– Ты сошел с ума? – почти кричу я, едва мы с Любимовым снова оказываемся один на один на террасе. – Считаешь удачной шуткой заявить моему отцу, что мы влюблены?
– Ш-ш-ш. – Никита фамильярно прижимает палец к моим губам. – Ты уж, Рита, должна знать, что у ночи тысяча ушей.
Намек на то, что нас могут услышать, немного приводит меня в чувство, но я, конечно, все еще вне себя от бешенства. Шлепаю ладонью по его плечу, чтобы убрал от меня пальцы. И когда он это делает, нервно спрашиваю:
– Что ты, черт возьми, наделал? Ты хоть представляешь, что ждет меня, когда отец узнает, что ты обманул его?
– Я обманул? – Никита невинно вскидывает брови. – А почему ты не протестовала?
Я немею. В прямом смысле этого слова. Я не знаю почему. Я была настолько шокирована развитием событий, что просто не подумала протестовать. Я тогда все еще не отошла от «потрясающей» новости, что отец за спиной решил устроить мою личную жизнь, так что этот хоккеист со своим любовным выпадом застал меня врасплох.
– Успокойся, а? – говорит Никита миролюбиво, пряча руки в карманах брюк. – Ты, насколько я понял, не хотела играть в любовь с моим братом, я жаждал увидеть выражение полной беспомощности на лицах Миши и отца. Как по мне, так все это было бесценно. Это взаимная выгода, Рита Воскресенская.
– В чем моя выгода, Никита Любимов? – бросаю резко. Голова идет кругом. Вечер пошел по какой-то ужасающей траектории, за которой мой мозг просто не поспевает. – Ты сказал всем, что мы влюблены!
– Но это, конечно, не так. Извини, малышка, ты не в моем вкусе, – иронично произносит он, не без удовольствия бросая в меня моей собственной фразой, сказанной на этом самом месте двадцать минут назад.
– Зачем тогда ты это сделал? – Я честно не понимаю его мотивов. А когда я чего-то не понимаю, стараюсь сохранять бдительность. Один из многих уроков, горько усвоенных на собственном опыте.
– А ты хотела породниться через моего брата? – спрашивает Никита, демонстративно хватаясь за сердце. – Если так, можешь вернуться и сказать всем, что это был розыгрыш. Твой отец будет только рад. Мой, возможно, выгонит меня из дома, но это даже к лучшему.
– Ничего такого я не хотела! – порывисто вздыхаю я, ежась от перспективы встречаться с Михаилом Любимовым. Внешне он, безусловно, привлекательный, но ощущается холодным, расчетливым и далеким. Мне с таким не справиться. – Я просто…
– Ты просто должна быть благодарна мне, потому что я спас тебя, – перебивает Никита насмешливо.
– Ты спас меня? – Я отчаянно пытаюсь взять себя в руки, но голос звенит от негодования. – Да отец теперь от нас не отстанет! Думаешь, все так просто? Он будет следить и все проверять. Если он узнает, что мы его обманули…
– Тебе потерпеть всего пару недель в моей компании. – Никита беспечно пожимает плечами, словно не понимает, из-за чего я паникую. – Потом я улечу в Штаты, а ты сможешь и дальше играть роль неприступной королевы, делая вид, что твое сердце навсегда отдано мне.
Уму непостижимо! В его мире все так просто, но в моем совсем не так. Я слишком хорошо знаю отца. Ему будут нужны доказательства.
– Что конкретно ты предлагаешь? – спрашиваю напряженно, потирая вспотевшие ладони. – Если можно, по факту. У меня нет ни сил, ни желания упражняться в остроумии.
– Фиктивные отношения на две недели. Покажемся вместе на паре вечеринок, чтобы твой отец и мой брат убедились, что мы действительно пара. А когда я уеду, можем сказать, что ты собираешься приехать ко мне погостить. У тебя есть американская виза?
Я отрицательно качаю головой.
– Прекрасно. Бюрократия нам в помощь. Получение визы можем растянуть минимум на полгода. Никаких лишних вопросов со стороны родственников не будет.
– А потом?
– Да не вопрос, можешь приехать в Штаты в отпуск. – Никита улыбается, отчего на его щеках снова появляются ямочки. Очаровательные, думаю я, но тут же себя одергиваю. Вообще не важно.
– Я не об этом. Эти отношения… А если ты встретишь кого-то?
– А если ты встретишь кого-то? – отвечает вопросом на вопрос с плохо скрытой насмешкой.
– Я – нет. – Одна мысль об этом посылает по спине холодок.
– Ну и за меня не волнуйся. Я отношений тоже не ищу.
– А как же девушка из туалета?
– Рит, ну мы же с тобой не дети малые, – смотрит на меня изучающим взглядом. – Это просто секс.
Смутившись, отвожу глаза.
– То есть ты предлагаешь мне две недели делать вид, что мы встречаемся, а потом поддерживать вид отношений на расстоянии? И при этом быть свободной?
– Что-то в этом роде.
– И все же я не понимаю. – Я прикусываю губу и заглядываю в дерзкие серые глаза. – Почему ты это делаешь?
– Потому что могу.
Это не тот ответ, который может меня успокоить, но по выражению его лица я понимаю, что единственный, который Никита готов мне дать. И хотя в голове у меня звенят сотни тревожных звоночков, взвесив все за и против, я внезапно принимаю решение.
– Ладно, – говорю я, наблюдая, как торжествующе вспыхивают его глаза. – У меня есть условия.
– Не сомневаюсь, – усмехается Никита.
– Никто не должен знать об этом, кроме нас. Друзья, подруги – никто. Это очень рискованно.
– Не вопрос, – легко соглашается Никита. – Что еще?
– Это все.
– Ты сказала «условия». Подразумевается, что оно не одно.
Я судорожно втягиваю воздух через нос. Отвожу глаза.
– Никакого… Никакой близости…
Никита молчит и, кажется, впервые с чисто мужским интересом окидывает меня с ног до головы.
– Да я и не планировал, – произносит наконец. – С моей стороны это чисто благотворительная акция. Но если ты сама попросишь…
– Никогда! – фыркаю я.
– Осторожнее, птичка. А то я восприму это как вызов. А мы бы этого не хотели, правда?
В этом нет никакой логики, но я снова проглатываю его наживку и замолкаю. Этот парень… Он мне определенно не нравится. Чересчур самоуверен, чересчур нахален, чересчур откровенен. Впрочем, последнее должно меня радовать. Я не в его вкусе. Он не в моем. Значит, какая-либо недосказанность между нами исключена. Это полностью отвечает моим интересам.
– И что теперь? – интересуюсь резко.
– Let the game begin [2], – с нахальной улыбкой произносит Любимов на прекрасном английском. – Пойдем, невеста. Подарим жаждущим шоу.
– Для тебя это игра, для меня – моя жизнь, – успеваю возразить, когда Никита обхватывает пальцами мою ладонь.
Его прикосновение – как ожог. Не потому, что, в отличие от моих дрожащих ледяных рук, его излучают тепло и уверенность, скорее, здесь играет роль эффект неожиданности. За два года я отвыкла от случайных касаний. Люди, зная о моем прошлом, сторонятся меня. Никто просто так не ломает барьеры, которые я выстроила вокруг себя. Никто… До него.
– Не будь такой драматичной, птичка. – Никита игриво подмигивает мне и переплетает наши пальцы, словно не замечает моего состояния. – Вся наша жизнь – игра. Просто лучше нам самим задавать ее правила, чем следовать чужим. Согласна?
Это еще один риторический вопрос, на который я предпочитаю не отвечать.
Рука об руку мы возвращаемся в дом. Праздник в честь отца в самом разгаре. Большая часть гостей сидит за накрытыми столами, между которыми снуют официанты с подносами. На танцполе покачивается всего несколько пар. Я непроизвольно ежусь, представив себя и Любимова рядом с ними. И тут же пальцы Никиты легонько сжимают мои, а его дыхание согревает мой висок:
– Потанцуем?
Подавляю в себе желание сказать «нет». Мой спутник так уверен в себе, что я тоже не пойми откуда нахожу в себе силы сохранять внешнее спокойствие.
– Давай сделаем это, – говорю твердо, делая решительный шаг в сторону танцпола.
Наше с Никитой появление не остается незамеченным. Стоит нам выйти в центр зала, я ощущаю, как нас бомбардируют сотни любопытных взглядов. Еще бы, зашуганная дочка сенатора после двух лет гордого одиночества наконец-то нашла себе пару. Пусть даже просто для танцев.
Мы останавливаемся друг напротив друга. Секунду смотрим глаза в глаза. Когда ладони Никиты ложатся на мою талию и как куклу придвигают меня ближе, я едва сдерживаю потрясенный вздох.
– Расслабься, – шепчет Любимов на ухо, начиная медленно покачиваться в такт мелодии.
Расслабься? Он понятия не имеет…
Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.
– Ты как струна, Рита, – горячий шепот у виска рассыпается мурашками на моей коже. – Просто позволь мне вести.
Я понимаю, о чем он говорит, но никак не могу подчиниться – тело превратилось в ледышку. И хотя в зале, полном народу, мне ничего не угрожает, защитные инстинкты оказываются сильнее, чем мой здравый смысл.
– Твой отец смотрит на нас. – Никита поглаживает большими пальцами мою талию. – И моя мать. Она тоже в зале.
Облизываю губы, пересохшие, словно я бежала стометровку. Изо всех сил пытаюсь подавить нелепый приступ паники. За моей спиной стоят отец, Сергей Любимов и мой несостоявшийся жених Михаил – я не могу позволить себе расклеиться.
– Я расслаблена, – выдыхаю сипло, позволяя партнеру задать ритм в нашем танце.
Никита усмехается. Впервые, будто нервно. Но мой судорожный ответ никак не комментирует.
Песня, под которую мы танцуем, какая-то бесконечная. Или это только для меня время в незнакомых объятиях человека, которого я вижу второй раз в жизни, растянулось до невозможности. Я же… Я просто потеряна.
В голове немного шумит, будто я перебрала с шампанским, сердце от пережитого волнения неистово колотится, кровь в венах кипит от явного эмоционального перевозбуждения. А вечер ведь только начинается. И теперь, после этого танца-заявления, нет ни единого шанса, что я смогу просочиться в свою спальню незамеченной и провести там остаток праздника.
Внезапно я ловлю в толпе взгляд отца. Сбиваюсь с ритма, но Никита мастерски маскирует мою оплошность своей грацией, делая легкий выпад, словно мы с ним повторяем эффектное танцевальное па. И я не знаю, может быть, это неприятие и неодобрение в глазах отца или просто тело устало держать свой ледяной стержень, но в следующий миг я делаю для себя немыслимое. Судорожно сжав пальцы на плече Никиты, я инстинктивно придвигаюсь к нему ближе.
Остаток вечера проходит как в тумане. По рассадке банкета, которую я сама контролировала, мы с отцом должны сидеть с семьей Любимовых и моим дядей. Последний, к слову, уже изрядно пьян, а ведь еще даже не подавали горячее…
– Извини, Миш, еще одна случайность, – непринужденно сообщает Никита, на глазах наших родственников меняя карточки на столе так, что я оказываюсь рядом с ним.
– Я делала рассадку до того, как… как мы с тобой… – Я смущенно улыбаюсь, ощущая, как от нелепости происходящего вспыхивают пламенем мои щеки.
– Присаживайтесь уже, – грохочет отец.
Я сознательно избегаю гневного взгляда, но явно чувствую его тяжесть на своем лице. Отец умеет так смотреть – подавлять без единого произнесенного слова. Но сейчас сила его воздействия будто бы уменьшилась вдвое, потому что Никита оттянул на себя половину. Надо же. На моей памяти он первый человек, который так легко, почти играючи, противостоит сенатору Воскресенскому.
– Вот так сюрприз, – не без удовольствия замечает Элла Владимировна Любимова, наблюдая, как младший сын галантно отодвигает для меня стул. – Может быть, теперь Никита чаще будет приезжать в Россию.
– Или Рита переедет в Штаты, – беспечно отвечает Никита.
Бокал отца с глухим стуком опускается на стол. Я едва не подпрыгиваю, вовремя напоминая себе, какие нынче ставки, и бросаю в сторону Любимова негодующий взгляд. Совсем с ума сошел?
– Ничего такого мы не обсуждали, – с удовлетворением отмечаю, что мой голос звучит ровно и спокойно. – Никита просто шутит.
– Шутки в адрес моей дочери я воспринимаю болезненно. – Отец даже не пытается скрыть раздражения.
– Прошу прощения, Юрий Борисович. – Никита прямо встречает взгляд отца, а его голос, несмотря на непринужденную улыбку, звучит поразительно серьезно. – Шутить не буду, но возможности такой не исключаю. В конце концов, настоящим чувствам расстояние не помеха, правда?
Господи, да он точно сошел с ума!
– Никита, не подашь мне салат? – прошу резко, только чтобы он прекратил болтать.
– Конечно, птичка.
Напряжение за столом ощущается почти физически. Отец выглядит так, словно проглотил кол. Михаил хмуро изучает содержимое тарелки. Сергей Любимов с женой переглядываются. Я ерзаю на стуле. Кажется, два единственных человека, которым все нипочем, – это Никита, спокойно уплетающий стейк из лосося, и мой дядя Петр.
– У меня есть тост, – говорит дядя, поднимая бокал. – За семью! Скоро она станет еще больше.
Если до этого мне казалось, что вечер превращается в кошмар, то сейчас у него все шансы перейти в категорию трагикомедий. Потому что, очевидно, на уме у подвыпившего Петра совсем другие данные по семейным слияниям. И гневно поджатые губы отца это подтверждают.
– За семью! – Никита как ни в чем не бывало поддерживает тост и, пригубив вино, накрывает ладонью мою руку. – Если ты не голодна, пойдем еще потанцуем, Рит?
Меня сложно назвать поклонницей танцев, но облегчение, которое я испытываю от перспективы убраться из-за стола, не идет ни в какое сравнение с моим нежеланием вновь оказаться в жарких объятиях Никиты.