Волнующее чувство охватило суть,
Он поднимался долго в горы,
Туда, где обиталища всех душ,
Под облака, – в бескрайние просторы.
Закончив этот путь земной,
Они назад летели, выше,
Взор, устремляя в небо, свой,
Домой туда, – откуда все мы вышли!
Раз в год они выбирались, подгадывали свой отпуск, кто-то отгулов подкапливал про запас. Деньжат собирали, а потом скидывались «в общий котёл». Как-никак, переход долгий: и продуктов надо накупить и снаряжение собрать, технику отремонтировать и бензином ее напоить. – Без топлива она не поедет, – заупрямится техника.
Сговаривались загодя, и после сборов, на военном вездеходе, поднимались к егерю, до его заимки. А дальше, со снаряжением, уходили далеко в самые верховья.
Сперва их егерь вез на конной телеге, до первого зимовья. Там они останавливались и ночевали. Наутро выдвигались дальше, а егерь возвращался к себе на заимку.
Собачки – лаечки, сопровождали своего хозяина. Шли за ним по дороге, кормом подножным промышляли: где мышек полевок ловили, а где и птичек зазевавшихся. Однажды, они загнали зайца-рысака.
В разное время ходили в этих местах. Зимой по лесным заснеженным тропам. По замерзшей реке, на груженых снегоходах, с вещами да с прицепами. Но, то было зимой: в крепкий мороз и в глубокий снег.
Летом же – совсем другое дело. Тепло, солнце над головой, мухи, правда, досаждают, да гнус с комарами. Но если на такие мелочи не обращать внимания, то места здесь красивые, чистые, – самой Природой бережённые.
Вот так, куда бы ни поехал в наших землях, или не пошел, в любое время года есть своя романтика и своя прелесть.
Края знатные: несколько лет назад уже проходили здесь с командой, когда охотились на медведя шатуна. Все тогда побывали, за исключением Савы – старшего сына Андрея – деревенского механизатора.
Сава – крепкий парень, рослый, весь в своего отца! Ни в чем не отставал от бати.
Хвалили его старики деревенские, так говорили про него:
– Толковый мужик вырастает из Савы, с хорошей головой и с руками мастеровыми. Его бы направить вовремя, и кое-что подсказать.
Когда он немного подрос, – профессии освоил столярные и слесарные. С плотником практиковался. Мог работать топором – пазы выбирать, шканты сверлом сверлить и с рубанком хорошо управляться. Замки однако плотницкие не получалось у него делать, «руку пока еще не набил».
Мог Сава сруб ложить в помощниках. Сараи они с батей колотили, стайки. Как-то летом, баню перебрали.
Покосило ее от времени, на одну сторону под завалило.
Андрей расстраивался от предстоящего ремонта:
– Как подумаю, сколько работы предстоит, руки опускаются. Это ж денег еще надо и материала.
Но Степан подбадривал его:
– Да не боись, ты, Андрюха, – нижние венцы прогнили, – вот она и накренилась.
– Так всю же перекладывать!
– А ты не кипишуй раньше положенного! На домкратах поднимем ее, проверим, – может пару-тройку венцов, и поменяем. Только аккуратно поднимать будем, равномерно. И, да…, крышу придется переделать.
– Так я, ее, и сам хотел менять. Старая, шифер посыпался, обрешётка местами по сгнила. Еще бы стропила проверить.
Когда собрались мужики, ближе к делу – так все сразу и проверили.
Венцы нижние совсем прогнили. Первым оказался сосновый, – не пригодный для первого ряда. Так обычно не кладут, а в бане – тем более. Лиственничный первый ряд ложат, могут и два и три положить. Не гниет такая древесина от влаги.
Начали работы по порядку. Сначала крышу сняли. Шифер, как решето – за небом можно наблюдать, – за звездами сквозь дыры в шифере.
Между трухлявыми стропилами, на уцелевшей обрешётке, лесные осы свили свое гнездо. Пока там жили – никому не мешали, никто и не знал об их существовании. Но когда их потревожили, – они напали на Андрея. Всего искусали. Благо, день еще рабочий, и Степан оказался на мотоцикле.
Они быстро доехали до медпункта. «Больного» Андрея до самого места доставили, – широкоплечего, почти под два метра ростом.
– А по тебе и не скажешь, что осы покусали! – удивилась Мария, деревенская медсестра.
– Лицо только оплыло слегка.… Хотя… мне кажется, оно у тебя и раньше было таким! – улыбалась она, набирая лекарство в шприц. – Вот, если бы кого другого искусали, – так он бы помер, наверное! – подначивала она с издевкой.
– Кулаки-то, свои, убери со стола. Мешают они мне, – обзор загораживают.
Андрей убрал руки со смущением.
Не зря побаивались его деревенские. Не кулаки у Андрея, а головы! Характер у него, хотя и терпеливый, но только до времени. Не было у Андрея полутонов в отношениях: все были или свои или чужие.
Если не трогали его, не подначивали, так и он спокойно к ним относился. А коли цепляли в разговоре, подшутить пытались, – он сперва терпел и никак не реагировал. Но когда его терпению приходил конец, Андрей поступал просто: подходил к «непонимающему» и сразу бил, без предупреждения.
Силы был немеряной, «могучий как его трактор» – говаривали старики про Андрея.
Мария поставила ему укол и сделала положенные процедуры.
– Ну, все мужики, давайте назад, к пчелам своим возвращайтесь!
– Да не пчелы это, а осы! – возразил ей Степан.
– А мне почем знать, чем вы там промышляете, может пасека у вас на крыше.
– Андрей, а ты лицо им больше не подставляй, а то опухнет и треснет как арбуз!
Андрей насупился на нее, обиделся, но ничего не ответил.
«Был бы мужик на месте Марии, – врезал бы. Но она женщина, – нельзя женщин обижать!» – успокаивал сам себя
На обратном пути, Андрей со Степаном заехали на работу за плотником Михеичем. Там пересели в рабочий трактор, а домкраты тяжелые в телегу погрузили. Да так и покатили с телегой до дома.
К ремонту они загодя приготовились: бревна к бане свезли, ошкурили их аккуратно, болонь целую сохранили.
Сава мох на болоте насобирал, чтобы баню проконопатить.
Можно было, конечно и паклю на ферме взять, да птички пакостят, вытягивают ее из сруба, в гнездо себе тащут. Щели от этого образуются. – Ветер сквозь них сочится и гуляет потом по всей бане.
Мох же если положить, – так совсем другое дело. Он птичкам непотребный: пока с ним до гнезда долетишь – весь по дороге растеряешь, – столько силы зря потратишь.
Вот так и приходилось, деревенским, считаться с Природой, во всей своей повседневной жизни.
Плотник с Андреем, Савой и Степаном принялись за работу. Сруб подняли на домкратах, фундаменты проверили.
Нормальный фундамент целый оказался, почти по уровню выставленный. Сгнившие сосновые венцы и доски подоконные, заменили на новые – на лиственничные. Таким влага не страшна – долго они прослужат. По ходу половые доски заменили на новые, струганные. Листвяк – тяжелое дерево, дорогое, если его покупать. Однако в банном деле оно незаменимое.
Пар, вода и сырость – будто сама Природа создала лиственницу для таких условий.
Когда с венцами да с полами закончили, – крышей занялись.
Восстановили крышу: стропила возвели, решетку сверху набили. Закатали ее рубероидом. Шифер Андрей купил, – и весть перестелил на новый. Не вышло закончить за одни выходные, еще и отгулы пришлось прихватить.
На следующих выходных решили потолочину поменять: – раз уж взялись делать, то все до конца надо довести!
Потолочину перебрали: опилки на ней промокли, и щиты просели от времени. Балки, как ни странно, оставались целыми.
Пришлось все выгрести в огород, щиты по новой сколотить и на них засыпать опилок сухих с пилорамы. А сверху, как Михеич сказал, глины положили, и водой глиняной пролили. Глина всю влагу вытянула и высохла, стала монолитным слоем. Ничего теперь не разлетается, и тепло лучше сберегает. Для искры, случайной, потолочина безопасная стала.
Так за пару недель баньку подновили, стала, она, как новая у Андрея.
Михеич по случаю, полог свежий изготовил, да скамейки сколотил.
– Ровные они, шлифованные, не занозишься на таких, отдыхай – не хочу! – говаривал плотник своему товарищу.
Уважал Михеич Андрея, – помогал тот ему.
– Ежели дров из лесу привезтить или землю вспахать в огороде, – не к кому обратиться окромя него! – говорил Михеич про молодого тракториста.
Хороший опыт получился для Савы. Столько работы новой переделал, столько тонкостей узнал. Не каждый день доведётся баню перебирать.
Бывало время, просился парнишка поработать с дядей Мишей – деревенским сварщиком.
Андреев друг любил Саву как сына своего. Учил его делу сварочному, обмазкам и электродам. Показывал как прямой шов варить, как боковой, наклонный, как потолочину. Сава месяц практиковался на ремонте, – считай, начальный уровень прошел.
– Уж наляпать-то как попало и прислюнить завсегда сможет, – говорил про своего ученика Михаил.
– А с годик потренируется, – понимать начнет в сварочном деле
Андрей хвалил за это Саву, поощрял по-отечески:
– Смотри, мать, какой сын у нас растет, – весь в меня!
А супруга его недоумевала:
– Зачем мальчишку так нагружаешь, мал еще для тяжелой-то работы. Вот надорвешь его, а потом сам рад не будешь!
На что Андрей ей отвечал:
– Ладно тебе ругаться! Мужик растет – не девчонка! Самостоятельный, – сам же обучаться хочет! Зачем порыв у него отбивать? – А я помогу, подскажу как лучше.
Так Сава и рос: силы набирался и навыков новых. Батя помогал ему, подсказывал. Домашнюю работу, хозяйскую тоже делал.
По сезону они ходили в лес по грибы и по ягоды. На покос за деревню ездили, сено на зиму заготовить. – Во всех делах Сава участвовал.
Бывало, отдыхали с отцом на природе. Он тогда на лодке научился плавать и рыбу ловить. Андрей за старшего был спокоен, как за себя самого:
– Если чего и случится, так не пропадет сын, – на кусок хлеба всегда заработает своими руками.
Когда пришел Савин очередной день рождения, Андрей по-отцовски подарил ему нож. Хороший нож, рабочий. На все случаи подойдет: что хлебу нарезать с салом, что тушу свежую разделать. Бриткий нож, шкуру таким удобно снимать и жилы резать. Гвозди им не расколотишь, как в деревне шутили, но древесину настругать запросто. Удобный, лежит в руке как влитой.
Когда приходили Андрей с Савой к Шаману, тот учил молодого:
– Ты ремень носи в штанах, – так оно положено. Не ходи без ремня. В нем вся сила мужская. А на ремень ножны одевай, когда на обряд идешь. Нож это символ твой Родовой и оружие.
С тех пор Сава так и поступал. Купил батя ему ремень. А когда они на обряд собирались, Сава ножны одевал. Со своим ножом появлялся на обряде, уже как взрослый мужчина. Пацаны деревенские видели Саву – завидовали ему.
Савина мама оберег ему дала – маленький серебряный медальон на веревочке.
– Носи его, особенно когда тяжело, или в дорогу когда собираешься, в поход длинный. Он тебя охранит и от беды отведет. Бабушка мне его передала, а я тебе передаю.
Сильная у тебя была бабушка, людей умела лечить руками своими и отварами разными. Она высоко сейчас на небесах. Смотрит на нас оттуда и желает нам всем добра. Если ей помолишься и о помощи попросишь, тогда она придет к тебе и поможет.
Так Сава и поступал, хранил оберег в надежном месте. А если куда-то в дорогу собирался то надевал его на себя, на всякий случай, для маминого спокойствия.
Был у Егеря товарищ хороший – Бато. Учились они вместе в одной школе. Потом, правда, раскидало их, одноклассников, по разным училищам да институтам. Кто-то работать пошел после восьмилетки и коротких курсов. Многие из уехавших вернулись в деревню Родовую и в поселок. Устроились на работу, каждый по своей специальности. Шло время, молодые знакомились, семьями обзаводились, детишек рожали. Раз в год они приезжали на обряд в Милхаеву деревню, предков своих помянуть, земле родной поклониться.
Как-то появилось увлечение у Егеря с Бато, в горы ходить, в походы длинные. Собирались они со своими товарищами и шли несколько дней в верховья, а потом возвращались оттуда уставшие, полные впечатлений. На весь год эмоциями заряжались. Видели там таких же увлеченных, из других городов приезжавших, с мешками, лодками надувными.
Вот и пришла Бато идея: а не сплавиться ли нам по реке. В одну сторону прошел, поработал ногами, а обратно на плоте: быстро и с приключениями.
Бато тогда начальничал и зарплату хорошую получал. Помог ему Егерь по-дружески, в приобретении плота надувного. Сложно такой было купить, только по великому блату.
Бато, как только купил катамаран, так сразу, еще новенький, его модернизировал. – Почти наполовину облегчил. Легкий стал плот, мобильный. Далеко с таким можно ходить: в горы подниматься и сплавляться оттуда по горной реке.
Бато даже имя придумал для плота – «Хал».
Когда переделывали с Андреем, механизатором деревенским, многое предусмотрели. Сначала раму с каркасом замеряли, чертеж сделали. Чертеж этот – спаяли в целлофан и положили в непромокаемую сумку. Все лишнее оттуда убрали. Упаковали поплавки, крепеж тяжелый заменили на веревки.
Так в горы поднимались, со всем своим снаряжением. А перед самым сплавом, рубили палки березовые по размеру, вместо каркаса и рамы. Потом их веревками связывали с надувными поплавками.
Сава – Андреев сын, любознательный парень был, всем интересовался.
– Дядя Бато, а расскажите про ваш «корабль»! Почему вы его «Хал» называете?
– Ну, так…! – Мужик – потому что!
– Хала по-бурятски – означает плот. Только звучит вроде как – женщина, стройная и легкая. А у меня Хал – большой и сильный! – Четыре человека могут плыть на нем со своими вещами.