К началу июля группа армий «Юг» вышла из грандиозного танкового сражения в районе Луцк – Ровно – Броды, в ходе которого были перемолоты шесть мехкорпусов РККА.
К 10 июля немцы заняли Львов, Тернополь, Винницу и Житомир. В тот же день Ставка передала общее командование частями Красной армии, действовавшими на Юго-Западном и Южном направлениях, маршалу Будённому.
Филипп Октябрьский прекрасно помнил, как все это вышло «в тот раз»: тогда Семен Михайлович едва успел принять командование, как вдруг между группировками Южного и Юго-Западного фронтов вклинились танковые дивизии фон Клейста.
Но теперь у группы армий «Юг» вышла заминка. На календаре уже 20 июля, а ни Бердичев, ни Казатин немцами не взяты[16].
Все застопорилось из-за неудач на Южном фронте – высадка объединенных сил Красной армии и Красного флота в Добрудже смешала гитлеровцам все карты.
11-я армия вермахта пыталась перейти в наступление самостоятельно, без поддержки румынских 3-й (Думитреску) и 4-й (Чуперца) армий, но ее сил оказалось явно недостаточно – большие потери, понесенные немцами в боях с войсками Южного фронта, служили тому доказательством.
16 июля командование группы армий «Юг» перебросило в Молдавию подкрепления. 1-я танковая группа ни за что не хотела ослаблять свои ряды, но на генерал-полковника фон Клейста надавили из Берлина, и тот, со скрежетом зубовным и с проклятиями в адрес «неумехи Шоберта», выделил две танковые дивизии – 14-ю из 3-го мотокорпуса и 16-ю из 48-го мотокорпуса.
Генерал фон Штюльпнагель, командующий 17-й армией вермахта, наступавшей южнее 1-й танковой группы, вычленил из 4-го армейского корпуса 33-ю пехотную дивизию.
Вот эти силы и ударили по Каменец-Подольскому укрепленному району, где оборонялся правый фланг 18-й армии Южного фронта.
Красная армия с боями отступала. Оставив Кишинев и Бельцы, советские войска были отведены за Днестр, занимая оборону по линии укрепленных районов.
11-я армия вермахта вела наступление в Буджаке, между Дунаем и Днестром. С частями 9-й армии, удерживавшими Тираспольский, Дунайский и Одесский укрепрайоны, активно взаимодействовал Черноморский флот.
Флотские «ДБ-3Ф» и «СБ» вылетали на бомбежки вместе с «Пе-2» ВВС Южного фронта. Их сопровождали «мигари».
После того как Октябрьский передал точные и своевременные «разведданные», его авторитет в штабе фронта сильно укрепился, а за оккупацию Добруджи вице-адмиралу и вовсе оказали респект.
Поэтому предложение Филиппа использовать «флотские» и «фронтовые» ВВС не просто сообща, а концентрировать силу авиаударов, применяя сотни самолетов для достижения господства в воздухе, было поддержано.
И скоро дало плоды.
Массированные бомбардировки и обстрелы немецких танковых колонн на марше, цистерн с топливом, мотопехоты создавали хаос, перед которым хваленый орднунг пасовал.
4-й воздушный флот люфтваффе был в основном задействован на главном направлении, и ВВС РККФ и РККА имели дело с румынскими самолетами, плохонькими, но в количестве пяти сотен.
Впрочем, это число постоянно уменьшалось – бомбардировщики «Лось» и «Потез», истребители «ИАР» и «Хейнкель-112» целыми эскадрильями перебрасывались в Добруджу.
Немцы ворчали, но относились к этому с пониманием – захват русскими Добруджи открывал для Красной армии дорогу к нефтепромыслам Плоешти, что было крайне опасно.
А транспорты работали как часы, мотались челноками, перебрасывая к Констанце и Мангалии все новые батальоны, танки, орудия.
28 июля «Красный Аджаристан» и «Красная Грузия» выгрузили два дивизиона новеньких «катюш», а это уже было не просто подкрепление – в Москве высоко оценили смелую инициативу Октябрьского, потому и выделяли полусекретное оружие.
У кого-то из штабистов даже родилось романтическое сравнение Добруджи с Мальстремом, мифическим водоворотом, в чьей грохочущей воронке бесследно исчезают корабли.
Румынские бомбардировщики и танки, батальоны и эскадроны форсировали Дунай и бросались в атаку на «оккупантов», артиллерийские батареи с левого берега великой реки вели обстрел укреплений на правом, советском берегу, авианалеты повторялись регулярно. И все эти силы, брошенные против «проклятых большевиков», таяли, пропадали, обращались в тлен и прах.
Самолеты гробились, сотни и сотни трупов в румынской военной форме уносило течением, а однажды на высокий берег на крутой вышли «катюши», и завели свою песню, ужасающим воем и ревом покрыв дунайские воды. Тогда целая румынская дивизия в панике разбежалась, бросая винтовки, но реактивные снаряды были быстрее, и от них не находилось спасения.
Залп «катюш» накрыл артиллерийские позиции румынских войск, и это переполнило чашу терпения немецкого командования – было решено направить в Добруджу «доблестные войска вермахта». Что и требовалось доказать.
Свой штаб Октябрьский разместил в Констанце, в том же здании, где ранее бродили чины Королевского ВМФ.
Ныне тут бегали моряки-черноморцы.
Может, Филипп и ошибался, но ему казалось, что поведение соратников менялось. Все-таки многое зависит от командующего.
Если комфлота не ведет себя малодушно, то и его подчиненные не проявят трусости. Хотя бы для того, чтобы не выделяться.
Ведь многие в штабах всех уровней являются чиновниками, пускай и в военной форме. А для чиновника равнение на вышестоящего – основа службы. Он будет дико бояться, но виду не покажет, просто для того чтобы не вызвать начальственного осуждения.
А за последний месяц многие осмелели, оживились – большой разворот дел на флоте поневоле затягивал.
Да еще и Москва дала добро! Чего же лучше?
Октябрьский подошел к окну и выглянул на улицу. Люднее сделалось – местные подрожали, подрожали, прячась по окрестным селам, да и возвращаться стали.
Военные патрули за порядком следили строго, ворьё всякое да мародеров сразу к стенке ставили. Так что грабежей с погромами новая власть не допускала, и жители Констанцы поражались, заставая свой скарб не тронутым.
Потихоньку все оживало – торговлишка раскрутилась, докеры на смену вышли, а работенки им привалило, одни только «суда-утопленники» чего стоили.
Флотские интенданты блюли неподкупность, с румынскими поставщиками торговались, но расплачивались честно.
Октябрьский подошел к большой карте, висевшей на стене.
Все названия были на румынском, но понять, что где, было можно. Линия обороны, выведенная красным, тянулась вдоль Дуная.
Если немцы припрутся, то с севера их ждать не стоит – там плавни, болота, путаница островков и проток. Ну, разве что в этом месте, где разливается озеро Ялпуг.
А вот в районе Мэчина местность сухая и гористая. Скорее всего, немецкие танки стоит ожидать со стороны Галаца или Брэилы. Или от Фетешти, что напротив Чернаводэ, куда подходит железная дорога. А то и с обоих направлений сразу.