Грянул внезапно гром над Москвою….
Грянул внезапно гром над Москвою
Выступил с шумом Дон из брегов,
Все запылало мщеньем, войною,
Мщеньем, войною против врагов!
Припев:
Ай, донцы-молодцы! Ай, донцы-молодцы!
Ай, да донцы! Донцы-молодцы!
(Припев после каждого куплета исполняется дважды.)
Время! На коней! Враг наступает!
Вера святая к брани зовет!
Правому делу Бог помогает,
Бог помогает.... Донцы, вперед!
Страшен аркан наш, сабля ужасна —
Донского войска сила крепка!
Донского войска сила ужасна,
Донского войска пика метка!
Грянули чада Тихого Дона —
Мир изумился, враг задрожал!
Рушилась слава Наполеона,
Наполеона – враг побежал! И т.д.
( в некоторых песенниках указывается: «слова Шатрова»)
Это над Москвою гром грянул внезапно, а над казаками военный гром, вообще, никогда грохотать не переставал. Что же касается войн с французами, то с краткими перерывами они шли с 1798 года по 1815 год, вместив в себя и Швейцарский поход А.В. Суворова, и Аустерлиц и Бородино и, наконец, взятие Парижа. Мы, нынешние, как то не задумываемся , что это несколько войн, следовавших друг за другом, почти два десятилетия державшие армию и уж, во всяком случае, казаков в страшном напряжении. К длинному перечню войн, шедших в Европе, следует прибавить войны на Кавказе, которые, то затухая, то разгораясь, фактически, полыхали непрерывно. Кроме того, велись боевые действия, которые войнами то не считались, с горцами и степными кочевниками, буквально, висевшими на южных границах. Как то «забылось», что последний набег на Оренбург, имевший целью взятие рабов, произошел в 1861 году, то есть в год отмены крепостного права в России.
Что же касается «правильных, европейских войн», то для казаков они были одним нескончаемым походом и многолетней жизнью вдали от дома., в местах абсолютно чужих и по климату, и по ландшафту, и уж, само собой разумеется, по населению.
Но мы поведем разговор об Отечественной войне 1812 года, которая, по легенде, началась словами урядника Урюпинского (скорее всего это не фамилия, а станица откуда он был родом)
– Вашбродь! Хранцы в Расее! («Расеей» в данном случае считалась, территория Российской Империи, ныне независимая, Литва. Ставка же командования находилась Тильзите (Восточная Пруссия) ныне город Советск Калининградской области).После чего, «казачьим военным чиновником», то есть, офицером, ротмистром Рубашкиным, было отправлено донесение Графу Орлову – Денисову – командиру Лейб-гвардии Казачьего полка: «Французы огромными силами переправляются через Неман. Не будет ли Вашего приказания казакам, вверенной мне сотни, ополчиться и погнать их обратно?» Можно, конечно, посмеяться наивной самоуверенности казака. А можно и преклониться перед силою его духа и неколебимой уверенности в победе. Можно и припомнить, что через полгода именно казаки, (поскольку армия за отступающими французами не поспевала, и потери несла от мороза такие же – как и отступающие войска Наполеона), погнали супостата за Неман и дальше до Парижа, вынеся на своих плечах основную тяжесть этого нашествия.
Собственно, Отечественная война 1812 года началась 12 июня и 3 декабря закончилась фактической полной гибелью остатков «великой армии» на берегах Березины, то есть, менее 6-ти месяцев или ровно 25 недель (175 суток), а далее был Заграничный поход – война на чужой территории, в общем, такая – как те, что вела Россия и до 1812 года. Так вот, когда мы разделим эти войны и рассмотрим их события поэтапно, роль казаков нам станет яснее, и место казаков в Российской Империи точнее обозначится, поскольку и война 1812 года и Заграничный поход – важнейший этап в Российской истории, а для казаков – ворота в новое время и разительные перемены в судьбе.
Первыми, кого увидели солдаты и офицеры собранной со всей Европы великой армии императора французов Наполеона, вторгшейся в июне 1812 года на территорию России, были донские казаки из корпуса атамана Платова. Для очень многих из них казаки были последним, что довелось им увидеть в их трагически завершившихся жизнях. В первых же сражениях Отечественной войны 1812 года донские казаки, громя авангардные части наступающего противника, продемонстрировали высочайшее воинское искусство и нацеленность на победу. Они прикрывали отступление соединившихся русских армий Барклая-де-Толли и Багратиона, неся основную тяжесть арьергардных боев на пути от Смоленска к Бородину. В разгар Бородинского сражения лихая атака донских казаков Платова и Орлова-Денисова, обошедших с левого фланга и ударивших в тыл неприятелю, сорвала планы Наполеона разгромить русскую армию. Кутузов оставил поле Бородинской битвы и отступил, отдав французам Москву. Казаки вновь прикрывали отход русских армий. В то же самое время от Платова к остававшемуся на Дону наказному атаману Андриану Денисову пошло предписание ставить под ружье всех, кто способен его носить, и в 24 часа прямыми дорогами без отдыха отправлять к Москве. В поход поднялись все. К Тарутину, где находился лагерь русских войск, прибыли 26 полков казачьего ополчения. Помимо донских казаков, чье участие в этой войне было особенно заметным, было немало казаков украинских полков, башкирских, оренбургских и других, в том числе созданных по типу казачьих ополченческих полков Петербургской и других губерний.
В сражении на реке Чернишне у Тарутина б октября 1812 года донские и черноморские казаки под командованием графа Орлова-Денисова разгромили кавалерию маршала Мюрата. С этого момента началось контрнаступление русских армий. В одном из сражений казаки едва не пленили самого Наполеона, да увлеклись преследованием французского обоза – военные трофеи всегда были существенной частью казачьего бюджета. Но и без этого казакам хватало и забот, и славы, которая очень скоро стала мировой. Казачьи соединения вступали в бои с крупными частями отступающей армии. Казачьи подразделения были в составе практически всех партизанских отрядов. Они блокировали всякие попытки французов и их сателлитов организовать хоть какое-то снабжение армии самым необходимым, уничтожая их отряды, посылаемые по деревням в поисках продовольствия и фуража, перехватывая курьеров, отбивая награбленное. Так, донские казаки генерала Кутейникова отбили обоз с обезличенным уже церковным серебром из разграбленных и оскверненных храмов Москвы и других городов и сел. Серебро это казаками было пожертвовано на изготовление иконостаса в Казанском соборе Санкт-Петербурга, воздвигнутом в честь победы в войне 1812 года. Не давая французам покоя ни днем ни ночью, преследуя их по пятам, казаки неумолимо вели отступающее воинство к полной его гибели. В обратном направлении российскую границу пересекла лишь жалкая кучка чудом уцелевших незадачливых завоевателей. Начинался заграничный поход русских армий.
В Европе казаки провели два года – 1813-й и 1814-й. Они освобождали от французов крупные города – Берлин, Гамбург и т. д., принимая участие во всех крупных сражениях, так как входили небольшими группами в состав почти всех самостоятельно действовавших соединений русской и союзных с нею армий. Черноморские казаки стремительной атакой 16 сентября 1813 года овладели городом Цейц, захватив при этом 1400 пленных. Триумфом стало вхождение казачьих полков в Париж. Свой лагерь они разбили на Елисейских полях, где на кострах готовили пищу. Свое упущение в сражении 1812 года под Малоярославцем казаки все-таки исправили. Наполеон оказался у них в плену. В ссылку на остров Эльба в Средиземном море его сопровождали казаки лейб-гвардии Казачьего полка. После возвращения казаков на Дон – все, в их повседневной жизни коренным образом, переменилось, даже женский костюм: на смену татарским шароварам, запаскам и «кубелечным» платьям пришла знаменитая «парочка» – юбка и кофта, дожившая, в станицах, до Великой Отечественной и демонстрируемая нынче, как «старинный национальный казачий костюм» разнообразными «народными» ансамблями «косак ля рюс» в стиле «рашен баляляйка»..
В сражении при Ватерлоо, глядя на атаку английской легкой кавалерии, Наполеон скажет знаменитую фразу: «Вот скачет самая лучшая конница мира под командованием самых плохих генералов!». Казаков он самой лучшей конницей не считал и был глубоко не прав. Именно казаки оказались самой эффективной кавалерией того времени, пожалуй, затмив славу «потрясателей вселенной» монголов Чингисхана и скифов. О казачьей коннице Наполеон мечтал и не скрывал этого, воздыхая что, мол, если бы под его командой были казаки, он завоевал бы весь мир. Так что же это за легендарная конница?
Казачья конница
Преимуществом русской кавалерии над любой конницей Европы было массовое использование природных всадников из донских, бугских, украинских, уральских, оренбургских казаков, а также калмыков, башкир, киргизов. Эта кавалерия являлась сущим бедствием для наполеоновских войск в период кампаний 1812—1814 гг.
Противопоставить им какие-то силы, способные вести рейдовую войну, не в состоянии была ни одна европейская армия. Иррегулярную русскую конницу могла бы нейтрализовать только турецко-персидская, если бы таковая имелась в войске Наполеона, но история распорядилась иначе.
Войско Донское в 1812г. выставило 90 полков, в основном 5-сотенного состава. Уральское войско в начале года 4 полка, позже, видимо, их число увеличилось до 10; Оренбургское – 3 полка; Бугское – 3, калмыки – 2, крымские татары – 4; башкиры и мещеряки – 22; ставропольцы – 1. Вооружение конного войска было самым различным, каких-то строгих уставных ограничений в те годы ещё не существовало. Калмыки, башкиры, киргизы наряду с огнестрельным оружием, использовали луки, о чём есть свидетельства французских офицеров. Генрих Росс вспоминает о бое под Инковом (8 авг. 1812 г.):
«Прусские уланы сомкнутым строем, с заметным успехом оттеснили правое крыло русских; наши егеря действовали в центре, между тем, как польские гусары защищали дорогу около поместья, старались удержать её до нашего отступления и долго препятствовали движению вперёд казаков и башкир. Здесь мы в первый раз подверглись обстрелу стрелами, которые по большей части летят и свищут в воздухе, как пули. Одному польскому офицеру стрела попала в бедро, у другого она застряла в платье; мы потом долгое время возили их с собой на память».
О том же пишет Комб, вспоминая сражение при Бородино:
«… и прикрывая своё отступление частой цепью стрелков, составленной из казаков, калмыков и башкир. Последние были вооружены луками и стрелами, свист которых был для нас нов, и ранили нескольких из наших стрелков. Шея лошади капитана Депену из моего полка была пронзена под гривой одною из этих стрел, имевших приблизительно 4 фута в длину».
Русская иррегулярная конница практически всегда использовалась в полевых сражениях для поддержки регулярных полков, прикрывая их в случае неудачи или преследуя отступающего врага. Так, например, Комб, описывая одну из атак французской кавалерии против русских кирасир при Бородино, упоминает об их совместных действиях с казаками.
Пожалуй, наиболее выделяющимся сражением казачьей кавалерии периода Наполеоновских войн можно назвать бой под Миром (1812 г.), когда 8 казачьих полков и 2 полка регулярной кавалерии (Ахтырский гусарский и Киевский драгунский) под командованием атамана Платова разбили 6 польских уланских полков (№№ 2, 3, 7, 11, 15 и 16) 4-й дивизии Рожнецкого из корпуса Латур-Мобура. В этом бою казаки использовали типичную для них тактику рассыпного строя. Они не принимали лобовых атак сомкнутых польских эскадронов, предоставляя эту возможность обученной и экипированной для такого рода боя регулярной коннице; сами же охватывали фланги неприятельских колонн и атаковали их врассыпную, или построившись тесными шеренгами.
Будучи прекрасными наездниками, казаки и другие иррегулярные всадники не боялись рассыпного боя, в отличие от регулярных кавалеристов. Используя это преимущество, они постоянно маневрировали и нападали отдельными группами на любой участок вражеского построения; кавалеристам приходилось поворачиваться лицом к казакам и тем самым расстраивать боевой порядок. В этом случае единственным спасением для вражеских конников было наличие прикрытия из природных кавалеристов, подобного казачьему или пехоты с артиллерией, либо удачный выбор местности. Характерно описана тактика казаков прусским офицером Ганцауге (1813 г.): «..когда мы прошли Мюльбергский лес, то увидели всю французскую кавалерию, расположенную в окрестностях Боракка. Часть её находилась уже в сборе, а остальная, в виде небольших отрядов, выходила из занимаемых ею деревень. Пленные впоследствии говорили нам, что число неприятельских войск простиралось в этих деревнях до 2000.
Французы кончили уже собираться, а казаки, между тем, развернулись и построились, наподобие стены, в одну линию, с незначительными резервами в тылу у себя. Казаки пошли в атаку, но были встречены сильным огнём. Французы в этом деле не обнажали сабель; но выстрелы их заставили русских несколько изменить своё расположение. Покамест эти последние перестраивались, неприятель свернулся в колонну, чтобы взять интервалы и потом снова развернуться в линию. Сначала мы думали, что французы приготовляются к атаке, но впоследствии оказалось, что они только растягивали свои линии, для избежания обхода, весьма опасного в тех случаях, когда приходилось иметь дело с казаками.
С обеих сторон, в одно и то же время были приняты новые предосторожности. Казаки не должны были укрываться от неприятельских выстрелов, и офицеры их получили строжайшее приказание рубить насмерть первого, кто обратится в бегство. Некоторые эскадроны должны были во время боя обойти неприятеля и атаковать его с тыла и во фланг. Все эти приказания были в точности исполнены. Казаки кинулись на французов и со всех сторон окружили их, я сам видел, как некоторые драгуны, выпустивши один только выстрел и не имея даже времени обнажить своих сабель, были выбиты из сёдел и тут же насквозь проколоты пиками. Сначала французы упорно защищались и действовали так, как, вообще, должна действовать каждая хорошая кавалерия, когда имеет дело с ловким противником, беспрестанно возобновляющим свои атаки; но потом некоторые обратились в бегство, и вскоре их примеру последовали остальные».
Казаки не боялись спешиваться с коней и успешно вели бои даже с пехотой в пересечённой местности. Об этом также сообщает Ганцауге: «Большую часть последней войны против французов я находился при донских казаках. В то время эти всадники мало ещё были знакомы с надлежащим употреблением огнестрельного оружия; но, по мере того, как они подвигались к пределам Западной Европы, они сознавали те выгоды, которые могут извлечь из него, в особенности на местах неровных и труднопроходимых. Казаки вооружались обыкновенно ружьями неприятельской пехоты, которые подбирали на поле сражения. Они приняли за правило, если местность благоприятствует, поочерёдно спешиваться и, таким образом, стрелять по неприятелю. Я видел, как казаки, на основании подобной тактики, побеждали не только кавалерию, превосходившую их своей численностью, но даже и пехоту, когда эти оба рода войск атаковали их своими стрелками. В подобных случаях, пехотинцы, им противопоставленные, сильно опасались тех всадников, которые, оставаясь в сёдлах, следовали с лошадьми в руках за своими спешившимися товарищами. Что касается до спешенных казаков, то они всегда были в полной готовности вскочить на лошадей и кинуться на неприятеля, если только предоставляется случай к этому, или если противник был выбиваем из-за прикрытия».
О том же есть воспоминания И. Р. Дрейлинга, служившего с Малороссийском кирасирском полку.
В строках, написанных генералом Мораном, сквозит откровенное отчаяние от того, что французы не могут придумать ничего, чтобы действенно отражать наскоки «дикарей»: «Эти дикие наездники совершенно не знают нашего строя, равнения и той правильности в движениях, которая исключительно уважается нами. Казаки имеют обыкновение крепко сжимать своих лошадей и ноги свои привыкли упирать на широкие стремена, которые, вместе с этим, служат им и точкой опоры в тех случаях, когда они употребляют в дело своё оружие. Кидаясь в атаку, они, обыкновенно, несутся марш-маршем и коротко останавливаются на этом аллюре. Их лошади много способствуют смелости, и со своими всадниками составляют как будто одно целое. Эти люди, будучи весьма осторожны, не требуют особенных попечений о себе, отличаются необыкновенной стремительностью в своих действиях и редкой смелостью в своих движениях. Не правда ли, какое великолепное зрелище представляла собой наша кавалерия, когда, блистая при лучах июньского солнца, золотом и сталью, пылая отвагой, она гордо развёртывала свои стройные линии на берегах Немана?.. Какие грустные размышления возбуждали они, бесполезные в делах с теми самыми казаками, которые до сих пор были презираемы всеми, но которые, при всем этом, более сделали для славы России, чем даже регулярные войска этой империи».
«Чтобы вполне высказать это грустное сознание, необходимо добавить и то ещё, что наша кавалерия, при всей своей многочисленности в сравнении с казаками, весьма часто действовала против них вместе с артиллерией, которая в то время считалась самой подвижной и была столь неустрашима, что презирала смерть и опасность. Наконец, несмотря на то, что главный начальник всей кавалерии, считавшийся одним из славных героев этой эпохи, принял за правило свои движения поддерживать самой отборной пехотой, казаки всё-таки возвратились с добычей и славой на берега своего родного Дона…».
Казачья манера боя вырабатывалась на протяжении двух столетий в постоянных стычках со степняками. Доходчиво объяснены все составные военного устройства и боевой тактики казаков В. Миткевичем в работе «Казачья лава»: «Есть много самых серьёзных причин, препятствующих казакам сделаться хорошей конницей типа регулярной кавалерии, действовавшей силой и сомкнутостью удара:
1. Казаки сидят на малорослых лошадях, хотя и представляющих хороший военный материал, но не отличающихся быстротой карьера накоротке. Легко себе представить картину полка неприятельской конной части, сидящих на 4 – и даже 5-вершковых конях и нашего казачьего, например, Оренбургского или Уральского полка на крошечных лошадях (средний рост донской казачьей лошади, наиболее высокой из казачьих лошадей, по измерениям в одной из кавалерийских дивизий, оказался 2 аршина и 15/16, вершка, причём следует иметь в виду, что льготные части, число которых вдвое больше первоочередных, имеют вообще лошадей ещё меньших)». ( аршин -ок.72 см. Вершок – 4,5 см. 4 -х и 5 -ти вершковая лошадь рост лошади в холке 2 аршина 142 см. + 4 вершка 18 см, 5 вершков 22,5 см. Соответственно 160 и ок. 170 см. в холке – высокие лошади. Прим. Б.А)
2. Способ езды казаков на уздечке, хотя и представляет много преимуществ перед мундштуком, лишает сомкнутости казачий строй, той сплочённости и стройности построения, которые необходимы при действии кавалерийскими массами.
3. Казаки ездят на лошадях своей собственной выездки или, лучше сказать, без всякой выездки, на лошадях только укрощённых, что, конечно, в значительной степени препятствует довести казачьи части в отношении сомкнутости строя до уровня регулярной конницы…»
4. По основному положению казачьей повинности, казак является на службу на собственном коне. Казачьи полки формируются чисто территориальным путём, то есть люди одной какой-нибудь станицы или группы станиц попадают постоянно в одну и ту же часть. Эти две причины обуславливают полное отсутствие подбора коней в казачьих частях, мешающее им развить такой сплошной разгон и сомкнутый удар, как регулярные части, сидящие на подобранных и однообразно воспитанных лошадях.
5. При мобилизации льготные части казачьих войск формируются заново казаками, прибывающими из своих станиц, причём приводимые ими лошади поступают в сотни с подножного корма, в большинстве случаев сильно исхудалые за зиму. Конечно, при таком конском составе трудно рассчитывать на успешную борьбу льготных казачьих частей в сомкнутом строю с регулярной кавалерией противника, лошади которой всё время держатся на сухом фураже и натаскиваются для сомкнутых ударов» (263 с. 38—39).
Лишь во второй половине XIX – начале XX в. правительству удалось регламентировать казачье вооружение. До этого оно покупалось казаками за свой счёт, и было любых типов и образцов.
Много свидетелей говорят, например, о дротиках, использовавшихся казаками. Об этом пишет неизвестный автор, участвовавший в бою у Юргайчине (1807 г.):
«Неоднократно неприятельские колонны бросались на казаков, старались сбить их с места. Лёгкий фронт казаков расступался, и неприятели видели себя окружёнными и поражаемыми дротиками со всех сторон» (263 с. 23).
Яков Петрович Бакланов, герой войны с турками 1828—1829 годов, бывший грозой чеченских отрядов на Кавказе в 40—50 годах XIX в., вспоминает: «… всё то, что ими употребляется в бою, то есть строили лаву для ударов, бросались в дротики со своим обычным азиатским гиком, рассыпались, джигитовали и стреляли из ружей на карьере».
О дротиках говорит Платов в донесении о сражении под Миром:
«… перестрелки с неприятелем не вели, а бросились дружно в дротики и тем скоро опрокинули, не дав им под держаться стрельбою».
В остальном вооружение казака включало, по его желанию, саблю, пистолеты (1 или 2), ружьё и пику. Надо сказать, что Генрих Росс, служивший врачом в Великой армии, был невысокого мнения о казачьих пиках, как средстве нападения:
«… среди немногочисленного состава было много таких, которые в нескольких сражениях получили по 10—15 ран казацкими пиками; был даже один егерь, раненый пикой 24 раза; звали его Гегеле…»
«В среднем удары пикой редко бывают опасны. Я назвал бы их в общем лёгкими поранениями, ибо они всегда задевали лишь кожу и мускулы и лишь редко давали глубокие и сквозные раны, – тогда только, когда удары пики были особенно сильны, когда пикой действовали с разлёта. Гораздо серьёзней и в общем опаснее бывают удары копьём, ибо они одновременно и колют и режут. Копья вонзаются вглубь тела, задевают благородные органы и сосуды и нередко вызывают смерть».
Объяснить это можно довольно просто. Казаки использовали иную посадку при верховой езде – более высокую, чем уланы или гусары. Соответственно, они не могли атаковать врага таранными ударом так же эффективно, как регулярные кавалеристы, прижав пику к боку локтем и направив её остриё в сторону противника. Удар всё равно не имел бы такой силы, как удар кавалериста, использующего «длинные» стремена. Поэтому часто на изображениях можно видеть, как казаки атакуют врага, взявшись за пику обеими руками и подавшись вперёд всем корпусом, чтобы увеличить силу удара и самому при этом не вылететь из седла. Этот нюанс точно подметил художник Дезарно в картине под названием «Преследование казаками отступающих французов». Так что дело было вовсе не в конструкции пик, как считал Роос или Нолан (271 с. 72), а в своеобразие посадке казаков, позволяющей им свободнее действовать в индивидуальном, рассыпном бою.
* верста – 500 саженей – 1068 м. Межевая верста – 1000 саженей – 2136 м. использовалась для измерения расстояний. «Конница на войне» Минск, Харвест 1999 г.