На следующий день в один из редких моментов затишья в магазине Клара наконец встала рядом со мной и сказала:
– Итак…
Я вскинула подбородок.
– Итак?
– Как тебе в Пагосе? – Вот о чем она решила спросить.
– Хорошо, – осторожно ответила я.
– Походила по округе? Посмотрела достопримечательности?
– Немного поездила.
– А в Меса-Верде была?
– Только когда ходили в поход полвека назад.
Она перечислила названия еще пары туристических маршрутов, представленных в брошюрах на стенде в углу.
– А в казино заглянула?
– Пока нет.
Она нахмурилась и прислонилась к стойке бедром:
– Тогда чем же ты занималась в выходные?
– Да так… Прошлась по короткому маршруту – слишком короткому. И все, пожалуй.
При слове «маршрут» она слегка побледнела: судя по всему, ее мысли потекли в том же направлении, что и мои. К маме. Когда по прошествии времени мы начали общаться по сети, вопрос о том, что случилось, никогда не возникал. В большинстве разговоров тема ее исчезновения была, как слон в комнате: свернуть на нее можно было в любой момент, с любой точки. Так было всегда. Когда я жила у тети и дяди, они сознательно избегали фильмов и шоу о пропавших без вести. Помнится, сразу переключили канал, когда показывали тот фильм об альпинисте, у которого рука оказалась зажата валуном. Тогда я два дня задавалась вопросом, зачем они это сделали.
Конечно, я была благодарна. Особенно, пожалуй, первые десять лет после случившегося. И в дальнейшем, когда выдавались плохие дни.
Но это не означало, что близкие мне люди должны проявлять повышенную чуткость. В основном я успешно со всем справлялась и могла говорить на эту тему без ощущения, что мир под ногами рушится. Спасибо моему психотерапевту!
Но, кажется, Клара сама поняла, что отреагировала как-то не так, потому что через секунду ее лицо приняло обычное выражение.
– Походы и отдых на природе – это уже не для меня. А Джеки любит, когда в настроении. Вам нужно выбраться вместе, когда погода хорошая, и посмотреть что-нибудь.
– Я только начала ходить в горы, а кемпингом не занималась лет двадцать…
Выражение ее лица снова изменилось – вероятно, она снова подумала про мою маму – и так же быстро вернулось в норму.
– Нужно что-нибудь придумать! Какие планы на понедельник? Я давненько не была в Юрей.
Юрей, Юрей, Юрей… Я почти не сомневалась, что городок находился где-то неподалеку.
– Никаких.
– Тогда договорились! Если не произойдет ничего из ряда вон. За тобой заехать? Или встретимся здесь?
– Лучше здесь.
Едва ли мистер Роудс обрадуется моим гостям, а злить его не хотелось, пусть даже жить под его крышей мне осталось недолго.
Клара открыла рот, собираясь сказать что-то еще, но вдруг подалась вперед и присвистнула.
Я обернулась на большие окна, в которые заглядывала несколько недель назад.
– Нет, ты это видишь?!
Она обошла стойку и направилась к дверям.
Я двинулась следом. Неподалеку был припаркован подозрительно знакомый пикап, а возле него мужчина в форме разговаривал по мобильному. Рядом стоял другой, в такой же форме.
Клара снова присвистнула:
– Я всегда тащилась от мужчин в форме. А ты в курсе, что мой муж был полицейским?
Порой… порой я забывала, что не я одна потеряла горячо любимого человека.
– Нет, не знала.
На ее лице появилось задумчивое выражение. Я лишь представила, о чем она думает, и у меня сжалось сердце. Только бы не «а вот если бы…»! Не альтернативная реальность. Хуже нее ничего не было.
– Полицейские – симпатяги, но мне всегда нравились пожарные, – сказала я через секунду.
Она чуть улыбнулась.
– Когда они в парадных коротких штанах и касках?
Я посмотрела на нее:
– Мне нравятся их подтяжки. Так и тянет ими щелкнуть!
Она засмеялась, а я улыбнулась, но только на мгновение, потому что мужчина по ту сторону стекла повернулся, и я окончательно убедилась в том, что задница мистера Роудса в форменных брюках выглядит фантастически.
– Он тут заходил. Ты с ним познакомилась? – спросила Клара.
– Ты про которого?
Я прекрасно понимала, кого она имеет в виду, хотя разглядывала другого мужчину в форме. Он был почти одного роста с моим домохозяином, но худощавее. Лица я не видела, но задница у него тоже была что надо.
– Про того, что справа. Про Роудса. Он иногда заходит. Только вчера был. Давным-давно встречался с моей двоюродной сестрой. Джеки дружит с его сыном.
Ни хрена себе! Я хотела сказать правду, но Клара продолжала болтать.
– Папа говорит, он вернулся сюда после демобилизации из ВМС, чтобы быть ближе к сыну. Ой! Он собирается сесть в грузовик. Давай-ка отойдем, пока он не заметил, а то неловко будет.
Роудс служил в ВМС? Ну вот, еще один кусочек пазла. Хотя какой в этом смысл?
Теперь понятно, откуда такая манера общаться… Властный голос. Представляю, как он раздавал команды и сверлил подчиненных тем же взглядом, что и меня. Чувствуется сноровка!
– Он мой домовладелец, – сказала я, когда мы отошли от окна, прежде чем нас застукали.
Клара так резко повернула голову, что просто чудо, как шейный позвонок не вылетел.
– Да ты что?
– Ага.
– Так ты у него арендуешь квартиру в гараже?
– Угу.
– И он сам тебе ее сдал?
– Ты не первая ставишь вопрос подобным образом. Нет, Эймос провернул это за его спиной. А что?
– Ничего. Он хороший отец. Такой… молчаливый и весь в себе, только и всего. – Она распахнула глаза. – Вот теперь складывается! Понятно, почему Эймос наказан.
Значит, Клара узнала от Джеки. Поэтому та так странно на меня смотрела, когда думала, что я не вижу.
– Ага.
И только когда мы вернулись за стойку, Клара очень тихим голосом поинтересовалась:
– А ты видела его без рубашки?
– Еще нет, – усмехнулась я.
Она хитренько улыбнулась в ответ:
– Сфоткай при случае.
Тем вечером я снова пришла рано – на две минуты раньше графика, держа тарелку с печеньем с шоколадной крошкой, которое собиралась выдать за домашнее, если кто-нибудь спросит. Дорого внимание, верно?
Блокнот был зажат под одной мышкой, кристалл в красивой упаковке, присланный Юки, – под другой, а ручка вместе с телефоном и ключом засунута в задний карман джинсов. За ужином я составила список вопросов и проранжировала их в порядке важности, в зависимости от объема сведений, который получу.
Я надеялась на большой.
В тот день мне представился только один шанс продемонстрировать новоприобретенные познания, и я была чертовки горда собой. Это помогало справиться с досадой, которая подступала всякий раз, когда приходилось беспокоить Клару или отсылать покупателя к ней. Она фонтанировала информацией и вызывала у меня огромное восхищение. Конечно, она выросла в этом бизнесе и жила в этих местах гораздо дольше, но это не умаляло ее достоинств. Она уезжала отсюда, и любой другой на ее месте позабыл бы большую часть того, что знал.
Я фантазировала о том, что мистер Роудс расщедрится и пригласит меня и на следующий день, но особенно на это не рассчитывала. А еще вспоминала, как он выглядел в форме, стоя по другую сторону улицы.
Мысли сами лезли в голову.
Он разведен? С кем-то встречается? Подруги, скорее всего, нет, потому что, кроме дяди Джонни, никто не приезжал, но тут не поймешь. Судя по тому, что мне удалось о нем узнать, он чрезмерно опекает своего сына-подростка. Возможно, подруга есть, но здесь не бывает.
Вот был бы облом!
Так, нужно скорее осваиваться и начать ходить на свидания. Годы идут, я не молодею, хочется с кем-то говорить по душам. С кем-то… родным.
Одной быть круто и все такое, но мне не хватало общения.
И секса.
Не в первый раз я жалела о том, что не могу проще смотреть на одноразовые связи и выгодные знакомства.
На мгновение я с тоской подумала о том, какими легкими и непринужденными были наши отношения с Кэденом. Мы были вместе так долго и знали друг о друге все, и я даже мысли не допускала, что мне придется искать другого близкого друга, который узнает меня и полюбит.
И мне не хватало этого.
Но мы уже не были вместе и больше никогда не будем.
Мне не хватало кого-то, но не его.
Иногда, а возможно, даже чаще, чем иногда, лучше быть одной.
Иногда нужно стать лучшим другом себе самой. Поставить себя на первое место.
При очередном напоминании о том, что я начинаю все заново, – и насколько это масштабная задача, на глаза навернулась слезинка. И тут дверь распахнулась. Я даже не поняла, что свет в прихожей не включился. Мистер Роудс стоял на пороге, придерживая дверь одной рукой и загораживая собой дверной проем. Его взгляд остановился на моем лице. Он нахмурился, широкий лоб прорезали морщины.
Я не стала смахивать слезу и заставила себя улыбнуться:
– Здравствуйте, мистер Роудс!
– Вы снова вовремя, – констатировал он, делая шаг назад.
Надо думать, это было предложение пройти внутрь.
– Не хотелось проблем с администрацией, – пошутила я, бросив на него косой взгляд.
Выражение лица не изменилось.
Он закрыл дверь и направился по коридору к гостиной, прямиком к кухонному столу. Я поставила тарелку посередине, рядом положила подарок для Эймоса, а он выдвинул стул, на котором я сидела вчера, и сам уселся на прежний.
Возможно, Мистером Белым-и-Пушистым он не был, но манеры у него имелись.
Садясь, я улыбнулась ему, положила блокнот на стол и достала зеленую ручку.
– Спасибо, что позволили прийти еще раз!
– Я же у вас в долгу.
Он критически посмотрел на круглый предмет, завернутый в белую папиросную бумагу.
Следует сказать ему, что это? Конечно. А скажу ли? Только если спросит.
– Вы это постоянно говорите. Я знаю, что могу рассчитывать на вашу помощь, и собираюсь этим воспользоваться.
Я не удержалась и подмигнула ему. К счастью, он не нахмурился. Просто сделал вид, что этого не было.
Разглаживая страницу, на которой вчера оборвались записи, я подвинулась на стуле чуть ближе.
– У меня миллион других вопросов.
– У вас двадцать девять минут.
– Спасибо, что ведете учет рабочего времени, – пошутила я, не давая сбить себя с толку.
Он скрестил руки на груди, не сводя с меня лилово-серых глаз.
Его бицепсы и предплечья действительно впечатляли. Когда он успел так накачаться?
Я одернула себя.
– Ладно, итак… Кемпинг. Вам известно, что это за штуковина – палатка-гамак?
Мистер Роудс даже не моргнул.
– Палатка-гамак?
Я кивнула:
– Да, мне известно, что такое палатка-гамак.
Судя по тону, он считал меня Капитаном Очевидность.
Я бросила взгляд на печенье и схватила одно.
– И как ей пользоваться? К каким деревьям крепить? Они практичны? – Я сделала паузу. – Вам приходится ночевать на открытом воздухе?
Вопрос о ночевке на природе он проигнорировал, а на остальные ответил.
– Гамак устанавливается между двумя крепкими деревьями. Лично я не считаю их практичными. Тут кругом много живности. Мало радости проснуться утром и обнаружить на стоянке принюхивающегося медведя, потому что туристы обычно не знают, как правильно убрать еду. И даже при наличии хорошего спальника – это еще что такое? – бо́льшую часть года в нем будет холодно. У нас всего два хороших месяца, когда есть смысл ими пользоваться. Опять же, все зависит от того, где стоянка. В июне выше четырех тысяч по утрам снег.
– В июне? – ахнула я.
Подбородок с милой ямочкой двинулся вниз.
– А где?
– На вершинах. И перевалах.
Нужно будет расспросить подробнее. Может, потом, уже под занавес.
– Значит, гамаки – это ерунда?
– По мне, так пустая трата денег. Лучше брать палатку и хороший коврик. Но если кому-то хочется бросать деньги на ветер, то вперед. Как я уже сказал, мишки – существа любопытные. Они побегут, но за тобой, и вы оба перепугаетесь до чертиков.
Все-таки нужно купить спрей от медведей! И тетушке – ни гу-гу про повадки любопытных мишек. Она уже начала забрасывать меня сообщениями о пумах…
– А какие медведи здесь водятся?
– Черные, но они не всегда такого цвета. Много бурых и цвета корицы.
– Гризли? – сглотнула я.
Он моргнул, и мне показалось, что уголок его рта дернулся.
– Нет, с семидесятых годов их здесь нет.
Я присвистнула с облегчением, а затем рассмеялась:
– Значит, гамаки – глупая затея. Ими стоит пользоваться, только если очень хочется, есть лишние деньги и желание рисковать жизнью. Поняла. – Я все зафиксировала, хотя сомневалась, что забуду. – А палатки…
Он вздохнул.
– Ладно, о палатках говорить не будем, если не хотите. А какие места для кемпинга вы бы посоветовали? Если хочется увидеть животных?
Мистер Роудс провел по коротким волосам цвета соли с перцем и снова скрестил руки. На груди обозначились бугры мышц.
Сколько же ему лет?
– Это юго-запад Колорадо. Можно разбить бивак у себя на заднем дворе и увидеть лису.
– А если не на заднем дворе? Скажем, в часе ходьбы отсюда?
Он потянулся рукой к лицу и потер короткую щетину. Ну, точно бреется по два раза на дню. Хотя какое мне до этого дело?
Мистер Роудс принялся описывать размеченные маршруты вблизи водных источников. Пару раз останавливался, при этом между бровей появлялась морщинка. Ну какой же красивый мужик!
И к тому же – мой домохозяин. Угрюмый – или недоверчивый, не желающий мириться с моим присутствием и проявляющий любезность только потому, что я отвезла в больницу его сына. Впрочем, порой люди знакомятся и при худших обстоятельствах.
Вдруг моя рука зависла в воздухе: он упомянул знакомое название.
– Маршрут плохо размечен и сложный, но опытному туристу вполне по силам.
К горлу подступил комок, и мне пришлось опустить глаза, когда чувство дискомфорта пробило грудь навылет. Стрела была красивой, идеальной, с зазубренным наконечником.
– Произнести название по буквам? – поинтересовался он, когда я не ответила.
Я сжала губы и помотала головой, сосредоточив внимание на его подбородке, а не на глазах.
– Нет, я знаю, как оно пишется. – Однако записывать не стала. – А все другие тропы, вы говорите, проходят близко к воде?
Он выразился именно так, но это первое, о чем я подумала, желая сменить тему.
Насколько хорошо я знаю тот маршрут, его не интересовало.
– Да, – подтвердил он, странно растягивая это слово.
Я умерила любопытство.
– А вы с Эймосом часто ходите в походы?
– Нет. – Его взгляд был слишком сосредоточен, морщинка не исчезла. – Эймос – не любитель пеших прогулок.
– Что ж, бывает…
Хотя странно жить в одном из самых красивых мест на планете и при этом оставаться равнодушным.
– А почему вы здесь?
Я замерла, удивленная его любопытством. Подумала было взглянуть на часы – оставалось еще много вопросов, которые хотелось задать, но раз он спрашивает… Что ж, я отвечу.
– В детстве я жила здесь, но много лет назад мне пришлось переехать. Я… развелась. Куда направиться, не знала и решила вернуться сюда.
Я улыбнулась ему и пожала плечами: мол, такие пустяки! Хотя на самом деле это были два самых значимых события в моей жизни. Они взорвали ее, точно динамит.
– Многим больше по вкусу Денвер.
– Многим – да, но я не хочу жить в городе. В последние годы у меня была довольно беспокойная жизнь. Самое время сбавить темп. Я забыла, насколько мне нравится бывать на свежем воздухе. Мама очень любила эти места. Когда я думаю о доме, то это здесь, даже двадцать лет спустя.
Я сунула в рот остаток печенья, быстро прожевала и договорила:
– Не знаю, останусь ли здесь навсегда, но попробую. Если не сложится, значит, не сложится. А пока буду стараться изо всех сил.
Это снова напомнило мне о том, что нужно искать новое пристанище. Пока поиски не увенчались успехом, но я надеялась, что кто-нибудь в последний момент откажется от брони.
Долгое время я считала себя чертовски везучей. Мама любила повторять, что ей всегда и во всем везет. Даже когда что-то шло не так.
Она во всем видела лучшее. Спущенное колесо? А не остановись мы, может, попали бы в аварию. Украли кошелек? Им деньги были нужнее, а у нее, по крайней мере, есть работа, и она заработает еще больше! Рядом с ней радость ощущалась в разы сильнее. А сейчас мне все чаще казалось, особенно в моменты упадка духа, что меня прокляли. А может, мама забрала всю мою удачу с собой.
Мистер Роудс сидел, откинувшись на спинку стула, и, морща лоб, смотрел на меня. Все еще не тем взглядом, который я в основном игнорировала, а как на енота – потенциального переносчика бешенства.
– А вы отсюда? – спросила я, хотя уже знала ответ от Клары.
Он сказал «да», и я поняла, что больше ничего не последует. Это оставляло открытым вопрос о том, сколько ему лет. Ладно. Изыщем какой-нибудь окольный способ выведать это у нее…
– Возвращаясь к кемпингу… В этих местах есть рыбалка?
– Время вышло, – объявил он ровно в восемь часов, глядя на тыльную сторону своей правой руки, лежавшей на столе.
Как, черт возьми, он так точно это определил? Я наблюдала за ним – он не смотрел ни на массивные часы на левом запястье, ни на телефон. Я даже не знала, где его телефон. Он не лежал на столе, как и мой.
Я улыбнулась, закрыла блокнот и прикрепила ручку к передней обложке. Взяла еще одно печенье и откусила.
– Большое спасибо за помощь!
Я отодвинула стул.
Он что-то пробурчал – отнюдь не в том смысле, что мечтал сегодня заниматься ликбезом. Но ведь-таки провел его!
– Привет, Аврора! – внезапно раздался другой голос.
Я оглянулась через плечо: в кухню с цветочной вазой в руках шел Эймос. На нем была большая футболка, наполовину скрывавшая мешковатые баскетбольные шорты.
– Привет! Ты как?
– Отлично.
Он остановился возле стула, на котором сидел отец, метнул в него быстрый взгляд и снова посмотрел на меня.
– А вы как? – медленно спросил он, точно испытывая неловкость.
От этого я еще сильнее прониклась к нему симпатией.
– Отлично, – улыбнулась я. – Твой папа снова мне помогал. – Я посмотрела на букет из розовых и фиолетовых цветов. – Какие красивые!
Эймос протянул мне вазу:
– Это вам. От мамы и папы. Спасибо за то, что отвезли меня в больницу!
– О! – Я взяла вазу: она оказалась довольно тяжелой. – Большое спасибо! Красивые цветы. Только не стоило этого делать, мистер Роудс.
Я не видела выражений их лиц, потому что разглядывала букет, но тут парнишка сказал:
– Нет, они от моего другого папы.
– Ох… – Я посмотрела на него. Тогда где же они – его мама и другой папа? – Поблагодари их от меня. Им с тобой очень повезло! Я бы сказала «всегда пожалуйста», но лучше не надо.
Оба промолчали.
Я прижала вазу к бедру и тут вспомнила, о чем сказала Клара.
– Вообще-то у меня тоже есть для тебя одна вещь. – Я взяла со стола кристалл и протянула ему. – Едва ли ты помнишь, потому что был не в себе, когда мы ехали в больницу, но я звонила своей подруге. И она прислала тебе это. Он помогает исцелению. Прикладывай его к левому боку. Моя подруга надеется, что тебе станет лучше.
Пока я говорила, его брови неуклонно ползли вверх, но в итоге он кивнул, а разворачивать не стал. Видимо, решил сделать это в своей комнате.
– А ты знаешь, что я работаю с Джеки? – спросила я.
Эймос кивнул, все еще держа подарок в руке и прикидывая его вес.
– А я не знала, что вы знакомы. Клара сказала, вы друзья.
Я помолчала.
– Да, – ответил он тихим голосом и сунул подарок в карман. – Мы играем вместе. Музыку.
– Правда?
Джеки ни словом не обмолвилась о музыке, но, опять же, все наши разговоры были о работе. Дважды мы болтали о кино, но дальше этого дело не шло. Она всегда казалась такой неуверенной рядом со мной, и я не могла понять почему.
– Джеки тоже играет на гитаре, – добавил он почти смущенно.
– Я не знала.
– Мы играем в гараже, когда у меня нет проблем.
Парнишка метнул на отца выразительный взгляд, который тот не увидел, и я постаралась сохранить невозмутимый вид, чтобы, в свою очередь, не облажаться.
– Он играет блюз, – вставил мистер Роудс. – Но выступать перед другими не любит.
– Папа, – фыркнул пацан, заливаясь краской.
Я ободряюще улыбнулась ему:
– Играть перед другими трудно: все время думаешь, что тебя оценивают. Но лучше не париться, кто что думает или что сам накосячил. Все косячат! Всегда. Никто не безупречен, и большинству медведь наступил на ухо: бемоль сроду не услышат, хоть ты тресни.
Парнишка пожал плечами, очевидно, смущенный тем, что отец его сдал. Но мне показалось, что это было мило.
Мистер Роудс промолчал бы, не будь он доволен.
– Именно так, Эйм. Кому какое дело, что думают другие?
Отец подначивал его, чем снова меня удивил.
– А сам всегда меня поправляешь, когда нас слушаешь, – пробормотал Эймос. Лицо у него все еще пылало.
Я подавила улыбку.
– У меня много знакомых музыкантов, и, честно говоря, большинству из них – не всем, но большинству – нравится, когда с ними откровенны и их поправляют. Лучше знать, что что-то не так, и внести исправления, чем снова и снова повторять одну и ту же ошибку. Это стремно, но только так становишься лучше. Поэтому я пристаю к твоему отцу с вопросами. Потому что устала косячить на работе.
Эймос не взглянул на меня, но пожал плечами.
Я поймала взгляд мистера Роудса, подняла брови и улыбнулась. Стоическое выражение его лица не изменилось, но глаза немного приоткрылись, совсем чуть-чуть: вряд ли мне это показалось.
Эймос, который либо не хотел оставаться в центре разговора, либо был не в настроении болтать, положил руку на спинку отцовского стула, провел ногтями по перекладине и, помедлив, спросил:
– А вы снова… пойдете в поход?
– Думаю в следующий раз пройти по речному маршруту.
Парнишка вскинул глаза:
– А куда?
– К Пьедре. – Это было, пожалуй, самое популярное место в регионе. Я побарабанила кончиками пальцев по вазе. – Ладно, не буду вам надоедать. Еще раз спасибо за сегодня, мистер Роудс! А ты, Эймос, поправляйся. Спокойной ночи!
Я помахала еще раз и направилась к выходу. Ни один из них не последовал за мной, чтобы запереть дверь.
Было всего восемь. Я не очень устала, но приняла душ, выключила свет и забралась в постель с напитком, думая о треклятом маршруте, который сегодня упомянул мистер Роудс.
Там пропала мама.
На нем она погибла.
По крайней мере, мы почти не сомневались, что она пошла туда. Один из свидетелей, которых нашла полиция, утверждал, что они столкнулись с ней, когда шли обратно: она поднималась в гору. По его словам, вид у нее был бодрый. Она улыбнулась и спросила, как все прошло.
Больше ее никто не видел.
Маленькая острая боль вонзилась мне в сердце, и я сделала глубокий-глубокий вдох.
«Мама не бросила меня», – напомнила я себе примерно в миллионный раз за последние двадцать лет. Кто бы там чего ни говорил и ни намекал. Она не бросила меня намеренно.
Потом я достала планшет и включила скачанный накануне фильм, но, свернувшись калачиком под простыней, смотрела невнимательно. И в какой-то момент, очевидно, провалилась в сон, потому что очнулась с планшетом на груди и сильным позывом сходить в туалет.
Обычно я прекращала употреблять жидкость за пару часов до сна, чтобы не просыпаться. Еще был страх обмочиться, хотя ничего такого не случалось уже лет тридцать. Но сегодня, пока я смотрела фильм, выпила банку клубничной газировки.
И теперь, проснувшись в кромешной тьме, застонала от давления на мочевой пузырь и села на кровати.
Пошарила вокруг, нашла под подушкой телефон и, зевнув, отключила его от зарядного устройства. Затем поднялась, постучав по экрану, включила фонарик и направилась в ванную. Снова зевнула, свет включать не стала, чтобы не проснуться, выписала примерно пол-литра и вымыла руки.
Зевая, пошла назад, моргая от слабого свечения часов в микроволновке и лунного света, проникавшего через всегда приоткрытые окна.
И тут над головой что-то просвистело.
Я снова зевнула и в растерянности подняла руку, пытаясь направить луч фонарика вверх.
И боковым зрением увидела, как что-то летит.
Я пригнулась.
Летящая хрень развернулась в полете и, блин, двинулась прямо на меня.
Взвизгнув, я рухнула на пол, и, могу поклясться чем угодно, она пролетела почти над моей головой.
Я сдернула с кровати одеяло, которое лежало в ногах, потому что было слишком тепло, и, накинув его на голову и моргая, пыталась разглядеть нападавшего. Я практически не сомневалась, что это была летучая мышь: птицы не бывают настолько проворными.
Неужели она проникла внутрь, пока дверь была открыта? Как же я не заметила? На окне была сетка, так что этот вариант исключался.
Я на четвереньках подползла к стене, где был выключатель, и, нащупав его, вскрикнула – хотя мне хотелось думать, что сказала:
– Какого черта?
Свет залил комнату, подтвердив мой худший кошмар.
Это действительно была треклятая летучая мышь.
– Мать твою!
Я чуть не вжалась в стену.
Да что за засада?!
Я что, все это время спала с ней? Она садилась мне на лицо? Испражнялась на меня? Как вообще выглядят какашки летучей мыши? На полу валялись какие-то темные комочки, но я думала, что это грязь с моих ботинок…
Мышь рухнула с высоты и снова полетела прямо на меня – по крайней мере, так казалось.
Потом я устыжусь своего поведения, но тогда ничего не могла с собой поделать и завизжала.
И, как ни стыдно признаваться, сползла по лестнице на четвереньках, перед этим прихватив ключи. Блин, блин!
Открыла дверь и – вот вам вся моя жизнь в миниатюре – выбежала в чем была: в носках, майке и трусах. И оказалась нос к носу с другой летучей мышью, державшей курс на бескрайнее темное небо, где ей было самое место.
Но я все равно пригнулась.
И, может быть, снова взвизгнула, но почти наверняка заорала: «Отвали!» Хотя не поручусь.
Но совершенно точно знаю, что, поскуливая, пробежала по гравию, сжимая в одной руке телефон с включенным фонариком, а другой придерживая под подбородком накинутое на голову одеяло, и шустро юркнула в машину.
Я была вся в поту, хотя несколько часов назад приняла душ. А что мне оставалось? Не потеть? Когда в квартире оказалась чертова летучая мышь?!
Захлопнув дверь, я еще долго переводила дух, а потом вытирала подмышки уголком одеяла.