Глава 6.2


Как жутко горят его глаза, сужаются зрачки и снова расширяются. Мне уже знаком этот огонь на дне зрачков. Он появляется перед тем, как прорывается его зверь. И эти глаза алчно сверкают самой страшной и сумасшедшей похотью, которая граничит с безумием. Я не помню, чтобы он когда-нибудь смотрел на меня вот так…словно в его глазах живет сама смерть. Нечто похожее на звериный голод, которого я еще никогда не встречала…С таким взглядом вдираются в добычу клыками и рвут мясо на ошметки истекая кровью жертвы, чавкая и дергая головой, чтобы куски отрывались быстрее. И я вдруг с ужасом поняла – он пришел меня убивать. Это не просто жажда боли, это жажда смерти. Вот что он сделает со мной – раздерет как голодное животное, беспощадно и очень жестоко. Ко мне пришел не Вахид. Ко мне пришел голодный, обозленный волк. Пришел мстить и увечить. Судорожно глотнула воздух и отступила назад. Страх сковал все мое тело, страх и неверие, что он и правда вынес мне приговор.

Схватил за горло ладонью и впился губами в мои губы, впился в них клыками, которые с треском прорвали его десна. Меня окатило волной первобытного ужаса. Я не готова к мучениям, я не готова к такому Вахиду. Мне не просто страшно, моя душа рвется на осколки, потому что я ни в чем не виновата…Потому что самый жуткий приговор это видеть ненависть в его глазах. Ненависть и голод. Звериный, адский, бешеный. От него кровь стынет в жилах и я слышу как он стонет, когда целует меня, как надсадно стонет, трепая мои губы, вбиваясь в мой рот длинным языком. Его всего трясет, он взмок от пота и я с диким отчаянным паническим ужасом слышу как ломаются его кости…со мной больше не человек. Лицо вытягивается в морду, в обросшую шерстью жуткую оскаленную пасть, которая заглатывает мое лицо и калечит щеки клыками. Полулапы полуруки рывком разворачивают меня спиной и давят к полу, ставя на четвереньки, мое платье разлетается лохмотьями. Я чувствую как он вспарывает мне кожу до мяса и от боли темнеет перед глазами, наверное я кричу. Мне до безумия страшно…так еще никогда не было. И я умру под ним. Его зверь убьет меня.

Он вдирался в мое тело болезненно сильно и безжалостно. И его орган казался мне не просто большим, а огромным и он рвал мою плоть, растягивал до дикой боли, как раскаленным поршнем обжигал внутренности. От дикой боли все тело содрогнулось, и я закричала, чувствуя, как по щекам текут слезы. В ответ услышала довольное утробное рычание.

Он двигался по звериному быстро, жадно, с рыком и хриплым волчьи дыханием. В комнате воняло зверем, потом и сексом. А еще воняло смертью и скорей всего я сегодня не выживу. Это прелюдия…перед тем, как сожрать. Так вот что происходит с жертвами в столовой…они насилуют их и сжирают. Схватил лапой за волосы, заставляя прогнуться и поднять голову, так что мне видно его жуткое отражение в спинке кровати.

Он больше не разговаривает, только ревет, стонет, хрипит. Лапа давит мне на горло, а другая дерет кожу на груди, оставляя кровавые борозды.


***


Человек почти исчез. Теперь я его слышу где-то вдалеке. Слышу отголосками, но он больше мной не управляет. Оскаленный, голодный зверь, покрывает свою неверную самку, наказывает ее. Дергается внутри узловатым членом быстро и резко, глубоко до самой матки, кайфуя от ее вздрагиваний и стонов боли. Ее грудь колышется в такт моим толчкам и я не могу отвести от них взгляд как и от своих лап на нежной коже. Это возбуждает еще сильнее ее красота и мое уродство. Ему ты отдавалась так же сука? Стонала с ним? Извивалась? Он брал тебя зверем? Тебе нравилось? Кажется нет…вот он твой первый раз, шлюха. Ты будешь выть от боли, ты будешь от нее терять сознание, как я валялся на полу и грыз камни потому что меня корежило от боли. Никакого акта любви, никакого секса, только адский акт покрытия, присвоения, жестокой случки. И трахать я тебя буду как самую последнюю отмороженную шлюху. Ты для меня больше не человек. Ты моя сука, шавка, моя шалава. Я возьму тебя во все твои дырки…Выдернул горящий в агонии член из ее влагалища, рывком раздвинул ягодицы и силой водрался в другое отверстие, в ее невероятно узкий анус, по самые яйца и заорал от дикого наслаждения от этой узости и от ее вопля раненого животного. Она зарыдала и обмякла, а я врывался и врывался в ее узкую дырочку, сатанея от кайфа, воя от него, впиваясь когтями в ее ягодицы, оставляя на них кровавые борозды. Давай, удовлетворяй меня…пока не сдохнешь. Тварь!

Вышел из нее и развернул к себе, чтоб смотрела на меня именно такого, чтобы видела свою смерть, как и я видел в ее глазах полузверя получеловека. Теперь я брал ее в оба отверстия по очереди, распластав ее ноги и всматриваясь в лицо залитое слезами, такое бледное, искаженное страданием. Но все такое же красивое, все такое же невероятно прекрасное так что слепит до потери сознания, так что становится трудно дышать. Кто бы ни сошел с ума от этого лица. Каждый кто смотрит на нее дрожит от восторга, и я знал это… я это чувствовал в каждом смотрящем на нее мужике. Они все ее хотели.

Взмахнул когтями и вспорол нежную кожу на лице уродуя его, и еще раз, превращая половину лица в месиво. Никогда больше никто на тебя не посмотрит. Ты теперь только моя уродливая сука! Рывками в ее тело, сильнее, яростнее, грубее. Заливая нас обоих ее кровью, слизывая ее и рыча от удовольствия пока не кончил изрыгаясь внутри ее тела фонтанами спермы, продолжая сжимать волосатыми лапами хрупкое изувеченное тело, которое почти не двигается подо мной.

Взревел и упал рядом, обвивая обеими лапами тыкаясь мордой в ее шею, в плечи, окончательно выпуская волка, который жалобно взвыл и заметался возле бесчувственного тела. Он бессилен что-либо сделать до первых лучей солнца. Он воет, скулит, он мечется возле израненной жертвы. Волк не умеет ненавидеть…он плачет, он в отчаянии, потому что чувствует, как вокруг летает смерть…и возможно ОНА не доживет до утра. Мы убили ее…мы растерзали ее и она истечет кровью.

Волк скулит и нюхает изувеченное лицо девушки, вскакивает и мчится в сторону леса…откуда доносится его дикий, леденящий вены вой, заставляющий всех задрожать от ужаса.

Загрузка...