В начале 1918 года 1-й гусарский Сумский полк2, прибывший с фронта в Ярославскую губернию, был расформирован, офицеры и гусары разъехались по всей необъятной России.
Многие офицеры уже вскоре после Февральской, а особенно после Октябрьской, революции стали покидать ряды полка, увидевши бессмысленность пребывания на фронте, и начали собираться в Москве, так или иначе связанные с ней, как с мирной стоянкой полка. Позднее в Москву приехали офицеры, бывшие в командировках и остававшиеся в полку до его расформирования. На новое амплуа свободных граждан все офицеры-сумцы смотрели как на кратковременный отпуск, за которым надо было что-то делать. Что делать? – Ясно, бороться с большевиками. Решением этого вопроса явилось вступление почти всех офицеров-сумцев в контрреволюционные организации, росшие тогда в Москве как грибы.
Из крупных контрреволюционных организаций были: организация, возглавляемая известным социал-революционером Борисом Савинковым3, в которую входили офицеры разных политических оттенков, от левых до монархистов. Эта организация4 после зарождения в Казани армии Учредительного собрания5 стала вербовать людей для нее и переправлять их в Казань; другая, тоже военная, организация была чисто монархическая, возглавляемая генералом Довгертом6, последним командиром Гренадерского корпуса. Организация имела целью борьбу с большевиками и свержение их в самой Москве. После образования на Юге России Добровольческой армии эта организация стала отправлять своих членов на Дон, в Новочеркасск, где находился штаб формирования Добровольческой армии.
Кроме этих военных организаций, были еще организации «штатского» характера, в которые входили лица свободных профессий, духовные лица, общественные и государственные деятели. Цель всех была одна – борьба с большевиками и их свержение.
После Октябрьского переворота в разных кругах и организациях Москвы стали создаваться планы освобождения царской семьи. Единственная реальная попытка спасения Государя и его семьи исходила из кругов одной гражданской организации, возглавляемой московским присяжным поверенным Полянским, монархистом по убеждению, горящим искренним желанием спасти царскую семью.
План Полянского, основанный на сведениях, полученных от агентов, посланных в Тобольск и его районы, заключался в следующем: царскую семью предполагалось вывезти в город Троицк, занятый оренбургскими казаками атамана генерала Дутова7. Для разведки (настроение населения, подставы ямщиков, расположение отрядов большевиков и пр.) должны были быть командированы в район городов Екатеринбурга, Тюмени, Троицка и Омска 30 человек под командой ротмистра Сумского полка Лопухина8. Отряд по освобождении царской семьи должен был стать ее конвоем при проезде через Оренбургскую губернию. Для выполнения задачи самого освобождения царственных узников должны были прибыть в Тобольск 100 гардемаринов под командой полковника Н., командира одного из пехотных полков, который на месте должен был возглавить всю экспедицию.
В отряд ротмистра Лопухина вошли сумцы: штабс-ротмистр граф Борх9, штабс-ротмистр Берг10, штабс-ротмистр Яцинский11, поручики Роменский12, Водо13 и Яффа14. Отряд должен был отправиться в назначенные города несколько позже отъезда первой разведывательной партии, назначенной в самый Тобольск. Эту разведывательную группу составили трое сумцев: штабс-ротмистр Соколов15, поручики Дмитрий Головин16 и Моравский17. Им было поручено: разведка дома Государя, вхождение в связь с местными монархическими организациями, выяснение численности и боеспособности их, численность охраны Царя, расположение постов, сведения о перевозочных средствах – подставы, настроение населения и выяснение вообще всех способов, нужных для успешного проведения плана освобождения Царя и его семьи.
Во исполнение задачи Соколов, Головин и Моравский выехали из Москвы 6 января и прибыли в Тобольск 14 января 1918 года. До Тюмени ехали по железной дороге, от Тюмени до Тобольска – 269 верст, на ямщицкой тройке. Ехали переодетые солдатами, заранее придав своим лицам и рукам соответствующий вид. Во время путешествия распределили между собой разведывательную работу. Соколов – разведка дома Государя, численность охраны и расположение постов. Головин – разведка телеграфа. Моравский – сведения о перевозочных средствах, места подстав.
По приезде в Тобольск сумцы сразу приступили к исполнению своей задачи. Охрана царской семьи, посланная еще Временным правительством, состояла из солдат Гвардейской стрелковой дивизии численностью в 300—350 человек, дисциплинированных, хорошо выправленных и одетых. Детально было изучено размещение караула в казармах, распорядок дня, число и место постов, выставляемых караулом. Кроме охраны, в городе была местная команда при воинском начальнике, состоявшая из 50 грязных, оборванных, постепенно разбегавшихся солдат, реальной силы из себя не представлявшая. Милиция частью из старых городовых с комиссаром из бывших околоточных. В городе из вернувшихся с фронта солдат образовался «Союз фронтовиков», явно большевистского толка и настроенных против стрелков Гвардейской дивизии, «отожравших морду на народных хлебах», и против милиции, занявшей теплые места в ущерб фронтовикам. Желая укрепить свое положение и отвести от себя всякие подозрения, Соколов, Головин и Моравский завязали с «Союзом фронтовиков» близкие сношения и заслужили там полное доверие, чего нельзя сказать про охрану и милицию, с ними приходилось избегать разговаривать и стараться не попадаться на глаза.
Переход власти от Временного правительства в Тобольске произошел безболезненно, комиссар последнего передал власть местному Совету рабочих и солдатских депутатов, состоявшему из социал-демократов меньшевиков, стоявших за созыв Учредительного собрания. Большевистской власти в Тобольске в то время фактически не было.
Отношение населения Тобольска к Царю было не злобное. 6 декабря 1917 года в местном соборе на молебствии диакон провозгласил многолетие Царскому Дому.
Местная монархическая организация состояла из бойскаутов не старше 17 лет и как боевая сила значения не имела.
Выяснили, что телеграф захватить легко, достаточно 5—6 человек. Можно было с уверенностью сказать, что захват телеграфа задержит тревогу на несколько дней, принимая во внимание дальнее расстояние Тобольска от железной дороги.
Перевозочные средства, маршрут ямщиков, количество лошадей у каждого в самом Тобольске и далее по пути до Тюмени и Ялотурска были детально изучены и сделана общая сводка всех сведений.
Дом, занимаемый Государем и его семьей, двухэтажный, фасадом на улицу Свободы, окружен большим двором, огороженным забором. Двор выходит на угол улицы Свободы и в небольшой переулок без названия. Переулок составляет с одной стороны забор двора, за ним видна снежная горка для детей, с другой стороны переулка городской сад. Против дома Государя на другой стороне улицы Свободы – квартира офицеров охраны. Охрана выставляет четыре поста: два на улице Свободы на углах дома, один в переулке против снежной горки и один с тыловой стороны двора, недалеко от казарм охраны.
Проходя однажды по переулку, сумцы заметили на снежной горке женскую фигуру.
В своих воспоминаниях по этому поводу Соколов в журнале Гессена «Архив Русской Революции», том 17-й, пишет:
«В ней мы узнали Великую Княжну Татиану Николаевну. При нашем приближении она быстро побежала вниз и вернулась в сопровождении Наследника и трех Сестер. Одеты Они были в серые спортивные фуфайки, Наследник в шинели с погонами. Мне приходилось раньше видеть всю Семью. Впечатление теперешней, неожиданной встречи, в присутствии караульного солдата, было иное и тяжелое. Трудно сказать, какие чувства овладели мной и моими друзьями. Молча дошли мы до своей квартиры и до самого вечера не обменялись ни словом. Перед сном Моравский, не одеваясь, вышел и, несмотря на мороз, пробыл на дворе более часа. Заснули мы лишь под утро, проворочавшись всю ночь. Много спустя мы всегда как-то избегали говорить про наше «Святая Святых».
Разведка показала, что приведение плана в исполнение удобнее совершить ночью. Темнота, позволяющая подобраться к постам, сон большинства охраны, мороз, не позволяющий выйти полураздетыми, давали большие преимущества нападающим.
Труднее обстояло дело с размещением гардемарин, прибытие которых ожидалось со дня на день. В самом Тобольске разместить их, конечно, было нельзя, надо было искать помещение в окрестности. Поиски были неудачны, так как вблизи Тобольска ничего подходящего не было. Во время этих поисков неожиданно был арестован поручик Головин, а вслед за ним штабс-ротмистр Соколов и поручик Моравский. Арест произведен по постановлению Совета рабочих и солдатских депутатов. Им было предъявлено обвинение в попытке ограбления женского монастыря, находящегося недалеко от Тобольска, где они были за несколько дней до ареста, в поисках квартир для гардемарин. Как выяснилось впоследствии на допросе у начальника сыскного отделения – дореволюционного чиновника, конфиденциально сообщившего им, что это обвинение было предъявлено только как повод для ареста, в действительности арест произошел вследствие подозрений в сношении их с Государем.
После допроса все трое были отпущены; у них отобрали документы и взяли подписку о невыезде. Через некоторое время сумцы были снова арестованы и просидели под арестом более месяца. Во время ареста у них возникла мысль произвести с помощью расположенного к ним «Союза фронтовиков» большевистский переворот и стать во главе его, что облегчило бы исполнение главной задачи – спасение Государя. Провести эту идею в жизнь не удалось, постановлением Совета рабочих и солдатских депутатов сумцам было приказано немедленно покинуть Тобольск.
Отряд ротмистра Лопухина направился из Москвы в назначенный ему район Екатеринбург – Тюмень – Троицк – Омск. Отправлялись небольшими группами. Последняя группа прибыла на место 1 февраля. По прибытии в Челябинск первой группы стало известно, что Троицк еще 25 декабря взят красными. Решено было ждать распоряжений из Москвы, разместившись по указанным районам. Местом назначения сумцев были: Омск (штабс-ротмистр граф Борх, штабс-ротмистр Берг, штабс-ротмистр Яцинский), Екатеринбург (поручик Водо, поручик Роменский, корнет Яффа), в последнем находился и командир отряда ротмистр Лопухин.
Взятие Троицка красными и арест 3 сумцев в Тобольске нарушили первоначальные планы. На сношение с Москвой уходило много времени. Прибытие гардемарин и возглавителя всей операции полковника Н. откладывалось на неопределенное время. Пребывание в Тобольске и его районе значительного количества офицеров было не безопасно как для царской семьи, так и для самих участников экспедиции. Власть большевиков начала обосновываться в Сибири: приехали комиссары и 1-й Северо-карательный отряд, состоящий из матросов броненосца «Гангут». Расчет Полянского на получение денежных средств, нужных на окончательное приведение плана в исполнение – отправку гардемарин, не оправдался, Полянский денег не получил. В конце февраля 1918 года было получено распоряжение из Москвы возвращаться обратно.
Один из участников попытки освобождения царской семьи ротмистр лейб-гвардии Конно-гренадерского полка князь Трубецкой18 в своих воспоминаниях (журнал «Часовой») говорит:
«Безрезультатна и бесплодна была наша поездка, но не наша тому вина. При основательной и правильной постановке, я и сейчас уверен, что спасение царской семьи было делом вполне осуществимым. Освобождение и вывоз из Тобольска представляли не самую трудную задачу. Главные трудности заключались, конечно, в том, как скрыть и охранить спасенных. Для этого нужна была, во всяком случае, более солидная организация и иной руководитель, а не легкомысленный Полянский, предпринявший покушение с негодными средствами, при преступной неосведомленности в обстановке. Нужна была большая подготовительная работа, хорошая осведомленность, а главное, как правильно указывает в заключение своей статьи К. Соколов (Попытка спасения царской семьи // Архив Русской Революции. Т. 17), – «деньги, деньги и деньги». В рядовых исполнителях замысла недостатка не было. Наше дело было маленькое. Мы не могли и не должны были входить в критическую оценку плана. От непосредственного начальника – Лопухина мы получили задачу с сознанием важности и конспирации, с доверием основательности постановки дела и данных нам директив. С верой в успех мы пустились в путь. С большим разочарованием мы вернулись, но ни тогда, ни теперь, много лет спустя, никто из нас не жалеет об участии в попытке спасти царскую семью. Осталось хорошее воспоминание о пережитом подъеме духа и сознание, что мы на деле проявили готовность послужить своему Государю и были верны данной ему присяге».
По возвращении из Сибири офицеры-сумцы вступили в военную контрреволюционную организацию, возглавляемую генералом Довгертом. В нее вошли, за малым исключением, все офицеры Сумского полка, бывшие в это время в Москве: подполковник Говоров19, ротмистры Лопухин, Петражкевич20, штабс-ротмистры Соколов, граф Борх, Иванов21, Токмаков22, Берг, Яцинский, Головин 2-й, поручики Крейтер 2-й23, Роменский, Водо, князь Церетели24, Моравский, Яффа, Седаков25, Таланов. Большинству участников организации не были известны ее возглавители. Организация делилась на десятки, пять десятков сводились в отряд. Каждый рядовой член знал только своего командира десятка, командиры десятков – своего начальника отряда. Боевой группой из шести отрядов командовал Сумского полка ротмистр Лопухин. Связь между всеми подразделениями велась через особо поставленных лиц, бывших в непосредственном подчинении ротмистра Лопухина. Начальником одного из отрядов был штабс-ротмистр Соколов. Начальниками десятков были Головин, Иванов, граф Борх, причем десяток последнего состоял исключительно из сумцев. Казначеем группы был поручик Водо, подчинявшийся непосредственно ротмистру Лопухину. Все должны были быть готовы к выступлению против большевиков в любое время. Денежные средства организация получала частью от торгово-промышленных кругов Москвы и, главным образом, от генерала Довгерта, вывезшего с фронта всю казну Гренадерского корпуса. К сожалению, все же денег было мало.
Несмотря на то что вступающие в организацию офицеры и солдаты были ярыми противниками советской власти и принимались под поручительством, все же среди офицеров нашелся предатель, едва не погубивший всю группу. Это был поручик одного из уланских полков Гайдамакин, своевременно уличенный и ликвидированный. В ликвидации Гайдамакина приняли участие два сумца, Л. и С.
В первое время после Октябрьского переворота большевики не проявляли большой активности в вылавливании контрреволюционных элементов. Все обыски и аресты производились, так сказать, самочинным порядком, отдельными лицами, отрядами матросов и солдат или партийными органами. Системы и организации сыска и расследования тогда не было, и контрреволюционные организации жили довольно беззаботно, мало обращая внимание на конспирацию. Когда же была создана Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией (Чека), под главенством Дзержинского, тогда обыски и аресты стали производиться систематически, и большинство арестов кончалось расстрелом. Среди сумцев были произведены обыски у ротмистра Лопухина, графа Борха и Берга. Впоследствии были арестованы и расстреляны Лопухин, князь Меншиков26, Петражкевич, Виленкин. В Петрограде – корнеты Елизаров 2-й и Панков 2-й, в Екатеринбурге – штабс-ротмистр Бибиков.
Весной 1918 года в Москву стали проникать сведения об образовании на Дону и Кубани Добровольческой армии и белой армии в Казани, которые начали вооруженную борьбу с большевиками.
В июне 1918 года в Москву прибыл из Добровольческой армии генерал Казанович27 для переговоров с местными общественными деятелями. Одновременно генерал Казанович предложил офицерам, входящим в контрреволюционные организации, отправиться в Добровольческую армию, потому что, по сложившейся тогда обстановке, переворот в Москве был обречен на провал.
Офицеры покидали Москву по различным направлениям: на Курск, Воронеж, Харьков, Смоленск, Казань, Архангельск, Мурманск. Граница между Украиной, оккупированной немцами, и Советами проходила тогда около Орши – Харькова – Нового Оскола, где были пропускные пункты. Большинство офицеров ехали нелегально с подложными документами, часто небрежно составленными, так, например, полковник Говоров Борис, направившийся в Сибирь, получил документы, что он уроженец Минской губернии, Нахичеванского(!) уезда.
Проезд совершался с невероятными трудностями, в пути производились обыски, проверки документов, приходилось пробираться через большевистские кордоны и фронты.
Судьба разбросала сумцев по всем белым фронтам. Так, в Сибири оказались: Говоров Борис, Аршаулов28, Литтауэр29, Калачев30, Бибиков, Язвин, Головин Петр31, Яффа, Варенцов, Гуковский32, Кулебякин33, Вярьвильский34. На Архангельском фронте: Снежков35, Чеботарев, Завалишин36. В Мурманске – Будзко37. На Северо-Западном: Яцинский, Щуровский38, Ипатьев39.
На всех этих фронтах сумские офицеры входили в части, формировавшиеся там, и только в Добровольческой армии Юга России был сформирован сначала эскадрон, а потом дивизион Сумского гусарского полка.
На призыв генерала Казановича первыми откликнулись офицеры-сумцы: штабс-ротмистры Соколов, Иванов и поручик Крейтер 2-й. Ими был произведен набор желающих ехать в Добровольческую армию. Был собран отряд из юнкеров и кадет, всего 19 человек. Начальником отряда был назначен штабс-ротмистр Соколов. Отряд с подложными документами с Курского вокзала направился в Харьков. Прибыв в распоряжение Добровольческой армии, Соколов и Крейтер были отправлены в запасный дивизион 1-го конного полка40 в станицу Грушевскую, Донской области.
Для занятия города Ставрополя, где в июле вспыхнуло противобольшевистское восстание, из Запасного дивизиона был выделен безлошадный эскадрон. Командиром эскадрона назначен штабс-ротмистр Соколов, вахмистром штабс-ротмистр Иванов и взводным 1-го взвода поручик Крейтер. После занятия Ставрополя эскадрон нес там гарнизонную службу. Вслед за эскадроном в Ставрополь прибыл 1-й Черноморский полк41. Командир полка предложил сумцам (единственным кавалеристам в эскадроне) перейти к нему в полк, на что те и согласились. Один за другим они получили сотни. Соколов – пулеметную, Иванов – 1-ю и Крейтер – 2-ю.
Вокруг Ставрополя беспрерывно велись бои. В одном из них Соколов с пулеметами занимал позицию в кукурузе. Левее его в цепи лежала сотня Иванова. Дальше в лаве стоял рассыпанный полк дивизии Шкуро42. Конница большевиков атаковала полк Шкуро, казаки не выдержали и хлынули назад. Два эскадрона красных бросились во фланг пулеметам, спешенные казаки сотни Иванова дрогнули и бросились бежать к коноводам. Положение пулеметов стало критическим. Штабс-ротмистр Иванов заставил своих казаков остановиться, повернул их назад и атаковал два эскадрона большевиков, обратив их в бегство, что и спасло пулеметы.
Впоследствии Ставрополь был занят частями Красной армии Сорокина43. Кубанской казачьей дивизии генерала Врангеля44 было приказано выбить большевиков из города. В подчинение Врангелю входил и Черноморский полк, посланный в обход Ставрополя. Полк выбил большевиков из дома умалишенных, находящегося в версте от города. 1-я сотня штабс-ротмистра Иванова залегла вдоль каменной ограды. Иванов, производивший огромное впечатление на казаков тем, что никогда не ложился в цепи, стоял в воротах ограды без всякого укрытия. Здесь его настигла смертельная пуля (октябрь 1918 года).
После вторичного взятия Ставрополя началось очищение Ставропольской губернии от большевиков. К декабрю дивизия генерала Улагая45 и входивший в ее подчинение Черноморский полк подошли к селу Дербетовка на реке Калаус, небольшой, но вязкой и трудно проходимой. 1-я сотня черноморцев под командой штабс-ротмистра Соколова была переправлена через реку в селе Лиман для охраны правого фланга дивизии. 13 декабря утром большевики перешли в решительное наступление. Сотня Соколова, на которую наступал пехотный полк большевиков, была оттеснена сначала в село Лиман, потом вытеснена из села. Соколов получает приказание держаться во что бы то ни стало до подхода к нему Полтавского казачьего полка. Большевики стали выходить из села разными улицами, чем строй их нарушился. Этим решил воспользоваться Соколов и повел сотню в конную атаку. Красные начали бросать винтовки и поднимать руки. Неожиданно из деревни выскочила тачанка с пулеметом и открыла огонь по сотне. Сотня отошла, но и большевики отошли обратно на околицу деревни. Укрыв сотню в овраге, Соколов вышел на пригорок, чтобы выбрать позицию, и был ранен в ногу. Соколов был эвакуирован в Екатеринодар, где ему ампутировали ногу.
Вскоре был ранен командир 2-й сотни поручик Крейтер. За боевые отличия штабс-ротмистр Соколов был произведен в ротмистры, а поручик Крейтер – в штабс-ротмистры. По выздоровлении Крейтер вернулся в полк. Вслед за ним в Черноморский полк прибывают штабс-ротмистр Токмаков и поручик Моравский. Моравский сразу же назначается полковым адъютантом. Во время конной атаки на Маныче Моравский был убит, а Токмаков ранен. После взятия Царицына Черноморский полк был переправлен на левый берег Волги, где в боях Крейтер был вторично ранен. Узнав о прибытии на Кубань Сумского эскадрона, несмотря на уговоры командира Черноморского полка, штабс-ротмистр Крейтер едет в свой Сумский эскадрон.
Командир Черноморского полка полковник Малышенко46 высоко ценил сумцев. Вполне разделяя их тягу к своему эскадрону, предлагал начать формирование их полка при Черноморском полку. То, что в пятисотенном полку (считая пулеметную) тремя сотнями командовали сумцы, и то, что адъютантом был тоже сумец, показывает, на какой высоте стояли гусарские офицеры.
После зарождения Добровольческой армии на Юге России туда потянулись все, кто хотел принять активное участие в борьбе с большевиками. Поехали и сумцы. Часть из них уезжала прямо в Добровольческую армию, часть – в другие формирования, на Дон, Украину, в общем туда, где начиналась борьба с большевиками.
К концу 1918 года Добровольческая армия, преодолевая сопротивление намного сильнейшего врага, освободила от большевиков Кубанскую и Терскую области, Ставропольскую и Черноморскую губернии и продолжала двигаться вперед. В Задонских степях большевики для обороны Маныча сосредоточили в районе Великокняжеской крупные силы. В каменноугольном Донецком бассейне доблестные полки корпуса генерала Май-Маевского47 сдерживали атаки красных, стремившихся вытеснить добровольцев из столь им нужного Донецкого бассейна. Переговоры между генералом Деникиным48 и Донским атаманом привели к соглашению. Генерал Деникин объединил командование Добровольческой и Донской армиями, приняв звание Главнокомандующего Вооруженными силами на Юге России. Генерал Врангель был назначен командующим Добровольческой армией.
В Одессе, на пароходе Добровольного флота «Саратов», под командой генерала Гришина-Алмазова49 были наскоро сформированы части из офицеров, юнкеров и учащейся молодежи. 8 декабря 1918 года этими частями Одесса была освобождена от петлюровцев. В числе отряда был офицер Сумского гусарского полка, подполковник Швед50. При очищении Одессы ему была дана задача занять радиостанцию. С командой в 10 человек радиостанция была им взята. Эти 10 человек, с подполковником Шведом во главе, положили основание Сумского гусарского эскадрона.
Под прикрытием высадившихся в Одессе французских и греческих войск начался период формирования частей Добровольческой армии Одесского района.
Французское командование, поддерживая, с одной стороны, связь с Добровольческой армией и не запрещая фактически формирования добровольческих частей, с другой стороны, вступало в сношение с различными политическими образованиями в Одессе, как то: Совет Государственного Объединения, Союз Возрождения, Национальный Центр, представители Украинской Директории. Все эти организации осаждали ежедневно французский штаб, представляя французам свои проекты спасения России и Украины, и несомненно имели влияние на французов, не могущих как следует разобраться в решении русской проблемы. Если принять во внимание, что большинство этих организаций недоброжелательно относилось к Добровольческой армии, станет понятно, почему формирование шло неудачно.
В результате была сформирована только одна боеспособная часть – Стрелковая бригада51 со Сводно-кавалерийским полком52 численностью до 6000 штыков и шашек.
Подполковник Швед, получивший от начальника формирования конных частей разрешение, энергично приступил к формированию Сумского эскадрона, под официальным наименованием «Эскадрон 1-го гусарского Сумского полка».
Через четыре дня после начала формирования 10 человек выросли в 60 (полуэскадрон). В первое время офицеров-сумцев, кроме подполковника Шведа, не было никого. Полуэскадрон состоял из офицеров различных родов оружия, юнкеров и невоенной молодежи. Но, услышав о формировании эскадрона, в Одессу стали слетаться офицеры-сумцы. Приехали подполковник Алферов53, штабс-ротмистр граф Борх, штабс-ротмистр Берг, поручик Леман54. Подполковник Алферов, как старший, вступил в командование эскадроном. Сумский эскадрон вошел 5-м эскадроном в Сводно-кавалерийский полк.
Началась усиленная строевая и боевая подготовка эскадрона. Ввиду того что в состав эскадрона входило много невоенной молодежи, не имевшей никакого представления о военной службе, занятия производились по группам. В 1-й группе – офицеры и старые солдаты, во 2-й – невоенная молодежь. В наряды, караулы назначались люди из 1-й группы. Эскадрон был пеший, о пополнении конским составом лишь говорилось. Эскадроны Сводно-кавалерийского полка должны были пополняться лошадьми по порядку номеров эскадронов, но, кроме того, каждый командир эскадрона старался раздобыть лошадей для своего эскадрона, так сказать, в частном порядке. Главная же задержка посадки на коней была за седлами. Седел, как правило, не хватало во все время Гражданской войны на Юге России.
6 марта 1919 года все сформированные в Одессе части выступили на фронт под Одессой. Сводно-кавалерийский полк входил в состав Одесской бригады. Состав бригады: Сводно-кавалерийский полк с 4-орудийной конной батареей и два Сводно-стрелковых полка с артиллерией. Бригадой командовал генерал Тимановский55, Сводно-кавалерийским полком – полковник Самсонов. При выступлении из Одессы полк имел три эскадрона конных (Рижский56, Чугуевский57 и Смоленский58) и три пеших (Белорусский, Сумский и Елисаветградский59).
Вся одесская группа войск заняла фронт от Очакова до железной дороги Одесса – Николаев. Далее по линии Тирасполь – Буялык позиции занимали французские, греческие и польские войска.
Греческие войска, не утомленные войной, политически и морально были вполне устойчивы. Менее благоприятно было состояние французских войск. Мир, демобилизация на родине, стремление к своим семьям, от которых они были оторваны много лет, а главное, перспектива участия в новой, малопонятной им войне вызывали во французских солдатах сильнейшую реакцию. Воевать они больше не хотели. Большевистская агитация, через издававшуюся в самой Одессе подпольную газету «Одесский коммунист» на русском и французском языках, поддерживала это настроение. Неуверенность в своих войсках принудила французское командование сосредоточить свои силы у Одессы, ближе к транспортам, выставив на дальних подступах лишь ничтожные части. Это не представляло опасности, пока перед фронтом были петлюровцы, державшиеся нейтрально, и разрозненные большевистские банды. Когда же на фронте появились большевики (атаман Григорьев), союзные части стали сдавать большевикам одну позицию за другой. Были оставлены Херсон, Николаев, в Вознесенском направлении станция Березовка. И только добровольческие части продолжали упорно оборонять район Очакова. 16 марта генерал Тимановский получил приказание очистить Очаков, отойдя на ближайшие подступы к Одессе.
Кончилось все неожиданно и трагично. 20 марта генерал д’Анзельм, вызвав генерала Шварца60, объявил ему, что получен приказ Антанты эвакуировать Одессу, совместно со всеми союзными войсками. На подготовку эвакуации было дано 48 часов.
Принимая во внимание, что положение на фронте было еще вполне устойчиво, это была не эвакуация, а бегство, обрекавшее на гибель десятки тысяч людей. Все расчеты тоннажа были неверны. Французы захватили большинство судов для своих надобностей, и спастись могли, главным образом, лица, связанные со штабом генерала Шварца и правительством. О бригаде генерала Тимановского забыли.
Добровольцы отходили на Днестр, где инженерные части стали наводить понтонный мост между деревней Белявкой и городом Маяки. В последний момент румынские власти запретили пропуск добровольцев в Бессарабию. Добровольческим частям не оставалось ничего другого, как двигаться на юг, вдоль Лимана, на Ольвиополь и Бургас. Оттуда по косе спустились до Днепровских рукавов, которые перешли по железнодорожным мостам, и были размещены в окрестностях Аккермана. При переходе по железнодорожным мостам без настилов отряд потерял покалеченными много лошадей и бросил всю артиллерию.
30 марта Сводно-кавалерийский полк был погружен на французский крейсер и перевезен в румынский город Тульча.
При отходе от Одессы полк понес небольшие потери – большевики слабо преследовали отступающие части добровольцев. Но все же за время отхода в Румынию все части, в том числе и Сумский эскадрон, сильно уменьшились в своем составе. Все колебавшиеся, не знавшие, что их ждет впереди, не выдержали и разбежались.
В Тульче Сводно-кавалерийский полк был размещен по частным квартирам. Румынские власти потребовали от добровольцев выдачи оружия. После долгих переговоров было достигнуто соглашение, по которому все оружие было сложено в городской ратуше, но охранялось караулом от добровольческих частей.
13 апреля было получено приказание грузиться на пароходы и идти в Новороссийск. Перед отправкой все оружие было возвращено.
По прибытии в Новороссийск Сводно-кавалерийский полк был размещен в Станичке – предместье Новороссийска. Здесь полк получил английское обмундирование. За время стоянки в Новороссийске полк принимал участие в экспедициях против «зеленых» в горах за городом.
29 апреля полк был погружен в вагоны и отправлен в Ростов-на-Дону, где был выделен из состава бригады генерала Тимановского, переведен в Добровольческую армию и переименован в 3-й конный полк61.
Полуэскадрон, под командой полковника Шведа, был размещен на станции Аксай, неся охрану мостов через Дон; другой полуэскадрон, с полковником Алферовым, оставался в Ростове.
1 мая все Вооруженные силы Юга России были разделены на три армии: Добровольческую62, во главе с генералом Май-Маевским, Кавказскую63, под командованием генерала Врангеля, и Донскую64 генерала Сидорина65.
С мая 1919 года на всех направлениях началось наступление армий Юга России.
Войска Северного Кавказа66 выделили отряд для движения на Астрахань. Кавказской армии была поставлена задача взять Царицын. Донской – разбить Донецкую группу противника и, наступая на линию Поворино – Лиски, очистить север области от большевиков и отрезать Царицын от Поворина. Добровольческой армии – разбить силы противника на подступах к Харькову. 3-й корпус67 с Акманайских позиций был двинут для освобождения Крыма.
В конце мая 3-й конный полк выступил из Ростова в Бердянск, только что освобожденный от большевиков отрядом полковника Шкуро. В Бердянске полк вошел в отряд генерала Виноградова68, общая задача которого была выйти на железную дорогу Таганаш – Александровск, перерезать большевикам путь отступления из Крыма и своим фланговым маршем облегчить 3-му корпусу, наступавшему с Акманайских позиций, уничтожение Крымской армии красных.
9 июня полк получил приказание готовиться к выступлению и в тот же день, к вечеру, погрузившись на транспорты и баржи, вышел в море под конвоем английских и русских военных кораблей в направлении на Геническ, для производства десанта. Эта операция имела важное значение: наши части, удерживающие Акманайские позиции вблизи Керчи, перешли в наступление и стали теснить красных в Крыму. Десант должен был оттянуть силы противника и, чтобы не дать большевикам возможности подвозить по железной дороге резервы и боевые припасы, взорвать железнодорожный мост на перегоне Таганаш – Александровск, у села Ново-Алексеевка.
Подойдя к Бирючьему Мысу под прикрытием огня боевых судов, все эскадроны полка высадились на мыс и, развернувшись цепями, пошли на деревню Юзкуи, лежавшую в 4 верстах от берега. Сумский эскадрон наступал в лоб деревни. Выбив большевиков из деревни, полк имел задачу продержаться в Юзкуях до тех пор, пока конный разъезд в 17 коней взорвет мост и вернется в деревню. Разъезду благодаря его малочисленности пробиться к железной дороге не удалось. Полк был посажен на суда и вернулся обратно в Бердянск. Операция не удалась.
13 июня 3-й конный полк выступил из Бердянска в направлении на станцию Федоровка, обходя город Мелитополь с севера. Из полка был выделен отряд в составе Рижского драгунского и Сумского гусарского эскадронов и взвода пулеметов с направлением на Мелитополь, под командой полковника 11-го уланского Чугуевского полка Геништы69.
К этому времени в эскадроне состояло 120 человек. Офицеров на командных и рядовых должностях числилось 43, старых солдат почти не было. Главную массу составляли юнкера, кадеты и невоенная молодежь. Как одно из характерных явлений Гражданской войны, было постоянное изменение численного состава. Так, состав Сумского эскадрона, большой в Одессе, сильно уменьшился за время отхода в Румынию и опять пополнился в Тульче. В Бердянске эскадрон пополнился молодежью еще не нюхавшей пороха, как это было и в Одессе. Одет и вооружен эскадрон был хорошо, состоял он из трех стрелковых и одного пулеметного взводов и имел уже 9 лошадей – основание будущего конного взвода.
Отряд генерала Виноградова на подводах по беспредельным приазовским степям двинулся на Мелитополь. Население, болгаро-русское, всюду радостно встречало добровольцев. Цены на продукты питания и фураж обычно назначались сельскими управлениями, и при этом баснословно низкие.
Впереди дозорами шли наши скромные конные части. Получен был приказ двигаться вперед как можно энергичнее, ввиду того что большевики отступали по всему фронту.
Шли весь день и всю ночь, имея два привала. По пятам отступавшего противника конный разъезд Сумского эскадрона занял деревню Астраханку, захватив 4 красноармейцев и комиссара-еврея, несколько винтовок и одну оставленную лошадь. В Астраханку пришли две роты пехоты с батареей, которые были подчинены командиру отряда полковнику Гениште – командиру Чугуевского эскадрона. Командиром кавалерийского дивизиона был назначен полковник Алферов.
К вечеру 14 июня сводный отряд получил приказание занять деревню Вознесенку, лежащую под Мелитополем. Когда Сумский эскадрон, рассыпавшись в цепь, подходил к деревне, большевики из Мелитополя открыли по деревне артиллерийский огонь. Всю деревню прошли под огнем, к счастью без потерь для эскадрона. Не задерживаясь в Вознесенке, отряд продолжал наступать на Мелитополь. С мелитопольского моста через реку Молочную большевики открыли по наступающим эскадронам пулеметный огонь, но не выдержали и отступили, очистив Мелитополь, стали отходить на станцию Федоровка.
17 июня Сумский эскадрон вошел в Мелитополь. Городское население цветами и колокольным звоном встретило добровольческие части. Радушию населения не было конца. Добровольцев встретили как избавителей.
В Мелитополе эскадрон еще пополнился добровольцами и брошенными большевиками лошадьми. Ввиду того что в эскадроне было уже 25 лошадей, был сформирован конный взвод, командиром которого был назначен ротмистр граф Борх.
В то время 3-й конный полк подходил к станции Федоровка. Отряд полковника Геништы был расформирован, и командир его полковник Геништа со своим штабом уехал на присоединение к полку. Командиром дивизиона остался полковник Алферов.
16 июня Крым был очищен от большевиков.
19 июня дивизион, на подводах, снова выступил в поход в направлении на село Большие Серогозы. На всем фронте большевики отходили, не принимая боя. Без боя были заняты деревни Петровка, Калча. 20 июня к вечеру дивизион стал подходить к селу Большие Серогозы, которое, по сведениям, полученным от жителей, было занято отрядом анархиста Зубкова, силою до 500 человек. Двигаясь по большому тракту Мелитополь – Каховка, дивизион дошел до перекрестка дорог, откуда ответвлялась дорога на Большие Серогозы. Дивизион остановился. Обстановка была не ясна. Ждали донесения от пехоты, которая должна была занять большое село Ивановку, левее Серогоз. Остановился дивизион потому, что оказался сильно выдвинутым вперед, и наш фланг и тыл были под угрозой обхода. Полковник Алферов выслал конный разъезд для связи с полком, который должен был подходить к Серогозам от станции Федоровка. Разъезд своего назначения не выполнил и, не связавшись с полком, вернулся к дивизиону. Конный взвод под командой графа Борха был выслан для обеспечения нашего левого фланга. Дивизион двинулся вперед, выслав головную заставу. Верстах в двух от села анархисты открыли пулеметный огонь по головной заставе. Пули стали свистеть над сидящим в повозках на дороге дивизионом. Мужики-подводчики в панике стали заворачивать лошадей, налетая друг на друга. Получилась каша. Одна из несущихся подвод дышлом ударила в грудь полковника Алферова, и тот потерял сознание. Лишившись руководства, дивизион замялся. Сумский эскадрон рассыпался в цепь и залег вправо от дороги. Рижский эскадрон почему-то залег ему в затылок, бестолково стреляя через головы сумцев. Принимая во внимание наступившую темноту и не зная сил противника, командир Рижского эскадрона, вступивший в командование дивизионом, приказал отойти. Конный взвод, видя, что дивизион отходит, тоже отошел лавой под огнем противника. Потери в эскадроне – только одна убитая лошадь под корнетом Секаловым. Отойдя на перекресток дорог, дивизион остановился и выставил сторожевое охранение.
Подошедший поздно вечером со стороны деревни Верхние Серогозы 3-й конный полк выбил противника из села. Утром на следующий день дивизион, сконфуженный вчерашней неудачей, вошел в Большие Серогозы и присоединился к полку.
21 июня 3-й конный полк получил задачу взять деревню Рубановку (в 25 верстах от Серогоз). Сумский эскадрон под командой ротмистра графа Борха наступал в голове полка. Верстах в четырех от Рубановки полк рассыпался в цепь поэскадронно. Впереди шел разъезд. С разъездом ехали полковые квартирьеры, так как местные жители сообщили, что Рубановка оставлена большевиками. Как только разъезд с квартирьерами подошел к деревне, большевики открыли огонь, убив трех человек из разъезда и двух квартирьеров. Полковник Самсонов развернул полк: вправо от дороги наступали все пешие эскадроны, влево рассыпались в лаву конные. Конные эскадроны бросились в атаку на деревню с юга, захватили южную окраину деревни и, спешившись, открыли огонь по отходившим под натиском наших эскадронов большевикам. Смело шли сумцы, атакуя деревню в лоб. Граф Борх, беспрестанно переходя от одного взвода к другому, лично руководил огнем пулеметов и быстро двигал эскадрон вперед. Подойдя на дистанцию 400—500 шагов, эскадрон, увлекаемый своим командиром, бросился в штыки. Большевики не выдержали атаки и побежали, оставив на месте своих раненых и убитых, побросав винтовки, пулеметы, снаряжение. Эскадрон цепью прошел деревню и остановился на северной околице. Потери эскадрон понес несколькими ранеными гусарами и сделал то, что должны были сделать фланговые эскадроны, так как думалось, что Рубановку взять в лоб нельзя.
В этом бою командир взвода штабс-ротмистр Ралли70, руководя огнем своего взвода и ведя беспрерывное наблюдение за позицией противника, заставил замолчать пулеметы красных на всем фронте наступающего эскадрона сумцев.
Высланные после занятия Рубановки разъезды донесли, что в селе Лепетиха большевики переправляются на правый берег Днепра.
Перед вечером был получен приказ выступить на село Лепетиха. Разъезды донесли, что Лепетиха очищена большевиками и от полка туда пошли квартирьеры. В Лепетихе нашли много брошенного большевиками скота и лошадей.
Полковник Алферов, оправившийся от полученного ушиба, снова вступил в командование эскадроном.
В Лепетихе эскадрон пополнился лошадьми и имел уже два конных взвода. Взводами командовали штабс-ротмистр Берг и штабс-ротмистр Головин. Полуэскадроном – ротмистр граф Борх.
К чести эскадрона, пополнение лошадьми шло, так сказать, легальным путем. Брались лошади, оставленные большевиками при отходе, и почти не было случая отбирания лошадей у населения. Грабежей и реквизиций тоже не было.
Ощущался большой недостаток в седлах и холодном оружии. Холодное оружие было самое разнообразное: драгунские, казачьи, кавказские шашки, гусарские сабли, английские и французские палаши, был даже один старинный меч, найденный в брошенном, разграбленном имении.
Под стать холодному оружию были и седла самых разнообразных моделей, до скаковых включительно, казачьи, кавказские, а то и просто одна подушка от казачьего седла, подтянутая чересседельником с перекинутыми через нее стременами. Интендантство седел не давало, а злой гений Добровольческой армии, начальник штаба Главнокомандующего, генерал Романовский71, был противником формирования регулярной кавалерии (оказавшейся самой надежной в тяжелые дни осеннего отступления 1919 года – бои под станицей Егорлыцкой с конницей Буденного) и отпускал на каждый кадр старого кавалерийского полка по 5000 рублей для приобретения седел, на что можно было купить только два седла.
Вообще интендантское снабжение отсутствовало. Реализация военной добычи была единственным источником, дававшим возможность эскадронам продолжать формирование и развертывание в соединения, являющиеся преемниками старых славных полков Русской Императорской Конницы.
Полк простоял в Лепетихе дней пять. Регулярно два раза в день большевистская артиллерия из-за Днепра обстреливала село. Эскадрон от обстрела потерь не нес.
Наконец на смену пришла пехота, и полк форсированным маршем, за два дня, возвратился в Мелитополь.
30 июня 3-й конный полк был погружен в вагоны и отправлен на север в район города Харькова.
1 июля полк выгрузился на станции Люботин и был расквартирован в деревне Гиевке.
К концу июня армии Юга России, преследуя разбитого противника, вышли на фронт Царицын – Балашов – Белгород – Екатеринослав – Херсон, упираясь своими флангами в Волгу и Днепр.
20 июня, в городе Царицыне, Главнокомандующий генерал Деникин отдал армиям директиву, получившую в военных кругах наименование «Московской». Директива гласила:
«Имея конечной целью захват сердца России – Москвы, приказываю:
1. Генералу Врангелю выйти на фронт Саратов – Ртищево – Балашов. Сменить на этих направлениях Донские части и продолжать наступление на Пензу, Рузаевку, Арзамас и далее Нижний Новгород, Владимир, Москву.
Теперь же направить отряды для связи с Уральской армией и для очищения нижнего плеса Волги.
2. Генералу Сидорину правым крылом, до выхода войск генерала Врангеля, продолжать выполнение прежней задачи по выходу на фронт Камышин – Балашов. Остальным частям развивать удар на Москву в направлениях: а) Воронеж, Козлов, Рязань и б) Новый Оскол, Елец, Кашира.
3. Генералу Май-Маевскому наступать на Москву в направлении Курск, Орел, Тула. Для обеспечения с запада выдвинуться на линию Днепра и Десны, заняв Киев и прочие переправы на участке Екатеринослав – Брянск.
4. Генералу Добровольскому выйти на Днепр от Александровска до устья, имея в виду в дальнейшем занятие Херсона и Николаева…
5. Черноморскому флоту содействовать выполнению боевых задач… и блокировать порт Одессу».
Главное командование Добровольческой армии имело целью свести все регулярные конные части в одно целое, и местом сбора была выбрана Харьковская губерния. Таким образом был сформирован 5-й кавалерийский корпус72, под командой генерал-лейтенанта Юзефовича73, в составе двух дивизий, 1-й74 – под командой полковника Барбовича75, с начальником штаба полковником Крейтером76 (бывший офицер Сумского полка), и 2-й дивизии77 – под командой полковника Миклашевского78, с начальником штаба полковником Иорданом79.
Состав 2-й дивизии: два Сводно-гвардейских полка80, 2-й конный Дроздовский81 и 3-й конный полки.
Время стоянки в деревне Гиевке было использовано для производства занятий: манежной и полевой езды, владения холодным оружием и стрельбы. Пеший полуэскадрон производил свои занятия и не отставал от конного.
К этому времени полковник Алферов перешел на службу в штаб корпуса и сдал эскадрон полковнику Шведу.
Ввиду того что Сумский эскадрон имел два конных взвода и два пеших, боевая работа эскадрона во многих случаях шла раздельно.
20 июля 3-й конный полк выступил из деревни Гиевки и по железной дороге был перевезен до станции Искровка Полтавской губернии, где собралась вся 2-я кавалерийская дивизия. Отсюда конные части дивизии пошли походным порядком, а пешие эскадроны, за невозможностью достать подводы, были перевезены по железной дороге до станции Кочубеевка и отсюда уже весь полк, конные и пешие эскадроны, последние на подводах, двинулся на Опашню, где ожидался бой, так как, по полученным сведениям, большевики укрепили берег Воркслы и вырыли окопы по возвышенностям этого села. Подойдя к Опашне, разъезды донесли, что окопы на противоположном берегу Воркслы не заняты противником. Дивизия вброд перешла реку и без выстрела заняла Опашню.
Опашня – огромное село, и в нем разместилась вся дивизия. Здесь дивизию смотрел генерал Юзефович.
Продолжая наступление, 2-я дивизия только в Миргородском уезде Полтавской губернии вошла в соприкосновение с противником. Дивизия расположилась в селе Березовая Лука. Отсюда конный полуэскадрон Сумского полка под командой ротмистра графа Борха вместе с эскадроном Рижского драгунского полка и подрывной командой ходили в ночь на 3 августа взрывать железную дорогу, идущую на город Хорол.
Заняв лежащий в глубокой котловине у железной дороги хутор и выставив вправо и влево заставы на железнодорожных будках, сумцы взорвали железную дорогу. Утром большевики повели наступление на хутор, обстреливая его артиллерийским огнем. Понеся потери ранеными, отряд отошел в село Березовая Лука.
К этому времени обстановка на юго-западном фронте Добровольческой армии сложилась так: большевики под натиском добровольцев отходили на запад и северо-запад. Наступление Добровольческой армии на главном направлении Курск – Орел шло с огромным порывом. Оно прикрывалось с запада 5-м кавалерийским корпусом, направление на Киев, и 3-м отдельным корпусом генерала Шиллинга82, направление на Одессу.
1-я дивизия 5-го корпуса шла по шоссе через Зиньков, Гадяч, Ромны, Конотоп.
2-я дивизия наступала левее, проселочными дорогами, захватив на своем пути маленький заштатный город Глинск.
Севернее 5-го кавалерийского корпуса, по линии железной дороги Богодухов – Ахтырка – Ворожба, наступал 1-й армейский корпус83 генерала Кутепова84. Южнее 5-го кавалерийского корпуса наступали части генерала Бредова85. Десант из Севастополя выбил большевиков из Одессы и гнал их на север.
Продолжая движение на Бахмач, 2-я кавалерийская дивизия наступала двумя колоннами. В правой колонне шел 2-й конный генерала Дроздовского полк, имевший самостоятельную задачу, в левой шли Гвардейская бригада86 и 3-й конный полк. Разъезды доносили, что большевики занимают позицию по железной дороге Гадяч – Лохвицы, имея центром позиции деревню Владиславовку (в 1,5 версты от железнодорожной станции того же названия).
4 августа, при подходе дивизии к железной дороге, большевики открыли артиллерийский огонь шрапнелью. Шедшие впереди конные части гвардии, получив отдельную задачу, ушли на рысях вперед и вправо от Владиславовки. Пешие части 3-го конного корпуса под артиллерийским обстрелом повели наступление на позицию большевиков у деревни Владиславовки.
Пеший полуэскадрон сумцев наступал на центр позиции красных в направлении между деревней и железнодорожной станцией. Левее сумцев наступали рижцы, в резерве находился Белорусский гусарский эскадрон87. Наступали по несжатой гречихе, конопле и подсолнухам. Идти было тяжело. Люди стали выдыхаться. Пользуясь складками местности, командир эскадрона, полковник Швед дает гусарам передохнуть и ободриться. Перебежками сумцы подошли к железной дороге и за насыпью полуэскадрон залег, готовясь к атаке позиции противника. До окопов оставалось шагов 600—700. Впереди эскадрона лежало вспаханное поле, тянувшееся до самой деревни. Командир эскадрона видел, что фронт наступающего полуэскадрона был меньше фронта позиции, и выслал вперед разведчиков для определения флангов позиции, находящейся перед сумцами.
Во избежание обхода противником флангов эскадрона полковник Швед стал передвигать цепь вправо к левому флангу позиции большевиков, дабы обеспечить один свой фланг от обхода.
Во время передвижения из деревни появилась наступающая цепь красных, частью обходящая наш правый фланг и открывшая огонь по жидкой цепи сумцев (в полуэскадроне было около 40 человек). Полуэскадрон остановился, залег и открыл беспорядочную стрельбу. Положение становилось критическим. Неприятельская цепь раз в 5—6 сильнее, левый фланг охвачен. Бросив на левый фланг звено пулеметов для отражения обходящих полуэскадрон большевиков, полковник Швед поднимается и с криком «Ура, сумцы, за мной!» бросается вперед. Вся цепь, как один, поднимается за ним. Красные замедлили движение, и вдруг вся цепь красных повернула назад и стала отходить, сначала в порядке, а потом, сбиваясь в кучки, бросилась бежать. На цепь красных, охватывающих левый фланг, пулеметчики, стреляя на ходу из ручных пулеметов Люиса, тоже навели панику. На плечах бегущих большевиков полуэскадрон сумцев ворвался в деревню и прошел ее, после чего был получен приказ от командира полка остановиться.
Одним из наиболее отличившихся в этом бою был младший унтер-офицер Рачек. Храбрый, всегда спокойный, доблестный гусар Рачек отличался силой и выносливостью. «Люис», весивший 25 фунтов, он носил на широком погонном ремне, как винтовку. Во время боя он на ходу, как из обыкновенной винтовки, стрелял из пулемета. Красные под метким огнем Рачека валились как скошенная трава. Полуэскадрон понес большие потери. Большевики оставили на поле боя больше 50 человек убитыми и ранеными, сумцами были захвачены пленные, полевая кухня, несколько лошадей, артельная повозка с провиантом и хлебом.
Приблизительно в то же время, когда пеший полуэскадрон наступал на Владиславовку, конный полуэскадрон сумцев, под командой ротмистра графа Борха, в конном строю атаковал под артиллерийским и ружейным огнем экономию, опорный пункт красных, сумцы взяли несколько десятков пленных и два станковых пулемета.
Разгром батальона красных, занимавшего деревню Владиславовку, и его бегство явились поворотным пунктом всего боя дивизии и в большой мере способствовали общему успеху боя.
После того как 2-я дивизия опрокинула красную пехоту, Сумский конный полуэскадрон до поздней ночи преследовал поспешно отходящего противника.
Этот тяжелый бой был выигран благодаря решимости полковника Шведа и доблести всех участников.
После славной атаки пешего полуэскадрона часа через три через поле боя проходил с разъездом корнет Секалов, который в своих воспоминаниях пишет:
«Мы видели много убитых и раненых, брошенное оружие и снаряжение. Раненный в живот красный командир просил добить его, крича, чтобы обратить наше внимание, что он большевик. Я сказал ему, что мы не делаем так, как они, и послал к нему наших санитаров».
За бой под Владиславовкой сумцы получили исключительную благодарность начальника дивизии, а 7 гусар получили Георгиевские кресты и медали.
По иронии судьбы перед сумцами «белыми» были сумцы «красные». Как показали пленные, они принадлежали к Советскому Сумскому пехотному полку.
После боя под Владиславовкой 2-я дивизия продолжала наступление на Бахмач. Большевики почти повсюду отступали, не принимая боя. Только под Бахмачом красные оказали сильное сопротивление, но после упорных боев очистили и Бахмач, и Бахмачский железнодорожный узел.
Взятием Бахмача закончился стремительный рейд 5-го кавалерийского корпуса и на фронте наступило затишье, продолжавшееся около двух недель.
Большевики частью ушли за реки Сейм и Десну, частью удерживали в своих руках переправы через эти реки у Новых Млын и Великого Устья.
2-я дивизия, оставаясь в Бахмаче и приводя себя в порядок, выставляла в сторону противника конные заставы. Конные взводы сумцев несли тяжелую и утомительную работу охранения и разведки.
Главная забота всех командиров эскадронов была обзавестись седлами, чтобы скорее посадить пешие взводы на коней. Конский состав уже имелся в достаточном количестве, а вот седла достать было очень трудно. Всякими правдами и неправдами все старались заполучить это драгоценное для кавалериста снаряжение.
При взятии добровольцами Киева было захвачено на складах известное количество седел. Узнав об этом, полковник Швед командировал туда корнета Оболенского с гусарами с задачей раздобыть седла. Миссия была выполнена удачно, и весь эскадрон был посажен на коней. К этому времени начал формироваться 2-й эскадрон Сумского полка, пока пеший, под командой штабс-ротмистра Головина Дмитрия. Дивизионом командовал полковник Швед.
Оправившись от своих неудач, большевики в начале сентября крупными силами повели наступление на Бахмач и всею тяжестью навалились на 5-й кавалерийский корпус, особенно на 2-ю дивизию, расположенную в Бахмачском районе, с целью снова овладеть Бахмачским железнодорожным узлом.
Части 3-го конного полка, под натиском сильнейшего противника, стали с боем отходить от реки Сейм, очистив Бахмач и Бахмачский железнодорожный узел. 1-й Сумский эскадрон отходил в арьергарде. В деревне Курень эскадрон получил приказание остановиться и выставить сторожевое охранение.
Большевики, заняв Бахмач, дальше не пошли. В течение двух недель 3-й конный полк занимал деревню Курень, производя все время боевую разведку Бахмача с целью выбить противника из разных занимаемых им пунктов. Иногда попытки были удачны и большевики очищали тот или иной участок фронта.
11 сентября началась атака Бахмачского железнодорожного узла. Большевики держались стойко, и только 12 сентября наступил перелом. Дружным ударом своих частей 2-я кавалерийская дивизия выбила из Бахмача большевиков и очистила от них весь район до Десны и Сейма. 3-й конный полк, брошенный в преследование отступавшего противника вдоль железной дороги Бахмач – Макошин, достиг станции Дочь.
Со вторичного занятия Бахмача началась активная оборона всего Бахмачского плацдарма и его железнодорожного узла.
3-й конный полк действовал в направлении Макошинской переправы на Десне, вдоль железной дороги Бахмач – Дочь – Макошин. Севернее Макошина находились наши пехотные части. Полк занимал фронт село Высокое – Церковные хутора – Новые Млыны.
1-й Сумский эскадрон, совместно с другими эскадронами полка, неоднократно высылался в сторону противника с задачей сбить большевиков, занимавших переправы на Десне. Несмотря на то что попытки предпринимались значительными силами по 3—4 эскадрона с артиллерией, сбить большевиков не удалось. Красные упорно держали в своих руках несколько переправ.
После неудачного боя у деревни Прачи, которую было приказано занять 1-му Сумскому и Рижскому эскадронам и где эскадроны понесли значительные потери, сумцы перешли в Церковные хутора. Некоторое время фронт оставался неподвижным, велась разведка на местечко Новые Млыны на реке Сейм. Через несколько дней, под давлением частей 5-го конного корпуса, красные оставили Новые Млыны и отошли за Сейм. Отступая, большевики подожгли мост через Сейм.
Пеший взвод 2-го Сумского эскадрона занял местечко Новые Млыны и починил мост через Сейм в деревне Шебалиново.
Подойдя вплотную к Десне, красные укрепились на правом берегу реки. На этом рубеже установился фронт 5-го кавалерийского корпуса, соприкасаясь с нашей пехотой у Макошинской переправы.
В Новые Млыны пришел 1-й Сумский эскадрон для наблюдения за линией реки Десны в районе деревень Круты, Шебалиново, Пекарево.
В начале октября подошла наша пехота и заняла Новые Млыны и Устье, а Сумский эскадрон был размещен в Шебалинове, где простоял несколько дней, имея стычки с неприятельскими разведчиками, переправлявшимися по ночам на наш берег. Такое положение продолжалось до 8 октября, когда 1-й Сумский эскадрон получил приказание перейти в город Короп, верстах в 15 от Шебалинова, вверх по Десне. До конца месяца эскадрон простоял в Коропе, неся тяжелую разведывательную работу по реке Десне на фронте около 20 верст и в то же время ведя наблюдение за находившимися в ближайшем тылу деревнями, так как имелись сведения, что в них скрывались банды красных. Все время приходилось отражать нападения разведывательных партий большевиков то с одной, то с другой стороны города. От 2-го эскадрона на правом фланге полка была выставлена застава.
Состав 1-го Сумского эскадрона ко времени прихода в город Короп был невелик, всего 45—50 гусар. Конному эскадрону придали взвод 2-го Сумского эскадрона численностью 15 гусар. Эскадрон выставлял постоянно три заставы, на ночь добавлялась четвертая и высылались разъезды.
Красные несколько раз занимали село Работин, лежащее в полуверсте от города и представляющее удобный подступ к Коропу с запада. Вследствие недостатка в людях село Работин не могло быть прочно занято эскадроном. Застава занимала село днем, ночью же отходила на окраину села, ближайшую к городу. Большевики ночью занимали Работин, и на следующий день приходилось их выбивать из села, чтобы выставить заставу на прежнем месте. В последние дни пребывания в Коропе заставу в Работине пришлось совсем убрать, так как большевики начали обстреливать село артиллерией. Пытались красные нападать на город и с северной стороны, но нападения удачно отражались благодаря энергии командующего эскадроном штабс-ротмистра Головина и штабс-ротмистра Расторгуева88, всегда вовремя поспевавшего с резервом.
Советское командование после неудачных августовских боев предприняло в середине октября новое общее наступление, нанося главный удар Добровольческой армии, выдвинувшейся к Орлу. Этот удар имел целью разобщение Донской армии от Добровольческой и разгром последней. На 500-верстном фронте от Бахмача до Задонска шли тяжелые бои Добровольческой армии против втрое превосходящего противника.
В последних числах октября красные подвели к Десне свою конницу, ожидая замерзания Десны, чтобы перейти ее по льду. Ранние морозы благоприятствовали им, и к 29 октября лед уже мог выдержать коня. В этот день, с рассветом, большевики повели наступление на Короп, на станцию железной дороги и с северной стороны, но были отбиты и отброшены к Десне, однако удержались на нашем берегу. Оба этих удара были демонстрацией, главный же удар красные решили нанести с запада, то есть от села Работина. Их кавалерия, перейдя по льду Десну, ворвалась в Короп.
Последний резерв эскадрона – пеший взвод под командой штабс-ротмистра Токмакова – выбил красную конницу, которая отошла в село Работин, заняв его окраину, обращенную к городу. Из-за малочисленности эскадрон не мог развить свой успех. Большую помощь оказал единственный в эскадроне пулемет Максима. Корнет Кларк89, командир пулеметного взвода, побывал на всех участках боя, пока не расстрелял все патроны. Остальные эскадроны 3-го конного полка, бывшие правее сумцев, были также атакованы противником и отступили еще утром 29 октября, связь с ними была потеряна. Командир эскадрона с наступлением темноты решил отойти и расположиться на ночлег в деревне Былки. Красные ночью заняли город Короп. На другой день, по восстановлении связи с полком, было получено приказание выбить большевиков из Коропа, но это оказалось не под силу сумцам ввиду численного превосходства противника.
Одной из причин наших неудач были банды красных партизан, оперировавшие в нашем ближайшем тылу; для борьбы с ними приходилось отряжать значительные силы. Так, для борьбы с партизанами Шубы был выделен 2-й Сумский эскадрон.
Простояв в деревне Былки день, 1-й Сумский эскадрон получил приказ выставить там заставу, а самому отойти в следующую деревню. Через два дня красные, узнав от жителей место расположения нашей заставы, ночью незаметно окружили ее и всю перекололи. После этого эскадрон отошел в город Батурин на реке Сейме. Большевики, подойдя к Сейму, пытались по мосту перейти на наш берег, но были отогнаны пулеметным огнем и заняли на противоположном берегу деревню против Батурина. В ожидании нападения противника эскадрон выставил три заставы, из которых средняя, около моста через Сейм, была усилена пешим взводом 2-го Сумского эскадрона.
Перейдя ночью оба рукава Сейма, красные повели наступление на город, но были отбиты.
Одновременно противник, переправившись через реку незамеченным, повел наступление против правой заставы и заставил ее отступить. Находившийся между средней и правофланговой заставой, исторический Батуринский замок препятствовал держать связь по фронту между заставами. Командир эскадрона, узнав об отходе правофланговой заставы, приказал и двум другим заставам отойти. Средняя застава отошла беспрепятственно, а левофланговая чуть было не попала в плен к красным. Тем не менее эскадрон удалось собрать, и он стал отходить на присоединение к полку, на ходу с тачанок отражая пулеметным огнем лаву противника. Высланный вперед в направлении к полку разъезд донес, что неприятельская конница, двигаясь параллельной дорогой, выйдя вперед, перерезала эскадрону путь на присоединение к полку и заставила тем Сумский эскадрон свернуть на Бахмач. Прибыв 4 ноября в Бахмач, командир эскадрона остановился в нем, чтобы дать людям и лошадям отдых, и выставил заставу в сторону противника. Почти одновременно в Бахмач вошел незамеченным эскадрон конницы противника силою до 100 шашек и приблизительно такого же количества пехотная часть на санях.
Город был захвачен красными так неожиданно, что сумцам был отрезан путь отступления и 1-му Сумскому эскадрону пришлось отходить на север, то есть в сторону противника, и затем обходить Бахмач с запада и дальше уже идти на юг. Двигаясь к станции Дочь, чтобы перейти железную дорогу, эскадрон увидел приближающийся поезд с отходившим под натиском противника от Макошинской переправы Олонецким пехотным полком90. Остановив эшелон, командир Олонецкого полка обсудил с командиром эскадрона положение и решил выбить красных из Бахмача, действуя совместно. Красные от боя уклонились и отошли на Батурин.
1-й Сумский эскадрон двинулся по пятам отходившего противника и остановился на ночлег в деревне, недалеко от Батурина. Батурин был занят подошедшим Белорусским эскадроном 3-го конного полка. На другой день белорусцы были вытеснены красными из Батурина. 1-й Сумский эскадрон присоединился к полку, пробыв в отделе около двух месяцев. Олонецкий пехотный полк в Бахмаче продержался недолго и был оттуда выбит.
Наступление большевиков, начавшееся в октябре 1919 года, вылилось в катастрофическое отступление Добровольческой армии. Главная масса армии отходила на Ростов, другая, меньшая, действовавшая на Бахмачском и Киевском направлениях, начала отходить на Одессу, так как большевики, врезавшись клином в армию между Полтавой и Харьковом, совершенно разъединили эти группы и связь со штабом армии, отходившей на Ростов, и частью армии, отходившей на Одессу, была прервана. Части под командой генерала Слащева91, действовавшие против банд Махно, и обозы многих частей отходили в Крым. Такова была в общих чертах обстановка к декабрю 1919 года.
Командир 3-го конного полка решил дать 1-му Сумскому эскадрону отдых, как понесшему наибольшие потери в людях и лошадях, и отправил его в город Конотоп. К вечеру следующего дня в Конотопе собрался весь 3-й конный полк со своей батареей. Вскоре был получен приказ в спешном порядке отходить на Ромны.
1-й Сумский эскадрон к этому времени имел только 40 человек, а 2-й – около 50 пеших (пешие следовали на санях) и 10 конных. Командир Сумского дивизиона полковник Швед уехал из Конотопа в Ростов-на-Дону за седлами для 2-го эскадрона, которые были там заказаны. Конский состав имелся. В командование дивизионом вступил штабс-ротмистр Дмитрий Головин.
Ночью 8 ноября полк выступил из Конотопа и только через три дня, двигаясь очень медленно из-за плохой погоды, метелей и массы снега, прибыл в Ромны и занял ряд деревень севернее города, выставив охранение. На следующий день Сумскому дивизиону было приказано занять станцию Талалаевка, в направлении на Бахмач, верстах в 20 от Ромен, и вести разведку противника. 2-й Сумский эскадрон был расположен на станции, а 1-й – верстах в двух от нее, на хуторах. Разведка в первый же день обнаружила близость противника, разъезды которого приходили в ближайшие деревни за фуражом.
17 ноября высланный рано утром разъезд наткнулся на неприятельскую заставу в одной версте от хутора со стороны города Ромны. Вскоре началось наступление красных на хутор и станцию Талалаевка. Кавалерия большевиков пошла по шоссе на Ромны, пехота наступала севернее. Под сильным огнем, не причинявшим потерь только благодаря туману, Сумский дивизион начал отходить вдоль полотна железной дороги на Ромны. О том, что в Ромнах шел бой и что город оставлен нашими частями, командующему дивизионом штабс-ротмистру Головину не было известно. На полустанке между Талалаевкой и Ромнами дивизион ожидала телеграмма командира полка с приказанием отходить в юго-западном направлении на деревню Боцманы, где его будет ожидать полк, которому неприятельская кавалерия тоже отрезала путь отхода на юг, что имело в дальнейшем большие последствия. 3-й конный полк был отрезан от всех других частей 2-й кавалерийской дивизии, отступавших на юг, и должен был отходить в направлении на Одессу.
Полковой обоз, отходивший по Ромодановскому шоссе, был настигнут красными, и только небольшой части удалось проскочить в Ромодан и избежать пленения.
18 ноября 3-й конный полк, имея все время перестрелку с прорвавшимися небольшими частями неприятеля, пришел в Лохвицы и к вечеру расположился на станции Сенча. На другой день вечером полк начал отходить на юг, оставив в селе Юсковицы Сенчанские 2-й Сумский эскадрон с задачей задержать противника. Выполнив свою задачу, эскадрон присоединился к полку.
3-й конный полк отошел к городу Лубны, где связался с нашей пехотой, отходившей вдоль железной дороги на Ромодан. Настигаемый более сильным противником, все время стремящимся охватить фланги полка, последний, не вступая в бой, отошел к Кременчугу.
Кабардинский пехотный полк92, понесший большие потери в районе города Лубны, был размещен на окраине города, а 3-й конный полк был отведен за Днепр. На левом берегу реки, на главном пути неприятельского наступления, в селе Песчаны был оставлен 1-й Сумский эскадрон силою всего в 35 шашек. Правее, на железной дороге, в нескольких верстах стояла конная разведка Кабардинского пехотного полка. Первые два дня неприятель не проявлял активности. На рассвете 7 декабря от Сумского эскадрона были высланы два разъезда, которые натолкнулись на входившего в противоположный край села растянувшегося версты на три противника. По-видимому, имея точные сведения о силе и расположении выставленной эскадроном заставы, красные окружили ее и открыли по дому, где она находилась, огонь. В этот момент к дому подходили наши разъезды. На них бросилась конница противника, и разъездам пришлось карьером по переулкам выскакивать из села в поле и там присоединиться к эскадрону. На заставе погибло 8 гусар с юнкером, начальником заставы, и было оставлено 9 лошадей. Неожиданный захват заставы удался красным благодаря помощи жителей.
Выведенный из села эскадрон стал обстреливать село. Противник послал конную часть, силою до двух эскадронов, в обхват правого фланга сумцев. Это заставило командира эскадрона отвести гусар на окраину Кременчуга, откуда началась перестрелка с наступающей от станции Песчаны по шоссе неприятельской пехотой. Тем временем конница красных успела войти в город и двигалась вдоль железной дороги к мосту через Днепр с целью отрезать эскадрону путь к отступлению. Для того чтобы проскочить к мосту, эскадрон должен был перейти в галоп, все же красные успели выйти ему наперерез, и только открытый с тачанок на ходу пулеметный огонь заставил конницу красных повернуть и дал возможность Сумскому эскадрону выйти на мост, по которому отходил Кабардинский пехотный полк.
Еще два дня после оставления Кременчуга мост был в наших руках, и только тогда, когда большевики перешли Днепр по льду, мост был оставлен добровольцами. Под давлением противника 3-й конный полк отошел в город Александрию и, не задерживаясь в нем, двинулся на юг.
В начале декабря положение на западном фронте Добровольческой армии было таково: генерал Шиллинг после оставления Киева объединил командование войсками Киевской93 и Новороссийской групп94, имея задачей прикрытие Новороссии и Крыма и скорейшую ликвидацию банд Махно. Во исполнение этого генерал Шиллинг двинул корпус генерала Слащева из Екатеринослава для непосредственного прикрытия Северной Таврии между Днепром и Азовским морем, на высоте Мелитополя. Корпус генерала Промтова95 и бывшие Киевские войска, под начальством генерала Бредова, были развернуты на линии Бирзула – Долинская – Никополь.
Отступая к югу от города Александрии, добровольческие части попали в район широкого повстанческого движения. До сих пор бывали нападения партизан на одиночных солдат-фуражиров, квартирьеров. Были известны некоторые главари этих шаек: Шуба, Хмара, Серко и т. д. В одном из сел был найден отпечатанный на гектографе приказ «Южным повстанческим войскам», где говорилось о захваченных поездах, боях с добровольцами и пр. Видимо, было стремление объединить действия отдельных партизанских отрядов.
Обстрел кавалерийского полка на походе, даже из пулеметов, стал постоянным явлением, в ответ приходилось открывать огонь из орудий, после чего партизаны освобождали путь, убегая в соседние села.
Кроме таких шаек, действовавших более активно, в каждом селе находились большевистски настроенные жители, у которых оружие было спрятано до подходящего случая и которых трудно было отличить от остальных жителей, благодаря чему бороться с ними было почти невозможно. Часто, выждав момент, когда полк выходил из деревни, эти люди обстреливали хвост колонны полка.
В одной из деревень южной части Александрийского уезда едва не погибла застава 1-го Сумского эскадрона, окруженная ночью красными. На этот раз гусары спаслись все, потеряв трех лошадей.
Продолжая отход, 3-й конный полк подошел к городу Кривой Рог, расположившись на железнодорожной станции к северу от города, где простоял около недели, сдерживая натиск противника с северо-востока. Между тем красные, обойдя правый фланг полка, отрезали нам возможность войти в связь со стрелковой дивизией96 генерала Шевченко97, 45-м Донским и 2-м Лабинским Кубанским казачьими полками98.
Отбросив эти части и заставив их отступить к западу, за реку Ингул, красные повели наступление на 3-й конный полк и принудили его отойти к югу от Кривого Рога. Полк стал на ночлег в деревне около железнодорожного полотна.
10 января 1920 года разъезд Сумского эскадрона за железной дорогой встретил наступающую на деревню неприятельскую пехоту. Командир полка приказал 1-му Сумскому эскадрону задержать пехоту красных и дать время вывести полк из деревни. Под командой штабс-ротмистра Головина эскадрон численностью до 30 шашек лавой атаковал пехотную цепь противника, которая не выдержала удара и бросилась бежать, скрывшись в ближайшей деревне.
Продолжая отход, 3-й конный полк подходил к селу Софиевка, где была переправа через реку Ингулец. Важно было подойти к Ингульцу раньше красных, что полку и удалось сделать. Но оказалось, что другие части красных уже достигли Софиевки и в селе стоял обоз одной из их частей. Обоз был захвачен. Захватили несколько пулеметов, провиант, и было взято в плен человек сорок красноармейцев.
Ночью полк, переправившись через Ингулец, двинулся дальше на город Вознесенск. 3-й конный полк шел во главе колонны. Вслед за ним на подводах растянулся Кабардинский пехотный полк и еще другой пехотный, название которого забылось. Оба полка численностью до 300 штыков. За ними шел обоз. Когда вся колонна вытянулась по дороге на несколько верст, сзади послышались выстрелы. Оказалось, что на хвост обоза напали партизаны и захватили часть его, причем мы потеряли все, что было захвачено накануне, а также часть обоза Сумского дивизиона. Преследовать бандитов возможности не было, так как откуда-то слева по колонне был открыт артиллерийский огонь.
На следующий день, 11 января, 3-й конный полк прибыл в город Вознесенск, где стоял Осетинский конный полк, тотчас же ушедший далее.
В Вознесенске 3-й конный полк вошел в подчинение генералу Васильеву99 и получил приказание идти вдоль реки Буг в направлении на Николаев. В Вознесенске из полка были выделены подводы с больными и ранеными и отправлены в Одессу, куда и прибыли 23 января. В это время в Одессе были уже остатки полкового обоза, прибывшие незадолго до этого из Николаева, а также хозяйственная часть полка, отступившая из Ромен на Сумы и погрузившаяся в Мариуполе на пароход.
Едва полк выступил из Вознесенска, как в подгородной деревне разъезд 1-го Сумского эскадрона был окружен конницей противника и пробился, потеряв одного гусара убитым. Вслед за тем начался бой, продолжавшийся до поздней ночи, после которого полк отошел с большими потерями. Сумский дивизион в этом бою потерял убитыми и ранеными десять человек. Вознесенск был занят красными в ту же ночь.
Начиная с Полтавской губернии в 3-м конном полку начались заболевания тифом, были обмороженные; до станции Березовка их возили с собой, здесь их сдали в санитарный поезд, но большевики так неожиданно обрушились на бывшие там добровольческие части, что после неудачного боя, в котором только что прибывший пехотный полк понес большие потери, санитарный поезд был захвачен красными. Среди больных и раненых были сумские гусары.
15 января 3-й конный полк прибыл в немецкую колонию Волково, она имела еще какое-то немецкое название. Здесь полк подвергся нападению красных, окруживших полк с трех сторон. Отрезанный от Одессы, полк прорвался на запад, потеряв два орудия из четырехорудийной батареи. Полку оставался только один путь отхода на Тирасполь на Днестре. В Тирасполе к полку присоединился обоз 2-го разряда, прибывший из Одессы.
К 19 января 1920 года положение в Одесском районе было катастрофическое: фронт группы генерала Бредова был прорван красными. Связь с Одессой постоянно прерывалась красными партизанами. 2-й корпус100 генерала Промтова отходил к Одессе. Надежд на эвакуацию морем не было. Войскам Новороссии грозила бесславная гибель. Приняв на себя командование всеми войсками Новороссии, генерал Бредов сосредоточил свои главные силы у Тирасполя и 2-й корпус генерала Промтова у села Маяки. Сам генерал Бредов находился в Тирасполе и вел переговоры с румынами о пропуске его войск в Румынию. Переговоры были неуспешны; тогда генерал Бредов решил пробиваться на Польшу и отдал приказ о выступлении.
Войска шли тремя колоннами: вдоль Днестра двигались обозы, правее шла пехота, еще правее кавалерия, которая прикрывала все войска.
Трудно сказать, какую силу представляла эта масса войск, говорили, что их было до 50 тысяч, но, вероятно, в это число входили и беженцы, уходившие вместе с добровольцами. Во всяком случае, пехота не представляла собою реальной силы, так как было много штабов, много полков, имевших по несколько десятков штыков. Единственно кавалерия могла оказывать серьезное сопротивление. Кавалерию составляли: 3-й конный полк, 42-й Донской казачий101, 2-й Лабинский Кубанского казачьего войска полк и очень малого состава Осетинский конный полк.
За селом Поповка были встречены отряды галичан Коновальца, большевистски настроенного и не нападавшего на добровольцев только благодаря своей малочисленности.
До пересечения железной дороги Могилев – Каменец-Подольский, движение колонны шло беспрепятственно, но у станции Колбасная Лабинскому полку пришлось вести бой с красными, чтобы освободить путь. Красные были отброшены, и колонна прошла благополучно опасное место.
Вскоре к отряду присоединились 2-й конный Дроздозский полк с батареей, Терская пешая бригада и остатки Волчанского добровольческого партизанского отряда; последний был тотчас же расформирован генералом Бредовым и вошел частью в 3-й конный полк.
По вступлении на территорию Подольской губернии вновь началась деятельность местных банд.
Между тем силы отряда генерала Бредова быстро шли на убыль из-за все увеличивавшегося числа больных сыпным и возвратным тифом. Так, 3-й конный полк к моменту приближения к линии польско-советского фронта насчитывал около 175 шашек и огромный обоз с больными. Соответственно этому было и в других частях.
Боеспособность наших частей сильно упала, но все же когда добровольцы соединились с поляками, то последние, отведя в ближайший тыл обозы с больными, дали добровольцам участок фронта, и добровольцы в течение двух недель успешно справлялись со своей задачей.
Характерно указать, что поляки довольствие как частей, так и больных предоставили производить собственными средствами, и это – в местности, где не принимали добровольческие деньги и где жители уже были обобраны многочисленными реквизициями то большевиков, то поляков.
В марте 1920 года наши части были сменены поляками, сняты с фронта и отведены в тыл в местечко Ярмолинец, где, согласно договору, заключенному между польским командованием и генералом Бредовым, произошла передача лошадей и оружия. После этого части были расквартированы в городе Гусятине и окрестных селах. Больные были размещены по баракам в Гусятине почти без всякого ухода и за малым исключением были обобраны польскими санитарами. Отсюда больных распределили по лазаретам внутрь страны. В лазаретах был уже сносный уход и питание, хотя и недостаточное для выздоравливающих после тифа.
В Гусятине добровольческие части простояли до перевода в город Стрый на распределительный пункт, а оттуда по разным лагерям.
Кормили добровольцев отвратительно, выдавая 1/2 фунта горького хлеба, в котором был и ячмень, и овес с отрубями, два раза в день отвар из поджаренного ячменя – «кофе», затем обед из полуразложившейся кислой капусты или жидкой мамалыги без жиров. Иногда к мамалыге давали немного повидла из свеклы, еще давали селедки.
В Сумском дивизионе за время отступления остался больной тифом и, вероятно, умер прикомандированный штабс-ротмистр Расторгуев, в Польше умер штабс-ротмистр Роменский. В начале отступления в Черниговской губернии умер от тифа штабс-ротмистр Крейтер. Скончалось много гусар.
Отношение поляков к размещенным по лагерям добровольцам постепенно ухудшалось. Чинилось много препятствий, притеснений, особенно с выдачей пропусков. Довольствие в лагерях было лучше, чем на распределительном пункте в городе Стрый.
Под влиянием тяжелых условий жизни в лагерях многие, чтобы вырваться из лагерей, стали записываться в разные отряды, формируемые авантюристами, и когда, наконец, поляки разрешили вывоз армии генерала Бредова в Крым, выехало не больше 1/2 того количества, которое пришло в Польшу.
Отправка эшелонов началась в первых числах августа и продолжалась до конца месяца. 3-й конный полк был отправлен одним из первых, с ним и Сумский гусарский дивизион, который по прибытии в Крым вошел в состав 7-го кавалерийского полка102, где уже находился полуэскадрон сумцев из собравшихся одиночных гусар и бывших в командировках и выздоровевших офицеров-сумцев.
В то время когда Сумский гусарский дивизион отходил в Польшу в составе войск генерала Бредова, часть офицеров и гусар находилась в тылу. Одни по болезни (тиф), другие после ранений и, наконец, третьи, бывшие в командировках и отпусках.
В начале декабря 1919 года в Ростове собралась группа из шести офицеров: ротмистр Соколов, ротмистр граф Борх, поручик Водо, корнеты Юргенс, Елагин и Леман. Как всегда в тылу, в Ростове ходили всевозможные слухи, которые обыкновенно бывали преувеличенными. Считая, что и теперь все не так серьезно, что отступление добровольческих армий не носит катастрофического характера, офицеры-сумцы решили ехать через Харьков на присоединение к своему дивизиону, отходящему, по полученным сведениям, на Ростов. О сдаче Харькова и Ростова сведений еще не было. По приезде на станцию Синельниково они узнали, что Харьков занят большевиками и что Добровольческая армия стремительно отходит. На станцию Синельниково прибыл поезд начальника левофланговой группы Добровольческой армии, в состав которой входила 2-я кавалерийская дивизия. Начальник штаба группы генерал Кусонский103 сообщил, что 2-я бригада 2-й кавалерийской дивизии отрезана от других частей 5-го кавалерийского корпуса и, по всей вероятности, отходит на Одессу. Тогда офицеры решили ехать через Крым в Одессу и уже оттуда пробираться к полку. В Синельникове к ним присоединился корнет Секалов, везший с двумя гусарами 105 новых седел для Сумского дивизиона. Седла, с большим трудом и с почти непреоборимыми препятствиями, приобрел в Ростове полковник Швед. Заболев тифом, полковник Швед поручил доставить седла в полк корнету Секалову. По дороге, в свою очередь, заболел тифом корнет Секалов и был сдан в санитарный поезд.
С большими мытарствами добрались офицеры до Севастополя. После долгих хлопот удалось получить разрешение на въезд в Одессу, куда прибыли 8 января 1920 года, привезя седла. На том же пароходе перевозилась в Одессу хозяйственная часть 3-го конного полка для присоединения к полку. С хозяйственной частью ехали бывшие в обозе сумцы – корнет Мамонтов104, военный чиновник Николаев и 5 гусар.
В Одессе, несмотря на все старания, узнать что-либо определенное о 3-м конном полку не удалось. В штабе генерала Шиллинга была полная неразбериха, все же, по сведениям штаба, войска генерала Бредова отходили на Одессу. Решили ждать полк в Одессе вместе с хозяйственной частью.
Так прожили сумцы в Одессе до 25 января, когда под выстрелами большевиков пришлось грузиться на пароход «Анатолий Молчанов», побросав все седла и не дождавшись полка. Приехали обратно в Севастополь 27 января.
Генерал Слащев, которому генерал Шиллинг поручил оборону Крыма, отдал приказ, что все офицеры и солдаты, прибывающие в Крым одиночным порядком, поступают в его распоряжение и назначаются им в ту или другую часть. Прибывшие из Одессы сумцы решили всячески избежать разъединения, собрать всех уцелевших сумцев и восстановить эскадрон.
Графу Борху удалось устроить всех при Севастопольском сборном пункте. Начальником пункта был полковник Павлоградского гусарского полка Шпилевский105. Раньше он взял к себе оставшуюся часть 2-го конного Дроздовского полка, и из сумцев и дроздовцев был составлен Эскадрон особого назначения, название довольно туманное, думается, что и сам начальник пункта не определил бы точно смысл существования эскадрона. Главное его назначение было подавлять всякие могущие быть выступления большевиков в городе. В те времена в Севастополе было очень неспокойно. Рабочие почти все были большевистски настроены, общественные круги состояли из социалистов или кадетствующих (городская дума), все еще продолжающих играть в свободу и революцию. Военных частей в городе почти не было, и на Эскадрон особого назначения, как на дисциплинированную и более или менее сплоченную часть, все начальство и комендант города возлагали свои надежды. Постоянно приходилось по ночам патрулировать по городу, в особенности в беспокойное время (как, например, казнь генералом Слащевым представителей рабочих), и выставлять заставы по улицам. Кроме того, несли караул на городской гауптвахте, ездили несколько раз в окрестности Севастополя ловить «зеленых». Служба беспокойная и утомительная.
В начале марта дроздовцев отправили из Севастополя и в эскадроне остались одни сумцы. Благодаря стоянке в Севастополе и, главное, потому, что эскадрон помещался на сборном пункте, через который проходили все прибывающие одиночным порядком люди, удалось собрать человек 60.
14 марта 1920 года последние добровольческие части оставили Новороссийск и на маленький Крымский полуостров пришло все, что осталось от Вооруженных сил Юга России, – 35—40 тысяч бойцов, морально потрясенных. Корпус генерала Слащева, силою около 5000, по-прежнему прикрывал Крымские перешейки. Противник не проявлял достаточной энергии, силы его были невелики, а присутствие в его тылу партизан Махно сдерживало его наступательный порыв. Со стороны Таманского полуострова большевики активности не проявляли.
22 марта приказом генерала Деникина генерал-лейтенант барон Врангель был назначен Главнокомандующим Вооруженными силами Юга России.
Тяжелое экономическое положение не позволяло далее оставаться в Крыму. Выход в богатые южные уезды Северной Таврии был жизненной необходимостью.
Из Новороссийска в Севастополь приехали полковник Алферов, поручик Дмитриев106, корнет Оболенский и 5 гусар. Таким образом, Сумский эскадрон имел 80 человек офицеров и гусар. В эскадроне, кроме сумцев, было еще несколько кавалерийских и пехотных офицеров, последние в пулеметной команде. Эскадроном командовал полковник Алферов, его помощником был ротмистр граф Борх. Эскадрон состоял из двух взводов. 1-м взводом командовал поручик Водо, 2-м – ротмистр Жданко107 (Северского драгунского полка).
Эпидемия тифа продолжалась – заболели поручик Дмитриев, поручик Водо и корнет Оболенский.
В марте 1920 года Эскадрон особого назначения был переименован в полуэскадрон Конвоя Главнокомандующего, куда перешли многие офицеры – не сумцы и человек 35 солдат, последние по приказанию. Оставшиеся офицеры, как сумцы, так и других полков, в числе 15 и 28 гусар составили эскадрон Сумского гусарского полка и были переведены во вновь сформированную кавалерийскую дивизию генерала Барбовича, расквартированную в окрестностях Симферополя. Там Сумский эскадрон был переименован в полуэскадрон и влит в 3-й кавалерийский полк108 (новая крымская нумерация). Полк состоял из трех эскадронов бывшей 12-й кавалерийской дивизии (стародубовцы109, белгородцы110, ахтырцы111).
Полковник Алферов, приведя сумцев в дивизию, сейчас же уехал в Севастополь. Сказалась контузия, полученная во время Великой войны. Непроходящие головные боли не давали ему возможности продолжать службу в строю. Медицинской комиссией полковник Алферов по состоянию здоровья был зачислен в 4-ю категорию, то есть для службы в тылу.
Ротмистр граф Борх, получив отпуск, уехал в Константинополь для свидания с сестрой, вырвавшейся из Петрограда.
Вернувшемуся после выздоровления поручику Водо пришлось принимать полуэскадрон при незавидной обстановке. Старшим из офицеров был корнет Юргенс, молодой офицер, с которым начальство мало считалось и которому поэтому было очень трудно сделать что-либо для эскадрона. Кроме него, в полуэскадроне были: корнеты Елагин, Мамонтов, Сегалов, военные чиновники Николаев, Терлецкий, 25 гусар и 6 пехотных офицеров, составлявших пулеметную команду. Вначале полуэскадрон в строевом отношении представлял самостоятельную единицу, на довольствии же был при Ахтырском эскадроне. Гусары почти все были плохо одеты. Собственных ни денег, ни имущества не было, казенное обмундирование получить было очень трудно. Будь полуэскадрон еще в хозяйственном отношении самостоятельным, может быть, смогли бы что-нибудь и выкроить. Ахтырцы из своего имущества сумцам ничего не давали. Командир полка полковник Псел112 что-либо сделать для сумцев желания не проявлял.
В мае, после того как полк был сменен с позиций, приказом по полку полуэскадрон сумцев был соединен со Стародубовским эскадроном, который по составу был не больше Сумского полуэскадрона. Хотя полуэскадрон сохранил название Сумского и поручик Водо оставался его командиром, но самостоятельное существование было кончено, и надежды на развитие полуэскадрона в эскадрон и на пополнение людьми уже не оставалось.
Приходилось искать путь для выделения сумцев из 3-го кавалерийского полка. Вскоре нашлась возможность. В 7-м кавалерийском полку, бывшем в составе дивизии генерала Морозова113, находился дивизион петроградских улан, однодивизников сумцев по Императорской армии. Офицеры-сумцы решили обратиться к петроградцам, высказав желание соединиться в одну часть. Поручик Водо написал письмо полковнику Лермонтову114, командиру Петроградского дивизиона, прося его согласия к переводу. Письмо повез корнет Елагин. Полковник Лермонтов от лица всех офицеров-петроградцев выражал свою искреннюю радость о желании сумцев присоединиться к Петроградскому дивизиону. Полковник Псел, к которому обратился поручик Водо, прося его содействия к переводу Сумского полуэскадрона в 7-й кавалерийский полк, сухо ответил, что это зависит от штаба дивизии. Начальник штаба дивизии полковник Крейтер, бывший офицер Сумского полка, обещал переговорить с полковником Пселом и сказал, что со стороны штаба дивизии препятствий не будет. Вскоре перевод состоялся, но полковник Псел отпустил только тех офицеров и гусар, которые были в Сумском эскадроне до Крыма. А таких было 5 офицеров, 2 военных чиновника и 7 гусар, иначе говоря, это был в скрытой форме отказ к переходу сумцев как полуэскадрона. Всякими правдами и неправдами удалось сделать сумцами еще 8 человек, а остальных пришлось оставить в Стародубовском эскадроне. И вот 20 мая отбыли из 3-го кавалерийского полка поручик Водо, корнеты Юргенс, Елагин, Секалов, Мамонтов, военные чиновники Николаев, Терлецкий и 15 гусар.
В Петроградском дивизионе сумцы числились полуэскадроном, хотя фактически представляли собой только взвод. Офицеры решили приложить все усилия и довести число гусар хотя бы до 50 человек.
28 апреля генерал Врангель отдал приказ о наименовании впредь армии «Русской Армией». Соответственно с этим корпуса должны были именоваться армейскими по номерам, казачьи – по войску.
Перед началом наступления Русская Армия численно превосходила противника. Дух войск был превосходный.
Войска были сведены в четыре корпуса:
1-й армейский корпус генерала Кутепова – Корниловская, Марковская и Дроздовская пехотные дивизии, 1-я кавалерийская и 2-я конная (наполовину регулярная, наполовину из донцов) дивизии.
2-й армейский корпус генерала Слащева – 13-я и 34-я пехотные дивизии и Терско-Астраханская казачья бригада.
Сводный корпус генерала Писарева – Кубанская дивизия и 3-я конная дивизия (туземцы и астраханцы).
Донской корпус генерала Абрамова – 2-я и 3-я Донские дивизии и Гвардейская Донская бригада.
Боевой состав армии 25 000 штыков и сабель. 2-я конная дивизия и Терско-Астраханская бригада были посажены на коней.
В начале мая был окончательно разработан план летней кампании. Он сводился к следующему:
1. Выдвижение Русской Армии на линию Бердянск – Пологи – Александровск и Днепр.
2. Операции по овладению Таманским полуостровом с целью создать на Кубани новый очаг борьбы.
3. Выдвижение на линию Ростов – Таганрог – Донецкий каменноугольный район – станция Гришино – станция Синельниково.
4. Очищение от красных Дона и Кубани.
5. Беспрерывное укрепление Крымских перешейков (доведение укреплений до крепостного типа).
6. Создание в Крыму базы для Вооруженных сил Юга России.
На рассвете 25 мая армия перешла в наступление на всем фронте.
Уланский дивизион выступил в составе 7-го кавалерийского полка. Ввиду того что дивизион был конный, а сумцы пешие, полковник Лермонтов отправил сумцев в базу Петроградского полка в деревню Дорте, в распоряжение командира формируемого 3-го эскадрона петроградских улан, штабс-ротмистра Маркова 1-го115. В начале июня 3-й эскадрон петроградцев выступил на фронт, где временно, до получения конского состава, должен был находиться при обозе 2-го разряда 7-го кавалерийского полка. В эскадроне было три взвода петроградцев, 4-й взвод составили сумцы.
Войдя в Петроградский эскадрон, сумцы только в строевом отношении подчинялись командиру Петроградского эскадрона. Все назначения во взводе делались его командиром. Все лишние, не полагающиеся по штату офицеры тоже числились при взводе. Таким образом, стремление офицеров сохранить ячейку полка осуществилось.
Обоз 7-го кавалерийского полка стоял в деревне Акимовке, эскадрон петроградцев в селе Владимировка, в одной версте от Акимовки. Постепенно стали получать лошадей. Седла сумцы получили от петроградцев. Каждый день производились занятия пешие и сменная езда. Во Владимировку съехались почти все сумские офицеры, не имевшие возможности сделать это раньше по различным причинам: полковник Швед, ротмистр граф Борх, штабс-ротмистр Леонтьев116, поручик Вешняков117, корнет Седаков, корнет Оболенский.
Для сохранения кадра, согласно распоряжению штаба Главнокомандующего, в строевые части назначалось только то число офицеров, которое не превышало штатного состава. Все остальные оставались в резерве. В Сумском эскадроне полковник Швед назначал по порядку офицеров в строй и следил за сменой их.
В начале июля последовал приказ Главнокомандующего, по которому 6-й и 7-й кавалерийские полки были переведены из дивизии генерала Морозова в дивизию генерала Барбовича, последняя была развернута в корпус в составе двух дивизий. 7-й кавалерийский полк вошел во 2-ю дивизию, которой командовал генерал Выгран118.
21 июля командир полка приказал 3-му Петроградскому эскадрону идти на пополнение первых двух эскадронов, понесших большие потери. Из сумцев полковник Швед назначил поручика Водо и корнета Оболенского. Эскадрон повел поручик Водо, так как штабс-ротмистр Марков заболел. Эскадрон вышел в составе 60 шашек.
7-й кавалерийский полк состоял тогда из двух эскадронов петроградцев, одного – лубенцев119 и одного – новороссийцев120. Полком командовал полковник Ковалинский121, сравнительно молодой, в высшей степени храбрый и талантливый командир.
26 июля эскадрон прибыл в полк. Полковник Рубцов122, командир Петроградского дивизиона, свел два первых эскадрона в один, а пришедший эскадрон был переименован во 2-й эскадрон. Первым эскадроном командовал улан штабс-ротмистр Марков 2-й123, вторым – поручик Водо.
К июлю 1920 года фронт Русской Армии в Северной Таврии тянулся от села Алешки по Днепру до села Каховка, где фронт загибался на северо-восток, на этом участке был расположен 2-й армейский корпус генерала Витковского, дальше участок фронта от Каховки по линии Дмитриевка – Рубановка – Верхний Рогачик занимал Кавалерийский корпус генерала Барбовича, вправо от него в направлении на Александровск находился 1-й армейский корпус генерала Кутепова.
В общем, наш фронт шел по Днепру почти до Александровска, за исключением некоторых пунктов на нашем берегу, занятых большевиками (Каховка, Любимовка, Лепетиха). Артиллерии, как во 2-м армейском корпусе124, так и в Кавалерийском корпусе125, было мало. Броневых машин было еще меньше.
2-я кавалерийская дивизия126 действовала на Каховском направлении, в районе Каховка – Лепетиха. Полки стояли прямо в степи. Крупных боевых столкновений не было. Большевики все время то из Каховки, то из Лепетихи производили боевые разведки, иногда довольно значительными силами, и полкам 2-й дивизии приходилось отгонять их в исходное положение. Собственные силы были не столь велики, чтобы предпринимать активные действия.
Период боев июнь—август был очень тяжелый не только по условиям несения службы, когда все время надо было быть начеку, но и по климатическим условиям. Жара была неимоверная, а, как уже упоминалось, полки стояли в степи. Укрыться от жары и людям и лошадям было некуда. Колодцев было мало. Эскадроны водили на водопой лошадей по очереди и только ночью. До ближайшего колодца было верст десять. Люди спасались от жажды арбузами, которых кругом, к счастью, было изобилие. Лошадей тоже кормили арбузными корками. Так продолжалось до 8 августа, когда большевики повели наступление крупными силами пехоты и кавалерии Буденного, при значительном количестве артиллерии и броневиков. Наступление велось на левый фланг Кавалерийского корпуса, то есть на 2-ю кавалерийскую дивизию. Целью наступления было использовать прорыв, бывший между 2-м армейским корпусом и кавалерийским, выйти на железную дорогу у Ново-Алексеевки и отрезать от Крыма 1-й армейский корпус127, ведущий бои с красными на севере.
Весь день 8 августа удерживала 2-я дивизия наступление большевиков, но, когда к вечеру появились броневики, начавшие обстреливать фланги дивизий, командир корпуса приказал 2-й кавалерийской дивизии отходить на Ново-Репьевку и Агайманы. 1-я кавалерийская дивизия128 отошла на село Торгаи, служа заслоном 1-му армейскому корпусу.
7-й кавалерийский полк находился у почтовой станции Антоновка и, стоя в лаве на правом фланге пехоты, до самой темноты находился под обстрелом противника и нес потери, в особенности в конском составе. В эскадроне было убито 6 лошадей, а также лошадь под командиром эскадрона поручиком Водо, который, упав с убитым конем, сильно разбил руку и ногу и должен был сдать командование эскадроном поручику Гержабеку (Петроградского полка). С наступлением темноты наступление красных прекратилось, и полк начал отходить к селу Агайманы, куда прибыл на рассвете 9 августа.
В Агайманах было получено приказание всей 2-й дивизии спешиться и передать лошадей в 1-ю дивизию, так как экстренно 2-я дивизия была вызвана идти в десант на Кубань. Сменить дивизию должны были пехота и Дроздовский конный дивизион129. Но 10 августа приказание об уходе в десант было отменено, и 2-я дивизия в пешем строю пошла снова в бой. Во всей дивизии, состоящей из 2-го130, 4-го131 и 7-го кавалерийских полков, было не более 1000 сабель.
В село Агайманы прибыл из резерва сумец ротмистр Леонтьев, который принял Петроградский дивизион от улана полковника Рубцова, уехавшего в обоз 2-го разряда.
12 августа утром полки 2-й дивизии, Дроздовский конный дивизион и конная батарея двинулись на село Ново-Репьевка, занятое большевиками. Не доходя 2 верст до села, остановились, выставив охранение. Весь день шел артиллерийский бой, во время которого в полку выбыло из строя 3 офицера и 15 солдат. Простояв до вечера, дивизия ушла назад в Агайманы. Охранение занял конный Дроздовский дивизион. То же повторилось и на следующий день. 14 августа по тревоге дивизия занимает бугры на севере от села. Красные повели наступление густыми цепями из села Ново-Репьевка. В течение боя красные усилили цепи на своем левом фланге, стремясь обойти 4-й полк. Из Ново-Репьевки вылетела батарея красных и снялась с передков, но наша конная батарея двумя удачными попаданиями загнала батарею красных обратно в деревню. На участке 7-го кавалерийского полка бой развивался благоприятно для нас. Под метким огнем эскадронов было видно, как редеют цепи большевиков и как движение их становится все нерешительнее. Но 4-й полк не выдержал натиска и отошел, открыв фланг 7-го полка. Начальник дивизии, чтобы выйти из-под флангового удара, приказал всей дивизии отходить форсированным маршем. Ночью дивизия собралась в селе Благодатном. 15 августа дивизия продолжала отход, имея задачей занять хутор Тимофеев (вернее, деревню дворов в 50). При приближении к хутору была замечена на горизонте сильная колонна красной конницы, двигавшаяся на тот же хутор Тимофеев. Надо было во что бы то ни стало занять хутор раньше красных, так как в открытой степи оборона была бы невозможна и гибель дивизии была бы неизбежна.
На повозках карьером заскочили все полки дивизии на хутор, забаррикадировались телегами (можарами) на все четыре стороны. Петроградский дивизион занял позицию по западной стороне. Вскоре красные лавами пошли в атаку на хутор с южной и западной сторон. Огнем артиллерии, пулеметным и ружейным огнем всех эскадронов атака большевиков была отбита. Весь день большевики повторяли атаки, но под губительным огнем лавы красных поворачивали, не доходя до хутора. Бой прекратился поздно вечером. Далеко в поле выставили охранение. Дивизия отдыхала до полуночи, когда было получено приказание тихо отходить из хутора на село Петровское. В селе Павловка, находящемся в 4 верстах от Петровского, стоял Запасный батальон Корниловской дивизии. Ввиду угрожающего продвижения большевиков к железной дороге, на поддержку 2-й кавалерийской дивизии были брошены эти части Корниловской дивизии. Соединившись с корниловцами, дивизия перешла в наступление и заняла снова хутор Тимофеев, Агайманы, Ново-Репьевку, Дмитровку. Полковник Рубцов снова принимает Петроградский дивизион, и ротмистр Леонтьев уезжает в Геническ, где сосредоточились обозы дивизии. В Петроградском дивизионе остается взвод сумцев под командой корнета Оболенского.
К 25 августа положение было восстановлено и 2-я кавалерийская дивизия была отведена в Крым для посадки на лошадей. 2-й полк стал в Старом Крыму, 4-й в Алуште и 7-й – в Карасубазаре.
В августе прибыли из Польши части армии генерала Бредова, в том числе бывший 3-й конный полк, в составе которого находился дивизион сумцев. Приехали штабс-ротмистр Токмаков, штабс-ротмистр Головин, поручик Новак132, корнеты Малахов, Кларк и 65 гусар.
Прибывшие сумцы вошли в 7-й кавалерийский полк и вместе с бывшим там взводом составили Сумский эскадрон, командиром которого был назначен ротмистр граф Борх. Полковник Швед принял дивизион того же 7-го полка (петроградские уланы и сумские гусары). Сумский эскадрон не пошел сразу в Карасубазар, а временно был оставлен в Симферополе в распоряжении начальника гарнизона, ввиду недостатка воинских частей в городе, и нес караульную службу на гарнизонной гауптвахте.
В середине сентября эскадрон был освобожден от гарнизонной службы и присоединился к полку в Карасубазаре.
В Симферополе полковнику Шведу удалось хорошо одеть весь эскадрон, нашить всем гусарам красные погоны и петлички полка, так что получился даже щеголеватый вид. Численность эскадрона достигла 115 человек. В Симферополь приехал полковник Соколов, который, несмотря на то что был инвалид (без ноги), не пожелал оставаться в тылу, а хотел быть со своими однополчанами.
Из Карасубазара эскадроны несколько раз ходили в горы в экспедиции на «зеленых». Сумский эскадрон выставлял заставу в горах, в которую посменно ходил один взвод.
В Карасубазаре 7-й кавалерийский полк пополнился еще двумя эскадронами – Смоленского уланского полка и Крымского конного полка133. Таким образом, в полк входили: 1-й эскадрон – петроградские уланы, 2-й – сумские гусары, 3-й – новороссийские драгуны, 4-й – смоленские уланы, 5-й – лубенские гусары и 6-й – крымцы.
2-ю кавалерийскую дивизию получил генерал Шифнер-Маркевич134. Полк постепенно, по эскадронам, садился на лошадей. Сумский эскадрон должен был сесть на коней в последнюю очередь, что впоследствии сыграло для него роковую роль.
К началу октября большевики сосредоточили подавляющие силы против Русской Армии. План красного командования сводился к захвату в клещи в Северной Таврии Русской Армии и прорыву в Крым через перешейки. Части противника занимали фронт от Азовского моря до плавней – 4-я и 8-я советские армии; в Никопольском районе – 2-я конная армия Миронова; в районе Береславля – 1-я конная армия Буденного, далее от Ново-Вороновки до Алешек и в Каховском тэт-де-поне части 6-й советской армии. Красному Южному фронту была дана директива: 2-й конной армии форсировать Днепр в Никопольском районе 13 октября. Части 6-й советской армии получили задачу расширить Каховский плацдарм и обеспечить за собой все нижнее течение Днепра до устья. Одновременно 4-я и 8-я советские армии с севера и востока получили приказ выдвинуться на линию Ногайск – Большой Токмак – Васильевка. После этих подготовительных операций все части советского фронта совместно должны были нанести удар для разгрома Русской Армии и прорыва в Крым. Главный удар наносится из Каховского плацдарма частями 1-й конной и 6-й советской армий, причем в то время, как 6-я армия наступала на юг в общем направлении на Перекоп, 1-я конная должна была бить по нашим главным силам в районе Серагоз, стремясь прорваться к Сулькову и Геническу.
9 октября 2-я кавалерийская дивизия со своих стоянок в Крыму была вызвана на фронт, Сумский эскадрон, как и часть Лубенского, не успевшие получить лошадей, были откомандированы в стрелковый кавалерийский полк полковника Аппеля. Погрузились в вагоны в Симферополе и 10 октября, прибыв на станцию Акимовка, пошли в село Торгаи, где стоял стрелковый полк, несший сторожевое охранение.
В это время части 2-го армейского корпуса, теснимые противником, продолжали отходить к Перекопу. Крупные массы конницы Буденного, обтекая правый фланг 2-го корпуса, быстро продвигались на восток в тыл Русской Армии. Сосредоточенная в районе Агайманы, 1-я армия135 генерала Кутепова 18 октября стала отходить на линию Отрада – Рождественское, ведя бои с наседавшим противником. Во время этих боев Сумский эскадрон находился в прикрытии артиллерии Конного корпуса. 19 октября стрелковый кавалерийский полк в составе Конного корпуса по Чонгарскому мосту вошел в Крым и, согласно полученному приказанию, занял позиции на Сивашах. 23 октября Стрелковый полк пришел в деревню Мурза-Каяш, и 24 октября Сумский эскадрон занял заставами Литовский полуостров. 25 октября сумцы были сменены Иркутским эскадроном136 и ушли в деревню Каранки, где к этому времени был сосредоточен Стрелковый полк, занявший окопы к северо-западу от деревни. 27 октября бывшие в сторожевом охранении Иркутский и Кавказский эскадроны тоже отошли в Каранки и заняли участок окопов для обеспечения левого фланга позиции, вследствие полученных сведений об отходе Конного корпуса от Карповой Балки.
Ввиду прорыва красными Перекопской позиции и угрозы обхода, к Карповой Балке для контрудара был подтянут Конный корпус генерала Барбовича, который 27-го успешной атакой отбросил красных к Чувашскому полуострову, но вследствие тяжелых потерь от мощного артиллерийского огня противника развить успех не мог, и красные вновь перешли в наступление. Конный корпус отошел на Юшунь. Во время этой атаки полковник Швед, командуя дивизионом 7-го кавалерийского полка, был ранен. Ранение было исключительного характера. Полковник Швед, ведя дивизион в атаку, что-то кричал. Пуля прошла рот и вышла через шею, не задев ни языка, ни зубов, ни позвоночника и ни одной крупной артерии, но оставив его на всю жизнь с глухим, хриплым голосом.
29 октября на ближайших хуторах были замечены разъезды красных. Поручик Новак, посланный на рассвете 30 октября для связи с Донским офицерским полком137, занимавшим позицию вправо от стрелкового кавалерийского полка, его не нашел. Оказалось, что Донской офицерский полк отошел еще в ночь на 30 октября. Посланная от него связь заблудилась и не дала своевременно знать об отходе. Поручик Новак нашел эту связь и вывел ее из Сивашских болот.
В 8 часов утра 30 октября Стрелковый кавалерийский полк снялся с позиции и двинулся на станцию Джанкой, спустя 8 часов после отхода от Сивашей последней воинской части и на 14 часов позднее отхода на юг войск с Перекопского направления. Другими словами, остался один спешенный кавалерийский полк против всех рвущихся в Крым советских армий.
Двигались под угрозой появления красной конницы, с твердым намерением пробиться на соединение со своими частями, отходящими в глубь Крыма. Порядок и дисциплина в полку были образцовые, дух бодрый. Все сознавали опасность положения, но верили в успех. Особенно выделялись своим порядком и дисциплиной Гвардейский, Сумский и Рижский эскадроны. Шли, минуя деревни и хутора. Во главе колонны шел командир полка полковник Аппель с конными всех эскадронов. Затем следовали эскадроны: Гвардейский, Рижский, Сумский, Кавказский, Иркутский и Клястицкий, пулеметы и повозки за своими эскадронами. К полудню 30 октября стали встречаться отставшие от других частей. Некоторые из них присоединились к полку. От них были получены сведения, что кругом в деревнях красные. Люди, не спавшие всю ночь, не евшие с вечера и томимые жаждой (не встретили со времени отхода с позиций ни одного колодца), начали подбиваться. Около двух часов дня пришли в немецкое имение в верстах 18 от Джанкоя, сделали привал. Хозяева радушно встретили полк, как могли накормили хлебом и молоком.
Выступили с привала немного отдохнувшие, но вскоре появились отставшие. Повозок в эскадронах было мало. Отставших по очереди сажали на них. Часа в три дня появились с разных сторон разъезды красной конницы, а вскоре за ними эскадрон большевиков, который рассыпался в лаву и шел параллельно полку. Огня не открывала ни та ни другая сторона. Сразу весь полк подтянулся, отсталых не стало. Настроение сосредоточенное, но спокойное, нервности не заметно. Командир полка на ходу перестроил полк. Впереди в нескольких верстах лежала деревня Мамут. Командир полка, видя, что в степи вести бой с появившейся конницей красных будет тяжело, решил занять деревню и оттуда отражать противника. Когда полк подошел к деревне шагов на 600—700, оттуда по ним был открыт сильный ружейный огонь. Полк залег и стал отвечать.
Один из офицеров Сумского эскадрона корнет Секалов, оставшийся в живых, так описывает конец этого боя:
«Открываем огонь залпами. Я ложусь на фланге взвода и стреляю из своей винтовки. Граф Борх и Головин стоят на коленях за эскадроном. Слышу уверенный голос графа: «Эскадрон, пли!» Противник открыл сильнейший пулеметный и ружейный огонь, пристрелялся скоро и здорово. Кипит, как в котле. После нескольких залпов слышу вправо крик, это во взводе Мамонтова ранен гусар Илли. Николаев встает и уводит раненого в «тыл». А тыл ровен, как стол, и обстреливается так же, как и мы, там стоят наши стреляющие с тачанок пулеметы. Николаев вел себя с выдающейся доблестью, под сильным огнем все время перевязывал раненых. Я успеваю выпустить четыре обоймы, вдруг чувствую сильный удар в спину (у меня пуля попала недалеко от головы, в левое плечо и вышла под лопаткой). Оборачиваюсь, чтобы сказать Мите (штабс-ротмистр Головин), что я ранен, пойду перевязываться и вернусь. Мне казалось, что мы сейчас атакуем деревню и пойдем дальше, почему я и боялся отстать, обессилевши от потери крови. В этот момент вижу, как граф, стоящий на колене и командующий, вскрикивает «ай» и хватается рукой за правый бок. Ярко запечатлелась в памяти фигура графа в его коротеньком защитном полушубке с галунными погонами. Я встаю и иду к повозкам, чтобы перевязаться, меня догоняет гусар Садовничий, которого, оказывается, послал Головин, чтобы он помог мне, если понадобится. Этот эпизод я привожу как пример состояния духа и поведения наших гусар в последний момент безысходной и отчаянной борьбы, их можно было поднять под сильнейшим и действительным огнем простым приказанием. Противник положительно заливает нас свинцовым дождем. Поле боя имеет тяжелый гнетущий вид: везде валяются убитые, раненые, все лошади перебиты, большинство пулеметов уже бездействует. Слышу четкие залпы, это эскадрон под командой уже Головина еще отстреливается. Перевязочного пункта я не нашел. Командира полка тоже нигде не было. Началась неразбериха… Пошел на правый фланг. Помню в степи скачущую разомкнутую шеренгу всадников на расположение Клястицев, встающую толпу клястицких «красноармейцев» (бывшие пленные) с поднятыми руками; сзади них неуверенно стреляющий по кавалерии пулемет на тачанке, а за пулеметом сбившихся в кучу клястицких офицеров верхом. Я со встретившимся мне Николаевым спешим к своему эскадрону, решив умирать лучше со своими. Кругом царит хаос. Все сдаются. Противник уже не стреляет. Наш эскадрон застаю поднявшимся и сбившимся в кучу к своим офицерам. Бросилась мне в глаза фигура Новака с наганом в руке. Сразу не сообразил, что он хочет делать; по его вызывающей позе я заключил, что он хочет отстреливаться. Это было совсем не целесообразно, так как кругом все сдалось. Я прошел по всему полю боя и ясно представлял себе обстановку, и только хотел сказать ему об этом, как он быстро и решительно поднес наган ко рту. Сухо щелкнул одинокий револьверный выстрел, и Новак упал ничком, буквально к моим ногам… Ступил несколько шагов и вижу Головина тоже с револьвером. Хватаю его револьвер здоровой рукой и уговариваю бросить. Митя не дает… Наган в моей руке, и я бросаю его на землю. После, да еще и теперь мучит вопрос, хорошо ли сделал, и нет ответа… Что делать? Сопротивление бесполезно, сдались все эскадроны, кроме нас и рижцев. Сдаемся и мы. Гусарам Головин говорит: «Можете снимать погоны». Начинается тяжелая сцена снятия погон, рвутся документы, некоторые под шумок портят оружие… Николаев начинает делать мне перевязку… Сгоняют в кучу пленных. «Где наш граф?» Кто-то говорит, что он убит, другой перебивает: «Застрелился». О командире полка говорят, что застрелился».
Взятые в плен офицеры штабс-ротмистр Головин, корнеты Мамонтов и Кларк расстреляны. Раненый корнет Секалов был отправлен в госпиталь, как простой солдат. К чести гусар, никто не выдал, что он офицер. По выздоровлении корнет Секалов бежал в Румынию.
Этим трагическим боем закончилась борьба сумских гусар за освобождение родины от большевистского ига в рядах Русской Армии. Большие потери понесли сумцы в неравной борьбе.
Запечатлеть и воздать должное тем, кто бестрепетно отдал свою кровь, страдания и самую жизнь, наш долг перед грядущим поколением.