В 1919 году весной я занимал должность инструктора по подрывному классу в школе специалистов инженерного дела. Школа помещалась на Хотунке в Новочеркасске. Летом начались практические работы за городом около рощи, название которой сейчас я уже забыл.
Вскоре мое внимание обратила на себя группа детей и подростков, внимательно наблюдавших за производством подготовительных работ, а также и за взрывами рельс, столбов и фугасов.
Часть мальчиков была одета в скаутскую форму. Вскоре их старший, Вадим Клименко, попросил разрешения подойти поближе и посмотреть на приготовление подрывных патронов и сосредоточенных зарядов. Я не только разрешил, но и отдельно объяснил им производство работ. Таким образом, у меня завязались с ними дружеские отношения.
В конце лета я получил назначение командиром эскадрона Клястицкого гусарского полка244, заканчивающего свое формирование на севере Донской области, и связь моя со скаутами оборвалась.
Не успев закончить формирование, полк, в составе 4 эскадронов, выступил через Старобельск на север и вступил в соприкосновение с конницей Буденного. В непрерывных боях промелькнула осень, и настали дни, когда Добровольческая армия под напором превосходящих сил красных катилась к югу.
В начале декабря заболел командир полка, и я, как старший, вступил в командование полком. В ночь с 8-го на 9 декабря, ведя арьергардные бои, полк был отрезан от переправы через реку Донец у Кременной, прочно занятой красными, и очутился на тридцать верст в тылу у Буденного.
Пришлось меньше чем в сутки сделать с боями 105-верстный переход и переправиться по льду у Славяносербска, где полк соединился с частями генерала Мамонтова и откуда я, с остатком полка, благополучно добрался до Новороссийска. Тут уж была паника, красные ожидались со дня на день, и все, кто мог, уезжали на Кубань.
В штабе Донской армии я получил приказание отходить через Старочеркасск на юг в станицу Крымскую, на присоединение к дивизии генерала Чеснакова. Выступление было назначено на другой день.
Утром, когда мне доложили, что полк готов и построен на площади позади дворца Донского атамана, я вышел на крыльцо дома, где ночевал, и сел в седло на не совсем еще отдохнувшего после похода Ратмира, прекрасного араба Стрелецкого государственного завода.
Холодный и сырой, без солнца день. Настроение тяжелое – с болью в сердце мы расставались с Новочеркасском, с которым было много связано и где у многих из нас оставались близкие, по тем или иным причинам не могущие выехать из города.
Шагом я направился к полку, как вдруг ко мне подбежала группа из 5—6 моих старых знакомых – скаутов. Им было лет по 14—15.
– Господин ротмистр! Возьмите нас с собой, мы не можем здесь оставаться.
И молодые глаза с тревогой и надеждой впились в меня. Они шли около моего стремени. Я задержал Ратмира.
– Нет, друзья мои, не могу взять вас с полком. Бог знает, что нас ожидает. Вы еще дети и должны оставаться с родителями!
– Ради бога, возьмите нас! Мы все равно здесь погибнем в одиночку, ведь мы же будем бороться с красными! – Молодежь хватала меня за сапоги.
– Нет и нет! Без согласия ваших родителей я вас не возьму!
– Да они согласны, господин ротмистр! Они нас отпустили. Вот видите, и вещи с нами!
Действительно, у некоторых были небольшие узелки.
Но я категорически отказал им. Тогда они взмолились не уводить полк, а подождать минут пятнадцать, пока они приведут родителей. Это им было обещано, и они как горох рассыпались в разные стороны.
Поздоровавшись с гусарами и осмотрев небольшой обоз, я прождал обещанные пятнадцать минут, а для спокойствия совести прождал еще минут десять, и уже хотел скомандовать «По коням!», как увидел несущуюся ко мне молодежь, а позади них нескольких дам. Но ребят было уже теперь больше.
– Господин ротмистр! – обратилась ко мне одна из пожилых дам. – Мы согласны, мы сами просим, возьмите наших детей, спасите их, если это будет возможно. У некоторых из них отцы уже погибли, частью на германском фронте, а частью в Ледяном и Степном походах. У некоторых старшие братья на фронте. Все равно мы не удержим мальчиков, и они погибнут здесь от красных. А вот тут наши адреса – на всякий случай… – И дама сунула мне в руку записку.
Я приказал адъютанту построить мальчиков. Их было двенадцать. Старшему – Вадиму245 – было лет шестнадцать, а остальным по 14—15, – почти что дети. Каждый из них имел одеяло, а верхнее платье было разнообразно. Были гимназические шинели, были солдатские, а были и короткие, теплые куртки.
– Ну вот что, дети! Раз вас отпускают родители, я беру вас с собой, но помните, что с этой минуты – вы добровольцы, солдаты и должны исполнять все, что вам прикажут. Поняли?
– Так точно, поняли! – зазвенели молодые голоса.
– Ну а теперь прощайтесь с родителями. – И я отвернулся, видя, как матери душились в захвативших их слезах и дрожащими руками крестили и ребят, и меня, и наш полк.
Адъютант распоряжался назначением заводных лошадей под ребят, а вещи было приказано положить на повозку. Я приказал командиру 4-го эскадрона ротмистру Андиону назначить к ребятам солидного унтер-офицера.
– Полк, по коням – садись! – Заколыхались ряды, озябшие кони тропотили. – Равняйсь!
Умышленно затягиваю команды. Чтобы дать возможность ребячьей команде взгромоздиться на лошадей.
– Справа по три, шагом марш!
Гусары снимают фуражки и крестятся на купол Новочеркасского собора.
– Храни вас Христос и Царица Небесная! – слышится из толпы, и множество рук крестят вытягивающиеся эскадроны.
Тяжелый был это поход. То морозы, то распутица. Наконец мы доехали до станции Крымская. Многие из мальчиков от непривычки потерлись в седле и шли часть дороги пешком или садились на подводы. Из них была составлена отдельная команда и назначали их ординарцами и телефонистами.
Хорошо и четко несли службу мои мальчики. Один из них в Крыму был убит, двое ранены и отправлены в лазареты, а девять пришли в Галлиполи. Все они окрепли, возмужали. А когда была открыта в Галлиполи гимназия, их отправили туда доучиваться.
В августе 1921 года мы ушли в Югославию, в пограничную стражу, и я потерял связь с мальчиками, лишь изредка переписываясь с их старшим скаутом – Вадимом Клименко. А потом заглохла и эта переписка.
И вдруг в 1936 году я получаю письмо от одного знакомого полковника, жившего в Германии, в котором он мне сообщает, что меня разыскивает из Испании скаут Клименко. Мы списались, и я узнал, что маленькая группа продолжает держаться вместе. Когда же началась гражданская война в Испании, они сумели пробраться туда, чтобы продолжать борьбу с исконным красным врагом, борьбу, которой отдали всю свою молодую жизнь.
Жизнью своей они оправдали завет: «Будь готов!» – и протянули руку помощи борющимся против сил зла и лжи.