2

Вечер проходил в адски продуктивных разговорах с Маринкой, которая раскопала все мыслимые и немыслимые профили Чжаёна и теперь делилась со мной нарытой информацией.

– Слышишь, вроде написано “в поиске”.

– О, любит Тейлор Свифт, наш человек.

– Нин, смотри, как тебе кажется, я похожа на Тейлор Свифт? А если покрашусь?

Я лежала на своей одинокой кровати и только и могла, что выстанывать более-менее связные ответы. Если Маринка собралась в атаку, то поминай, как звали. Ее, меня, наших родителей и, конечно, цель. Чжаён обречен был пасть. Вопрос времени и Маринкиных сил, которые нецелесообразно расходовались и на магистерскую диссертацию в том числе.

– Нин, ну Ни-и-и-ин, ну что тебе стоит, залезь, посмотри, я кое-что не понимаю. Сама знаешь, они как завернут…

– Ну да, а у тебя перед глазами только его улыбка, – со вздохом отозвалась я, но ноутбук открыла и пробежалась глазами по ссылке.

Профиль был заурядный, даже чересчур. Пара красивых, постановочных фото, десяток заумных цитат, хорошо бы, не из “Чосон”, понятно, где Маринка забуксовала. Я потыркалась, обнаружила ссылку на YouTube, но открывать не стала, наверняка какие-нибудь приколы.

– Хороший он парень, так скажу.

Прозвучало потерянно, потому что Маринка в момент надулась, выдала, что так мне и надо, сижу, как сыч, в квартире и даже не помышляю о приключениях и красивых корейских парнях, я брякнула в ответ что-то мрачное, и она отключилась. С минуту поизучав экран мобильника и возможность перезвонить и извиниться, я нехотя закинула телефон подальше в недра кровати. Отойдет, тогда поговорим.

Маринка никогда не злилась всерьез или подолгу, но вспылить любила. За годы я привыкла к этой черте, и теперь мы вынужденное молчание в эфире даже ссорой не называли. Бывает. Завтра наверняка последуют какие-нибудь восхитительные открытия из жизни Ким Чжаёна, и мне предстоит слушать и улыбаться, а ведь я успела невзлюбить парня с первого взгляда. Понятия не имею, чем он мне насолил, но при одной мысли я даже вздрагивала. Был в нем что-то… угрожающее, что ли. Такой мне не подходил. А вот какой подходил, тоже большой вопрос. Я вспомнила Леньку, недавнюю неудачу на любовном фронте и вздрогнула еще сильнее, чем от Чжаёна. Последний хоть обладатель модельной внешности, а вот первый умудрился расстаться со мной по смс, да еще с интересным рефреном “Ты слишком сложная”. На следующий день я видела его с девчонкой с первого курса. В общем, правильно, конкуренция у нас на факультете сильная. Все ж таки языки, не мужское дело. И скандалы случались, и женатых преподавателей расхватывали.

Я на мгновение представила, какая битва развернется за Чжаёна, вздрогнула, суеверно перекрестилась и поняла, что придется подносить Маринке снаряды. Потом махнула на все рукой (настроение, на удивление, было не таким уж и плохим) и взялась за ноутбук с намерением прошерстить всех любимых видеоблогеров. YouTube в рекомендованных видео подсовывал непонятно кого, как водится – корейского, и я уже было потянулась ко вкладке “Косметика”, как вдруг поняла, что одно из смеющихся лиц – наш кореец по обмену. Собственной персоной. В ролике с тремястами тысячами просмотров. Я похлопала глазами и нажала, собственно, на “плей”. Потом очень быстро перешла на канал. И все-таки разочарованно застонала в голос. Не про нас Ким Чжаён, ох, не про нас. Ольччан с кучей подписчиц и сотнями тысяч просмотров, красивая мордашка, рассказывающая про “Отряд самоубийц”, Кристофера Нолана и, о боже мой, даже рекламирующая какую-то косметику. Словом, знаменитость, как я и подозревала по шикарной внешности. Только не из крупного агентства по раскрутке талантов, а сама по себе.

В данный момент Чжаён, наверное, снимал отчет о трудном перелете и еще более трудной России и готовился отвечать на комментарии фанаток о минус пятидесяти в конце августа. В очередной раз скривившись, я и не заметила, как залипла на каком-то ролике с политикой. Пять с половиной минут пролетели незаметно, а красавчик оказался вовсе не дурак. С другой стороны, может, все это было проектом, а тексты писал кто-то другой. Я ткнула в следующее видео.

Проснулась из-за того, что настойчиво звонил телефон. YouTube показывал серые полосы и ошибку подключения, а часы на мониторе – восемь утра. Вот это я развлеклась. Мысли упорядочивались слишком медленно, но я все-таки сообразила, что надо бы ответить.

– Ты что зеваешь? – рявкнула в трубку Маринка. – С ума сошла? Тебе через час группу по Москве вести! Посмотрите налево – Окуджава, направо – корова из “Му-му”!

– Группу? – переспросила я.

Маринка очень звонко стукнула себя ладонью по лбу. И тут до меня дошло: ну конечно, в предпоследний день каникул мы должны были отправиться на экскурсию для новоприбывших.

– Прикроешь меня? Проспала.

– А что с тобой делать. Звони, как в центре будешь, скажу, где мы, и отдам половину.

Я хотела съязвить про лучшую и Чжаёна, несомненно в ней находящегося, но решила придержать искрометный юмор. Нашла юбку, надела любимую кофточку, набросила куртку и рванула в метро. О завтраке, к сожалению, даже думать не приходилось, поскольку все сроки давности истекли довольно давно.

Маринка ошивалась, конечно, на Старом Арбате и холодно повествовала корейцам про Окуджаву. Корейцы, как водится, пугались, переспрашивали и снова пугались: нет ли японского отклика в фамилии. Не дойдя метров тридцать, я встала у художника с портретом, чтобы перевести дыхание. Отыскала взглядом наиболее симпатичную кореяночку, потом уперлась в Чжаёна: высоченный, не ошибиться. Оказалось, впрочем, что чжаён заинтересованно и насмешливо смотрит в ответ. Вот так, отдышалась.

Я нацепила на лицо подобие улыбки и пошла вперед: глаза на спине у него, что ли. Маринка наконец меня заметила, издала радостный вопль и что-то быстренько наврала про мое отсутствие. Я сконфуженно поздоровалась по-корейски и спросила, кто идет со мной. Оказалось – девчонки. Мы помахали рукой оставшимся и двинули в сторону Ленинки и Кремля.

Девчонки были веселые, сразу набросились на меня, мою одежду и мою косметику. Пришлось признаться, что косметика сплошь корейская, а как иначе. Их восторг приобрел совсем уж разрушительные черты.

С час потаскавшись в центре, мы уселись в кафешке, и я заставила их заказывать еду на русском. Иначе – зачем огород городить со стажировкой.

Я оставила их внутри, а сама вышла на веранду – на законный перекур. Наличие там Ким Чжаёна меня почему-то совсем не удивило, скорее, погладило против шерсти.

– Корейский очень плохо, значит? – насмешливо поинтересовался он на чистом русском, и я села к нему за столик.

Порылась в сумочке, не обнаружила ни сигарет, ни зажигалки. Неплохой, в общем-то день, катился куда-то к чертям.

– Какой есть.

– Не забывай, пожалуйста, что у меня отвратительный русский.

Русский, по правде, был отличный и неправдоподобный. Почти как его профиль, хранящий ольччановскую тайну. Я уставилась на Чжаёна во все глаза.

– Мы так и будем молчать, судья?

Я осмотрелась по сторонам и подняла брови. Оговорился, видимо.

– Зачем же. Я могу спросить, почему ты сбежал от Маринки и где какие-либо правила приличия. Я все-таки Корею давно изучаю, да и девчонки ваши меня “Нина-онни” зовут, а не как бог на душу положит.

На этом моменте брови поднял Чжаён, и я нехотя им залюбовалась: хорош, слов нет.

– Если честно, судья, – с нажимом сказал он, – мне надоело играть в игры. Давай сразу к делу. Я тебя старше, но можешь обращаться ко мне на равных.

Поколебавшись, я бросила взгляд на улицу. Солнца все еще не было, так что вряд ли двадцатидвухлетний Чжаён схлопотал тепловой удар. Хотя на удар в целом было похоже, да еще русский такой…

– Это розыгрыш, да?

– Какой розыгрыш, я специально летел уйму времени – зачем? Чтобы разыгрывать судью, а не входить с ним в курс дела? Что с Ямато и Нари? Почему ты ведешь себя так, будто ничего не знаешь?

Я почувствовала себя совсем уж дурно и начала размышлять над тем, как бы половчее сбежать в туалет и набрать Маринке с криком: “Чжаён не вынес нашей действительности и двинулся!” – когда тот вдруг улыбнулся:

– Простите, нуна, захотелось повалять дурака. Марина-нуна меня отпустила погулять, как это, самостоятельно, а я случайно заметил вас.

От сердца отлегло. Хотя бы так, одной проблемой меньше, не придется ничего объяснять безутешным родителям.

– Может, ты тогда к нам присоединишься? – спросила я для разнообразия на корейском, и Чжаён восхищенно зацокал языком и тут же принялся нахваливать меня и мои познания.

На мгновение даже грустно стало: от его слов про каких-то судей, Ямато и Нари веяло тайной и загадкой, а объяснилось, как обычно, банальнее не придумаешь. И вон какой тихий сделался, будто не ольччан ни разу. Только “нуна”, только уважительные интонации. Интересно, Маринка лезет на стену от этого обращения? Не мешало бы уточнить.

– Пойдем заберем девчонок и сходим до Китай-города. Там красиво.

– И китайцы? – уморительно поинтересовался Чжаён.

– Боюсь, нет. Там церквей много, иностранцам обычно нравится.

Я встала из-за столика, зашла внутрь, только чтобы обнаружить, что девчонки уже расплатились и очаровали абсолютно все кафе. Соён вообще отбивалась от нежданного поклонника.

– Пошли, – скомандовала я, посылая скользкому на вид типу не самый добрый взгляд.

На улицу мы вывалились дружно, я раза три застряла в дверях. Второй вышел не особенно удобным, потому что застревали с Чжаёном, и я ткнулась носом в его пахнущую дорогой туалетной водой майку. Извинялся, впрочем, он, громко и излишне стандартно. Потом намеренно отстал, уткнувшись в телефон, мне пришлось его подгонять, а дальше, где-то в районе Покровки, мы наткнулись на Маринкину группу, все кинулись обниматься, даже мне перепало – собственно, от подруги, и я уже была готова объявить день удавшимся (сигарет бы купить, но черт с ними, подожду), когда вдруг что-то словно толкнуло меня.

Чжаён стоял, прислонившись спиной к стене и говорил, быстро, отрывисто. Понять я не поняла ни слова: неудивительно, японский, однако имя “Ямато” словила достаточно быстро. В принципе, из вариантов было все-таки купить сигарет и просто держаться от ольччана Ким Чжаёна подальше весь оставшийся год.

Загрузка...