Сестра Петра I была слишком хороша для жестокого восемнадцатого века. У Натальи Алексеевны была нежная творческая душа. Больше всего на свете царевна любила театр. Ей бы родиться в следующем столетии – Наталья была создана для романтики и красивых ухаживаний. Но принцесса жила в эпоху грубых нравов, а судьбой ее распоряжался самый буйный мужчина страны – царь Петр. Брат окружил Наталью своими необузданными друзьями и едва не выдал замуж за своего злейшего врага – столь же яростного, как и сам Петр.
Главным театралом России до рождения Натальи был ее отец, Алексей Михайлович. Он бы вам наверняка понравился при встрече – большой затейник и весельчак, но при этом весьма набожный и добросердечный. Алексей Михайлович еще в молодости загорелся идеей «учинить комедию» в Москве, но церковники его отговаривали, называли театр «бесовской игрой» и «пакостью душевной». В конце концов царь нашел мощный аргумент – привел в пример византийских императоров, неравнодушных к пьесам. Патриарх скрепя сердце дал согласие, и в 1672 году в любимой резиденции Алексея Михайловича – уютном Преображенском – застучали молотки, засвистели пилы. Царь повелел выстроить «Комедийную хоромину» – просторную палату со сценой, отгороженной от зрителей занавеской, и особой «клетью» для царицы и старших царевен. Женщины следили за игрой актеров сквозь решетку, оставаясь невидимыми для публики, – порядки тогда были строгие, еще восточные.
Увы, царевна Наталья так ни разу и не побывала на отцовском спектакле. Она родилась в 1673-м, а уже через три года Алексея Михайловича не стало. Его преемник – Федор Алексеевич – приказал: «Палаты, которые были заняты на комедии, очистить, и что в тех палатах было, органы и перспективы (декорации) и всякие комедийные припасы, – всё свезти во двор Никиты Ивановича Романова…» Труппа была распущена, и про «новую потеху» все позабыли.
Все, кроме юной Натальи. Девочка, наслушавшись баек мамок да нянек о чудном «тиатре» Алексея Михайловича, часами бродила по пустой Комедийной хоромине, разглядывала красные стены, обшитые самым дорогим, толстым сукном. Нарядные туфельки царевны, поднимая клубы пыли, ступали по мягкому зеленому ковру. Когда-то здесь гремели звучные голоса актеров, игравших королей и язычников; но теперь только случайные воробьи чирикали где-то под стропилами.
Не до театра всем сейчас было – в стране то и дело менялась власть. Кому интересны выдумки на сцене, если прямо у тебя в тереме творятся события, достойные пера древних драматургов: родственники гибнут от рук безжалостных стрельцов, мать заливается слезами, старшие братья оторопели от ужаса.
Страшные картины стрелецких бунтов по-разному повлияли на психику детей Алексея Михайловича. Наталья совсем притихла, стала покорной и запуганной. Петр же, наоборот, ожесточился до предела и поклялся всему миру отомстить за свое изломанное детство. Он возненавидел всех – кроме милой сестры Натальи.
Со временем у Петра все же появились друзья. Один из них – ровесник Натальи, сержант Преображенского полка, будущий светлейший князь Александр Данилович Меншиков. А в середине 1690-х он был простым Алексашкой, но при этом настоящим красавцем: «Высокого роста, хорошо сложен, худощав, с приятными чертами лица, с очень живыми глазами; любил одеваться великолепно и, главное, что особенно поражало иностранцев, был очень опрятен, качество, редкое еще тогда между русскими… Люди внимательные и беспристрастные признали в нем большую проницательность, удивлялись необыкновенной ясности речи, отражавшей ясность мысли, ловкости, с какою умел обделать всякое дело, искусству выбирать людей», – рассказывает историк Сергей Соловьев.
Эти трое очень сблизились. Им по двадцать с небольшим – и они поглощены желанием изменить мир, повернуть тяжелую старую Москву на Запад. Наталья грезила о европейском театре, мальчишки мечтали о европейской армии и технике. Компания почти не расставалась – вместе ездили в Немецкую слободу, вместе командовали потешным полком, вместе любовались фейерверками.
Историк Алексей Морохин пишет: «В отличие от других сестер царя, она тянулась к новым веяниям. Известно, что царевна открыто явилась в 1699 году на панихиду по умершему ближайшему соратнику Петра генералу Патрику Гордону, отпевание которого происходило в католическом храме. Наталья одной из первых русских дам надела открытое «немецкое» платье и выучилась встречать гостей не поясным поклоном, а церемонным «приседанием хвоста» – реверансом».
Тесная дружба в таком возрасте неминуемо приводит к любви. По некоторым сведениям, Алексашка всерьез вознамерился сделать Наталье предложение. Писатель Елена Майорова сообщает: «Меншиков метил выше. Первоначально его целью было породниться с Петром, жениться на Наталье Алексеевне. Но при первом же намеке на такую возможность Петр впал в бешенство. Фавориту пришлось оправдываться, делать вид, что он превратно понят. Однако Петр долго не мог успокоиться».
Навряд ли Меншиков, при всей своей харизматичности, стал бы хорошим мужем для Натальи. По словам историка Соловьева, с самого отрочества «сержант Алексашка уже показывал страшное честолюбие… Выхваченный снизу вверх, Меншиков расправил свои силы на широком просторе; силы эти, разумеется, выказались в захвате почестей, богатства… У Меншикова и сотоварищей была страшная сила: потому они и оставили свои имена в истории; но где они могли найти сдержку своим силам?»
А «сдержки» у «птенцов гнезда Петрова» и правда не было никакой. Наталья не раз видела, как Петр бил Алексашку прямо по лицу, до крови; их застолья слишком часто переходили в непристойные гулянки; печальная судьба ждала женщин, попавшихся приятелям на пути. Не добившись успеха с Натальей, Меншиков избрал себе фаворитку в свите царевны; потом женился на ней, но изменял бесстыдно. Сомнительная честь в открытии Марты Скавронской – будущей императрицы Екатерины I – тоже принадлежит Алексашке; изначально Марта была его наложницей, а затем он передал ее Петру.
Итак, одна опасность Наталью миновала; но через два года над ней нависла новая угроза.
В 1700 году Петр сильно «оконфузился» под Нарвой. Он хотел отвоевать у Швеции Прибалтику и получить доступ к Балтийскому морю. Но ничего не вышло.
Историк Александр Брикнер сообщает: «Чрезвычайная быстрота движений юного короля шведского, его смелость и отважность доставили ему победу над русским впятеро сильнейшим войском. Битва началась в полдень 20 ноября; к вечеру все было решено в пользу Карла, постоянно подвергавшегося во время сражения крайней опасности».
Русские войска отступили с огромными потерями, 28-летний Петр был унижен, а 18-летний шведский король Карл XII стал героем Европы: «В разных странах сочинялись стихи, в которых восхваляли его мужество. Являлись и пасквили, направленные против Петра… Рассказывали разные небылицы об отчаянии Петра после Нарвской битвы».
Петр – растерянный, шокированный, уничтоженный – принялся хлопотать о перемирии. В те времена главным дипломатическим центром Европы был венский двор – австрийский император улаживал все международные конфликты. Петр отправил в Вену князя Голицына, который в 1702 году прислал из Австрии волнительное письмо:
«Король шведский здесь ищет и много, кому надлежит, обещал дать денег… Беспрестанно меня просят, чтобы вы приказали прислать персоны (портреты) сестры вашей, царевны Натальи Алексеевны, и брата вашего, царя Иоанна Алексеевича, дочерей. Здесь при дворе этого усердно желают, и не раз сама императрица говорила мне, что хочет как можно скорее видеть портреты; больше склоняются к царевне Наталье Алексеевне».
Таким образом, Петр встал перед выбором: отдать любимую сестру замуж за своего заклятого врага и прекратить войну; или же сестру не трогать и решать проблемы государства на поле боя. Брат выбрал второе. Но вряд ли из-за беспокойства о судьбе Натальи; Петр просто передумал сдаваться. Царь, с его непомерной гордыней, больше не мог терпеть насмешки всей Европы – и принял решение продолжать Северную войну.
Была бы Наталья счастлива с Карлом? Давайте посмотрим, что писал о шведском короле историк Казимир Валишевский: «Он принадлежит к дикому полчищу рубак… влачивших саблю из города в город, из села в село, сражаясь без отдыха, живя для войны и войной, старея и умирая в латах, среди воздуха, насыщенного убийством, с телом, покрытым ранами, с руками, запятнанными ужаснейшими злодеяниями, но с душой чистой и гордой». Очевидно, что тихой семейной жизни, о которой мечтала Наталья, с Карлом бы не получилось. Кстати, шведский король так никогда и не женился, династию продолжила его сестра.
Царь не позволил сестре выйти замуж, но поручил ей воспитывать наследника престола: восьмилетний Алексей, сын Петра и его первой жены Евдокии, остался без присмотра, когда отец сослал мать в монастырь. Наталья оказалась доброй и ласковой тетушкой, защищала царевича от вспышек отцовского гнева, устраивала для Алексея душевные праздники. Например, весной мальчик просыпался под «вербным деревом». Как пишет историк-архивист Наталья Болотина, «для наряда вербы было использовано 2000 листов зеленых, причем 500 с одной стороны были позолочены, а 500 с другой – посеребрены… Дерево в комнатах цесаревича украшалось различными плодами и фруктами: 10 яблок наливу, 10 яблок скруту, мокве фунт с четью, изюму винных ягод отборных по 2 фунта, рожков полфунта, орехов грецких 100».
И только в 1707 году, когда Алексей подрос, у Натальи появилось время на занятие любимым делом. Она возродила театральные представления в отцовской Комедийной хоромине. Да и не только там – Наталья построила настоящий театр в Петербурге и сама сочинила две-три пьесы, по отзывам искусствоведов, «довольно хорошо обдуманные и не лишенные некоторых красот в подробностях». Ее «Комедия Олундина» стала прообразом «Сказки о царе Салтане» – это история о путешествиях героев по дальним странам, оставшихся для Натальи недостижимым миражом. Петр так и не удосужился показать своей милой сестре ту самую Европу, о которой они вместе столько мечтали в Преображенском.