Я не сразу поняла, что произошло. Как-то не ожидала, не была готова. Да и можно ли быть готовой к тому, что твой друг, твой лучший друг и вдруг… поцелуй…
Настоящий.
Когда его губы лишь прикоснулись к моим, я хмыкнула и уже хотела было увернуться, чтобы закидать его вопросами: «И когда же ты хотел это сделать?», «И почему это я, интересно, не в курсе?» Я представила, как мы погрузимся в древние воспоминания и посмеемся тому, какие странные мысли лезли когда-то в голову, но Никита лишь сильнее обхватил ладонями мое лицо, приближая к себе, не позволяя вырваться.
С удивлением ощутила, как прошелся по моей нижней губе его горячий язык, и еще была возможность остановить это, но…
Я успела сделать лишь вдох, прежде чем поцелуй стал напористым и потребовал обратно мое дыхание, а языку Никиты уже было мало одних моих губ. Не знаю, в какой момент я ответила. Возможно, когда языки наши соприкоснулись и отторжения не возникло.
Не было неприятия, не было суматошных мыслей, типа кто мы друг другу и что друзья, мол, так себя не ведут.
Не было никаких мыслей вовсе. Я слышала чье-то громкое сердцебиение, но не могла четко определить, чье сердце зашлось в бешеном ритме. Да и не хотела этого. Я слышала слегка удивленный стон, но понятия не имела, чей именно. Одного из нас – значит, наш.
Никто из нас не заметил и не услышал, как упали на землю влажные бриджи Никиты. Да и то, что сам он обсох еще не полностью, уже не мешало. Поцелуи были такими жаркими, что голова закружилась, и я схватилась за предплечья Никиты. Мне казалось, что еще немного, и я упаду. Я упаду, а куда… не знаю, но была уверена, что если он закружит меня сильнее, я рухну и мне будет больно.
Чувствуя, что задыхаюсь, Никита позволил мне сделать вдох, и именно он качнул не только воздух в легкие, но и меня обратно в реальность.
– Никит… – выдохнула в губы мужчины и прижала горящее лицо к его шее, прекращая это внезапное погружение в бездну.
Он провел рукой по моим волосам, привычно зарылся в них пятерней и погладил. Мне всегда нравилось, когда он так делал. Но ни разу я не ощущала, насколько это интимно и насколько кричит о том, что мы хоть и друзья, но все-таки женщина и мужчина.
Я собиралась отстраниться – отдышусь, и щеки мои перестанут напоминать по цвету закатное солнце. И смогу спокойно отшутиться, когда мы с Никитой встретимся взглядами. Одну секундочку только, и все.
Друзья могут позволить себе обнимать друг друга. Объятия в дружбе ничего не изменят. Но массаж головы, который продолжал делать Никитой заставил закрыть глаза от блаженства. Он как будто знал это и не хотел выпускать меня из состояния странной неги.
Не знаю, сколько бы мне понадобилось времени, чтобы самой отойти от Никиты, если бы нас не прервали.
– Значит, это правда, – послышался мужской голос за моей спиной. – Вы по-настоящему встречаетесь.
И несмотря на то, что я долго не слышала этого человека, я узнала его. Конечно, узнала. Как могло быть иначе? А сердце, чуть успокоившееся, снова забилось сильнее и попыталось выпрыгнуть из груди следом за уходящим мужчиной.
Я слышала, как затихают его шаги, но не могла заставить себя обернуться и посмотреть на него. И Никита все еще обнимал меня, и я была не готова, что встреча произойдет именно сегодня. Пожалуй, до конца и не верила, что вообще когда-либо снова увижу его. Но он вернулся.
Он здесь.
Медленно выдохнув, я нерешительно высвободилась из рук Никиты и посмотрела на высокого светловолосого мужчину, который как раз заворачивал за угол дома. Как всегда, в неизменно светлом – белая рубашка, выбеленные джинсы до щиколоток, мягкие белые слипоны. Несмотря на то, что он сам – блондин, белое не превращало его в одно цветовое пятно. Оно умело подчеркивало – его рост, худощавую фигуру, утонченное, я бы даже сказала, аристократическое лицо и глаза – чайного цвета.
Филипп.
Я могла раньше понять, что он уже здесь. Тепло, которое я ощутила, когда мы были почти у самого дома. Мне всегда становилось тепло, когда он оказывался поблизости, даже если мы еще не видели друг друга, но через пару минут пересекались.
А сейчас, когда он скрылся из виду, я снова почувствовала, что обсохла не до конца и что мне холодно.
Глядя на угол коттеджа, за которым скрылся Филипп, я отчетливо ощутила промелькнувшее между мной и Никитой напряжение. Надо было что-то сказать, как-то отреагировать, а я стояла и смотрела на сплошное белое пятно, в какое на время превратился дом.
Белую. Так-так… Странное совпадение или?..
Такие глупые мысли. Какая разница, какого цвета дом и почему он такой? Впрочем, когда Филипп рядом, я всегда словно чуть-чуть не в себе. А стоит ему удалиться, снова становлюсь сама собой, будто кто-то переключает мое настроение и состояние.
Вот и сейчас, едва Филипп растворился в дали горизонта, я словно очнулась.
Обернувшись к Никите, встретилась с карим взглядом. Усмехнулась, заметив промелькнувшее в глазах беспокойство, и взяла его за руку.
– Дай погреться!
Его ладонь была горячей и с охотно отдавала тепло. Мне хватило нескольких секунд, чтобы перестать дрожать.
– Все, – объявила мужчине, – я согрелась и способна снова думать спокойно и логично.
– Быстро как, – многозначительно хмыкнул тот.
– Итак… – начала рассудительно я. – Мы поцеловались. С кем не бывает?
– С нами до сих пор не бывало, – Никита явно не старался облегчить мне задачу.
– Да, – кивнула я, не поддавшись на провокацию. – Ну… вот мы и… попробовали, так сказать, то, чего себя так долго лишали…
Черноволосый «лишенец», стоящий напротив, окинул меня таким странным взглядом, что я запнулась. Легкая усмешка коснулась края его губ, он отвернулся, поднял упавшие бриджи и стал увлеченно стряхивать с них несуществующую пыль.
– Никакой трагедии не произошло, – продолжила я уверенней. – Ведь так?
– Если не считать внезапного появления моего брата, – внес поправку Никита.
– А оно было внезапным? – позволила себе усомниться, вспомнив о белом пятне, которое мельком увидела на крыльце коттеджа.
– Конечно, – сообразив, наконец, что на такой чистой дорожке пыли просто не водится, мужчина перестал махать перед моим лицом штанами и взглянул на меня. – Филипп заказывал билеты на завтрашний послеобеденный рейс, а прилетел сегодня.
– И почему же он…
В мыслях пронеслось абсурдное предположение, что Филипп знал о моем присутствии в загородном доме, и о том, в качестве кого я здесь нахожусь и поспешил, чтобы отбить меня у младшего брата. Ага, два года даже не вспоминал и вдруг прозрел. Нереально. В такой сказочный поворот я не верила. К тому же единственное, что он действительно поспешил сделать, увидев меня, – это отойти.
– А зачем же он… – повторила как в трансе.
– Самому интересно. – Заметив, что я снова мелко дрожу, Никита взял меня за руку и толкнул открытые ворота: – Пойдем выясним?
– Должна заметить, – сказала я, расставляя все точки над «i», – что на словах я тоже неплохо информацию воспринимаю. Так что в следующий раз можешь не проводить показательную демонстрацию, а просто сказать. Я пойму. Правда, пойму.
– Хорошо, – легко согласился мой друг, но не успела я порадоваться такой необычной покладистости, как он добавил в медовую бочку ложку дегтя. – Но должен сказать в свою очередь: состояние, когда ты отключаешь логику и мысли, тебе больше к лицу.
Недоуменно обернулась к мужчине, а он усмехнулся, щелкнул меня по носу и открыл дверь коттеджа, приглашая войти.
– Пойду переоденусь, – я начала подниматься по лестнице на второй этаж, а обернувшись на ступеньках, наткнулась на возмущенный взгляд Никиты, идущего следом.
– Что?! – воскликнул дурашливо он. – Мы соседи! Нам по пути!
– Знаю, – облегченно рассмеявшись, что все так быстро вернулось к привычному и удобному, я продолжила подъем.
– Хорошо погуляли, – спускаясь навстречу нам, улыбнулась Инга Викторовна.
– Хорошо, – подтвердила я.
Женщина улыбнулась шире, спустилась вниз и свернула в гостиную. Возможно, вышла через террасу к старшему сыну.
Мы же с Никитой обменялись улыбками у дверей комнат и разошлись на неопределенное время. Хорошо, что поцелуй между нами ничего не испортил. Хорошо, что мы смогли поговорить, а не закрылись друг от друга. Да и что такое этот поцелуй? Как летний дождь – был и не был. Вроде бы накрывает все небо, а проходит минута, и на асфальте даже и следа не остается.
Приняв душ, я выбрала из своего небогатого гардероба платье, которое приберегала для пикника. Достав из сумочки пудру и блеск, подошла к большому зеркалу в комнате, припудрила кисть и изумленно ахнула, увидев свое отражение.
Влажные длинные волосы, чуть спутанные после душа, – это нормально. Небольшое покраснение на лбу после нескольких часов на солнце тоже легко уберется и быстро пройдет. А вот заметно припухшие губы и покрасневшая вокруг них нежная кожа…
Теперь понятно, что Инга Викторовна не спрашивала: хорошо ли мы отдохнули. Увидев меня, она просто не сомневалась, что хорошо!
О-хох…
Какой летний дождь? Эти последствия можно сравнить только с ливнем, когда как бы ты ни старалась идти осторожно и под зонтом, а все равно придешь мокрой и в грязных джинсах!
Никогда на моем лице не было столько пудры, и все же следы поцелуя оставались видны.
– Хрю, – удрученно выдала я, глядя на красный пятачок, лишь чуть-чуть побледневший, да и то благодаря моим усилиям и дорогой пудре. – Хрю-хрю.
– О, – открыв дверь, в комнату заглянул Никита, – какая жесткая самокритика! Я что, получается, зря тебе шоколадку несу?
Знакомый шорох бумаги и фольги мгновенно улучшил настроение, но оборачиваться я не торопилась. Снова обмакнула кисть в пудру, внимательно присмотрелась к своему отражению, а через пару мгновений и к отражению Никиты, стоявшего позади меня с довольным видом.
– Вот! – обвинительно ткнула кисточкой в зеркало и высказала претензию. – Бриться надо чаще. Особенно, если целуешься. Щетина колет!
– Да? – глаза Никиты округлились, он дотронулся рукой до моего подбородка и тут же одернул руку. – Ай! Правда колет! А я в первый раз не заметил!
Он вновь потянулся к моему лицу, но я увернулась.
– Пусть первый раз будет последним!
– А за шоколадку?
Никита покрутил в руках мое любимое лакомство – заметив обертку, я тут же растаяла и простила ему несовершенство своего отражения. Пухлые силиконовые губы хоть и вышли из моды, но гонениям не подвергались, а пятачок… Мало ли какую гадость сейчас добавляют в дневной крем?
– Хорошая шоколадка, – не спешил отдавать сладость Никита. – Твоя любимая. Итак?
– Что «итак»?
– Анька, не притворяйся! – Никита сурово сдвинул черные брови и потребовал: – Договариваемся, через подкуп, что первый раз не будет последним!
– С ума сошел? – рассмеялась я.
Никита хотел что-то ответить, но я почувствовала волну жара, обдавшую лицо, и поспешила к распахнутому окну. А там, вместо того чтобы глотнуть воздуха, медленно выдохнула, заметив Филиппа, вышедшего через задние ворота и удаляющегося в сторону леса под руку с мамой.
Опять…
Моя реакция на него…
Вот он что-то сказал, и женщина весело рассмеялась, а он улыбнулся. А вот что-то сказала Инга Викторовна, и рассмеялся Филипп. Я не замечала, что улыбаюсь, наблюдая за ним, пока не обернулась, услышав звук закрывающейся двери.
Только тогда я увидела в зеркале глупо-счастливое выражение своего лица, пустую комнату и шоколад, оставленный Никитой на подоконнике.