Дошли спокойно, отступать, не наступать. Один раз только в стороне самолеты пролетали – немецкие, конечно. Когда пришел приказ остановиться и занимать оборону, я отправился искать штаб. Остановились мы в какой-то деревне, местных почти не было, только парочка старух. По пути меня нашел сержант, порученец комдива, довел до деревянного дома, в котором расположился штаб дивизии, думаю, что ненадолго. Сержант вошел в дом и спустя несколько секунд вернулся, позвал меня.
Зайдя в дом, я поморщился от обилия звезд, ромбов и лампасов. Как на параде.
– Проходи, боец, – сделал приглашающий жест комдив.
– Товарищ комдив, красноармеец Новиков по вашему приказанию прибыл.
– Вольно, а почему красноармеец, я, кажется, подписал приказ о присвоении звания.
– Видно, в беготне не успели, товарищ генерал. Есть и поважней дела.
– На награды всегда должно быть время. Но, к сожалению, ты прав, сержант. Дел действительно много. Как показал захваченный вами майор, у немцев на нас такие силы собраны, что не расслабишься. Вы его с такой хорошей картой взяли, аж загляденье. Они идут прямым ходом на Ленинград, и войск у них, действительно много. Расскажи, как все прошло, немец уж больно обалдевший был от вашей наглости.
– Да ничего особенного, просто вежливо предложили проехать с нами, побеседовать.
– Ага, он аж захлебывался от возмущения. Они-то думали, что кругом свои войска, а мы – где-то в районе Гатчины. А тут вон как вышло.
– Ну, пусть они так всегда думают, нам проще, товарищ генерал, – высказался я и коротко обрисовал всю нашу вылазку в стан врага.
– Хорошо, сержант, свободен пока. Скоро будет работа, я думаю, пока отдыхайте, – генерал кивнул головой, видимо своим мыслям, а я вышел. Уходя, услышал слова комдива, которые мне очень понравились.
– Капитан, подашь на всю группу разведчиков представление, надо поощрить ребят.
Что ответил ротный, я уже не слыхал.
А ночью всю дивизию подняли «как на пожар». Поступил приказ провести контрудар, с целью выбить немцев с тех высот, которые они оседлали. Якобы нельзя дать фрицам закрепиться.
– Серега, чего происходит, какое наступление, только что отступили, – это Игорь решил у меня узнать, что-нибудь. Как будто я знаю больше.
– Я думаю, что высокое начальство решило потрепать наступающего нам на пятки врага.
– Это как? Чем? У нас же ни танков, ни людей.
– Я думаю, они хотят, чтобы мы оттянули на себя побольше немецких войск, а затем ударить во фланг, ну это я так думаю.
– Значит все, здесь все и закончится?
– Ну, еще подергаемся, мысли шире.
– Так нас здесь всех и положат. У них же танков куча, а мы с голой жопой, – настрой Синицына меня не удивлял. Если честно, я и сам думал так же. Но нужно держать марку.
– Синицын, товарищ Сталин сказал: «Нужно быть очень храбрым человеком, чтобы быть трусом в Красной Армии!» – вот так, вспомнилась отличная фраза из хорошего фильма.
– Да я не боюсь, просто обидно вот так сгинуть, ни за грош.
– А ты подвиг соверши, – вставил свои пять копеек Зимин, – продай жизнь подороже.
– Хорош базарить, пошли собираться, – прервал я этот балаган.
– Где найти сержанта Новикова? – раздался рядом чей-то голос.
Мы все обернулись. Перед нами стоял красноармеец и, отдышавшись, проговорил:
– Срочно к командиру роты.
– Ну, пойдем, я Новиков, – ответил я и поправил ремень.
Солдат развернулся и быстро пошел, надо думать к командиру. Я так же быстро спешил за ним. Перед входом в штаб застегнул верхнюю пуговицу и, придерживая пилотку, вошел внутрь. Прищурившись и оглядев присутствующих, доложил:
– Сержант Новиков по вашему приказанию прибыл!
– Садись, сержант, – ротный кивнул на стол, там лежала большая карта, – смотри сюда. Станция Карташовская, перед ней лесок. А вот справа от леса есть небольшая балочка. Летом там болото, и вроде выходит, что немцев там нет. Но нужно проверить.
– Так сами говорите, что болото, значит и сейчас никого, дожди идут, там и не пролезешь, наверное.
– Вот ты и проверишь. Выходите прямо сейчас.
– Есть, разрешите идти? – Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Отдохнули.
– И еще, Серега, – перешел капитан с командного на обычный человеческий и прервал мои мысли, – языка бы взять, понимаю, что сложно, но ты у нас везунчик. Генерал Лебедев лично просил помочь. Дело такое, там уже пропала группа наших бойцов. Будьте предельно осторожны.
– Хорошо хоть предупредили, будем как мыши.
– Иди, сержант, удачи.
– Спасибо, тащ капитан.
Я вышел из землянки и задумался. Придя в расположение, сказал парням, что выходим, и достал карту. Минут десять вглядывался и пытался предположить, что там и как.
«Балочка, балочка, как ты к себе манишь. Что ж, попробуем».
Вышли мы через двадцать минут, идти было тяжело. Усталость давала о себе знать. Немцы стояли близко, предстояло обогнуть болото. В общем, дошли до начала оврага часа за два. Овраг глубокий и длинный, конца не видно. Можно танки спрятать, не то что пехоту. Блин, тишина, ни звука, ни огонька. Стоп, как ни огонька, а это что?
– Серый, впереди в кустах вроде кто-то сидит, как будто от сигареты огонь видел, – сказал Зимин и показал на кусты слева.
– Точно, командир, я тоже видел, – а это уже казах. – И запах чую.
– Блин, ну ты у нас фрицев за версту чуешь. Всем внимание. Рассредоточиться, наблюдаем.
Выходило, что любой, кто пойдет по оврагу, непременно окажется под огнем из этих кустов. Знать бы, сколько там немчуры и что там дальше?
– Мурат, Вано, давайте назад и попробуйте сверху их обойти, только по болоту, слева. Там вы останетесь незаметными.
Вано Ревишвили, еще один наш боец, тот самый – «Здоровый». Грузин по национальности, но всю сознательную жизнь провел под Вологдой, обладал огромным ростом и широкими плечами. С его габаритами сразу же стал пулеметчиком, а кому еще? Парни ушли, а я задумался.
Чего бы это немцам в болоте сидеть, комаров кормить? Или тут у них «гнездо»? Парни пришли минут через двадцать.
– Там трое, при пулемете. Мы далеко не смогли пройти, болото.
– Твою дивизию, эти «туристы» нам все дело портят, другой дороги нет.
– Слышь, Серый, – предложил Зимин, – а может, сверху гранату им в подарок?
– И через минуту к нам десять прилетят. – Нет, они тут не просто загорают, там дальше железка где-то. Они передовыми стоят, скорее всего.
– Ну, если наш казах задом чует, то конечно, да. Так, слушай меня, идете обратно наверх, готовите пару гранат, увидите меня – сидите тихо. Если начнут дергаться или стрелять захотят, валите их.
– Ты чего задумал, командир? – спросил казах.
– А чего тут еще придумаешь, к ним пойду, спрошу, чего они тут сидят, может, скажут.
– Сдурел? Они же тебя в момент, даже чирикнуть не успеешь. Как увидят, что кто-то ползет, сразу и накроют.
– А я и не поползу. Все, вперед.
Сам встал, отдал ППШ Сане Зимину, снял ремень, нож оставил в сапоге и зажал в руке гранату.
– Серег, может, я пойду? Я и немецкий знаю.
– То, что мне надо им сказать, я и сам скажу, поймут, у меня аргумент есть. И показал гранату. Если, чего валите этих, посмотрите метров на сто и уходите домой!
Пройдя несколько шагов, я услышал возню и грозный окрик на немецком.
– Нихт шиссен, нихт шиссен! Капитулирен! Гуд млеко, яйки, сало! – выдал я.
– Ком, русише швайне, ком! – почти сразу мне ответил насмешливый голос.
Один из немцев вышел ко мне навстречу и, смеясь, встал в метре от их укрепления, в виде мешков с песком. Оружия при нем не было. Второй сидел за пулеметом, но не целился. А третий и вовсе сидел на ящике и не думал вставать. Наверное, я не первый.
Когда я подошел вплотную, то эфку подкинул навесиком к ним за мешки.
– Ахтунг, гранатен! – Те фрицы, что сидели за мешками, как-то быстро кинулись на землю, а тот, что вышел ко мне, застыл как статуя. Быстрым движением руки я выхватил из сапога нож и, распрямляясь, всадил снизу вверх немцу в живот, он даже не дернулся. Быстро перескочил за бруствер – немцы, лежа на земле, пялились на меня. Откуда им было знать, что граната без запала? Я заранее наделал себе разных штучек с феньками, как делали в моем мире, а скоро начнут и здесь. Подхватив лежавший на бруствере карабин, направил его на немчуру.
– Хенде хох! – Ко мне уже бежали все ребята. Быстро спеленав гансов, огляделись. Да, сам одурел от такой наглости. Ни фига ведь не осознаю, что я на войне. Какой-то дикий задор присутствует.
– Сань, давай спроси их, вон у того с нашивками фельдфебеля, что они тут делают и сколько их всего? Где железка и патрулируют ли ее? А я отойду, чего-то мне опять нехорошо как-то.
– Не привык еще, командир, – хмыкнул кто-то из ребят. Привыкнешь здесь…
Пока Зимин допрашивал немцев, остальные собрали оружие, спрятали под куст «готового» фрица и ощетинились стволами во все стороны. Вано подхватил вражеский пулемет. Здоровья в грузине на четверых, пускай таскает. Я уже освободил и так не шибко нагруженный желудок, и прислушался к допросу пленных, все-таки повезло мне с Саней. Немчура наперебой заливалась соловьем. Через слово звучало, нихт шиссен, арбайтен, капитулирен и прочее – сдаюсь, сдаюсь!
– Чего они тебе втирают? – с усмешкой спросил я.
– Чего делают? – Зимин уставился на меня. – Серый, ты иногда так говоришь… Вроде по-русски, а ни хрена не понятно.
– Не бери в голову. Спроси лучше, когда у них смена и сколько до расположения?
– Восьмая танковая дивизия, стоят рядом, в километре. Они знают, что здесь болото, поэтому тут только два поста. Второй ближе к расположению, здесь передовой дозор. А охраняют подходы к железной дороге. Там вчера диверсия была, пути разобраны. А на путях эшелон с горючкой и боеприпасами. Горючее для танков. Оно в бочках. Под тентами.
– Во как! Это все он тебе рассказал? Связь у них есть? – Я лихорадочно соображал.
– Нет, передатчик вечером сломался, со сменой должны принести новый.
– Это мы удачно зашли. Когда у них смена?
– В шесть утра.
– Сколько идти до места, где хранят топливо? – я посмотрел на часы.
– Говорят, десять минут, максимум.
– Он знает, какая там охрана?
– Два пулемета и БТР, две зенитки. Двадцать человек, – Саня еще что-то спрашивал, а я думу гонял. Как бы туда пролезть? До смены час. Попробуем опять переодеться.
– Серега, чего задумал? Немец говорит, что будет большой шум, когда прибудет смена.
– Сань, спроси его, жить хочет?
Зимин спросил, немец затряс головой и что-то загавкал.
– Говорит, что поможет, если заберем с собой!
– Куда с собой? – не понял я.
– Так в плен говорит, берите, а иначе его расстреляют и родных посадят.
– Ладно, сделаем так: второго утащите и свяжите пока. Саня, переодевайся, Вано, снимай с того, что побольше, одежду, должна подойти, с нами идешь.
– Серега, гасить смену будем?
Зимин воспользовался моим словечком, видно, запомнил когда-то.
– Да, спроси, разводящий у них есть?
– Он и так уже сказал, фельдфебель Кашке.
– Ну ладно, поклонник Тельмана, смотри. В страшном сне ты не видал такой смерти, какая тебе уготована, если что не так пойдет! – Зимин перевел, а фриц опять что-то залопотал и стал отчаянно трясти гривой.
– Смотри шею не сломай, – ухмыльнулся я.
Мы с Муратом укрылись в кустах, в темноте не увидят, а парни вместе с фрицем уселись за бруствером. Ровно в шесть утра показался сменный караул. Орднунг превыше всего! Солдаты шли спокойно, но без разговоров. Старший наряда грозно поглядывал по сторонам. Не доходя нескольких метров до поста, остановились, неужели что-то заподозрили? Прозвучала команда на немецком, спрашивал наш пленный. Ему ответил разводящий караула. Голос твердый, но не громкий. Новые солдаты направились к укрытию и, поравнявшись с нашими бойцами, что-то спросили. «Тельмановец» быстро ответил, что-то пробурчал Саня. «Сменные» подозрительно посмотрели, но Саня и Вано уже прошли мимо и, подойдя к разводящему, который снимал карабин с плеча, кинулись на него. Остальные новоприбывшие были на нас. Мурат кинул нож в одного и бросился следом, а я уже подбегал к другому. Ни один не успел выстрелить или хотя бы заорать.
– Чисто, – крикнул Вано.
– Чисто, – Мурат подтвердил.
Обойдя по кругу побоище, я с удовлетворением отметил, что все прошло отлично. Достав гранату, я подошел к разводящему и, скорчив грозную гримасу, засунул ее ему в карман. Снаружи оставил только скобу и кольцо, взял его двумя пальцами. Немчура попытался, что-то сказать, но с забитым в рот кляпом, сделать это как-то не получалось.
– Саня, скажи ему, будет орать, я выдерну кольцо.
– Он все понял, – Саня вырвал тряпку изо рта у немца и тот что-то проскулил.
– Пошли, – подталкивая фельдфебеля вперед, мы двинулись дальше. Пленного фашиста, которого взяли раньше, связали и оставили пока в кустах, обещая взять его на обратном пути. Шли недолго, Саня сразу сказал немцу, чтобы тот довел до железки. Железную дорогу еще не было видно, как немец показал на тропу, по которой ходил патруль. Мы ушли в сторону. Не доходя метров ста до тропы, фельдфебель указал на видневшуюся под деревьями колючую проволоку, натянутую на растущие деревья. Правее, возле забора стоял «Ганомаг», пулеметчик виден не был.
– Спроси этого, чего здесь за заборы посреди леса и сколько охраны? – Зимин перевел мой вопрос, немец шустро ответил.
– Говорит, двадцать человек, но на посту только четверо, возле пулеметов. Их только что сменили. Те, что сменились, ушли в расположение. Остальные должны спать, так как опасности нет, немцы не предусматривают усиленный караул. Здесь немцы перегружают на грузовики горючку.
– Ага, как на курорте устроились, тем лучше. Саня, иди с ним к первому пулемету, Вано, с ними иди. Режьте их по-тихому. А мы к дальнему посту пройдем.
Мы разделились, немцы у пулемета смотрели на нас, явно ожидая чего-то, но мы спокойно прошли мимо, направляясь к их коллегам. Те, решив, что мы свои, так как первые не подняли тревогу, расслабились. А зря! Когда мы приблизились на расстояние прыжка, немцы увидели Мурата. Нет, он не страшный, он казах и это они разглядели уже умирая.
– Вот и все, – сказал я, вытирая нож. В какой-то момент я заметил, что перестаю испытывать отвращение к убитым мною людям.
– Серый, палатки еще.
– И «ганомаг», – я был ближе к палаткам. Махнув рукой Мурату, двинулся к палатке и тут вылез ОН! Я не успевал никак. Оружия у него не было, и толстый фриц, в два меня, смотрел на меня и уже раскрывал рот, чтобы заорать. Нож пролетел мимо меня как молния, вошел в грудь борова, но не убил его. Иди, проткни такое сало. Но я был уже рядом и со всей дури, долбанул прикладом ему в лоб. Череп хрустнул так, что, наверное, за километр было слышно. Влетев в палатку, я просто дал длинную очередь, скосив всех. Те, кто уже вставал, и те, что еще лежали, даже не успели понять, что происходит. К ним просто пришла смерть.
Мурат аналогично поступил со второй палаткой. Да и глупо было рассчитывать завалить двадцать человек без стрельбы. Зимин просто кинул гранату в БТР, а потом добавил из автомата в раскрывшиеся двери.
– Оружие не берем, рвем отсюда!
Подбежав к вагонам, охраны рядом не было, рубанули издали очередью из МГ по бочкам, тут их под маскировкой, на целую дивизию. Быстро зажгли выливавшийся на землю бензин и стали драпать. Дойдя до бочек, огонь сделал свое дело. Бочки с горючим загорелись, а затем начали прилично бухать. Зарево поднялось, наверное, до небес. Сначала даже залюбовались. Бочки, как ракеты взлетали в ночное небо неся за собой огненный хвост.
– Хороший у немчуры бензин! – сказал Вано. – Вон как горит.
Со стороны немецких позиций началась стрельба, полетели в небо осветительные ракеты.
– В кого они там стреляют? – Мурат говорил спокойно, несмотря на то, что мы уже минут десять бежали как сайгаки. В овраге прихватили оставшихся немцев и наших бойцов. Остановились только тогда, когда даже выстрелы почти смолкли.
– Во блин, старый я стал для такой физкультуры! – Я еле дышал – надо бросать курить, а то сдохну вот так, посреди болота.
– Все тихо, за нами никто не пошел.
– Так там не проехать ни на чем, – я сплюнул и, глотнув из фляги, сказал: – Дальше шагом. Вперед! Фрицы нас здорово стесняли, сам я выдохся и пленных уже давно тащили наши бойцы. Блин, такое молодое тело попалось, а все прокуренное. С рождения, что ли, курил мой донор. Я в тридцать себя так ощущал.
Вернулись мы с рассветом, мне сразу пришлось идти на доклад. Парни сдали на руки особистам немцев и пошли спать.
– Вернулись?
Как-то тяжело спросил капитан.
– Задание выполнено, – командир явно недоволен, надо быть осторожным.
– Ну и дел вы наделали, товарищ сержант. Весь фронт на уши поставили.
– Когда это мы успели? – растерянно спросил я.
– А ты не дерзи! – раздался голос из угла землянки. – Больно ты разговорчивый.
– Виноват! Товарищ политрук. Просто не понял, что я такого натворил?
– Разберемся! – так же грубо бросил политрук.
– Вас послали тихо разведать пути подхода к позициям противника, а вы занялись самодеятельностью. Противник нас опередил, немцы начали наступление, а у нас войска не готовы к обороне. Мы же должны были наступать, – начал свой наезд капитан.
– Преступная халатность, расслабились. Как же, комдив похвалил, разведчики бля! – а это опять «любимый» политрук.
– Даже мысли такой не было, – я уже боялся вообще рот открывать. – Разрешите обратиться к товарищу капитану, товарищ политрук?
– Что, мало наговорил? – особист не унимался.
– Товарищ политрук, да вы немцев допросите, они рассказали, что утром будет наступление восьмой танковой дивизии вермахта. Именно на наши позиции. Они уже знали о наших планах, поскольку, к сожалению, взяли наших разведчиков, предыдущую группу. Этот разводящий фельдфебель сам участвовал в их задержании. Мы уже собирались нестись во весь опор обратно, но мне лично стало интересно, что они в болотах делают? Ну, а когда узнали об эшелоне и топливе, решили его сжечь, чтобы немцев осадить. Куда они без топлива? Думаю, что они и полезли-то только для того, чтобы попытаться у нас разжиться бензином. Просто у них его больше нет, там было очень, ну очень много бочек. Чтобы столько накопить, им теперь неделя понадобится, притом, что никуда ездить не будут. Решение принимал лично я, на бойцах вины нет, они выполняли приказ. Готов понести любое наказание…
– Что, все топливо сжег? – раздался голос за спиной.
Я резко повернулся и обомлел, на меня смотрел высокий мужчина, в кожаном плаще нараспашку, а под ним виднелись знаки различия майора госбезопасности. Ого, вот это птица. Наверное, из штаба армии, а то и фронта. Только этого не хватало.
– Ну, судя по тому, что было светло как днем, горело знатно, – я решил говорить, как есть.
– Так ты и есть тот удачливый сержант, который появился не известно откуда да еще и обстановку просчитываешь так, как не каждый генерал может? – подозрительно посмотрел на меня «Полковник», так и буду его звать.
– Да ну, это преувеличение, товарищ майор госбезопасности, – стушевался я, не зная, что сказать.
– Что, врут все, что ли? – улыбнулся и прищурил один глаз Полковник.
– Смотря о чем. Просто со своей «колокольни» пытаюсь анализировать и воплощать то, что по силам. Товарищ майор госбезопасности.
– Я, как ты заметил, майор госбезопасности, зовут меня Истомин Александр Петрович. Мне нужно с тобой переговорить с глазу на глаз.
О, как! Не допросить, а поговорить, да еще наедине.
Все тотчас же вышли из землянки. А майор огорошил меня с ходу, как только вышел последний. Причем огорошил, мягко сказано. Я просто впал в ступор.
– Откуда и кто ты? Про местного добровольца можешь не плести, сэкономишь время, которого нет. Ты – чужой! Все люди, с кем ты контактируешь, заметили это. Да и политрук твой шороху навел. Наши люди провели быструю проверку, твоя легенда – липа.
– Что, так заметно?
– Естественно. Говоришь, двигаешься совсем по-другому. А уж наглости у тебя на целую роту хватит! Вот блин, как это по-другому, я что, задом наперед хожу что ли?
С минуту я размышлял. Только успел здесь появиться, сразу в бой. Потом разведка, сержанта дали, все это пролетело как один миг. Да, не думал я, что так быстро раскроют, но, видимо, пришло время все рассказать. Нет, можно дуру валять, конечно, но только долго ли смогу. Уберут с фронта, как пить дать, и кому я лучше этим сделаю?