– Может, это знак, что стоит вернуться домой? – шепчет в пустоту Элина и яростно трет голову, по которой досталось футбольным мячом.
Благодаря многострадальному чемодану она удержала равновесие и не испачкала платье – переодеваться в ее планы не входило. Впрочем, как и получить по голове.
– Простите, простите, мне так неловко! Олеся совершенно не ладит с мячом!
Элина выпрямляется и с прищуром смотрит на миниатюрную блондинку, до такой степени типичную и искусственную, что становится тошно. Голубые глаза, голливудские локоны, пухлые губы, которые могли бы быть красивыми, не будь столь шаблонными. Тональный крем ровным слоем подчеркивает каждую пору и микро-морщинку на лице.
– Я бы сказала, очень даже ладит, – вкрадчиво произносит Элина и замечает за незнакомкой маленькую девочку лет пяти, которая в страхе цепляется за ее юбку. Мамина копия, прекрасная в своей естественности. Такой была бы и женщина, если бы не променяла природу на пластического хирурга.
– Простите нас. Олеся мечтает стать футболистом. Меня, кстати, Маргарита зовут, – и она протягивает ладонь в приветственном жесте.
– Элина. Футболистом? Странная мечта для такой малышки.
– Дети, они такие… Олеся, извинись перед тетей!
Девочка неохотно выходит из-за маминой юбки. Солнечные зайчики играют на ее макушке, а брови домиком сходятся на переносице.
– Извините… – бурчит она и, не дожидаясь разрешения, бежит на лужайку, куда отскочил мяч.
Девочка в розовом кружевном платье и черно-белый мяч – довольно нелепо, что ее не переодели в шорты.
– В следующий раз присматривайте за дочерью лучше, пока она не покалечила здесь всех, – Элина никак не может избавиться от раздражения, вызванного ударом. Она и так на нервах последние дни, и план весьма шаткий. Не хватало еще сотрясение мозга получить.
– Простите, – еле слышно шепчет Маргарита и поспешно подходит к девочке. – Олеся Бессонова, прекращай бегать, – она подхватывает ее на руки. – Пора обедать.
Элина забывает про боль. Забывает, как дышать. Она примерзает к земле и неотрывно смотрит, как мать с дочерью удаляются в сторону кафе.
«Олеся Бессонова? Невозможно. Дикое, нереальное совпадение. Он не женат. Не женат ведь?»
Она подхватывает чемодан и почти бежит до четвертого корпуса.
«Нельзя исключать вероятность, что они однофамильцы».
Но любые доводы разбиваются вдребезги. Элина не верит в совпадения. Только не там, где замешан Цепеш.
«Возьму на заметку. Нельзя паниковать раньше времени».
Элина подходит к своему корпусу и с облегчением погружается в лесную тень. Коттедж стоит весьма удаленно от кафешек и ресторана со сценой, что безмерно ее радует. На секунду она останавливается и закрывает глаза, концентрируясь на своих ощущениях.
И представляет лицо Ливии. Ей бы здесь понравилось. Непременно. Она бы широко раскинула руки и засмеялась. А затем сказала бы…
«Беги, моя правдолюбка, беги. Спасайся…»
Элина испуганно распахивает глаза и оглядывается. Но тихий шелест, который она только что услышала над самым ухом, исчез. И вокруг никого.
– Еще не хватало, чтобы я сошла с ума раньше времени, – бормочет Элина и ежится от холодных мурашек, охвативших тело.
Сцепив зубы, она заходит в коттедж и затаскивает чемодан на второй этаж. Открывает дверь, но звуковая волна русского шансона вышибает из нее остатки сил.
– Что за…
Она заходит внутрь, как затравленный зверь, боясь, что неудачи уже не отстанут от нее никогда. В двухместном номере уютно и чисто. Занавески цвета темной зелени, в тон им – саше на кроватях, а сама мебель из элегантно состаренного темного дерева. Но…
– Привет!
С кровати вскакивает рыжеволосая девушка, очень похожая на героиню мультфильма «Храброе сердце» – у нее медные кудряшки и россыпь веснушек на бледном лице, а глаза будто зеленые искорки. Соседка по номеру излучает неимоверный оптимизм просто солнечную энергию… И тут шансон!
– Меня зовут Регина, но друзья зовут меня Хелен. Извини, я заселилась раньше и уже немного похозяйничала. Если что-то не так, сразу говори. Все переделаем!
Элина устало опускается на кровать и скидывает на пол босоножки. Уставшие ноги гудят от каблуков, на которых пришлось семенить по каменным дорожкам. А впереди еще съемки. Издевательство!
– Хелен и Регина? Это каким образом? – вяло интересуется она.
Первый шок проходит, а когда девушка выключает шансон на телефоне, все опять выглядит весьма сносно.
– Ну, Регина – мое настоящее имя. А Хелен – псевдоним, под которым я пишу. Хелен Райт!
– О, боже, – тихо стонет Элина и растягивается на подушках. Мягкая постель безумно манит. – Ужасный псевдоним.
– Эй! – Регина обиженно натягивает на колени зеленую толстовку и сжимается в комок. – У меня хоть имя есть, а ты даже не представилась.
– Элина. Меня зовут Элина.
Собственное имя звучит, как из параллельного мира. В ушах снова поднимается гул. Возможно, давление повысилось или же удар мячом сказывается.
– А, да, ты еще пришла последняя. Максимилиан очень переживал, что тебя нет. Ромка предлагал без тебя уже ехать, а он огрызнулся, сказал: «Нет! Ждем всех участников». Мне даже показалось, что ты какая-то особенная. А Ромка еще и ляпнул: «Она что, проплаченная?». Максимилиан на этот бред даже не ответил, только зыркнул на него вот так! – Регина смотрит на Элину, выпучив глаза и не мигая. – А потом ты пришла и сразу уснула. И проспала всю поездку. Когда Максимилиан озвучил, что мы с тобой в одном номере, я попыталась тебя разбудить, но ты только что-то пробормотала под нос и все.
– Ты говоришь со скоростью двести сорок слов в минуту.
– Это много? – Регина замирает от удивления.
– Очень.
– А как ты посчитала?
Элина приподнимает голову и смотрит на соседку, как на брошенного щенка:
– Забудь. Значит, Макс очень переживал, что меня нет? Думаю, он просто хотел, чтобы шоу получилось, а для этого нужны все участники.
– Не знаю, не думаю, что причина только в этом, – Регина стягивает с себя толстовку и остается в полосатой тунике и ядовито-зеленого цвета леггинсах. Удивительное сочетание несочетаемых вещей. – Парни и так гудели, что девчонок больше, их-то всего четверо. Поэтому надеялись, что ты не придешь. Кстати, какой у тебя псевдоним?
– У меня нет псевдонима. А почему не поровну? Цепеш не терпит конкурентов? – усмехается Элина.
Диалог все больше напоминает дуэль «вопрос-ответ», но из щебечущей обо всем подряд Регины важную информацию иначе не выудить. Элина расстегивает чемодан и достает аккуратные стопки одежды. Синие джинсы с серым джемпером, желтое платье прямого покроя, синий брючный костюм… Она прищелкивает языком. Кажется, забыла черные бусы к платью.
– Как ты можешь писать без псевдонима?! Эй, ты меня слышишь?
Элина вздрагивает и оборачивается на восклицание Регины. Видимо, она пропустила знатную часть ее монолога.
– Прости, у меня слух отключается, если я слышу нечто монотонное. Только без обид, ладно, – тут же добавляет она, увидев, как дрожит нижняя губа Регины. – Послушай, для друзей ты – Хелен, но я буду звать тебя Региной. Эти псевдонимы – просто детский сад.
Вместо очередного вопля девушка молчит. Только пожимает плечами и раскрывает увесистую книгу в черной обложке. Элина вздыхает. Стоило быть любезнее с соседкой, но на это нет сил, а при мысли о предстоящих съемках трепещет сама душа.
Элина подходит к шкафу, распахивает дверцы и в изумлении вскрикивает. На нее сыплется ворох разноцветной одежды, который как попало запихали внутрь.
– Разве шкаф не делится пополам?! – восклицает Элина. Ответом ей служит сдавленный смешок.
***
Три месяца назад.
Ноги ноют после ночной смены в ресторане, голова издевательски гудит. Элина еле раскрывает глаза и смотрит в потолок, размышляя о своей никчемной жизни. А кто виноват? Только она сама. Специально завалила экзамены, плюнула на высшее. Неужели это того стоит?
Элина переворачивается на бок и утыкается взглядом в фотографию сестры. На ней Ливии как раз исполнилось шестнадцать лет. Ореховые глаза светятся, блестящие волосы шоколадного цвета густой волной падают на плечи. Ливии подарили плюшевого медведя, она сидит, обнимает его и улыбается такой счастливой улыбкой, что сердце Элины почти останавливается от боли. Родное лицо теперь только на фотографии.
Какой глупый вопрос. Правда стоит всего на свете. Элина найдет способ доказать, кто убил ее сестру. Она знает имя убийцы – Бессонов. Владлен Бессонов.
Жажда мести огнем бежит по венам и придает Элине сил. Она встает с кровати, натягивает черный шелковый халат с алыми розами. Усмехается, когда вспоминает реакцию матери на ее обновку. Тратить деньги на одежду, которую никто не увидит для той верх идиотизма.
Элина проходит по узкому коридорчику на кухню. За маленьким столом сидит отчим и рукой протирает клеенку. Мать ставит перед ним рюмку, доверху налитую водкой, и тарелку с мясной нарезкой.
– Только пятьдесят грамм, – твердо заявляет она Игорю.
– О, я смотрю, утро начинается весело, – Элина включает чайник, игнорируя прищуренный взгляд матери, способный прожечь дыру в стене.
– Не дерзи, девка, – крякает Игорь. Залпом осушает рюмку и занюхивает куском колбасы. – У матери горе. Ты бы ее лучше пожалела, – и довольно поглаживает пузо, обтянутое матроской. На его лысине выступают капельки пота, толстые губы причмокивают. Отвратное зрелище.
– Какое горе? Что с тобой связалась?
В кружку летит пакетик черного чая и три кубика рафинированного сахара. На кухне пахнет старостью. Старыми обоями. Старой мебелью. И дело даже не в запахе, а в прорезанной клеенке на столе, в щербинках на дверце шкафчика и царапинах на пожелтевшем холодильнике.
– Эля, замолкни. – Мама садится возле стола и нервно оттягивает фартук книзу.
Она и правда бледнее обычного. Хотя суббота, раннее утро, но она явно не выспалась. Глаза будто провалились внутрь, а губы белые-белые.
– Что стряслось? – чуть мягче спрашивает Элина.
– Вчера поздно вечером приходил молодой человек, – после небольшой паузы шепчет она, – про Ливию спрашивал.
Пол уходит из-под ног, и Элина тяжело опирается о кухонную тумбу.
– А когда узнал, что она мертва, аж побледнел весь. И только спросил, как она погибла и где ее могилка, – дрожащим голосом договаривает мама и утирает глаза уголком фартука.
– Как? Как его зовут? Кто он? – вскрикивает Элина.
Мама от неожиданности вся сжимается, а потом хмурится грозно:
– Не ори на мать! Откуда я знаю, он не назвался. А я как Ливино имя услыхала, так ни о чем думать уже не могла. А мужчина такой представительный, в дорогом пиджаке, а ботинки у него… как зеркало. Твои так не натрешь, – кивает она Игорю. – Их уже на свалку пора.
Тот отмахивается от нее толстой ладонью и кидает в рот еще один кусок колбасы.
– Так мужчина или молодой человек?
– Какая разница-то, – фыркает мама. – Все одно. Ну, молодой мужчина.
– Господи, как можно быть такими недоумками! – рычит Элина.
Делает глоток чая и тут же выплевывает слишком горячую жидкость в раковину.
– Это кто еще недоумок? У меня, в отличие от тебя, образование есть. А ты только задницей по барам крутить можешь, – рявкает Игорь. Его огромный нос напоминает грушу, которая упала на землю раз десять.
– Работа сварщика – мечта любой девушки, – ерничает Элина.
– Ах, ты!
– Игорь, сядь, – мама хватает его за плечо, – успокойся. Не забывай, кто у нее отец. Девочка живет, как может. Работает…
– Только денег-то мы что-то не видим.
– Я свою часть за комнату выплачиваю! – снова взвивается Элина и тут же сама себя осаживает. Делает глубокий вздох и еще раз смотрит на мать. – Мама, пожалуйста, вспомни, как он выглядел. Это очень важно, – она понижает тон, не сводя с матери умоляющих глаз. А сердце выпрыгивает из груди, в ушах шумит.
– Черненький такой… – Она вздыхает, задумчиво жует губы. – Глаза не помню. Красивые. Да и весь он очень красивый. Понятия не имею, где Ливия с ним познакомилась. Она, конечно, девочка была милая, но такой красавец и она… – мама качает головой.
Элина скрипит зубами и выбегает из кухни, плюнув на чай. Темноволосый красавец в идеальном костюме… Бессонов идеально подходит под скупое описание матери.
Она тихо рычит, сдерживая крик. Почему, почему он пришел вчера, когда она была на работе? Почему не сегодня, почему не сейчас?!
Она роется в шкафу и достает толстый свитер с джинсами. Наспех причесывается, на мгновение замирает перед зеркалом. Волосы оттенком напоминают песок на пляже – светлые, они делают ее лицо еще бледнее, и, если бы не темные карие глаза, Элина сошла бы за привидение. Сейчас и губы потеряли цвет. А взгляд как у лани перед дулом оружия. Куда она несется? Что она делает?
Элина упрямо поджимает губы и выбегает из квартиры.
Воздух пропитан весной, хотя снег еще не везде сошел, а вдоль мокрых дорог лежат черные сугробы. Элина бежит по разбитому тротуару, перепрыгивая через лужи. Справа пролетают серые однотипные пятиэтажки, слева нависают лысые деревья. Тело еще помнит работу до четырех утра, но волнение горячит кровь и заставляет двигаться вперед. В последний момент Элина взлетает в маршрутку и падает на свободное место. Утром выходного дня можно насладиться отсутствием давки. Она откапывает в глубине кармана куртки монеты и сыплет на ладонь водителю, а сама прижимается к окну, чтобы не пропустить остановку. Сердце бьется медленнее и отчаяннее. До кладбища ехать минут десять, но вряд ли она кого-нибудь там застанет.
За окном мелькают поля. Речка, почти оттаявшая после зимы. Небольшие коттеджи, которые перемежаются со старыми домами послевоенных времен. А потом исчезают и они, и Элина вылезает из маршрутки напротив высоких чугунных ворот, всегда открытых и для живых, и для мертвых.
Она идет по узкой дороге, кутаясь в куртку, по сторонам не смотрит. Случайно брошенный взгляд на могилы, и слезы начинают щипать веки. После зимы кладбище выглядит убогим и заброшенным. Пятнами нерастаявший снег, но в основном сырая земля с еле желтой безжизненной травой. Элина приходила сюда месяца четыре назад, и за это время могилы расползлись, как лишай, отравляющий почву.
Она сворачивает на тропинку, еще сильнее вжимает голову в плечи и тупо буравит взглядом землю. Уже по наитию знает, куда идти. Прямо, прямо, поворот направо, потом налево и… пришли.
Черный гранитный памятник – дешевая замена сестре. Элина смотрит на фотографию Ливии и старается дышать глубоко, но слезы подступают к глазам. Злость сменяет боль, когда она вспоминает смерть сестры и вновь слышит протяжный сигнал поезда.
Давление повышается и закладывает уши. А взгляд Элины падает на две белые розы, сиротливо лежащие на надгробии. Две. Белые. Розы.
Хлопок, и звуки окружающего мира врываются в жизнь Элины. Она едва держится на вялых ногах. Затем отшатывается, боясь прикоснуться к цветам, которые так нравились сестре при жизни.
Он ее помнит. Помнит Ливию Одинцову, девушку из провинциального городка, которая влюбилась в столичного парня. Девушку, которая бросилась под поезд.
Но ведь он и так знает, что она мертва. Тогда зачем разыгрывать этот фарс? Чтобы выяснить, где она похоронена? Или все намного сложнее, чем кажется на первый взгляд?..
***
Элина сидит на краю длинной скамьи и незаметно для всех оглядывает остальных участников шоу. В узком коридоре перед широкими дверьми в конференц-зале ютятся десять человек, четыре парня и шесть девушек. Якобы Цепеш выбрал самых достойных.
Регина-Хелен стоит возле стены, но не отходит далеко от Элины. Один из парней, белобрысый в очках, кажется, Роман, усиленно подмигивает ей, но девушка слушает в наушниках свой любимый шансон и никого не замечает. Некоторые откровенно скучают. Темноволосый парень читает, впрочем, он единственный, кто пришел сюда с книгой. А блондинка в коротком блестящем платье периодически поглядывает на Элину с подозрительным прищуром. Ни грамма вкуса, зато самоуверенности вагон.
Недавно из зала вышел Максимилиан, напомнил участникам их номера и сообщил, что скоро вызовет первого.
Номером один оказывается та самая блондинка с тонкими ярко-накрашенными губами. Не красавица, но что-то в ней есть. Наверное, дерзость. Как только двери за ней закрываются, Элина начинает осознавать масштаб этого фарса. Почти все участницы мечтают выскочить за Цепеша замуж. Парни, скорее, хотят приблизиться к кумиру, а очкарик, судя по всему, и сам блогер. Интересно, они действительно пишут, или все лжецы, как и она?
– О чем ты будешь рассказывать? – Регина снимает наушники и присаживается рядом с Элиной, немного ее потеснив.
– Лучше ты расскажи. Кажется, из присутствующих ты – единственная настоящая писательница.
– Не-а, – Регина хмыкает. – К примеру, Ромка пишет с двенадцати лет эпическое фэнтези. А Мишель, которая сейчас на съемках, просто бредит любовными романами. А еще Цепешем.
– Мишель – это, разумеется, псевдоним?
Регина задумчиво накручивает рыжий локон на палец:
– Не знаю. Не спрашивала.
– Когда ты вообще успела со всеми перезнакомиться?
Элина слышит, как вибрирует мобильный в сумочке. Хмурится, но не рискует достать телефон на виду у всех. Старый, потертый смартфон не вяжется с изящным платьем, учитывая, что у всех в руках по айфону.
– Так больше двух часов ехали в автобусе, – Регина откидывается на спинку скамьи и протяжно зевает.
Когда дверь раскрывается снова, из конференц-зала вылетает пунцовая Мишель. Элина даже не замечает, что прошло около получаса, а следующие слова Макса стопорят ее окончательно.
– Участница номер три. Элина Одинцова, – объявляет он.
– Что? – она ошарашено смотрит на парня.
– Давай, давай! По порядку скучно, а Цепеш любит разнообразие, – и довольная ухмылочка появляется на его губах.
От неожиданности сердце сбивается с ритма, но Элина стискивает зубы и надевает на лицо вежливую маску. Осторожно заходит следом за Максом, успевая уловить тихое пожелание удачи от Регины.
Конференц-зал выглядит большим и светлым, но когда двери захлопываются позади Элины, она точно попадает в западню. Видит операторов в черных футболках с надписью: «Cepesh». Они носятся от камеры к камере, расставленным по углам зала. Элина ощущает странное напряжение. Что-то не так. Воздух электризуется, даже кончики пальцев покалывает. Она замечает таблички с именами жюри и от шока теряет способность мыслить. Перед глазами темнеет, и она невольно сгибается, чтобы прийти в себя. Макс кидается к ней, но Элина отталкивает его и находит в себе силы выпрямиться, чтобы встретить удар судьбы.