленькое красное яблочко, избавит тебя от ненужного страха! Можешь не смотреть и дальше!

Меня, ловко и непринужденно, оттирают от нее. И хотя, все продолжают улыбаться, во взглядах пойманных мною, я читаю одно: ну, ты и дурак. Да, дурак! Но с ее рук, в этот день, никто не получил больше ни крошки!

А вечером, мы участвуем в просмотре большой эпической «истории». Огромный диван разложен, на нем громоздится целая гора подушек. Как странно? Она валяется, обложившись ими и нашими телами, словно пытается согреться. И разве, у нее нет отдельной ванной комнаты, отдельного зала, для «историй»? Даже шикарная кровать с пологом, расположена в холле. Почему она старается делать все на виду у нас? Как будто, боится остаться одна?!! Я скромно сижу на самом краешке дивана, и весь просмотр, исподтишка, посматриваю на Богиню.

А поздней ночью, уже, после «отбоя», когда я лежу в постели, тщетно пытаясь натянуть короткое одеяло на грудь, она неожиданно входит в комнату и быстро приседает на кровать, почти вплотную ко мне. Я замираю.

– Ты всю «историю», смотрел на меня. Выходит, я не такая, и страшная? А сейчас, в темноте, ты можешь взглянуть мне в глаза?

– Да, – отвечаю я, и внезапно пускаюсь в объяснения – Понимаете, нас учили и выучили одному, делать так, как вы захотите. Нас учили и выучили, отдать за вас все, даже саму жизнь, не раздумывая. Так я, и сделаю. Но я боюсь, не этого. Я боюсь, посмотрев в глаза, найти вас, такой прекрасной, что уже, не в силах буду расстаться с жизнью, при мысли о том, что не смогу увидеть вас больше.

– Знаешь, я полагаю, это достаточно сложная конструкция, для семилетнего мальчугана. А почему, ты не съел яблочко? – показывает она, на прикроватную тумбочку.

– Я подумал… А вдруг, оно понадобится вам? А у меня не будет, чем угостить вас…

– Дурачок, – говорит она, так ласково, что я обмираю от счастья. И могу, лишь безмолвно, наблюдать, за быстро исчезающим в проеме двери, стройным силуэтом…

Я ясно слышу, что в холле, что-то происходит. Странно, ведь после «отбоя», наши комнаты становятся абсолютно звуконепроницаемыми и герметичными. Я сбрасываю одеяло, зачем-то хватаю с тумбочки яблоко и, не одеваясь, подкрадываюсь к двери. Странностей становится больше: замок не защелкнут! Это может означать, только одно: мне можно, тайно ото всех, войти…

4

… Умрия, находясь в «истории», отчетливо видит блеск его глаз в полумраке, ловкие и бесшумные движения, которые приводят его к письменному столу, невдалеке от…

А это, что означает?!! Умрия хорошо знает историю этого периода, но о подобном, она, и не слыхивала! Даже не предполагала, что такое возможно! В сильном волнении, она замедляет воспроизведение…

Кровать с четырьмя, выточенными под старину, деревянными столбиками по углам. Она ярко освещена. Две высокие подушки, белоснежная перина, одеяла не видать. Полупрозрачные, переливающиеся разными оттенками красного, занавеси подняты высоко. Не похоже, что при таком освещении, кто-то собирается спать.

Возле кровати трое. Наставница (кажется, так это тогда называлось), высокая женщина лет 45, одета в строгую униформу: узкая черная юбка ниже колен, черные непрозрачные чулки и такого же цвета, остроносые туфли на высоких каблуках. Светлые волосы туго стянуты назад, образуя пучок на затылке и обнажая верхнюю часть шеи. Нижняя треть ее, прикрыта белоснежным воротничком блузки, которая упруго обтягивает грудь немолодой женщины. («Очень мило, – усмехается, про себя Умрия. – 45-летняя наставница, для человека, в три раза старше ее, который выглядит на все 25!»).

Муж наставницы, одет неброско. В обычный, твидовый, домашний костюм коричневого цвета. Его функции, насколько помнит Умрия, были чисто хозяйственными. Ну и, разумеется, на работу, связанную с присутствием большого количества детей, брали, только проверенные, и специально обученные семейные пары. Ведь до окончания школы, нравы, царящие в поместье, были самыми строгими.

Но больше всего, Умрию поражает вид хозяйки поместья. Она стоит, между наставницей и ее мужем. Ее прическа высока. Лицо, от нижней кромки волос на лбу и до трепетно раздувающихся, тонких крыльев ноздрей, сокрыто за темным непрозрачным платком. Его ткань, настолько плотно прилегает к коже, что буквально, сливается с ней. Поэтому, можно смело сказать, что скрыты, только глаза. И это все! Нет, на ногах виднеются черные подвязки, но они, лишь подчеркивают, их стройность и, немного стягивая кожу, создают тот милый, самый верхний, промежуток, между кожей внутренней поверхности бедер; то неповторимое впечатление, беспомощной и доверчивой незащищенности, которое так будоражит мужчин.

Умрия наблюдает, как одна подушка сдвигается в сторону, а другая тщательно взбивается и помещается в изголовье, а на нее, мягко и бережно, укладывается голова хозяйки. Она покусывает, пухлые губы и широко разводит в стороны руки. На ее запястьях, затягиваются малиновые, шелковые петли. Их тянут к ближайшим столбикам и плотно привязывают к ним. Мужчина, подложив под затылок хозяйки руку, приподнимает ее голову. В правой ладони Наставницы, отсвечивает изумрудная пилюля. В левой руке – высокий бокал, наполненный прозрачной жидкостью. Богиня открывает рот, и таблетка сверкает уже на языке. Она делает два больших глотка из бокала. Утвердительно кивает головой. Прошла.

Настает очередь ног. Их тянут к столбикам изножья кровати так, что они ожидаемо, расходятся в стороны друг от друга. А вот, и щиколотки, тоже оказываются в малиновом обрамлении. Оно не такое нежное, что пленяет руки, потому что петли притягивают к столбикам, с такой силой, что тело оказывается, вытянуто в струнку, и замирает в классической позе Адама…

Но и это, еще не все… Вторая подушка, складывается вдвое, и Наставница, буквально, протискивает ее, в тот узкий промежуток, между ягодицами и периной, который создает ее муж, изо всех сил приподнимающий белые бедра. Теперь, щедро освещенное тело, не просто струна; это, особым образом, изогнутая струна; изогнутая так, что вершиной ее дуги является, отнюдь не голова, а те коротко подстриженные кучеряшки, которые постепенно распрямляясь, словно легким пухом обрамляют холм Венеры. Наставница, еще поправляет непослушный локон на голове хозяйки, одергивает, видимые только ей одной, складки постели, а ее муж, поднявшись на второй этаж и войдя в шикарно обставленную библиотеку, говорит двум людям, тела которых сливаются с темной обивкой кресел:

– Прошу вас, джентльмены.

Они не заставляют дважды повторять приглашение. Судя по отсутствию одежды и по некоторым другим признакам, джентльмены имели возможность наблюдать за приготовлениями. За тем, как этот кусок белого мяса, напичканный, ради сохранения молодости и красоты, всей мыслимой и немыслимой фармакологией, до потери женской чувственности, готовили к встрече с профессионалами, призванными, для ее обретения. Один, невысокий, но плотный, неторопливо придвигается пахом к закрытому платком лицу. Второй же, высокий и худощавый, проведя ладонями от ее коленок вверх и разведя большими пальцами, края вожделенной впадинки, нежно припадает губами к царственному цветку междуножия…

Наставница и ее муж, стоят рядом с постелью, готовые, в любой момент, прервать царящее на ней пиршество плоти. Умрия, еще больше замедлив «историю», пытается взглядом отыскать мальчугана. А, вон ты куда забрался! На письменном столе, виднеется большой глобус, а над его северным полюсом, бледнеет овал лица, с горящими и расширенными глазами…

Стоп! Умрия останавливает «историю» совсем. Все замирает. Подходит к столу и внимательно вглядывается в глаза мальчика. «Побольше бы света», – думает она, и тут же, холл ярко освещается, всеми, разом вспыхнувшими светильниками. Может ли быть такое, что это один из ключевых моментов? Вполне. Особенно, если знать продолжение «истории». Кто открыл дверь? Не он. В его руках, только красное яблоко. Ни электронной отмычки, ничего подобного. Тот, кто ему помогает? Возможно, но это можно было сделать, только посредством людей, то есть вмешательства. Мо?!! Тогда, до Великих Переговоров, это было допустимо! Но все люди, находящиеся в холле, заняты… хм… одним делом. Значит? Значит, остается единственный вариант. После слова «дурачок», покидая его комнату, она намеренно не закрыла дверь! Будь это не так, та замкнулась бы автоматически. На-ме-рен-но…

Но зачем?!! Чтобы показать эту отвратительную, для любых детских глаз, сцену? Так, без тени сомнения, могла поступить Мо. Нетрудно представить тот шок, который испытает семилетний ребенок, воспитанный так, что о понятии «секс», не имеет ни малейшего представления, при виде темных палок, буравящих обожествляемое им тело! Эмоции!!! Но Мо, уже исключена из эпизода, и у его создателя, лишь один автор. Тот, что сейчас, отчаянно пытается оживить свои потухшие нервные рецепторы, методами нетрадиционной медицины!!!

Умрия становится за спиной мальчишки, чтобы увидеть сцену его глазами. Что же, она вынуждена признать, что выбранная им позиция, отвечает самым изысканным кинематографическим стандартам. Чуть сверху, чуть сбоку, по направлению от ног к голове. Так! А, теперь еще раз, с момента появления джентльменов. Только теперь, ответ надо искать во взгляде ребенка. Может, вообще «войти» в него? Испытать его эмоции? Но почему-то, Умрии не хочется «входить» в Донга, даже сейчас. Она отворачивается от кровати и, подойдя вплотную к столу, сосредотачивает все внимание на его глазах.

Итак, взгляд. Он смотрит, не мигая и безотрывно. Он почти не дышит. По звукам, доносящимся из-за спины, становится понятно, что прелюдия окончена и сеанс восстановления нейросенсорики, вступает в свою глубинную фазу. Умрия, всматривается и всматривается, в широко распахнутые детские глаза, но к своему удивлению, не видит там ни ужаса, ни страха. Даже тени беспокойства не удается обнаружить!

А собственно, почему она ожидала увидеть в них именно это? Он умный. Обнаружив открытую, явно, для него дверь, он прокрался в холл и прекрасно все видел. Взрослые наставники, явно выполняли пожелания хозяйки. Как иначе? А раз так, значит, она хотела показать ему, что ее действия добровольны. Потом, когда появились эти темнокожие удальцы, его взгляд, тоже не исказила гримаса ужаса. Во-первых, кто, в то время, не видел голых чернокожих людей? Во-вторых, взрослые, привязавшие ее, не проявили и тени беспокойства. В-третьих, удальцы не набросились на нее, а начали нежно ласкать. Даже, когда она начала стонать, и сдавленно кричать, взрослые стояли спокойно, и он справедливо полагая, что так и надо, опять ничем не выразил своего страха…

Так что же, Умрия видит в его глазах?!! Что ее, так сильно изумляет?!!

Восхищение!!!

Нет, не то восхищение, вызванное наблюдением за чудесным процессом, когда мужское тело, в страстном упоении, терзает женское. Не то восхищение, рожденное самими фактом присутствия, при этом. Нет!!! Он восхищен тем, что видит и понимает: не все, что творят чернокожие кудесники, ей сильно нравится. Он восхищен тем, что та, за которую он готов отдать жизнь, изнемогая в неравной схватке и мужественно пропуская всю мощь скользящих ударов, тем не менее, продолжает бороться. Он восхищен тем, как она, задыхаясь, находит в себе силы, не отвернуться в сторону. Он в восхищении от ее последнего лебединого вскрика, когда, словно почувствовав внутри себя нечто новое, она просто обессилено затихает, на своем огромном ложе.

Выражение его глаз, изменяется лишь тогда, когда холл полностью пустеет. Когда малиновые петли, словно по волшебству, отпускают ее. Когда, перевернувшись на живот и уткнувшись лицом в локтевой сгиб, она тихо льет слезы, все повторяя и повторяя, при этом:

– Не то… Совсем… не то…

И тогда, восхищение в его глазах, сменяется на такую отчаянную жалость, что Умрия невольно вздрагивает…

5

… Когда, по ее молчаливому приказу все разошлись, а она, тихо рыдая, осталась в огромном холле, только со мной, я ни о чем не думал, голова была пуста. Я просто вылез из-за этого огромного шара, послужившим прикрытием, легко пересек пространство до кровати, змеей заполз, на покрытые прозрачными потеками простыни. Я нежно, едва касаясь, дотронулся до чудесной, мокрой от слез морщинки, образовавшейся на месте ее локтевого сгиба, и когда, она окинула меня взором огромных серо-зеленых глаз, посмотрел в них прямо и… протянул ей все, что у меня было… красное яблочко. Она взяла его, откусила кусочек, как-то жалко улыбнулась, сквозь слезы, и снова, внезапно, зарыдав во весь голос, вдруг обхватила мое стоящее, перед ней на коленках тело и с силой прижала к себе. Она душила меня в объятиях, поливая то ли слезами, то ли еще чем-то солоноватым, целовала в губы, в нос, в щеки, а я, с ужасом ждал, когда это милое безумие прекратиться, и конечно дождался.

– Вечер добрый, – раздался мужской голос, прямо со всех сторон. Высоко над кроватью, появилось изображение моложавого мужчины. – Я вижу, что моя милая женушка, перешла к новым типам возбудителей?

– Привет, Курт Третий. Что тебе надо? – довольно необычно, обратилась она к своему, по-видимому, мужу. На мой взгляд, слишком необычно, с учетом того обстоятельства, что он видел обнаженное тело своей жены, сжимавшее в объятиях голенького ребенка мужского пола.

– Мне?!! – искренне удивился он. – Да, собственно ничего. Просто, хотел сообщить, что наша правнучка, только что разрешилась от бремени. Девочкой! А это означает, что контроль над Компанией, останется в руках нашей Семьи! По этому случаю, мы хотели провести небольшую, семейную видеовстречу. Так, только самые близкие, человек сто, не больше. Но боюсь, даже наша, пантолерантная и архидемократичная Семья, будет несколько шокирована, такими теплыми отношениями с подопечным.

– Завтра, Курт, – твердо, ответила Богиня. – Пока я являюсь, главой Компании и Семьи, мне решать: когда, где, и с кем… Я ясно выразилась?

– Еще бы, – ехидно улыбнулся он. – Пока.

– Пока. И спасибо за новость, Курт.

– Возвращайся в комнату, – обратилась она ко мне. – Тебе тоже спасибо… За твое яблоко… Я обязательно съем его, еще немного поплачу, и засну.

– Спокойной ночи, Богиня.

– И тебе. Ступай.

Тонкая ниточка взаимопонимания, едва наметившаяся, при совместном переживании эмоций, оборвалась… Оборвалась навсегда… Я очень хорошо запомнил причины… Ими оказались, слишком плодовитая правнучка и Курт Третий… И я возненавидел обоих…

6

… Умрия, с нетерпением, листает «страницы истории» дальше. Проходит год, другой. Вакцинации, наказания, опыты, прибытие новеньких и убытие достигших десятилетнего возраста, обычная рутина. Ни разу, за эти два года, она ничем не выделяет его, никогда не остается наедине. Она, словно стыдится того, свидетелем чего, он стал, в свое время… Стыд женщины высшего круга к детенышам, почти животных?!! Глупости!!!

Они, словно затаившись вдвоем, чего-то выжидают…

Незадолго, до его десятилетия, подопечные, как всегда, весело и шумно, раскидав свои тела, среди подушек дивана, просматривают старинные гравюры. Богиня, дает короткие и емкие комментарии, к каждой картине, которые сопровождаются радостными охами и ахами. Только она может, так точно описать, внезапную смену полутонов в пейзажах. Объяснить наличие теней и полутеней. По довольному тону чувствуется, что ей и самой нравиться прояснять подобные нюансы. Ее определения и слова, настолько изящны, что нет никакого смысла, даже «входить» в картины, все и так представляют, что там увидят. Внезапно, изрядную часть холла, заполняет изображение, написанное явно, не пейзажистом. Богиня, остановившимся взором, смотрит на голое тело женщины, подвешенной за связанные и вывернутые за спиной руки. На одной ноге, болтается привязанный камень; другая же – почти прижата к животу и полусогнута в колене. Несмотря на то, что лица не видать, вмиг притихшие дети понимают, что она испытывает страдания…

– Ой! Ах! Бедняжка! Зачем причинять человеку, такие мучения?!! – раздается взволнованный хор голосов, девичьей половины аудитории.

– Полагаю, что от нее хотят получить ответы, на какие-то вопросы, – произносит Богиня.

Захват! Имитация! Сундуки! Связь! Кажется, что сам воздух насыщен этими словами! Но они, беззвучно гремят, только в одной голове.

– Не существует таких вопросов, ради ответа на которые, можно подвергать человека такому, – твердо говорит он, глядя прямо в серо-зеленые глаза.

– Да! Да! Нет таких вопросов! – поддерживают его девочки. – Давайте, вернемся к пейзажам! Зачем рассматривать эти гадости?!!

– Тогда, что за листок бумаги, лежит у них на столе? – явно волнуясь, спрашивает Богиня.

– Я зайду и посмотрю, – произносит Донг. Его браслет сканирует исписанный лист бумаги и начинает переводить с древней латыни.

– Признаешь ли ты, виновной себя, в колдовстве? В участии в шабаше? В соитии с сатаной?

– Какие глупые и непонятные вопросы! – звучит вокруг. – Что такое шабаш? Колдовство? Кто такой сатана? Давайте, смотреть пейзажи!

Он не успевает «выйти» из картины, а под ногами уже, вместо холодных каменных плит, зеленеет сочная альпийская трава…

А на следующий день у него отдых. Можно вволю попить и поесть. Спать, сколько угодно.

А еще, с помощью волшебного браслета, можно выяснить значение непонятных вопросов.

Колдовство? Нет ответа.

Шабаш? Нет ответа.

Участие в шабаше? Нет ответа.

Соитие с сатаной? Нет ответа.

Бессмыслица. Признаваться в том, чего нет.

Но вот браслет, еще сигнал подает. Что-то на обратной стороне бумаги было написано. По мельчайшим деталям, воссоздаются римские цифры. А если, в привычные, арабские перевести? Чертовщина, какая-то непонятная. В последний момент, перед тем, как выключить, доходит до него, что зеркальное изображение видит. Значит, еще одно действие необходимо. Есть! Координаты! Где это, интересно?

Немыслимый ответ браслет выдает. Он сам, в этих координатах находиться! Бьется отчего-то, детское сердечко взволнованно! Вскакивает с кровати он, по комнате мечется. Координаты быть должны! Это – зацепка. А вот, его там, быть никак не может! Из каких-то невероятных глубин подсознания, странная мысль рвется. Значит она – это Она!!! Паника!!!

7

… Умрия пытается объяснить себе это волнение. Мальчик, в картине написанной неизвестно когда, обнаруживает географические координаты. И сравнив их, с собственной геолокацией понимает, что они, практически совпадают! Значит, в невероятно далеком прошлом, кто-то знал, что именно он здесь окажется?!! Есть, есть, причина для волнения. Но с чего паника?!! Откуда этот бешеный стук сердца? Что не так?!! Останавливает она, совсем «историю», молча по дому, бродит, размышляет…

… В первый раз, они встретились, вспоминает «историю» «Центурион», когда ей 17, ему – 26. И хоть, больше десяти тысяч лет, эту встречу искали; встретившись, ничего не поняли. Только симпатию непонятную ощутили друг к другу. Возраст? Возможно.

Следующая встреча, через пятьсот лет. Ей – 16, ему – 60. Он, сразу ее узнает, – опыт! Да, и имена созвучные Алруэ-Лаура, а вот она – нет.

Третья встреча, это «история» «МуУчОс». 3200-й год. Ей – 18, ему – 50. Едва увидев ее, он сразу понимает, кто перед ним, несмотря на контактные линзы, спрятавшие основной маркер – «неприличные» синие глаза, а она – опять нет. Значит, все-таки возраст, у них большую роль играет…

Стоп! Так получается, что Алруэ, все еще в той «истории» находится!!! И глаза, по-прежнему замаскированы, серо-зелеными линзами!!! Вот так рандеву! Второй раз за жизнь! Исчезающе малы шансы, на такую встречу, но они есть. Да, что говорить долго: вон и с Архиватором, такая же история приключилась. Ей ли не знать? Нет его заслуги в этом никакой – другой человек расстарался. И зовут его просто и скромно: Умрия! Та, что победила и ниспровергла Мо в низведение! Та, что определила его срок вечностью! Та, от которой трусливо бежал сам Повелитель Галактики! Та, под началом которой, находится грозная сила – 170 тысяч непобедимых сетевых воинов! Та, что стала сильнее и выше богов! Та, что… Умрия вздыхает. Жаль никто не слышит этот страстный монолог. Права поговорка, дошедшая из Темных веков: себя не похвалишь, никто и не сподобится…

Так. С какой мысли на монолог потянуло? А, вот. Алруэ, на протяжении одной земной жизни дважды повстречала Донга. Правильно? Нет!!! Надо точнее формулировать. Матрица Алруэ, находящаяся в теле этой, так называемой Богини, которая на деле является садисткой и извращенкой, в силу дикой социальной обстановки, два раза встречает матрицу Донга. В первый раз, он МуУчОс, создатель Концепции. А сейчас он симпатичный мальчуган, который со временем захватит станцию космического слежения, чтобы связаться с гипотетическими родителями богов, беспредельничающих на Земле.

Осознание собственного «Я», этими матрицами, почти полностью подавлено новыми Личностями, жизненный путь которых, записывается в сегменты Донга и Алруэ. Называть новые Личности именами их матриц неправильно, и делать это можно, только для простоты.

На данный момент «истории», ситуация такова. Ей – 172 года, ему – 9 лет. И она, в том же самом, живом теле, что и в «истории» «МуУчОс». Но в контексте возраста, картина кардинально поменялась. Она старше!!! И, несмотря на ее удивление от этой встречи, она сразу признала его, а вот он – нет. Логично? Логично! Яблочко и то, чему он стал свидетелем на второй вечер пребывания в поместье, отложатся в его памяти навсегда, это своего рода сигнал. Я – узнала! Я – готова! Ты – нет! Ты еще, слишком мал! Ну, тут она, явно не угадала. Он мал по возрасту. А вот, по уму?!! Вернуть яблочко в такой момент, это тонкое знание психологии.

Какая, к черту психология в семь лет?!! Это… Это, те самые невидимые никому флюиды, что помогают распознать свое Тождество, даже не догадываясь о его существовании! Вот так! Нет, он не мал! А потом… двухлетнее отчуждение. Почему?!! Да, потому что, она знает точно, что очередная их встреча в жизни, может привести, только к ужасному концу!!! Либо ее, либо его! А он, и не подозревает, об этом!!! Не должен подозревать!!! Но тогда откуда же эта паника?!! Непонятно…

Ладно. Дальше «историю» запускает. Пока он у себя по комнатке мечется, этажом выше разговор происходит. Сидит Богиня в темном кресле, книгу в руках держит. Перед ней Наставница стоит.

– Сегодня, я желаю, побыть одной, – говорит хозяйка поместья. – Сходите с ними на экскурсию. Да вот, хотя бы в Гербарий. Покажите, объясните…

И вот, уж детишки веселой гурьбой из комнаток выбегают. Зовет их, наставница строгая в самый дальний уголок холла, прикрытый плотной тканью. Туда зовет, куда вход воспрещен был доныне. А за пологом, широченный провал вниз уходит. Ступенек нет, просто пол под уклоном. Страшно. Но вот огоньки на стенах загораются. Впереди еще вход. По размерам – ворота раздвижные, с калиткой. Закрыты они. Закрыта и калитка. А, чуть не доходя до нее, слева, коридор короткий начинается. Идут все по нему, а он упирается в дверь, над которой написано: Гербарий. Не шуметь!

Наставница, возле двери останавливается. Ждет, когда последние, поближе подойдут. Дождалась, и говорит:

– Сейчас, мы посетим важное место, в поместье Богини. В разные времена, разные люди, обращались к ней с просьбой увековечить их тела, эмоции, чувства, и она никому, не могла отказать. Потому что, последняя просьба обожествляющего ее – священна. И она, стремилась исполнить их пожелания так, как они просили. Она металась в творческом поиске, потому что, подчас, пожелания подопечных, были необычными. И итогом ее творческих терзаний, становились, те произведения искусства, которые вы сейчас увидите. Не забывайте, что прежде, чем войти в вечность, они были живыми. Поэтому, если возникнут вопросы, задавайте их тихим голосом, не смейтесь и не топочите ногами. Договорились? Итак, войдем.

Растворяется, перед ними дверь. За ней, коридор длинный, широкий. Посередине, по полу, багровая дорожка, ковровая стелется. А справа-слева от нее, экспонаты расставлены. Ярко они освещены, со всех сторон. Обойти вокруг, полюбоваться, можно легко. Ужасные и прекрасные они, одновременно. Но талант и усердие, что в произведения вложены, хорошо видны. Равно, как и творческие порывы. Чутки детские сердца, к утонченному вкусу Богини. Понимают все хорошо, что не каждому дано такое умение, запечатлеть любовь, в ее последнем, смертельном стремлении. Пары юношей и девушек. Их тела, плотно прижаты друг к другу прозрачным пластиком с такой силой, что они действительно, чем-то напоминают бабочек. Словно две плоти, соединились волей художницы в одну.

– А почему, они такие большие и старые? – слышится, шепотком заданный вопрос. – Почему, среди нас, таких нет?

– Трудно дать ответ, на этот вопрос. Возможно, истощился творческий потенциал Богини нашей. Слишком много работы на нее навалилось. А с пожеланиями увековечить себя, обращались подопечные постарше. Вот и распорядилась она, ограничить время пребывание в поместье, тремя годами.

Опечалены, явно детишки. Вот ведь, как раньше бывало! Целых десять лет, могли подопечные, лик Богини лицезреть! Но ничего не поделаешь. И правда, устает она сильно. Где время, на занятия искусством найти?

Умрия, рядышком с Донгом идет. Впереди всех. Уж конец галереи почти. Вдруг, делает коридор, резкий поворот вправо. А за ним, один экспонат всего. Тело словно вморожено в куб изо льда. Но не бывает лед, таким прозрачным. Стекло это. Стоит на коленях мужчина. Седая грива волос на голове, ремешками многочисленными, тело обвязано. Руки, сзади цепочками пленены. Колокольчиками серебряными грудь украшена, цепочками тонкими, дорогими, все мужское естество опутано. Уздечка красивая, крепко в зубах зажата. Но самое главное не это! Страшен взгляд, открытых навсегда, черных глаз! Словно живой он, сквозь слой толстого стекла пробивается, впивается прямо в душу! Словно узнать стремится и после смерти: ты ли, перед ним или нет?!!

Ужасающ крик маленького Донга!!! Падает он на пол, как подкошенный, руки себе заламывает, в истерике бьется!!!

– Нет… это не он… не он…

Быстро наставница, под носом у него, пузырек прозрачный раздавливает. Быстро успокоительное действует. Всегда его, надо под рукой иметь, когда с детьми общение происходит. Мало ли! Вот и муж ее поспевает. Бережно на руках тело несет. Молчаливо расходятся детишки по комнаткам, расстроены все экскурсией. Да, и Богиня, не выйдет сегодня…

А его в постель! Крепко руки и ноги пеленают, чтобы вреда себе не наделал. А уж, через минуту, фантом доктора приседает на краешек кровати. Раздавливает другой пузырек. Вот и вся недолга, опять смотрит мальчуган взглядом осмысленным. Спокоен голос доктора, ласков. Собирает он, в душевном разговоре, анамнез. Вроде, нормально мальчишка отвечает. А вот, про последние часы жизни, ничего не помнит! Странно…

– Скажи мне, а раньше, такие провалы… – начинает доктор, но тут видит, как ужасом наполняются глаза мальчишечьи. И отчаянный крик, из уст его вырывается:

– Нет!!! – так кричит, что вены на шее набухают. – Нет!!! Уходи!!! Уходи от меня!!! Не прикасайся!!! Ведь, не смогу, я тебя…

И осекается!!! Только тоскливо смотрит, как Богиня из комнаты выходит…

Ловок доктор! Быстро в сон медикаментозный его погружает. Умрия, чуть назад «историю» «мотает». С содроганием, в Донга «входит». Погружается в его отчаянный, панический ужас! Кричит Богине своей:

– … Не прикасайся!!! Ведь, не смогу, я тебя… от них защитить!!!

Вот, что сказать хотел! Да, вовремя остановился. Ошарашена Умрия. «Выходит» из липкого ужаса. Вот он какой! И десяти нет, а все понял! Понял, почему, два долгих года, она держалась, так отчужденно! Понял, что опять, что-то ужасное произойдет, если рядом будут!

А в холле, Богиня в кресле сидит. Доктор – напротив. Тут же, и наставница с мужем.

– Что же, – эскулап говорит, какой-то файл рассматривая. – Контракт его… через пару месяцев истекает. Жаль, конечно, что до конца, не доработал. Но… такое случается, время от времени. Держать его так, изолированно ото всех, все оставшееся время, полагаю, будет неправильно. Хорошо, что ни себе, никому другому, вреда причинить не успел. Так что… ваше решение, законно и правильно, – к Наставнице обращается. А потом, к Богине. – Да, и для вас, это стресс огромный. Нельзя вашим здоровьем, так рисковать…

– Нет, – отвечает твердо Богиня. – Пусть, они уходят… Мальчика же, в хорошую клинику поместить, на другом континенте! Палата отдельная, изоляция полная, стены мягкие, движения ограниченные. Через год – выпустить! Лечить, самым лучшим способом! И главное!!! Ничего о нем, знать не желаю, больше!!! Вообще ничего!!! Все!!!

«Похоже, услышала она фразу, что он не закончил», – думает Умрия, глядя, как садится в поместье, белый летательный аппарат, с красным крестом на боку. Да, улетает другой, с нарисованными по бортам розовыми слониками и веселыми обезьянками. Не видит она, но знает, где-то там, между забавными фигурками животных, прячется скромная надпись: биоотходы.

8

Дальше «история» катится. Психиатрическая клиника. Одна, из лучших. Круглая палата, вся обитая мягким материалом. Ни окон, ни дверей. Внутри он, тесно спелёнутый. Глаза дикие, страшным черным пламенем полыхают. Бросается на персонал, все время. Опасный больной! Но и деньги за него немалые платят. Не доллайки! Настоящие деньги!

А как проходит год, успокаивается он, подействовало лечение, все же. Выписывают его. Отвозят в квартиру, что в третьем круге находится. Совсем, крохотная квартирка. И район, не очень благополучный, в плане творчества…

«Интересно, вдвоем они эту комбинацию провернули, или один он?», – думает Умрия, любуясь, как подбрасывает и ловит он, две золотые монетки, что случайно обнаружил, под столик закатившимися…

Живет он, как все вокруг. Течет жизнь неспешно. Из Тоталнета, почти не вылезает. Только видит Умрия, что и до дна донырнуть пытается. Все древнее и глубже, с каждым разом его погружения. Вот уже, в непритязательном и убогом Интернете, как дома себя ощущает. Чего ищет? Игры? Там?!! Игр виртуальных, много на Земле. Хочешь в тысячу играй, хочешь – в две. Нет, в одну зашел, и сидит там. Странная игра. Древняя. Вселенная Хаоса называется. Играют в нее люди, совсем отчаянные. Настолько отчаянные, что даже лиц их, никто не знает. Аватарами древними пользуются. Смысл игры понятный – денег нажить поболе. Обман на обмане сидит, да, обманом погоняет. И не на долайки игра идет! Откуда в третьем круге, могут быть настоящие деньги?!! Есть источники, видимо. И имена у аватаров странные какие-то. Ли, Виз, Ардонел, Мо. Вздрагивает Умрия. Неужели, та самая? Здесь?!! Да, нет! Ей то, чего тут делать? Другие Мо игры любила, поострее. Да, чтоб с кровушкой! Не может быть, совпадение просто. Линкс, ДЕФЕНДЕР. Защитник! Красиво! Одно этих людей объединяет. Алчность непомерная, да, честность друг к другу. Да, еще, язык древний, на котором общаются…

9

Двадцать лет, пролетают незаметно. Ему 32, а ей то, уже 195. Самое время совершенствоваться…

… И, правда, нетрудно на Ассамблею попасть! Сними браслет, в нужном месте, 100 километров прошагай по лесам нетронутым, и вот уже, вдалеке, первый небоскреб, над горизонтом встает. Скидывает Донг вещицы ненужные с себя и вот уж, как все одет – фрак черный, манишка белая. Внутренние стороны, туфель остроносых, черны, как смоль, а внешние, – оранжевые слева, да зеленые справа. Да платочек синий в белый горошек из кармана на груди франтоватым треугольничком выглядывает. Улыбается он всем. Непринужденно себя ведет, будто с детства, не в рамочке стоял, а такие сборища посещал.

А, как находят они, друг друга глазами, так и не оторвать уже. И полчаса на балу не утерпели, а уж – фьють. Нету их! Едва порог номера переступают, набрасываются друг на друга, аки волки голодные! Умрия, тут же, юрк «внутрь». Интересно, все же, что 195-летняя женщина, чувствовать может? Полыхает та пожаром конечно, но каким-то, не совсем правильным. Будто коллекционер, качественную вещь приобрел на аукционе, вот и радуется.

Чувствует Умрия – не узнает Алруэ Донга! Да, и как?!! Точеные черты его лица, теперь делают его на хищную птицу похожим. Узкие губы, плотно сжаты. От левого уголка рта, тонкий шрам, до волевого подбородка тянется. Взгляд черных глаз колюч. Змеиный взгляд. Ну, тот, что бабам нравится. Воспринимает Богиня его, как нового красавца, что на пути ее бесконечном встретился. Возраст!

А он ее поцелуями, да, комплиментами осыпает, безумствует! Нравятся Алруэ, такие манеры. Только, вроде угомонились, а она, уж пилотам приказ отдает: нет нужды, в таком возрасте, до окончания Ассамблеи на ней присутствовать! Только в самолете перекусили, посмотрели друг на друга, и опять вцепляются, не оторвать. Приземляются в поместье. Не успевает Донг, бутылку шампанского открыть, а его уж на второй этаж, где спальня отдельная расположена, тащат. Он, то ее нежно любит, долго, то зверем набросится ненасытным. Так две недели, в угаре любовном и пролетают…

Умрия, скучать начинает, но смотрит внимательно, боится важное пропустить. А в поместье идиллия! Утром спят допоздна. В обед завтракают. Потом, гулять в парк отправляются. Трещат, безумолку оба, словно недоговорить, чего-то боятся. Только вот разговоры, немного разные у них. Он ее, все о прошлом пытает. А где? Да как? А когда? А она отмахивается легкомысленно: не помню, да, не помню, твердит. А сама: смотри, какое облако чудное полетело! А воздух, в сосновом бору, как пахнет смолью! А подопечные, вон чего сотворили, только бы нас развлечь, да, порадовать! Он счастливым выглядит, конечно, да, нет-нет и кинет украдкой взгляд на нее и вдруг, жалость в нем появляется. И снова обниматься лезет, квохчет над ней, что курица над цыпленком. Вздыхает терпеливо Умрия: все счастливы одинаково!

Но вот, как-то поздним вечером, когда угомонились детишки в комнатках, говорит она ему странные слова:

– Уж, не знаю, ты ли, нет ли? Но другого, не дождаться, по всему видать. Идем!

Тащит его в подвальное помещение. Что воротами закрыто. А перед ними, коридорчик налево сворачивает. Спрашивает он: а, что за коридорчик? Чего там? А, рукой легкомысленно отмахивается, рухлядь всякая, да, детские поделки, уж, и сама не помню. Расходятся створки ворот в стороны. Ну, и размеры у подвала!!! Идут они, тесно за руки взявшись, по светящейся дорожке к дальнему левому углу. А там, два сундука стоят. Прикладывает она пальчик к одному, к другому. Распахиваются крышки – золотом и драгоценными камнями полны сундуки. «Тебе это! В подарок, – шепчет она застенчиво. – Вот, приложи сюда и сюда пальцы, чтобы перекодировка произошла». Благодарно, он руки ее целует! «Ничего, кроме тебя, мне не надо», – смущенно бормочет. Но персты свои, в выемки специальные, все же не забывает вложить. Закрываются сундуки. А она рукой машет, пошли в кроватку. Подарила и подарила, не о чем, тут долго разговаривать…

И он, и Умрия, отмечают сразу, вот зачем, координаты были в картине старинной. Даже, если бы, не оказался он здесь, в малолетстве своем случайно, все равно бы, по координатам на сокровища вышел. Попалась бы на глаза картина, рано или поздно. Просто она сделала рано. Значит, по плану все идет. Захват. Имитация. Сундуки. Связь. Решилась загадка одного слова…

И все бы хорошо. Да, с памятью, у нее, совсем беда! Просыпается он утром, а она на него смотрит молча. Задумчиво, как будто пытается вспомнить, откуда кавалер сей, у нее в постели оказался. Потом разговорятся, и снова, все хорошо. А еще, чахнуть стала. Нет, все такая же молодая, да румяная. А как будто, груз тяжелый с плеч сбросила. Но не рассчитала, всю жизнь с ним проходила, а теперь, без него некомфортно. Ночью, когда взаимопроникновения у них происходят, шепчет ему нежно:

– Спасибо тебе. Уж ничего и не чувствую, а теплом, ты меня наполняешь, как будто.

Льются в ночи, невидимые слезы из его глаз, как подумает, что с утра, снова на взгляд недоумевающий натолкнется. Беда…

10

Вдруг, как-то, ближе к полуночи, фантом Курта III, в спальне возникнуть желает. А горюшко-лебедушка, уже кудри свои, по груди красавца разметала, спит, голову на плечо мужское приспособив, посапывает безмятежно в ухо. Но браслеты их, давно доступ имеют взаимный. Решает Донг, сам уважить желание мужа.

– Привет, Курти, – вежливо и тихо, по-семейному, возникший в спальне фантом приветствует.

– Я тебе не Курти, а Курт Третий, – величаво, в ответ звучит. – Привет, ты еще с ней? Не надоела?

Понятно. Наставники новые донесли или сама, невзначай проболталась. Хорошо, не темные времена сейчас! Спокойно, любовник, лежа в постели любовницы, с ее мужем, может общаться.

– Тогда, зови меня Людовиком четырнадцатым, королем-Солнцем, – усмехается Донг. – С чего бы это, она мне надоесть должна?

– Как она, вообще?

– Да, как обычно. А ты чего, такой нервный? На Ассамблее слышал, проблемы у тебя? Люди говорили.

– Кто говорил?

– А я, не помню. Зайди во Вселенную Хаоса. Знаешь игру такую? Ли найди там, у него все записано. Он расскажет.

– Некогда мне по босяцким играм шляться. Что это, за секретная связь такая?!!

Связь!!! Связь!!! Связь!!! Сам сказал!!! А ну-ка, еще крючок закинем. Курти то, тоже, не молодеет.

– Да уж, какая есть. У тебя своя связь, у меня своя.

Оп! Примолк, кучерявый! Неужели, слово «связь» с ним, как-то связано?

– Ладно, – цедит Курт Третий, сквозь зубы. – Время будет, зайду. Интересно знать, кто слухи такие распускает.

– Зайди-зайди. За спрос то, денег не берут. Ну, бывай. Спать пора мне.

– Пока. Геронтофил, – укалывает напоследок, исчезающий фантом.

Да, правильно древние говорили: коса длинна, да ум короток. Ведь одного возраста, он с женой своей, а та то, такое слово и произнести уже не сможет. Эх, беда бедовая!

И двадцати минут не проходит, а уж сообщение из игры прилетает. Текстовое. Древняя игра, голосовой связи, даже нет. Удобно это, когда от Искусственного Интеллекта, секреты имеются. Он то, ИИ могущественный, сообщения эти, все равно найдет и расшифрует. Да, только, когда это будет?

«Буртни: Ты, тот Ли, что, про Ассамблею плел?

Ли: Это ты, Курти?

Буртни: Для кого и Курти, а для кого и…

Ли: Зови меня Людовиком четырнадцатым, королем-Солнцем, тогда.

Буртни: Ясно. Чего скажешь?

Ли: Болтают люди, что трафик у тебя сильно упал. Думал ты, свое приданное в оборот пустить, да женушка норовистая попалась, не дала, сама все захватила. Долго говорить, не буду, недосуг. Но совет дам… Тот, кто с ней, сейчас… Ты с ним подружись… Он много чего знает… Решит твои проблемы, после того… ну, как… она… сам понимаешь… недолго осталось… И дураком не будь, отобьются твои деньги, еще в плюс выйдешь. Пока…».

Вот так! Просто все! Поняли люди, о чем разговор, и зачем, хоть и не виделись ни разу!

А утром, как вспомнилось Богине, кто на ложе ее возлегает, Донг, небрежно так и, говорит:

– Курти, вчера заглядывал. Да, спала ты, уже. Привет передавал. Чего он, нервный такой? Чем занимается?

– Да, тем же, чем и всегда. Жаловался лет сто назад, что много в дедовскую станцию вложил. Денег просил. Не дала.

– Это правильно, конечно. На всех не напасешься. А что, маки с одуванчиками станциями собирают?

– Ой! Умора, какая! Как ими собирать то, можно?!!

– Так, что за станция?

– Да, не помню я! Что-то там, с космическим слежением, кажется. Иди ко мне, юморист! Поцелую!

Бум! С последним словом «связь», все сразу понятно становится. И с первым – «захват», почти. А имитировать кого? Влез он, с головой в Тоталнет. Тьфу ты, один гламур, да предложения непристойные. Ну-ка, поглубже нырнем, в Интернет. Ага. Ну, хоть что-то. Тридцать станций всего на Земле. Космос слушают непрестанно. Это они молодцы, конечно. А с передачами, как быть? Есть передачи! Много! Есть, и узконаправленные. Отправляются такие сигналы, как станция, на меридиане τ-Кита оказывается. Точно по времени, ровнехонько. Вот, только одна станция… То опоздает с передачей немного, то вперед забежит. И трафик у нее огромный был, только в последнюю сотню лет, как упал. Хе-хе. Понятно, кто хозяин!

11

«Так! – Умрия, даже подпрыгивает от волнения. – Начинает картинка вырисовываться. Донг, припер богов, своей «историей» к стенке. Мо, взяла все грехи на себя. Люди, осудили ее на вечное низведение. А Донг, бросился за ней, чтобы вдвоем провести вечность, в одной камере-сегменте. В ее сегменте. Именно это, взбесило Тождество Донга Алруэ, которая психанув, «отбыла» на Землю. Бедняжка! Да, кого бы это не расстроило? Чем могут заниматься в одной камере, две матрицы противоположного пола, целую вечность? Нетрудно догадаться, что…»

«Стоп! – одергивает себя Умрия. – Опять меня, не в ту сторону несет. Я – исследователь! Я исследую причину, по которой он так поступил, а не то, чем они там занимаются. В сторону эмоции! Только холодный ум и логика!»

«Причина, могла быть, только одна. Связь, между Донгом и Мо. И не та, где он великий актер, а она преданная поклонница-постановщица! Другая. Качественно иная связь. Что она там плела, когда Повелитель Галактики «А», заставил ее признаться в предательстве собственных сыновей? «Вояджер»? Нет, он только сейчас, свою роль сыграл. Программа SETI6!!! Вот оно! Она толкнула человечество, на создание квазидорогой игрушки, в виде сети радиоастрономических обсерваторий, цель которых – найти то, чего нет – братьев по разуму! Толкнула, только для того, чтобы иметь возможность, посылать «письма» своему возлюбленному «А»! Хорош братишка по разуму! Пришел, наорал, напился и исчез, испоганив воздух, своей разложившейся плотью! А ну, эмоции! Прочь!!!»

«По порядку. Сначала изобретение радио. Сделано! И человечество, начало развлекаться с новой игрушкой. На планете, игрушка работала хорошо, благодаря отражающей способности ионосферы. А вот, для космоса оказалась слабовата. Расходились радиоволны, подобно кругам по воде, от брошенного камушка, затухали быстро. Значит, надо было добиться того, чтобы сигнал стал узконаправленным и сильным. А беспечное человечество, никак не хотело этими разработками заниматься! Ему и игрушки, с лихвой хватало. Нужен был очередной толчок».

«И Мо, толкнула! Ввергла человечество в очередной технологический рывок! В кровавую пучину двух мировых войн! Сразу людишки подопытные, в нужном направлении науку продвигать стали. И понеслось: ультразвук, инфракрасное наведение, эхолокация, локаторы. Локаторы! Вот примитивный прообраз, будущих станций космического слежения. Огромная вогнутая тарелка, улавливая слабый сигнал, за счет своей площади и фокусирует его на приемнике. Он усиливается, становился ясно различимым. Значит, и в обратную сторону процесс развернуть можно. И развернули!»

«Ай, да Мо! Ай, да, кто ее знает, чья дочь?!! И эмоциями досыта напилась, и аппаратик, для посылки своих телеграмм раздобыла! Ой! Так что же получается?!! Если научный прогресс в ногу с военными конфликтами шагает?!! Неужели, и та катапульта?!! Ах, как он был прекрасен, когда освободил ее сдерживаемую мощь!!! Подобно богу войны… а ночь после этого… Стоп-стоп-стоп!!! Я – исследователь! Холодный ум и горячая… Да, что же это такое?!!»

Она медленно считает до миллиарда, постепенно образ катапульты размывается. Значит, дальше работать можно…

«Это все, какое отношение к Донгу имеет? Прямое! Когда наступила эпоха всеобщего равенства, процесс отправки и приема телеграмм, давно уже работал, как хорошо отлаженный часовой механизм. А на Земле правила бал одна царица – монополия! Семья Курта руководила процессом уничтожения маков и одуванчиков, а заодно… координировало работу всех станций космического слежения. Под полным контролем Мо, разумеется».

«Но дедушка Курта Третьего, тоже не промах оказался. Сам решил в радиоигры с космосом поиграть! Мог себе позволить! Так почему они говорят, что за последние сто лет трафик упал? Как раз, Курт Третий, женился на Алруэ-Богине-студенточке, из первого круга. Ее Семья прибрала к рукам, его приданое – маки и одуванчики. А у Семьи Курта, остались, не приносящие никакого дохода станции космического слежения. Так почему трафик упал?!! Не совсем понятно, какая связь, между падением информационного трафика и потерей маков с одуванчиками?»

Не видит связи Умрия. Давно на Земле не бывала. А зря. Хорошо бы знала, что трафики разными бывают.

«Ладно, – рукой решительно машет. – Не это главное! Главное в том, что Донг, знает какую станцию захватить надо, а лучше прикупить хозяина. И средства имеет теперь. Стоп! Все это, предстоит сделать черноглазому красавцу, с хищным ястребиным лицом и тонким шрамом до подбородка. Нельзя в рассуждениях аналитических их ассоциировать! Это не Донг!!! Только матрица его, да четыре слова. А как этот-то, до всего сам доходит? Опять назад «историю» крутить надо!»

«3200-й год. Донг-МуУчОс-профессор и Алруэ-Богиня-студенточка. Курт Третий уже в статусе жениха. Размолвка первая, между профессором и студенточкой из-за чего произошла? «Входит она стремительно, а он картинку убрать не успел, что рассматривал. А на картинке… женщина подвешенная… Руки за спиной вывернуты… Правую ногу камень тяжелит…»7. Вот когда он уже план задумывал! Грандиозный план! И первая ступень подобного по масштабу плана – деньги огромные. Поэтому, картина, поэтому координаты сундуков. Но мало этого! Не мог создатель Концепции, не понимать, что его «последователь» минимумом информации будет ограничен. Поэтому должен был он план свой записать. В сети? Невозможно! Любой обнаружить сумеет, не говоря уж о Мо. Значит бумага! Точно! Вот!»

««… берет он четыре черных пластинки… только после смерти можно прочитать… Бедный наивный мамонт… прибыли свадебные платья…»8. И куда она эти листочки дела, дочитала ли? Что-то, когда дарила свои сокровища красавцу со шрамом, не видно было никаких темных пластин. И что же мы такие дуры, в девятнадцать то лет!»

«Что еще там про станции? «… предполагать наличие третьей силы, – «К» говорит, и на спящего Архиватора головой кивает.»9. Правильно говорит. Только не на того кивнул. На Куртов надо было. Но не было на Переговорах Великих Курта. Ни третьего, ни тридцать третьего».

«Как же этот красавчик, не зная плана, по верной дороге идет? Ведь сам связал деньги, безденежье Курта, станцию, что свою игру начала давно. А про имитацию, пока понять не может? Ох, не обошлось тут без Мо, все же. И ту Мо, что в игре про Хаос Вселенной, из виду упускать нельзя».

«И еще одно. Как такая вероятность выпала, в ее поместье в детстве оказаться? «125» – это номер поместья. Нет ли здесь, каких зацепок? Ведь все в мире связано! Что это: 1, 2, 5; 1,25; 12,5; 125? Ну, число, как число. А разложить если? 5 х 5 х 5 = 125. Или 5 х 25 = 125. 25. Что это? Возраст, на который Богиня выглядит? Чушь!!! Просто: 2 и 5? Ну, и что? А корень квадратный из 25 равен 5. Пятерки везде! А как читать? Пять? Пятое? Пятая? Пятый?!! Непонятно. 52= 25. 52. А если в буквы перевести? Получается: ЕВ. Что-то напоминает. А если так? Е(«И»)»В». Очень интересно, с божественной точки зрения. Маленький и неумный «В», властвует над большим и хитрым «И». Даже представить такое трудно!»

«А 53= 125. То есть, Е(«И»)»С». Маленький и умный «С» берет верх, над большим и хитрым «И». Ну, и что? Вот! Еще идея! 53= 51 х 52. Так? Так! Тогда Е(«И»)»С»= Е(«И»)»А» х Е(«И»)»В». То есть, «С»= «А» + «В»! По силе, «С» равен «А» и «В». Значит, «С» > «А» и «С» > «В». «С» сильнее их по отдельности! И только, при опоре на «И»! Или властвуя над ним. Логично! Только и «С» куда-то пропал! То есть, «С», при опоре на «И», может победить разделенных «А» и «В». Как их разделить то можно? Если они в галактической сети, а мы на Земле Барьером прихлопнуты?!! А если 25, то «В»↔»И». Связь, между ними? Возможна ли? А 25-я буква алфавита «Y». Не знаем такого!»

Вздыхает Умрия. Трудна божественная математика!

Эх, если б знала она о том, что ее рассуждения, эти цифры, да буквы, в скором времени, для всех колоссальное значение иметь будут!!! Но, словно два непересекающихся лучика света, пролетели мимо друг друга, разглядеть-то успели, а вот понять не смогли! И разошлись в стороны, растворившись во мраке…

12

Ладно. Дальше «историю» запускает…

… Чувствует Умрия, как волны тугой тоски, от красавца исходят. И бросить ее не может, и момент решительный наступает, готовиться надо. Наконец, не выдерживает. Сбегает за две недели, до начала очередной Ассамблеи. (Без сундуков, конечно. Как тяжесть этакую, из первого круга незаметно вывезти? Ее подвал, самое надежное место, для них. А факт дарения, уже в сети записан, законно все). Переживает за нее, что в таком состоянии оставить пришлось. Напрасно он себя терзает. Смотрит она утром на вторую, чуть примятую подушку, с недоумением. Да, через пару дней, и думать, про то забывает. Некогда! К Ассамблее надо готовиться! Гардероб, прическа, веселье!!! Еще один красавчик, там к ней припадает с лобзаниями. Русоволос, зеленоглаз, высок. Снова любовь! Но и года не проходит, как «соскакивает» тот быстро, почувствовав пустыню выжженную, у нее внутри…

А тут новая беда! Решает Семья Бет, эвтаназией почтить ту. Ну, правильно, чего ресурсы то, даром тратить? Прощаются обе подруги, обнимаются, плачут, только видно всем, не сильно понимают, что происходит. И ладно бы две старухи древние, а то молодухи, хоть сейчас под венец. Страшное дело! Волосок от челки Бет, отдирает зачем-то. Что перо у птицы. Платочком машет на прощание, когда ту, на каталку, бережно укладывают. Домой летит. Вот уж долетела. Умрия в «нее» сразу «входит».

Ужас! Раздрай в голове полный! Мысли скачут бешено, только до конца, ни одна доскакать не успевает! Вот кому сейчас, психиатрическая помощь нужна! Вдруг мысль законченная мелькает: «Сокровища то, я так никому, и не передала! Волосок Бет туда положить надо». Зачем?!! Идет, бредет, шатаясь в подвал свой. Помнит, что сундуки слева стоят. Да, вот беда, путается, не в ворота заходит, а в левый коридорчик, что в Гербарий ведет! Идет по багровой дорожке, удивляется экспонатам, сундуки глазами выискивает. Нет их!!! А вот, еще поворот, направо. Ох! Натыкается на взгляд черных глаз пронзительный! Такое мельтешение мыслей в голове начинается, что Умрии не по себе становится! «Выскакивает» из нее, а та, стоит на коленях, перед мужиком с гривой седой и волком воет! Но вот закончен вой, в комнату, для размышлений направляется. Принято так. Как, что непонятное происходит, на бумаге это изложить…

13

«Буртни: Она покончила с собой!!! Неслыханный позор!!! Сегодня вечером кремация!!! Где, тот умный человек, что совет даст? Что мне делать?!!

Ли: Завтра с утра, в поместье безвременно ушедшей, должны собраться самые близкие члены Семьи. Это, ты Курти, как муж. Та, что возглавляет сейчас Компанию, ее дочь, внучка, правнучка и праправнучка. Их мужья могут присутствовать тоже, но это необязательно! Курти!!! Запомни!!! Речь пойдет о Больших деньгах, поэтому не надо тащить на встречу всю Семью!!! Ты встретишься с умным человеком, в семь утра в холле, вы попьете чай и побеседуете. Важно!!! Встреча, должна состояться, до того, как все начнут собираться на завтрак!!! Поместье, должно функционировать, как обычно. Я, про детей и Наставников. Если ты хочешь эти бабки, слушай внимательно, что тебе скажет умный человек. Отбой.

Ардонел: Встреча по плану «А», в три часа ночи».

7.00 АМ. В холле, слышится мерное позвякивание чайной ложечки о стенки фарфоровой чашки. Донг одет во все черное. Со второго этажа, спускается Курт. Он тоже в траурной одежде, правда, она немного помята. По взгляду видно, что вчера, он крепко выпил.

– Привет умному человеку, – здоровается он, присаживаясь рядом и, подливая чай в чашку.

– Привет. Ты все сделал, как было сказано?

– Да, лишних людей нет. Все еще спят. Мы поздно легли вчера.

– Я понимаю. Поговорим о делах. Речь идет о больших деньгах, и это правда. Я готов отдать половину. Я понятия не имею, сколько это, но много, очень много. Взамен, мне потребуется услуга. Она не будет, стоить тебе ничего. Но услуга эта, на века.

– Что за услуга?

– Я не буду говорить о ней, пока. Услуга – пустяк.

– Деньги… Ты говоришь, о возврате половины суммы, что украл у нее?

– Украл?!! С чего бы мне, красть собственные деньги?

– Послушай! Среди людей, так дела не делаются. Ты говоришь: «большие деньги», но не знаешь сколько их. Ты говоришь: «услуга пустяк», но этот пустяк на столетия. Ты говоришь неконкретно. Давай, сделаем так. В доме, находится глава Семьи и все прямые наследницы. Разговариваем все вместе. Сепаратно, в нашем кругу, не принято.

– Твоя доля уменьшится, Курт. А услугу, которую я желаю, можешь предоставить, только ты. Вот почему я…

– Неважно! Доля от нуля, не кажется мне, очень большой суммой. Встречаемся здесь, через полчаса. Не думаю, что это будет приятный разговор, для тебя.

Курт отправляется на второй этаж. Красавец со шрамом до подбородка, видит, как за ним закрывается дверь в кабинет. В холле появляется Наставница, со своим мужем. Донг подзывает их к себе.

– Я знаю, что по условиям вашего контракта, его срок истекает в ближайшие часы. Вы знаете меня. Я год был с вашей хозяйкой. И я знаю вас. Вы можете поступить, в соответствии с пунктом о расторжении договора, в связи с изменениями обстоятельств, но я думаю, что вы захотите поработать еще. Моя уверенность, зиждется на простом расчете. Взгляните на эти две золотые монетки. Одна, может обеспечить ваших потомков, на сто поколений вперед. Что уж, говорить, про две. От людей, которые сейчас, спустятся в холл, вы получите, только причитающиеся деньги по контракту.

– Что мы должны сделать? – страшным шепотом спрашивает Наставница.

– Все, что и обычно. Дети, их кормление, порядок в доме. Если я увижу, что вы стараетесь, награда удвоится. Но об этом, после. Пока же, покормите и разбудите детей. Да, и сюда подайте, что-нибудь на завтрак. Уберите монеты подальше. Не надо, чтобы их видели.

Он выходит в сад, прогуливается по дорожкам, ожидая, когда вниз спустятся члены Семьи. Наконец, Курт окликает его. Донг с достоинством входит в холл. За столом, для чаепития, он видит пять дам и троих мужчин, не считая Курта. Свободных мест нет.

– Дамы и господа! – произносит он печально. – Я пришел, чтобы выразить вам, свои самые искренние соболезнования, в связи, с безвременным уходом вашей ближайшей родственницы. Для меня, это тоже, был очень близкий человек, но это обсуждать, мы не будем. Кроме того, я хотел, исключительно, во избежание превратных толкований, обсудить с господином Куртом, некоторые финансовые вопросы. Однако, прозвучавшие с его стороны слова, вынудили прервать разговор и перенести его на более позднее время. Для того чтобы обсудить его, всем вместе. Слово «кража», которое прозвучало из уст господина Курта по отношению ко мне, я нахожу, крайне оскорбительным, и прежде, чем двинуться дальше, хотел бы получить объяснение по этому поводу.

Одна из дам, не вставая, протягивает ему толстую кожаную тетрадь.

– Прочтите последние абзацы. Полагаю, вам понятно, что это?

Некоторое время, он скользит взглядом по строчкам…

«… И единственное, что Я помнила, свое смутное обещание, передать сундуки и вещи. Всю жизнь Я ждала, все приглядывалась. Напрасно! Но вот, три года назад, когда веселилась на Ассамблее, подошел молодой, черноглазый красавец. Он был весел и остроумен, он Меня сразу отметил, а Я почему-то подумала. Это он!!! (Что имела в виду, Я не знаю). И мы оказались в постели. Он Мне льстил, восхищался, безумствовал. Был нежен и ласков чрезмерно!

Но вот, потом догадался. Что прекрасна, Я только снаружи. А внутри… Эластична? Пластична? Вот вздор!!! Там внутри, пустота и раздор, жалко мерзнут, от старческой стужи! Иногда, взгляд, бросая украдкой, замечала печальную жалость, в его черных глазах, столь внимательных. И вот думая, что это он (кто? кто?? кто???), повинуясь порыву внезапному, в подвал отвела секретный, где сундуки те стояли. Показала все простодушно…

А потом… он исчез внезапно. Обманщиком, вдруг оказался. Недолго о нем Я грустила. На следующей Ассамблее, еще Мне один достался…

А вчера, с Бет прощаясь слезливо, волосок оторвала на память. Дома ж вдруг, накатило желание, положить его, в ящик заветный. Безграничное изумление, испытала, увидев, что подвал Мой пустым оказался! Так, единственное, что я помнила, глупо, пошло, Я не исполнила!

Вот написала, про подлеца этого. А потом, сама не пойму, про что писала. Так зачем понапрасну, бумагу мучить словами?».

Донг печально вздыхает, закрывает тетрадь и кладет ее на стол. Голос его полон грусти, когда он обращается к сидящим за ним людям:

– Из того, что я прочитал, видно следующее. Она «смутно помнила», что должна передать «сундуки и вещи». То есть, не считала их своими. Хм, я «подлец»… Да, я тоже, так считаю. Потому что, видя ее состояние, с каждым днем нарастающую пресенильную деменцию, порою доходившую до маразма, я не выдержал этого и, не попрощавшись, ушел. Я хотел… Я, должен был, быть с ней, до конца, но я… не смог. Не смог, каждое утро ловить на себе, этот полный удивления взгляд. А ты кто такой? И откуда тут взялся? Я подлец, потому что, не смог… Но я полагал, что у нее есть Семья, которая в состоянии позаботиться о ней. Я «подлец», не из-за пропавших денег, а потому что, «исчез внезапно». Так написано. И потом, я вижу, что после моего постыдного бегства, тут жил еще один человек.

– Ну, с человеком, она встречалась последний раз, лет сто пятьдесят назад, – холодно произносит, еще одна дама. – Не будем, развивать эту тему, в столь печальный день. Спасибо вам за слова соболезнования и за ваши объяснения. Мы внимательно и терпеливо выслушали их, и хотели бы, чтобы вы нас оставили. Вы должны понять. У нас горе.

– Нет, – живо восклицает он. – Это вы должны меня понять! Много–много лет назад, безвременно ушедшей… Когда она была, вот такой же 19-летней девчонкой, – показывает он, на самую молодую из дам, с живым и торопливым взглядом серо-зеленых глаза. – Моим… ммм… близким другом… Нет! Одним, давно умершим человеком, были переданы на хранение ценности и вещи. Вы не хотите говорить о ценностях, которыми я хотел поделиться, за небольшую услугу с вашей стороны. Что же, прекрасно. В таком случае, я заберу их, вместе с вещами.

– Вам же ясно сказали. Все исчезло.

– Кто это сказал? Курт, не вы ли, часом? Я не слышал больше ничьих голосов. И ваши слова, лишь интерпретировали ситуацию.

– Ну, знаете… – вспыхивает третья дама.

– Подождите! Давайте, не будем, так горячиться, – примирительно говорит Курт. – Вы точно знаете место, где находились ценности?

Черт бы тебя побрал! Проснулся, наконец!

– Мои вещи, были в левом углу подвала. Еще год назад.

– Что может быть проще, чем убедиться в этом самим, – говорит девушка, с торопливым взглядом.

Четыре дамы фыркают, но Курт заявляет:

– Полностью поддерживаю твое предложение, Ия. Недолго спуститься туда, чтобы проверить.

– Стоп! Дамы и господа! – возвышает голос Донг. – Если мы идем, мне нужны свидетели.

– Разве нас недостаточно? – ворчливо вопрошает Курт.

– Мне нужны свидетели, с моей стороны. Уважаемые наставники! Ау! Выпустите детей из комнат, пожалуйста.

– Как могут быть свидетелями эти подо… – в недоумении начинает Курт.

– Довольно! – прерывает его одна из дам, властным голосом. – Пора покончить с этой двусмысленностью! Давайте, сделаем одолжение нашему гостю, и надеюсь после этого, он оставит нас, в нашей горести.

– Ave, Caesar10… – непонятно бормочет себе под нос Донг. Толпа направляется к пологу, закрывающему спуск к подвалу. Вот он отдернут и дорога открыта. Наставница отворяет калитку в воротах, и все начинают протискиваться внутрь. Продвижению, активно мешают болтающиеся под ногами дети.

– Включите же верхний свет, наконец, – говорит властная дама. – Что толку, от этих светящихся полов?

Над головами вспыхивает яркий свет. Но подвал, настолько огромен, что рассмотреть что-либо в левом дальнем углу, удается не сразу.

– Ящики, – наконец, говорит Курт. – Наверняка пустые.

– Это, вряд ли, – отвечает Донг. – Итак, – говорит он, подходя к ним поближе. – Утверждение о том, что «подвал вдруг пустым оказался», не соответствует действительности. Не заметить ящики невозможно, другого подвала тут нет. Значит, она находилась в такой степени, расстроенности чувств, что возможно, свернула в коридор, ведущий к Гербарию, ведь он тоже слева.

– И что это меняет? – спрашивает властная дама.

– Ровным счетом ничего, – спокойно произносит Донг. – Кроме того, что меня хотели обокрасть. Но я человек незлопамятный. И коль скоро, вы не хотите, больше разговаривать о ценностях, я забираю ящики и исчезаю.

– Как это? – тупо переспрашивает Курт.

– Очень просто…

– Стойте! – раздается, властный голос дамы. – Дом – собственность Семьи! Значит, все, что находиться в доме, тоже!

– Мадам, – терпеливо, возражает Донг. – Подвал, это не собственность Семьи. Подвал, это личное пространство вашей родственницы. И все, что она собиралась отдать, после хранения, я вынужден буду забрать.

– Подвал находится в доме, а дом на территории поместья. Оно является собственностью Семьи. Значит, и подвал. И то, что в нем!

– Мадам, – повторяет Донг. – Мне не хотелось бы вступать с вами, в дебри юридической терминологии. Я просто хочу забрать свои вещи. Взгляните!

Он разворачивает перед всеми файл. «– Уж не знаю, ты ли, нет ли? Но другого, не дождусь, по всему видать. Идем!». Ну, и далее, сам процесс дарения…

– Есть и другой договор о том, как она получила сундуки. Но это, к делу не относится. Не препятствуйте мне мадам, в стремлении забрать свое. Если, я не сделаю это сейчас, боюсь, мадам, вы вынудите меня, поступить несколько иначе.

– Уж не угрожаете ли, вы мне? – под дружный, хохот спрашивает властная дама. – А ведь я, кормлю телятиной весь мир!

– Я – веган, мадам. Это прискорбный факт, но я не являюсь вашим фанатом. И с чувством, все нарастающего беспокойства, я вынужден добавить, что ваша семейка, начинает порядком раздражать меня! Стыдно, окормляя весь мир тем, что вы называете телятиной, пытаться украсть у человека, принадлежащие ему вещи!

Такой эскапады, явно не ждали…

– Что? Что… вы посмели… сказать?

– Только то, что вы, в присутствии более ста свидетелей, сначала пытались, при помощи фальшивой записи, уверить меня в том, что подвал пуст! Теперь, когда оказалось, что это не соответствует действительности, вы пытаетесь запугать меня своими телками или консервами. Но!!! – он поднимает правую руку, пресекая ее попытку, сказать что-то еще. – Довольно!!! – его голос гремит в огромном подвале, подобно иерихонской трубе. – Возможно, вы хотите сказать, что ваша безвременно ушедшая родственница, оставила мои вещи, кому-то из вас?!! Тогда откройте ящики, может по забывчивости, она и поступила так?!! Она могла оставить эти вещи, только пяти женщинам присутствующим здесь. Вряд ли тебе Курт, извини. Так приложите ладонь, и откройте!!!

Конечно, попытка не пытка, но ящики открыть не смог никто.

– Теперь, я обращаюсь к детям и Наставникам! Покинувшая наш мир, была настоящей Богиней! Это знаю я… Это знаете вы… Этих же людей, я вижу первый раз в жизни! Это лжебоги! Смотрите!

Он прикладывает ладонь к выемке на одном ящике, затем повторяет нехитрую процедуру. Откинувшиеся крышки, тут же обнажают сверкающее изобилие. Пока толпа, стремится рассмотреть содержимое, он продолжает:

– Лжецы и лжебоги, не способны открывать эти ковчеги! Этому, не научиться на консервной фабрике или скотобойне! На это способны, только истинные боги! Как я, как ваша Богиня. Что?!! Обидно Курт?!! Может, ты еще раз, попытаешься образумить телячью императрицу всея Земли?!!

Как хорошо знакомы Умрии, эти приемы! Когда ты делаешь несколько ложных выпадов, которые твой противник воспринимает, как настоящие удары и тратит на их отражение силы! А ты, в это время, тонкими и язвительными выражениями, выводишь его из состояния психологического равновесия! И… наносишь летальный11 удар!

14

Пока длится этот спич, возникшие, словно из ниоткуда, товарищи Донга, пользуясь тем, что внимание сосредоточено, исключительно на содержимом сундуков, быстро защелкивают тонкие пластмассовые полоски на запястьях девяти человек. Конечно же, стянутые полосками руки, оказываются сзади, чтобы, никто и подумать не мог, о возможности воспользоваться браслетом.

Вся Семья, заходится в задорном смехе.

– Я, и не подозревала, что в мире, есть столько безумцев, мечтающих об Островах Обособленных! Ведь вы, творите насилие! И знаете над кем! Да ведь, через пять минут, вы будете схвачены, несчастные, – громче всех, смеется властная дама.

– В таком случае мадам, я предлагаю подождать этого захватывающего зрелища в холле, за чаепитием. Нет-нет, мужья остаются в подвале, кроме Курта, ведь он вдовец. Добавьте их ногам немного поливинилхлорида, чтобы они были стреножены по-настоящему и не могли дотянуться друг до друга, – тихим голосом, отдается приказ Дефендеру…

Пока пленников выводят из подвала, Донг захлопывает крышки сундуков и тоже направляется на выход. Снова все рассаживаются за чайным столиком. Но теперь, мест в избытке!

– Курт! Я бы на вашем месте, еще раз, потолковал с главой Семьи. Мне почему–то показалось, что потенциал сделки, вами был оценен по достоинству.

– Да. Конечно, да, – отвечает Курт и начинает, что-то бубнить на ухо властной даме. Та, слушает с каменным лицом.

– Они обманут, – незаметно шепчет Ардонел.

– Вижу, – безразлично отзывается Донг.

Между тем, проходит пять минут… Потом десять. Дамы, начинают нервно ерзать на стульях.

– Мы могли бы приступить, к начальной стадии переговоров, если бы вы, хоть вскользь намекнули, о характере, той пустяковой услуги, – отбубнив свое, говорит Курт.

– Нет, Курт, – печально отвечает Донг. – Я не веду переговоры с лжецами, надутыми индюками, ворьем и животными, бросающими мне угрозы. Пустые угрозы. Да, и о чем разговаривать? Я сделал предложение, вы отказались. Да, вы присаживайтесь Курт, присаживайтесь. В ногах правды нет.

– … животными? – словно очнувшись, переспрашивает властная дама. – Вы бы выбирали выражения, когда говорите с людьми. Настоящими людьми.

Но Донг, уже не удостаивает ее слова вниманием. Жестом подзывает Наставников.

– Уберите на время, детишек в комнаты, – обращается он к женщине. – А вас, – он переводит взгляд на мужчину. – Я попрошу поговорить с пилотами, раздав им, побольше разных поручений. Пусть, всего здесь будет, в изобилии. На неделю. Боюсь, народу прибавится…

– Что же, – обращается он, к сидящим за столом пленницам. – Вижу, Острова, не торопятся к нам. Видимо, нанокамеры, по-прежнему показывают пасторальный пейзаж поместья. А блокираторы, нежелание погрузившихся в скорбь родственников, видеть, кого бы то ни было. Даже верные браслеты отмечают, лишь небольшую тахикардию, но это, так естественно, не правда ли? Курт, я все время путаюсь. Вот из этих четырех, 25-летних индюшек, кто главная? Та, что больше дерзит?

– Я являюсь главой Семьи и Компании, – глубоким голосом, произносит властная дама.

– Отодвиньте ее чуть в сторонку, чтобы я не запутался. Так далеко, не надо. Стол долой, он только занимает место! Деф, Ард, Ли! Принесите из детских комнатенок раз, два, три, четыре, рамки. Да. Четыре, будет в самый раз. Так. Еще вот этот стол отодвиньте. Черт! Сколько же излишеств! Теперь, рамки в полукруг! Можно чуть плотнее, но пусть, все будут направлены в одну сторону. Ага, прекрасно. Так, не забывайте, пользоваться только пластмассой, никакой «умной кожи», в этих местах, это не принято. О! Какая чудесная, для руководителя вещь! Начинайте с крайней, – опускает он обнаруженную деревянную указку на плечо, одной из дам.

– Что вы собираетесь делать? – звучит мужской голос.

– Ах, черт побери! Курт, я совсем забыл, про тебя. Можешь отвернуться, если тебе неприятно.

– Вы что?!! Собираетесь поставить меня в рамку, для подопечных? – спрашивает, отмеченная указкой дама, быстро освобождаемая от своих многочисленных юбок, Дефендером и Ардонелом. – Да, еще голую?!!

– У вас прекрасное тело, мадам. Чего вы стесняетесь? Коленки раздвиньте только, – помогает он ей указкой. – Прижмитесь ими плотнее к нижним углам рамки! Вот так! Молодец! Теперь эту, давайте. Слушайте, я не зря путался. Их слепили, словно в одном инкубаторе! А, нет! У этой пятно на попе. За такое, раньше отправляли прямиком на костер. Я как-то читал об этом. Ну же, ну же, мадам, не стесняйтесь, разворачивайтесь во всю ширину! Я просто, хочу убедиться в отсутствии волос, даже там… Деф, а ты, так сможешь гладко? Чтоб ни волоска? Не надо, думаешь? А в рамку поставят тебя, стыдно будет, волосами сверкать из зада. Ну, и мне тоже. Черт, до чего технологии дошли! Даже следов не оставили! Браво мадам! Ардонел, ты чего за девчонку схватился?!! Не надо ее раздевать! Так поставьте, только шейку подтяните потуже, пусть смотрит. Куда, так-то?!! Задушишь же!!! Ослабь! Ослабь, говорю! Ладно, сойдет… Вижу из вас палачи, как из г… пуля! Ну, кто знал, что до этого дойдет?!! Что нравы, тут дикие?!! Тэкс… Теперь, миссис телятина. Ваш выход! Мы вас в центр композиции поставим. Так, чтобы всем видно было. Мо!!!

Опять, Умрия вздрагивает. Так значит, Мо не только в игре? Собственноручно решила поучаствовать?!! И этот, что не Донг, ей способствует! Вот, где спелись, получается. Бывший инквизитор и она – достойная пара!

– Ну, где ты там, с троном возишься? Помогите, ей кто-нибудь! Миссис телятина, женщина сильная, властная. Долго возиться придется, зато потом, не нарадуемся. Вон, как смотрит презрительно, даже не отвечает. Силы бережет. Курт, сколько времени, она правит–то? Сорок лет всего?!! А я думал, ей уже, на совершенствование пора. Значит, сорок лет, никто поперек слова сказать не может. А ей-то хочется… Погоди-ка… Дай-ка, ближе в телячьи глазки гляну… Ах, вот оно что… А еще, больше всего ей хочется, чтобы не просто поперек слово кто сказал, а промеж глаз, чтоб, вот такой указкой звезданули, правда? Молчит… Значит, правда… Мо у нас, настоящий специалист. Пока она, эту телятину, к забою готовить будет, я и расскажу, что к чему. Девчонкам рамочным расскажу, всегда интересно знать, что будет наперед. Так. Ну, троном ее, будет кресло обычное, гинекологическое. Все в таком бывали, и рассказывать нечего. А вы, чего на трон то, не восходите, ваше величество? Неудобно животным третьего круга, настоящего человека туда ударами палки загонять. Как собаку бешенную. Или попробовать хотите? Подсобите ей, ребята маленько. Ну, вот. А вы красивый обряд интронизации, опошлить применением грубой силы хотели? Удобно вам? Ножки, ручки царственные в петельки просуньте, будьте добры. А то ведь животные, тела божественного могут лапами грязными коснуться. Ну, вот и хорошо. Всегда знал, – истинное величие, в покорности царственной…

– На чем прервали то меня? Вспомнил! Вот трубочки к грудям подводят. Это для удовольствия, конечно, но как уйдет оттуда воздух, сосочки внутрь направятся и много сюрпризов по дороге встретят. Но не нужны, пока неожиданности. А что внизу-то, тухло так? Я думал, там самая боевая часть. Мо! Дай ей таблеточку изумрудную, а лучше две. Проглотит, даже не сомневайся! Знает ведь, для нее они…

– Ну, нехорошо так, мадам! Девушка старается, а вы выплевываете. Несолидно, для главы Семьи. Эй, Виз! Нос то зажми ей! Да лей, лей, в рот! А теперь закрывай его… Сейчас, вот этой палкой, по губам тресну, сразу проглотит. Ну, вот. Обе прошли? И хорошо… А внизу-то, внизу, глядите, как борьба ее заводит! Само все расцвело, еще и таблетки не дошли, ну, надо же? Мо, погоди ты с корнцангами12, тут-то все по-серьезному. Вот указкой, если ковырнуть, промеж величавости? Не очень пробирает? А вот так если?!!! Воистину попал! Вон, как глаза закатила! Мо, теперь уретральный катетер ставь, только смажь получше. Кто его знает, насколько понадобится. Неудобство, даме такой представительной, зачем причинять? Да наверх, через бедро, пока мешочек собирательный перекинь. Чтоб не мешался. Мажь, мажь еще, не жалей. Ну, вот и готовы вы, мадам к процедуре, что дерзостью своей заслужили. Не могу, не обратить внимания, всех присутствующих, на заблестевшие глаза тех, кто в рамках стоит. Видите?!! Означает блеск этот, что боялись они на троне оказаться. А как миновала их чаша сия, возбуждение начинает охватывать. Природа человеческая! Делают, да не со мной! Интересно им посмотреть, что дальше будет. А что дальше, по программе, Мо? Покажи-покажи, не стесняйся. Вот, стало быть, видят все зеркала прозрачные, да не простые, а оснащенные мощным источником света. Это хорошо. Микрокамера внутри, с большим разрешением. Это, чтобы и больной, хорошо все видел, и те, кто наблюдает процедуру лечебную на экране виртуальном… Так… Так… Не спеши, Мо. Раздвигай аккуратненько.

И, правда, все познавательно очень. Один экран виртуальный, перед королевой телятины развернулся. Любуйся на свое устройство внутреннее, на здоровье! Другой – перед дамами «обрамленными». Третий, можно хоть ребятам, что в подвале остались, для развлечения. Да, ладно обойдутся.

– Мда. Ну, что сказать? Хоть, и не специалист я великий, но вижу узенько все. Кесарили13 знать. И на матке, только точку наблюдаю. О том же говорит. Теперь, мадам меня внимательно слушайте, важные слова, для вас произнесу. Видите, три иголочки из зеркал выдвинулись? Это, для вашего яблочка замечательного. Вы им, только старайтесь не двигать, чтоб повреждения, какого не случилось. Ладно? Ну, вот хоть кивать стала, и на том спасибо. Так. Двигаемся. Оп, проткнули яблочко! Теперь, по отметкам смотрим цветным. Если до зеленой дойдем, значит, на 2 см углубились, но мне почему-то кажется, лучше сразу до синей отметки погрузиться. Все же три сантиметра, понадежнее будут, чем два, верно? Ну, вот… Видишь?!! И не больно, почти…

– Вот, а теперь гляди внимательно. Видишь буравчик, хромированный по центру двигаться начал? Конец тонкий, будто игла, кажется, но не бойся, закругленный он, не поранит. Нам сейчас, главное в точечку твою попасть. Нет. Ты лучше, сама не помогай, еще иголки вылетят. Попали? Прекрасно! А теперь, потерпи чуток. Он медленно, не торопясь, вбуравливаться будет. На хроме то, тоже отметины разноцветные. Ну, мы до красной черточки пойдем, чтоб в утробе оказаться… Терпим-терпим, мадам. Сами видите, чуток до отметки осталось. Вот-вот, еще чуть-чуть. Не закрывайте глаза, мадам! Смотрите! Смотрите! Мы уже в полости, внутри, так сказать. Браво! Должен признаться вам. Восхищен! Несмотря на ваше «ах», в конце процедуры. Вижу, что вы по достоинству занимаете пост главы Компании и своим мужеством, подаете хороший пример наследницам! Взгляните, как они увлажнились, гордясь вашим достойным поведением! Особенно эта малолетняя сучка. Чего ты ворчишь, Деф? Да ты в глаза ее глянь! Сразу все поймешь, хоть и в одежде она. Вот теперь Мо, можешь прищемить и гордость восставшую, как раз заземлением работать будет…

– А теперь, всерьез скажу, мадам. Вы женщина сильная, волевая, терпеть умеете. Ток сначала слабенький по хромированному буравчику пойдет. А потом, через яблочко к иголочкам направится, а они соберут его, да на заземление передадут. И ваше вожделение, что в предвкушении, кровью наливается, выступит как бы приемником, на котором фокусируются радиоволны, собранные большой и вогнутой тарелкой, станции космического слежения. Вот, как в мире нашем все взаимосвязано! И не телятиной единой, не в обиду будет сказано, жив человек. Вначале, даже приятно вам будет, но потихонечку, да полегонечку ток усиливаться будет; сам, автоматически. Иногда отдохнуть даст, иногда наоборот, посильнее набросится. Мо, выведи шкалу на экран, пожалуйста. Спасибо, родная. Видишь, миссис телятина, в конце шкалы оранжевый цвет, а следом красный начинается? Теперь, еще внимательней слушай. Как до красного дело дойдет, захочешь ты меня попросить кое о чем. Как захочешь, не тяни! Сразу, через ассистентов моих сообщай. Дел у меня много, нескоро подойти смогу. Поняла меня? Я в кабинете, на втором этаже буду. Ну, начинайте помаленьку…

– Так, а эта малолетка, чего одетая стоит? Я приказал? А ну-ка, живо раздеть, да в кабинет! В рамку поставить! Буду в глаза ее смотреть и милосердие в себе вырабатывать. Мо, а ты этих-то, трех телушек не томи. Видишь, уже извелись? Что с ними делать будут? Неопределенность, ужасная вещь. Зачем, такая жестокость нужна? Давай-ка, нанороботов им введем, пусть попляшут! Все веселей! Только знаешь что? Пусть, детишки уколы делают. Пусть, высокие технологии, с другой стороны попробуют. Может, понравится? Только следи, чтобы не попортили чего. Да, ты что Мо?!! С Луны свалилась?!! Они лучше тебя знают, где нанороботам уютнее будет…

– Ну, пойдем Курт, к ребятам сходим. Чего на это мясо смотреть? Визгу сейчас будет! Не люблю этого…

Заходят в подвал. Передергивает плечами Донг, холодновато. Простудиться могут пленники. Опять кличет добровольцев. Раздевать велит трех мужчин. А как они нагишом оказываются, указывает им, в холл маршировать. Скромно вяжет их к столбикам, что лестницу, ведущую на второй этаж, подпирают.

А в холле уже, визг да вой! То детишки уколы делать учатся. Распоряжается Донг, насчет ужина и не спеша в кабинет направляется. Ого! Девица то в рамочке уже. Удобная дислокация. Прямо, перед письменным столом. Что в маленькой, уютной комнатке стоит. Садится он в кресло, указку в руках вертит, смотрит в упор на нее. А та, голову набок наклонила, волосами плечи прикрыла, и стоит, не шелохнется.

– Чего думаешь, я тебя одну, доставить сюда приказал?

– Догадываюсь… – и взгляд метнуть успела, и гривой своей тряхнуть, и покраснеть, и вновь, потупившись, уже стоит. Смеется он такой быстроте, да непосредственности.

– А вот, и не угадала, – отсмеявшись, говорит. – Ты, конечно, со временем, в таких же клуш, превратишься, но пока выглядишь, как человек еще. А человеку, негоже смотреть, что дети, со взрослыми вытворять могут. Жестоки они больно.

– А зачем же выпустили их?

– Око за око, зуб за зуб. Для справедливости выпустил.

– Странная справедливость у вас, когда я тут стою, разговариваю, а внизу моих родных током, да иголками…

– Справедливости значит, желаешь?

– Да! Желаю!

Встает он с кресла. Чик ножичком, чик. И еще раз, чик-чик. Разрезает пластмассовые застежки на ней.

– Вставай, – резко командует. – Грудью на стол ложись. Нет, не локтями, грудью. И ноги раздвинь. Да, не так! Шире! Готова? Не передумала? Нет?!! Ну, считай свою справедливость, не сбейся.

Поводит деревянной указкой по обоим полушариям. Прицеливается, да, как врежет, со всей силы! До десяти она, сосчитать успевает, прежде чем он ее обратно в рамку вставляет. На край стола задним местом оперся, прямо там, где она, только что извивалась. Смотрит задумчиво.

– Ну, как справедливость? Жжет?

– Жжет.

– Ты школу то закончила?

– Да.

– И практика, через месяц?

– Да. Через месяц.

– Понятно, – усмехается он.

– Чего смешного?

– Не справедливости ты хотела.

– Как же не ее?

– Наказания ты хотела в компенсацию за то, что пока родных твоих, током да уколами, мысли твои, о другом. О том, что сейчас вытворять хочешь.

Ничего не отвечает она, только к паху его, лицом тянется. Помогает он ей, встречным движением. Презрительно смотрит, как она управляется…

15

… Вздыхает Умрия. Не так, ей захват представлялся. Не хватает героики, романтики. Стрельбы, взрывов, крови. Густых цепей автоматчиков, без единого выстрела, печатающих шаг навстречу горячему свинцу, которым их поливают из пулеметов, злобные люди в белых халатах. И все это на фоне гигантской вогнутой тарелки радиотелескопа, смотрящего прямо в небеса! А тут? Буднично, как-то все происходит! Ну, ток, ну процедуры медицинские, ну девчонка по мягкому месту получила; никакой фантазии. Понимает, конечно – небывалое дело он творит. И еще одно понимает. Как встретились все, за утренним чаепитием, события, только так и могли развиваться. Детали не в счет. Это, как в предложении. Вставь наречие, вставь прилагательное, но суть, все равно подлежащее со сказуемым определяют. Так и здесь. Задолго, еще, будучи МуУчОс, такой он ход событий предопределил. За двести лет, до самого события, все обречены были. Даже те, кто еще и не родился. Обречены. Точка…

…Ранее утро, следующего дня. Спит Донг, на белой кушеточке прикорнув, в кабинете. И девица спит. Свесилась, в своей рамочке набок, ровно дышит. Квакает браслет Донга, голосом Дэфа:

– Босс… дамы бунтуют.

Тихо встает с кушетки, но легок сон у девицы. Сразу головой вскидывается, вопрос в глазах.

– Спи, спи пока, – он на вопрос отвечает. Спускается на первый этаж, к мужчинам сначала подходит.

– Доброе утро Курт Третий. Доброе утро господа. Удалось вздремнуть то? Эх, говорил тебе, Курти – не надо лишних людей сюда, а ты не послушал. Сидели бы дома мужчины, да делами важными занимались. Да, и мне, мороки меньше было бы. Надумал, хоть насчет разговора?

– Надумал, еще вчера надумал.

– Не от тебя, теперь разговор зависит. И не от меня, к сожалению. Много ты людей вовлек, с каждым поговорить придется. Ну, пока.

Подходит к центральной композиции холла. Мо, Дэф и Виз там, да дамы бунтующие.

– В чем дело? – сурово спрашивает.

– В туалет просятся, а как развязывать начинаем, верещат, что не по обычаю это, – озадаченно, Дэф говорит.

– Стыдно обычаев не знать, Дэф. Цыц!!! – к вновь раскудахтавшимся, дамам обращается. – Ты! – указкой в крайнюю тычет. – Объясни, в чем дело.

– Да, ведь, про то, всем известно! – с возмущением та говорит. – После совершеннолетия, ни одна капля благородной урины, не может, мимо подопечного пройти.

– Чего? – тупо Дэф переспрашивает. – Не понял я.

– Эх, пытается наша милая гостья, тебе деревенщине немытой, сказать… ммм… как вырастают они, то ходить по нужде малой могут, только в… к подопечным. Это те детишки, что по комнаткам сидят. Вот им приспичило. Да, и пора уж. Они и желают горшочек живой. Только милые дамы, неувязочка тут вышла. Нет здесь ваших подопечных, не самолеты же, за ними посылать.

– По закону гостям, для временного пользования, хозяева могут и своих подопечных предоставить.

– Это-то верно. Закон мудрый. Только хозяйка то их померла. Нет теперь, над ними ее воли. Мо, детка, вставь-ка им по катетеру. Только краник не спеши поворачивать.

Минутное дело! И вот, уже у каждой, меж ног трубочка болтается, да не простая. И маленькая грушка на ней сбоку, для надувания шарика небольшого внутри мочевого пузыря, чтобы трубочка не вылетела. И ответвление, для введения препаратов медикаментозных. Ну, и на конце, конечно, мешочек прозрачный. С градуировкой. Два литра, судя по ней, вместиться может.

– Так Мо, я не понял… Ты у нас доктор или где? Всем назогастральные зонды14 вставить, пробки с газоотводными трубочками, да про мужчин не забудь. Девочку наверху не трожь, спит еще, да глава кампании тоже, пусть отдыхает. Придется еще народ вызывать. Не справляетесь вы.

– Мешочки, тоже не годятся, – тем временем, дамы нервно заявляют.

– Да, успокойтесь вы, наконец! Я же, с вашей родственницей год прожил. Ужель не знаю, как все делается? Все по закону будет.

Щелкает он по их браслетикам. Возникает, перед каждой экран с сообщением, для управляющих поместий. Сообщения разные, да смысл один. Так мол, и так, в связи с внезапной кончиной, да, столь необычной, в траурное путешествие отправляемся. К Ассамблее вернемся.

– Дэф, конечно, ваш пальчик и сам приложить может, для подписи. Но люблю, когда добровольно все. Прикладывайте! И делами вашими уринальными займемся.

Ну, против такого аргумента не попрешь, тем более браслетик, опасный уровень наполнения мочевого пузыря показывает. Приложили пальчики, Мо краники открыла, ждут все наступления облегчения полного. Вот наступило оно. Подождали на всякий случай пять минут, а то, мало ли, где капля задержаться могла. Мо краники опять завернула и мешочки полные на верхний прутик рамки подвешивает. Подвесила, к назогастральным зондам присоединила, краник повернула, и вот содержимое мешочков вновь в живое тело возвращается. Прямо в желудок попадает, избавляя от рефлексов рвотных, да от вкусовых неприятностей на сосочках языка возникающих. Исполнен обычай мудрый! И не важно, перепутала Мо мешочки или нет! Замирают все в изумлении, от решения такого изящного.

– С мальчиками, то же сделай, только мешочек Курта сюда принеси. Курт!!! – через весь холл вопит. – Твоя урина священная, тоже в живое тело попасть должна?!! Как там, по закону?!!

– По закону, каждое дерево или кустарник, имеет право хоть на каплю нектара священного!

– Ну, слава Богине-Матери! А то, про это я, как-то не успел подумать.

– Так мадам, полагаю желания у вас схожие, только озвучивать их не будете, – обращается к Главе Компании. Руку на живот ее кладет. Тоненькой пленочкой пота, тот покрыт, хоть и не жарко в холле. Ощущает ладонью, мелкую дрожь глубоко внутри. Да, дыхание и глаза выдают момент, когда ток свое недлинное путешествие начинает. Сам ей аккуратно зонд, через нос вставляет. Краник на катетере открывает, журчит ручеек, наполняя мешочек. А Мо, уж с куртовым поспевает. Еще одно сообщение управляющему разворачивается.

– Ну, мадам, по-доброму прошу, жмите пальчиком. Не хотите? Ладно. Мо, детка, шприц Жанэ15 бери, да наполни его куртовским содержимым.

Достает Мо двухлитровый шприц, наполняет его.

– Неудобно, главе Семьи, это опять, через пищеварительный тракт пропускать. Вставляй шприц в ее же катетер, краник верти на вход, наполним снова пузырь. Мужским содержимым. Что силенок не хватает?!! Сопротивляется?!! Дэф! Помоги–ка! Ну, вот сразу все и вошло. Краник… Краник не забудь… Ваша полость мадам, всегда будет заполнена до краев. И содержимое будет, каждый раз разное. Надеюсь, это отвлечет вас, хоть ненадолго от кулоновых16страстей, бушующих внутри. И Мо, я желаю, чтобы глаза у мадам, были открыты всегда. Возьми что-нибудь плоское. Да, чайная ложечка, вполне сойдет. Оттяни веко от глазного яблока. Так. А теперь сверху, на кожицу жми ложечкой, чуть-чуть. Да, не чашечкой! Другим концом! Это офтальмологическая процедура, называется выворачивание верхнего века. Видишь, как удобно? Никаких инструментов не надо! А моргнуть захочет – не выйдет! Не в ее воле это теперь! Повтори-ка на другом глазу и не забывай смачивать физиологическим раствором. Иначе, это не очень приятная процедура, может превратиться в пытку. Это недопустимо! Внизу, тоже не забывай увлажнять, а то токопроводность тканей может упасть. Все!!! Больше этими пустяками, меня не отвлекайте, сами фантазируйте. Идею я вам дал.

Поднимается обратно в кабинет.

– Ну, а с тобой, что мне делать? – спрашивает девчонку. – Эх, были бы твои родственнички, нормальными людьми, уж давно делами бы все занимались, а не по туалетам друг друга водили.

Освобождает девицу от рамки, ведет к двери в комнату гигиены, при кабинете. Сажает на стульчак.

– Тебе подопечные, еще не нужны, – твердо произносит. Сам стоит, не уходит. Пожурчала она, обратно в кабинет возвращаются. Останавливается возле стола Ия, смотрит на него вопросительно.

– Что, опять справедливости?

Кивает головой утвердительно, грудью на стол ложиться. Вот же!

– Может, проще будешь?

Вот каким талантом надо обладать, чтобы задницей голой «нет» ответить?!!

– Эх, вьет твоя семья из меня веревки, который век… ни в чем отказать не могу.

После третьей полосы наложенной, смотрит он внимательно на картину совместного творчества, ими нарисованную. Хм. Уж кровь к седалищу направилась, да малый таз собою наполняет. И такой силы, этот прилив, что своей мощью каждую встретившуюся на пути складочку расправляет. А те, расправившись, распускаются подобно бутонам роз, новым смыслом картину наполняют. Вот ведь чудо! И холст тот же, и художник, и даже кисточка, а картина каждый раз новая выходит! Видит художник, что особо хороша сегодня картина, распаляется, с великой творческой силой мазки наносит. А холст волшебный, сам, дрожащими полушариями, к кисточке стремиться начинает. Только последний мазок нанес, еще и от холста, кисточка оторваться не успела, а Ия, уже пылая лицом, на коленях перед ним оказывается. Трясущимися от возбуждения пальцами, в «молнию» на штанах вцепляется. Ну, понятно, к практике послешкольной готовится.