Когда в дверях возник человек с майорскими шпалами, я присвистнул. Он принес с собой кучу бумаг в кожаных папках, в них содержались ТТХ различных видов оружия и техники. Разговор начался вяло, пришедший явно стремился узнать уровень моей компетенции. Но постепенно мы разговорились.
– Что можете сказать о танках? – Ага, дошло до тяжелой техники. Попробую ответить.
– Немного, большой процент выхода из строя танка Т-34, это повреждение мотора и ходовой части, – вспоминая прочитанное когда-то в интернете, произнес я.
– Понятно, значит, нужно придумывать меры борьбы. Впрочем, мы вообще-то знаем, куда направить мысли инженеров. А вот вопрос, что в существующей машине можно улучшить?
– Я не специалист. Вообще, я могу подсказать только примерное направление для разработок. Просто из-за знания того, что так и так произойдет. Но благодаря этому, можно ускорить процесс и избежать неправильных решений.
– Хорошо, я вас понял. И так, что же по танкам?
– Если мне не изменяет память, то многое вы могли бы узнать, прочитав рекомендации по проекту А-20. Там многое есть. Помню, что-то про модернизацию системы вентиляции и фильтрации. Про проблему с фильтрами вам ведь известно?
– Да, я что-то слышал.
– Также нужно придумать, как изготовить систему активной защиты, я сделаю вам соответственные наброски. Обязательно усилить броню. Немцы не будут стоять на месте и скоро наша броня станет недостаточной.
– Тогда понадобится двигатель более мощный. Этот не потянет.
– Не потянет что, скорость в шестьдесят километров в час по шоссе? – усмехнулся я, вспоминая лозунги партийных деятелей этого времени.
– Да, скорость упадет. Танк потеряет в маневренности, – серьезно ответил майор.
– Я что-то не видел на фронте летящих с такой скоростью танков по бездорожью. А вот дырявых коробочек полно, – с некоторым недовольством вставил я. – Немцы активно используют против наших танков, зенитную артиллерию.
– Ну, в чем-то правы, – майор задумался, сдвинув густые брови.
– Орудие, – воспользовался я паузой, – нужно орудие калибром не менее 85 миллиметров. Со стабилизацией и более высокой настильностью. Танки улучшаются постоянно. С дистанции 300–400 метров уже никто не стреляет. Немцы добились от своих орудий высокой настильности, а у нас она, к сожалению, хромает. Нужна возможность пробивать броню 80–100 миллиметров, с расстояния километра, минимум 800 метров.
– Да вы даже не представляете, что это должно быть за орудие! – вскинулся на мои слова майор.
– У немцев же есть. Скоро они приспособят эту пушку на прототип танка. Для наших танкистов начнется ад, их будут расстреливать как в тире. Ведь мы не сможем приблизиться на нужную дистанцию, – спокойно отвечал я.
– Ну, если немцы смогли сделать, надо и нам попробовать, вообще-то есть кое-какие наработки.
– Ну, вот видите. Было бы желание. Скажите, а дивизионное 76-миллиметровое орудие, кажется, так и не приняли на вооружение?
– Чья конструкция? Грабина?
– Именно, отличное орудие.
– Ясно, нужно поднять документы по полевым испытаниям. Наверное, дорого выйдет перевести завод на новое орудие.
– Вы лучше доклады с фронта почитайте, да и не так дорого на самом деле. Зис-3 можно запустить вместо Зис-2 и УСВ, – предложил я.
– По пулеметам есть что-нибудь?
– Да, точно. Самое главное, нужно просто больше пулеметов. До войны, видимо, не успели насытить войска по уставу. В каждом отделении должен быть пулеметчик и… Снайпер! Нужно обсудить и проверить возможность запуска КПВ – 14,5 миллиметров. Ведь для ПТР используются его патроны?
– Владимировский?
– Точно.
– Не успели перед войной закончить, сейчас вроде некогда.
– Очень жаль. Он ой как пригодился бы, – может, чего-нибудь выйдет. Ведь крупняк-то есть, только до ума довести.
Разговор затянулся до поздней ночи, говорили, чертили наброски разных видов оружия. Я рассказал о нехватке автоматического оружия и предложил найти конструктора Судаева, сказав, что у него есть наметки отличного пистолета-пулемета.
– Отдельно нужно говорить на тему обмундирования военнослужащего. Для бойцов спецподразделений нужны разгрузки, для ношения боеприпасов на себе.
– А это еще зачем? Чем ремень не устраивает?
– В разгрузочном жилете очень удобно располагаются боеприпасы. Ничего не стесняет движений и взять можно больше.
– Что за разгрузка? Как она выглядит.
– Я нарисую, – и стал рисовать примитивный разгрузочный жилет. Потом объяснял, как его носить и как размещать боеприпасы.
Майор качал головой, что-то задумчиво мычал.
– Трудно будет наладить выпуск новинок в столь тяжелое время, – заключил он.
– Вещь очень простая, думаю, не должна быть сильно дорогой. Я сошью вам образец и дам на оценку, пусть мне принесут кусок какого-нибудь материала, да хоть старую гимнастерку, пару ремней от винтовок и пуговицы. Ну и иголку, нитки и ножницы. Жилеты могут потянуть какие-нибудь ателье, ведь нужны они совсем в небольших объемах.
– Хорошо, но поздно уже. Завтра продолжим. Хотя вы и так мне написали достаточно для начала, – майор попрощался и вышел, вместо него появился вчерашний лейтеха.
– Товарищ сержант, пойдемте, я провожу вас в комнату с диваном.
Я присвистнул и вышел вслед за ним. Пройдя по коридору, лейтенант показал мне на дверь.
– Там есть раковина и зеркало, бритвенные принадлежности на тумбочке.
– А где здесь туалет?
– Дальше по коридору, вторая дверь слева, – показав мне расположение клозета, лейтеха исчез. Ладно, хоть вместе со мной на унитаз не сел. Сделав все дела, я вернулся в кабинет с диваном. Умылся, побрился, не люблю с утра бриться. Правда, пришлось повозиться, бритвенных станков «Жиллет», с их безопасными плавающими головками, здесь не присутствовало. Оставив пару порезов на шее и щеках, все-таки побрился.
Спал я без снов, причем как лег, так и продрых, ничего не слыхав. Утром меня разбудили рано, часов в шесть. Но выспаться я и не надеялся. Принесший завтрак вчерашний майор, с которым мы вели беседу про вооружение, выглядел, как и я, не выспавшимся.
– Что плохо спали?
– Просто два часа всего. Вот и выгляжу так. А вы как? – майор устало посмотрел на меня.
– Мне удалось поспать чуть больше вашего, но все равно не выспался.
– Работы много. Надо многое еще сделать. До обеда работаем с вами, потом я уеду, сегодня запланированы встречи с несколькими оружейниками.
– Когда успели?
– Да вот успели, – многозначительно ответил майор и, потерев глаза, добавил: – Кого нашли в Москве.
Мы продолжили нашу беседу, под завтрак. Часа в два майор, сославшись на озвученные ранее дела, собрал бумаги и ушел. А за мной зашел лейтенант и, подав мне в руки стопку одежды, в которой я разглядел тщательно выглаженную форму, удалился, сказав, что ждет снаружи. Одевшись в новенькую форму без знаков различия, согнав складки, я вышел в коридор. Лейтенант объявил, что идем обедать в столовую.
– Что, мне разрешили выходить? – с интересом взглянув на лейтенанта, я последовал за ним.
– В присутствии сопровождающего, – бросил лейтеха через плечо.
– Давай хоть познакомимся, да на «ты» будем? Новиков Сергей, – сказал я и протянул руку.
– Лейтенант Воронин, Алексей, – сказал он в ответ и пожал мне руку.
– Чем кормить будут?
– Сейчас узнаем, вроде борщ должен быть.
– Борщ, это хорошо.
А борщ был, нет, не так. БОРЩ БЫЛ – вкуснейший, наваристый, аж ложка стояла. Заправленный такой же густющей и великолепной сметаной. После приема пищи меня проводили в кабинет. Только я улегся на диван, мечтая вздремнуть чуток, как появился «мой» майор.
– Собирайся, едем?
– Куда, к Сталину? – хлопая глазами, воскликнул я.
– Зачем? На завод поедем, там собрали нескольких конструкторов, попробуешь им объяснить кое-что.
– Ну ладно, поехали.
Да, размечтался, к Сталину. А на хрен ему надо, с каким-то мутным попаданцем встречаться. Ему и так все расскажут, плюс всю мою писанину прочитает. В моем времени люди не глупые называли его умным человеком, выводы сделает сам. А и, правда, какая разница, от меня услышать или прочитать? Только дело в вере, а он очень недоверчивый и поверит ли, неизвестно. Впрочем, если меня попробуют убрать, значит, не поверил. Хотя убрать могут и просто ради секретности, да, задачка.
Съездили на завод! Лучше бы я молчал. Эти инженеры-рецидивисты меня заклевали. По их словам, я абсолютно ничего не понимал в производстве. А я и не скрывал этого. Я просто рассказал, что они же и сделали в моем времени. Не объясняя им, откуда мне при шли в голову такие мысли. На то они и инженеры, чтобы думать, можно ли как-то мои бредни воплотить в жизнь. Ведь я-то знал, что могут, это они артачились. Но в итоге сошлись на том, что они будут экспериментировать, но не обещают сделать что-то уже завтра. На том и закончили. Когда уходили, ко мне подошел один солидно выглядящий дядька:
– Я вам должен спасибо сказать. Иначе так бы про меня и не вспомнили.
– Извините, вы это о чем? – Я не знал этого человека.
– За мое орудие, Грабин, я…
«Во блин, когда его успели притащить сюда», – мелькнуло у меня в голове.
– А! Да не за что, Василий Гаврилович, – запинаясь, ответил я.
– А откуда вы про него знаете, можно спросить, ведь полигонные испытания мне не разрешили провести. Мы с коллегами испытывали его сами, как могли.
– Молодцы, что не отчаялись. И что ведете по нему работу даже сейчас.
– Откуда… Но как? – изобретатель испуганно глядел на меня, выпучив глаза.
– Не забивайте голову, товарищ Грабин. Работайте спокойно и помогите войскам хорошими пушками, – несколько высокомерно заявил я. Плевать, сами привезли сюда. Пусть теперь думают.
– Спасибо, – явно смутившись, только и проронил инженер.
– И вот еще что, нужно поработать со снарядами. Хорошо бы снаряд новый сделать – подкалиберный или простой бронебойный до ума довести. Вот тогда немецким танкам лучше сразу на заводах сгорать. – «Кто знает, может, и придумают что-нибудь», – подумал я.
– А что за снаряд?
– А вы поспрашивайте в своих кругах, – я решил заканчивать беседу, так как майор уже косился на часы. – До свидания, товарищ Грабин, было приятно познакомиться, – мы с майором пошли к машине. А Грабин в недоумении остался стоять.
– Не много ты ему сказал? – с легкой укоризной в голосе, спросил майор.
– Нормально, он понял, что раз я знаю и про его орудие, и про то, что они его по-тихому совершенствуют на своем предприятии, то и дальше думать станет.
– Ну, может, ты и прав. Только все это секретно, советуйся со мной в следующий раз.
– Чем выше секретность, тем быстрее произойдет утечка. Нормально все, – легкомысленно добавил я.
Мариновали меня две недели. Честно, думаю, отделался очень легко. С утра и до обеда – сплошные допросы и расспросы. С обеда и до вечера возили по предприятиям. А на ночь опять допросы, чтобы спалось крепче, наверное. «Умудохивали» как клячу колхозную. Вообще, я старательно намекал на то, что вспоминаю о чем-либо только тогда, когда соприкасаюсь с какой-либо вещью или ситуацией. Очень на это нажимал. Наконец меня услышали на небесах, и появился Истомин.
– Собирайся, – заявил тот с порога.
– Куда меня? – осторожно спросил я.
– К Лаврентию Павловичу. Наверное, сегодня ты последнюю ночь проведешь в Москве, по крайней мере в этот приезд.
– О как! И куда меня засунут, на зону? Или еще дальше? – Я уже ждал чего-то подобного. Больно хорошо все шло.
– Да брось ты, я говорил уже, не будут тебя сажать. Товарищ Берия все скажет.
– Заинтриговали, блин, я ж теперь трястись до последнего буду. – На самом деле, после всей той круговерти из допросов и бесед, меня уже трудно было напугать.