Мы с Рисом сидели в круглосуточном кафе неподалеку от бара. Все выглядело знакомым и в то же время необычным. Такое впечатление, что я проникла в жизнь другого человека, с которым была очень близко знакома.
Кафе словно вымерло – лишь за одним столиком сидели студенты, которые старались не казаться пьяными в присутствии полицейского и нескольких водителей грузовиков. Рису быстро принесли кофе, а мне – сладкий чай. Мы решили, что это будет завтрак.
Сначала я испытывала неловкость, сидя напротив него по-турецки, и теребила штанину своих брюк. Над головой ярко светили лампы. Я не знала, что говорить и что делать, поэтому слушала тихие сообщения, которые каждые пять секунд передавали ему по рации.
Однако Рис прервал неловкое молчание.
– Я видел, Томас сделал себе еще один пирсинг.
Обхватив рукой прохладный стакан, я кивнула.
– Да, он проколол бровь на прошлой неделе. Когда я его вижу, мне хочется взять цепочку и пропустить ее сквозь серьги у него в брови, в носу и в губе.
– Сдается мне, он не станет возражать, – усмехнулся Рис. – Твой отец зовет его «железным лицом».
Я покачала головой.
– Через несколько месяцев Томасу стукнет восемнадцать, и он убедил родителей, что после этого сделает себе татуировку на лице. Хочет набить себе застежку-молнию, которая будет начинаться у него на затылке и заканчиваться между бровей.
– Он ведь не всерьез? – пораженно спросил Рис.
– Думаю, нет, – рассмеялась я. – Тогда ему придется отрезать свои прекрасные кудряшки, а он вряд ли на это пойдет. Подозреваю, он просто их пугает. Ну, чтобы… – Я замолчала, когда в кафе раздался грохот.
Откинувшись на спинку красного дивана, Рис взглянул на студенческий столик. Кто-то разлил свой напиток, что показалось всем студентам невероятно смешным. Они хохотали как стая гиен. Я снова взглянула на Риса. У него был прекрасный профиль. Пожалуй, резкая линия подбородка делала его лицо исключительным. Эту линию было совсем не сложно начертить одним мазком кисти или углем. Я могла бы нарисовать его портрет углем! Так, стоп. В списке моих приоритетов точно был пункт о том, что мне пора перестать писать его портреты.
Да, с приоритетами у меня было плохо.
Рис повернулся обратно ко мне, и я вспыхнула. Я ведь глазела на него, а он поймал меня с поличным. Его улыбка лучилась мальчишеским очарованием. Я так и трепетала при виде нее.
– Ты все еще учишься на графического дизайнера?
Что? Я не сразу поняла, о чем он говорит.
– Да, на онлайн-курсах. В этом семестре у меня только два предмета, – пожав плечами, ответила я. – Дорогие, зараза.
– Сколько тебе осталось?
– Еще пару лет, – сказала я и глотнула чая. Ох уж этот сахар! – Я беру по два предмета за семестр, так что продвигаюсь черепашьими шажками, но когда закончу…
– То что?
Я открыла было рот, но вдруг нахмурилась.
– А знаешь, хороший вопрос. Я понятия не имею. Пожалуй, мне стоит об этом подумать.
Рис снова усмехнулся и положил руки на стол.
– Рокси, тебе двадцать два. Ты пока можешь ни о чем не думать.
– Такое впечатление, что я еще под стол пешком хожу, – обиделась я. – Тебе самому всего двадцать пять.
Может, он и правду говорил, но внутри меня уже зарождалась паника. Когда я окончу колледж, продолжу ли работать в баре, буду ли в свободное время подрабатывать веб-дизайном или найду «нормальную» работу, как советовали мне некоторые не в меру любопытные люди?
– Мне нравится работать в баре, – заявила я.
– Еще бы! Работать на Джекса – одно удовольствие, – сказал Рис, чуть наклонив голову набок. – А общаться ты умеешь.
– И чаевые у меня о-го-го, – улыбнулась я.
Он взглянул на мои губы, а затем снова посмотрел мне в глаза.
– Не сомневаюсь.
Мне стало тепло от этого маленького, ненавязчивого комплимента. Неужели я так отчаянно нуждалась в признании, что готова была вилять хвостом, услышав любое доброе слово? Или дело было в том, что оно исходило от Риса?
Густые ресницы опустились и закрыли его кобальтово-синие глаза. Когда он снова посмотрел на меня, эти глаза светились так ярко, как никакие другие.
Да, дело было в том, что комплимент сделал Рис. Кого я обманывала?
Отмахнувшись от этих мыслей, я взяла бумажную упаковку, из которой достала соломинку, и принялась разрывать ее на мелкие кусочки.
– Но разве можно получить диплом графического дизайнера и продолжать работать в баре?
– Разве можно перестать заниматься любимым делом ради нелюбимого? – возразил Рис.
Мои губы сложились в идеальную букву «О». Если так говорить, конечно, смысла не было никакого.
– Слушай, ты помнишь, как разозлился мой отчим, когда узнал, что ни я, ни мой брат не собираемся в колледж?
Я кивнула. Рис и его брат, Колтон, никогда не хотели поступать в колледж, хотя их отчим, Ричард, этого совсем не одобрял. Он настаивал на высшем образовании, желательно в юридической сфере.
– Я по сей день не жалею, что не пошел в колледж. Я рад, что отслужил в морской пехоте и стал полицейским по возвращении, – сказал он, пожимая плечами. – Мне нравится быть копом, хотя порой и бывают моменты, когда все это… – На его лицо набежала тень, и я подумала, что он вот-вот скажет о том, что случилось: о той перестрелке, которая на некоторое время выбила его из колеи.
Глядя на него, я вспоминала, как тяжело Рису далась та передряга, что случилась полтора года назад. Я не знала, что он видел на войне, но прекрасно знала, что его там ранили, хотя предпочитала об этом не думать. Именно поэтому он и вернулся домой. И все же та перестрелка его сильно потрясла. Хотя Рис не отталкивал меня в то время, в итоге его спас Джекс.
– Даже когда мне чертовски сложно, я не жалею о собственном выборе.
Почему-то я расстроилась, что он не упомянул о «сложной ситуации». Хотя мы с Рисом были близки, когда он разбирался с этим дерьмом, он никогда не говорил о перестрелке. Похоже, он не хотел говорить о ней и сейчас.
– У каждого свои представления о счастье, – продолжил он. – Ричард смирился с нашим выбором, пускай и не сразу. Теперь он не возражает, потому что знает, что мы с Колтоном счастливы. – Рис сделал паузу. – Твоим родителям неважно, продолжишь ли ты работать в баре или найдешь другую работу. Они просто хотят, чтобы у тебя все было хорошо.
– Знаю, – ответила я, и это была чистейшая правда.
Рис протянул руку, обхватил мое запястье своими длинными пальцами и медленно отвел мою руку от горы обрывков, которые я нарвала.
– Пойми, ты не обязана жить жизнь за Чарли.
У меня глаза на лоб полезли.
– Ты не обязана идти в колледж за него просто потому, что он этого не может. – Рис повернул мою руку и провел большим пальцем по внутренней стороне запястья. – Чарли бы этого не хотел.
Я целыми днями гадала, что делаю и зачем, а Рис без труда разложил все по полочкам, после того как мы почти год и слова друг другу не сказали. Он потряс меня до глубины души, ведь отчасти мне не хотелось признавать, почему я делала то, что делала.
Или почему я не делала другого.
Рис снова провел пальцем по моей руке, привлекая внимание. Подушечки его пальцев были грубыми: он много работал. Но его движения и слова казались такими мягкими, что я чуть не пищала от счастья.
Прежде чем я придумала, что ответить на такое заявление, нам принесли еду, и Рис отпустил мою руку. Но, вместо того чтобы отдернуть пальцы, он провел ими по всей тыльной стороне моей ладони. Не в силах сдержаться, я вздрогнула.
Разговор перешел на более легкие темы.
– Думаешь, сколько Джекс продержится, до того как рванет обратно в Шепард? – спросил Рис, ломая свой бисквит, утопающий в сиропе.
Я рассмеялась и взяла кусочек бекона из индейки.
– Ник меня о том же спросил. Джекс должен вернуться в середине недели, но я сомневаюсь, что он протянет еще хоть неделю и не сорвется ее повидать.
– Я тоже, – широко улыбаясь, согласился Рис. – Он совсем голову потерял.
– Они друг другу очень подходят.
– Верно, – кивнул Рис. – Джекс это заслужил.
Когда мы позавтракали, время близилось к четырем, и Рису пора было возвращаться на службу. Он оплатил счет, не обращая внимания на мои протесты, отчего я снова почувствовала себя шестнадцатилетней.
Он проводил меня до машины, припаркованной возле его полицейского автомобиля.
– Я поеду за тобой до дома, – сказал он, открывая мне дверцу.
– Рис, – опешила я, – ты не обязан…
– Я на связи. Если меня вызовут, поеду. Тем более что мне все равно надо патрулировать местность, так что ничего особенного в этом нет. – Он положил свою большую руку мне на плечо и заглянул в глаза. – Уже поздно. Ты живешь одна. Я провожу тебя до дома и удостоверюсь, что ты добралась без происшествий. Либо соглашайся, либо мне придется следить за тобой исподтишка.
Я удивленно вскинула брови.
Он снова хитро улыбнулся и наклонил голову.
– Не заставляй меня падать так низко.
– Ладно, так уж и быть, – рассмеялась я и искоса взглянула на него, садясь в машину. – Негодяй.
В ответ он усмехнулся, и мои губы растянулись в улыбке. Впрочем, всю дорогу домой я жалела, что не могу побиться головой о руль. Что я творила? Почему мне было так легко и радостно? Раз он хотел начать все сначала, это вовсе не значило, что он предлагал хоть что-то кроме дружбы. Но я нисколько не возражала, а еще считала, что вправе радоваться этому и забыть о гневе и смятении прошлой ночи. Я готова была снова оказаться в его френд-зоне.
Правда, для этого ему стоило перестать улыбаться мне столь обольстительной улыбкой и касаться моей кожи. Френд-зона не предполагала возможности прикосновений.
Когда я припарковалась у обочины, Рис остановился сзади. Я ничуть не удивилась, что он вышел из машины даже раньше меня.
– Проводишь меня до двери? – спросила я, надевая сумку на плечо.
– Конечно, – ответил он и захлопнул за меня дверцу машины. – Я ведь обязан защищать и служить.
Я изогнула бровь.
В воздухе пахло поздними розами, которые выращивала миссис Сильвер. Положив руку мне на талию, Рис подтолкнул меня на мощеную дорожку, ведущую к крыльцу особняка. Сквозь тонкую футболку я ощущала тяжесть его ладони. Все мысли о запрете прикосновений пошли прахом.
У Сильверов и у Джеймса с Мириам свет не горел, но окна квартиры прямо над моей тускло светились. Мне нужно было познакомиться с соседом. Я добавила этот пункт в свой изменчивый список приоритетов.
Остановившись у двери, я выудила ключи, отчаянно желая не замечать, что рука Риса по-прежнему покоилась у меня на талии, а мы стояли так близко, что его правое бедро почти касалось моего бока.
Взглянув на Риса, я глубоко вздохнула. В голове крутилось множество мыслей, но я не могла сформулировать ни единой фразы.
– Вот видишь, ты добралась без происшествий, – весело заметил Рис.
– Благодаря тебе.
– Хоть в чем-то я хорош.
– Ты во многом хорош.
Почему-то, когда эти слова сорвались с моих губ, они прозвучали более двусмысленно, чем я надеялась.
В темноте я не видела выражения его лица, но он повернулся, чтобы мы оказались лицом к лицу.
– Ах, Рокси, хотелось бы мне сказать, что уж ты-то знаешь, в чем именно я хорош, но я не могу этого сделать.
Черт! Похоже, мои слова и правда прозвучали двусмысленно, ведь он теперь говорил о той ночи, которую мы как раз собирались забыть. Она снова и снова о себе напоминала. Тут мой язык совершенно вышел из-под контроля.
– Ты был хорош, – сказала я, вспоминая, как он меня целовал. Пьяный в стельку или нет, целоваться он точно умел. – Очень хорош.
На его проклятых губах снова заиграла улыбка, отчего мои интимные места воспылали огнем, желая, чтобы он передвинул свою руку чуть ниже и левее.
– Так-так, Рокси, а я-то думал, что в той ночи не было ничего особенного.
Я и правда это сказала. А еще вдруг поняла, что мы говорим о разных вещах. Я имела в виду поцелуи, в то время как Рис говорил о сексе. Мне нужно было сказать ему, что случилось на самом деле.
– Рис, я…
– Я хочу сказать тебе прямо, – перебил он меня, наклонив голову, и я почувствовала на щеке его теплое дыхание. – Я сказал, что скучал по тебе и устал скучать.
– Да, все так, – пробормотала я, ничего не соображая.
– Но дело не только в этом, – продолжил он, и сердце быстро застучало у меня в груди. – Очевидно, между нами что-то есть. Неважно, насколько пьяным я был. Той ночи не случилось бы, если бы между нами ничего не было.
– Погоди. Ты ведь сказал, что жалеешь о той ночи. Что ты…
– Да, Рокси, я хотел бы, чтобы той ночи не было. Но только потому, что мне хотелось бы запомнить первый раз, когда я проник внутрь тебя. Малышка, я хочу запомнить каждую секунду этой близости и запечатлеть ее в памяти. Поэтому я и жалею о той ночи и надеюсь исправить ситуацию.
Мама дорогая, от его слов я мгновенно возбудилась. Так возбудилась, что даже забыла о том, что на самом деле он не был внутри меня. Ни один парень, даже сам Рис, никогда со мной так не говорил.
И мне это нравилось.
Как и моим интимным местам.
Однажды Кэти сказала мне, что знает одного парня, от слов которого она так и течет, но я ей не поверила. Теперь я верила каждому ее слову безоговорочно. Это было не просто городской легендой, а реальностью. Так, погодите. Он планировал исправить ситуацию?
– Знаешь, что в эти одиннадцать месяцев давалось мне тяжелее всего? – хриплым, низким голосом спросил Рис.
– Нет, – прошептала я.
– Видеть тебя с парнями, которые и минуты твоего времени не стоят. Я смотрел на них и думал, где ты только выкапываешь этих глупцов.
Я хотела было защитить свой вкус, но быстро закрыла рот. Да, последние несколько парней и правда были так себе. Не Дин. Он был просто никакой и… скучный.
– Ты встречалась с этими кретинами и убегала от меня.
– А ты стоишь моего времени? – спросила я, не в силах сдержаться.
Его улыбка была уверенной, высокомерной, раздражающе сексуальной.
– Малышка, ты не представляешь, насколько, – сказал Рис и плотнее обхватил меня за талию. – Рокси, я не хочу быть твоим лучшим другом. Совсем не хочу. Но если ты этого хочешь, я смирюсь. Я просто обязан все тебе объяснить. Чтобы мы были на равных. Чтобы ты знала, чего я на самом деле хочу.
Его рация затрещала, и диспетчер сообщил о ДТП в переулке неподалеку от моего дома. Не отводя от меня глаз, Рис поднял руку и нажал на кнопку, которую я и не заметила на рации.
– Это патруль три-ноль-один, – сказал он. – Выезжаю.
Отпустив кнопку, Рис сказал мне:
– Просто подумай об этом. – Затем он наклонил голову, коснулся губами моей щеки и быстро поцеловал меня в висок. – А теперь тащи свою милую задницу внутрь.
Как в тумане, я подчинилась его приказу. Только на пороге я развернулась, когда он был уже на полпути к машине.
– Рис!
– Да, Рокси? – отозвался он.
– Будь осторожен.
Я не видела, как он улыбнулся, но услышала это в его голосе.
– Я всегда осторожен, малышка.
И он уехал.
Мне снова было хорошо и легко, гораздо легче, чем когда-либо. У меня на языке словно растаял кусочек сахара. Окрыленная, я закрыла дверь и едва не раскинула руки и не закружилась в танце, как девушка из «Звуков музыки», но тут вдруг замерла. Из кухни доносился низкий гул, похожий на рев машины на старте.
Забыв о Рисе и его словах о том, что дружбы ему мало, я быстро включила свет. Все было как обычно, но этот звук…
Я бросила сумочку на диван и медленно пошла по столовой, включая свет по пути. Дойдя до кухни, я поспешно нащупала выключатель.
Яркий свет залил кухню, и я тотчас нашла источник шума.
– Какого черта? – пробормотала я.
Прямо напротив меня работала посудомоечная машина. В этом не было ничего необычного, вот только я не включала посудомойку, перед тем как уйти на работу. А если бы я ее и включила, она бы давно все перемыла. Я смотрела на нее, чувствуя, как волосы встают дыбом.
Не дыша я подошла к посудомойке, ожидая, что она вот-вот оживет и зальется песней, как посуда из «Красавицы и чудовища». С трудом вздохнув, я взялась за ручку и открыла дверцу, прерывая цикл.
Наружу вырвался пар, и я отдернула руку. Дверца скрипнула и открылась полностью. В посудомойке было только две вещи: чашка, из которой я пила, перед тем как уйти на работу, и тарелка, с которой ела сэндвич.
И больше ничего.
Оставив дверцу открытой, я попятилась: ничего не понимаю. Может, я случайно нажала на таймер? Это казалось вполне реальным, но я вообще-то понятия не имела, как его включить.
По спине у меня пробежал холодок. Я скрестила руки на груди. Поворачиваясь вокруг себя, я изучала все уголки кухни. Затем, не на шутку перепуганная, я выбежала из кухни, оставив свет включенным, и не остановилась, пока не влетела в спальню и не закрыла дверь на замок.