Лена действительно долго бродила по городу. Спасибо создателям балеток – ноги не устают. В отличие от мозга. Он устал. Думать, перематывать пленку и пытаться представить вариации на тему «А если бы…» надоело. Она просто медленно шла по ночным улицам, растворяющимся в неярком свете фонарей. Шагала неторопливо и бесцельно. Судя по моргающим желтым светофорам и практически пустым улицам, время было совсем позднее. Но не было никакого желания ни смотреть на часы, ни доставать телефон, который бесконечно трезвонил в недрах поясной сумки. Не хотелось никого видеть, ни с кем разговаривать, а хотелось просто идти и, как обычно, созерцать чужую жизнь со стороны. Но улицы были практически пусты, несмотря на то что завтра у большинства населения был еще один выходной.
Лена села на лавочку в одном из дворов и подняла глаза. В окнах тоже мало где горел свет. Из телефона продолжала играть легендарная Havana. Не факт, что жильцы первых этажей являются фанатами этой песни, особенно слыша ее в ночное время. Пришлось доставать телефон. Надпись на экране совсем не удивила. Анжелка. Сдвинув в сторону нарисованную зеленую кнопку, нехотя приложила аппарат к уху. Вполне ожидаемо, что в ту же секунду в это ухо начали кричать:
– Идиотка! Дура! Эгоистка! Как ты можешь так! Идиотка!
– Было, – устало парировала Лена.
– Чего? Что было? Где?
– «Идиотка» – уже было.
– Дура, блин.
– Тоже было.
– Ты где? Ты что, пьяная?
– Хорошая идея. Но уже, увы, не продают.
Было слышно, что еще немного – и Анжела просто сорвется, и тогда жалеть придется ее. А уж если у той начнется истерика, то это будет долго и громко. Лена, представив эту картину, даже скривилась так, будто это уже произошло. Нет, пора выбрасывать белый флаг. Да и прохладно на улице ночью, даже летом.
– Ладно, не кричи. Приезжай лучше. И захвати мою кофту синюю.
– Адрес диктуй. – Удивительная способность моментально заводиться и так же быстро отходить…
Лену всегда это качество подруги поражало. Сама она так не умела.
Подруга приехала на такси спустя почти полчаса. Лена успела замерзнуть, и телефон разрядился. Подруга вышла из машины и, попросив водителя пока не уезжать, подошла к ней. Протягивая кофту, она всем видом показывала, КАК сильно обижена. Не заметить невозможно.
– Ну, прости, – Лена развела руками, – мне нужно было побыть одной. Не каждый день такие новости узнаешь. Как бы ты отреагировала?
– Не знаю. – Анжела поджала губы.
Она не любила разговоры на тему «дочки-матери». Даже со своими, детдомовскими. Когда озвучивались иллюзии на тему «а если бы», Анжела, как сейчас, поджимала губы и старалась уйти. Как по ней, так в казенных стенах уютнее и сытнее, чем дома, на обоссанных не единожды простынях.
Но еще больше ее злили сочувственные взгляды. Особенно когда приходили очередные спонсоры и, делая жалостливые лица, на камеру доставали из пакетов яркие игрушки. Анжелка всегда обозленно цедила сквозь зубы: «Почему они без спроса в нашу комнату заходят? Как в цирке или зоопарке. Пришли на бесплатных зверушек посмотреть да пофоткаться. Я им не зверушка».
Возможно, именно поэтому она и сама не часто испытывала к кому-то жалость. Несмотря на свою эмоциональность. Во всяком случае, сейчас единственное, чего ей хотелось, так это стукнуть подругу.
Пока Лена надевала кофту, подруга достала сигарету и закурила.
– Не поняла. Ты же бросила?! – удивилась Алёна.
– С тобой бросишь, – буркнула в ответ Анжела, чиркая зажигалкой. – Ты же знаешь мою больную фантазию! Тебя уже дважды похитили, трижды изнасиловали!
Ленка улыбнулась и обняла подругу.
– Ну да, глупо было, согласна.
– А ты в курсе, что с Татьяной Петровной?
– О боже!..
– Нет, но, – Анжела выпустила сигаретный дым, – она, бедная, теперь себя во всем винит, переживает. Плакала. Ты совесть-то имей!
– Я?! – Ленка вскрикнула от негодования. Ее лицо вновь побагровело от злости. – Это я молчала столько лет?
– Ты реально дура? – Анжелка сделала шаг назад и смотрела на подругу, как на умалишенную. – Да она вообще не имела права тебе этого рассказывать! Ты это понимаешь? А она тебе шанс дала!
Анжела говорила громко и таким обвинительным тоном, что казалось, даже сверчки притихли. Даже им стало стыдно. Но Лена никак не могла смириться с произошедшим. Ей было все равно, кто и на что имел право. Она тоже его имела! Право хотя бы мельком увидеть ту, которая ее родила. Может, успеть задать тот самый вопрос. Тот, которым задавались многие оказавшиеся вдруг государственными детьми. Как же Анжелка может этого не понимать? Хотя…
– Конечно, ты-то свою мать знаешь. – Это звучало как обвинение. Анжела недоуменно смотрела на внезапную истерику. Но Лену уже было не остановить. – Тебе не нужно было никогда ее фантазировать! Откуда тебе знать, каково это? Не знать даже, на кого ты похожа вообще? На маму или на папу? А главное – и спросить-то у не у кого! За что?! – Лена сорвалась на крик. – За что она меня вот так?! Что со мной не так? Я не больная, не кривая! Почему?
Лена перешла на шепот. Анжела смотрела ей в глаза не перебивая.
– Почему она не захотела меня? – Лена села на лавочку и посмотрела в сторону дороги. Там все еще стояла машина, которая привезла Анжелу.
Подруга выбросила окурок и села рядом. Несколько секунд они сидели молча. Тишину нарушали только сверчки и далекие сигналы автомобилей. Девушки сидели, глядя себе под ноги. А вопросы словно кружили в воздухе, не находя ответов.
– Погнали домой, – не поднимая головы, сонно пробормотала Анжела, – спать охота до чертиков.
– Не хочу домой, – и, повернув голову с подруге, предложила: – А поехали на гору!
– Нашла время.
– Ну, поехали, – она легонько толкнула подругу плечом, – успеем отоспаться.
– Фиг же отстанешь. – Анжелка посмотрела на кивающую Лену и констатировала: – Но ты все равно дура.
– Я знаю. Поехали?
Усевшись в такси, они попросили водителя отвезти их к горе. Она была единственная на ближайшие пару сотен километров и находилась практически в черте города. Стоило выехать за военный городок, и – вуаля! Да и горой это сложно назвать. Нечто среднее между холмом и полноценной горой. Городские туда часто катались: летом – на квадроциклах и велосипедах, зимой – на санках и ватрушках. Некоторые и на машине проезжали, любители бездорожья. Но таксист сразу сказал, что его «ласточка» туда не поднимется, придется добираться самим. Не в первый раз! Поэтому подруги, не сговариваясь, в один голос согласились.
Машина ехала по городу, который сиял неоновыми вывесками, как барышня дорогими украшениями. Девушки молча смотрели, каждая в свое окно, как вдруг Лена напугала и водителя, и Анжелу своим внезапным криком:
– Стойте! Стойте, нам нужно туда!
Она стучала пальцем по стеклу, показывая в сторону отдельно стоящего продуктового магазина с вывеской «24 часа».
– Ночной жор напал? – съехидничала Анжелка, пока водитель послушно поворачивал к магазину.
– Нет, кое-что другое хочу. – Девушка хитро глянула на подругу: – Кажется, у нас есть что отметить. Не так ли?
И открыла дверь машины.
– Ты о чем? – Анжела вышла следом, недоумевая. – Ты бухать собралась? Ты время видела?
– Ой, не нуди. Доверься мастеру разговорного жанра.
Лена уверенно шла к магазину, возле которого стояла продавщица с сигаретой в одной руке и телефоном возле уха. Заметив быстро идущих девушек, она потушила окурок и заторопилась внутрь, чтобы оказаться за прилавком до того, как эти две странные девицы, которым что-то понадобилось в третьем часу ночи, заявятся в магазин.
Даже колокольчик на входной двери отказался звенеть, издав какой-то непонятный хриплый звук вместо бодрого «дзынь».
Девушки вошли внутрь, где их уже ждала, расплывшись в улыбке, сонная продавщица.
Анжела отвернулась и стыдливо прикрыла глаза рукой, увидев, что подруга рассматривает полки с алкоголем. Работница магазина тоже заметила, какой ассортимент интересует приличную с виду девушку, и недовольно буркнула:
– Девушка, алкоголь до десяти не продаем.
– Девушка, милая, – Лена пошла в наступление, изо всех сил демонстрируя доброжелательность, – вы не представляете просто, как сильно нам надо. До утра, к сожалению, вообще ждать не можем.
– Ты себя слышишь? – не выдержала Анжела. – Звучит так, будто ты из запоя выйти не можешь. Профессионал.
Продавщица ехидно хмыкнула. Но Лена не сдавалась:
– Вы поймите, у меня сегодня, можно сказать, второй день рождения. У меня мама нашлась.
На этой фразе глаза у женщины немного округлились, и она перевела вопросительный взгляд на вторую девушку, которая выглядела чуть адекватнее. Анжела пожала плечами.
– Ну, вообще, да. Пока не сама мать, а только то, что она, оказывается, есть. Или была. Последний раз появлялась лет пятнадцать назад…
– Но я об этом узнала только сегодня… то есть, получается, вчера! – перебила ее Лена.
– В общем, – сжалилась над сотрудницей продуктового Анжела, видя, как у той глаза становятся все больше, – там все сложно. Индийский фильм, кавер-версия.
– Пожалуйста… – Глазами, как у кота из популярного мультфильма, Лена смотрела на продавщицу. – Мы вам наличкой оплатим, а вы чек пробьете, когда вам нужно будет. Пожа-а-алуйста.
Женщина еще раз внимательно осмотрела обеих. Страшно. Лица незнакомые, раньше сюда не заходили. Вдруг засланные. Проблем не оберешься, и работу потерять можно. А с другой стороны – историю могли и попроще придумать, а эта такая бредовая, что похожа на правду. Цокнув и нарочито громко вздохнув, она согласилась.
– Только смотрите. Тут камеры. На улице над входом тоже. Я вам в черный пакет сейчас положу, чтоб не открывали. И, девочки, – она пристально посмотрела на Лену, – очень надеюсь, что это не подстава. Вы понимаете?
– За это даже не переживайте! Нам бы вряд ли кто доверил такую миссию.
– Большое человеческое спасибо! – торжественно произнесла Анжела, забирая черный пакет из рук работницы. – Человечество вас не забудет!
– Главное, чтобы вы забыли, – буркнула продавщица.
Она все еще не была уверена, стоило ли им продавать эту злосчастную бутылку.
К машине подруги бежали уже в хорошем настроении, хохотали и над собой, и над самой ситуацией. Сев в машину, Анжела открыла пакет.
– Черт, – она достала бутылку, – а чем это чудо открывать? Ле-енка! Что делать теперь?
Водитель, который только завел двигатель, покачал головой и повернулся к своим пассажиркам.
– Нет, девчонки, вы интересные, конечно. Водку тогда надо было брать.
Но скривившиеся физиономии подруг дали понять, что такое они не пьют.
– Ладно, – вздохнул таксист, – все равно полночи на вас убил. Давай, – и протянул руку.
Анжела подала бутылку. Водитель покопошился в бардачке и нашел… Нет, не штопор, а большой черный саморез. Вкрутил его в пробку и стал стянуть его вверх. Пробка поддалась и с негромким хлопком вышла наружу.
– Ура! – радостно вскрикнули подруги.
– Так, в машине не пить, – предупредил таксист, возвращая Анжеле ценный груз, – держи аккуратно, доедем – там что хотите делайте.
Подруги кивнули и, переглянувшись, снова засмеялись. Водитель протяжно вздохнул и отвернулся. Машина, наконец, тронулась с места.
Таксист высадил их на грунтовой дороге, которая змейкой уходила вверх. Подъем был не крутой, вполне комфортный. Расплатившись с водителем и несколько раз поблагодарив его за редкое терпение, девушки вышли из машины и пошли туда, на самую вершину этой покрытой зеленью и мелкими полевыми цветами горы. На то, что здесь часто бывали люди, указывали и пересекающиеся узкие тропинки и накатанные следы от шин. Но сейчас здесь было так тихо, спокойно. Ночные птицы перекликались с кузнечиками, создавая громкую и удивительную мелодию, которую в городе никогда не было слышно. Там совсем другие звуки. Динамичнее и агрессивнее. От вечно спешащих машин, обозленных собак и навязчивой музыки из колонок. Здесь же нет. Здесь совсем другая музыка. Она звала к себе, предлагала успокоиться и послушать ее звуки не спеша. И девушки поддались, сбавив шаг, шли молча, просто наслаждаясь.
К тому времени, когда они поднялись на вершину, рыжее полотно рассвета уже виднелось над силуэтами городских построек с разноцветными крышами. Город отсюда, сверху, казался совсем крошечным. Он выглядел как игрушечная модель. Только с настоящим дымом из заводских труб и движущимися точечками, которые на самом деле были автомобилями. Подруги стояли и смотрели на все это словно в первый раз. Хотя бывали здесь часто. И каждый приход сюда они подолгу любовались пейзажами, что-то обсуждали, мечтали.
Анжела посмотрела на бутылку игристого, которую все еще держала в руке, прикрыв горлышко пальцем.
– А пить-то с горла придется, – каким-то философским тоном произнесла она и, не дожидаясь ответа, сделала два глотка, после чего протянула бутылку подруге. – Ничего не напоминает?
– Забудешь такое, – усмехнулась Лена, принимая бутылку. – Как мы на дискотеках прятались и по очереди все из одной бутылки пили.
– Помнишь, как Игорька-то накрыло? – засмеялась Анжела.
– И на лавочке он вырубился! – перебила со смехом Лена.
Девушки сидели на мокрой от утренней росы траве и в сотый раз вспоминали истории из детства. Их общего детства. В котором была и Татьяна Петровна. Лена на мгновение задумалась. Ей стало стыдно за свои вчерашние слова. Ведь она, совершенно посторонний человек, столько любви и заботы вкладывала в чужих, по сути, детей все эти годы.
– Анжел, – снизив голос, Лена посмотрела на подругу, – ты права. Я реально дура. Попозже позвоню, извинюсь.
– «Позвоню»? Нет, дорогая. Обидеть, глядя в глаза, тебе смелости хватило. А прощения просить по телефону?
Анжела смотрела требовательно, и тон ее был такой же. Да и сама Лена понимала, что подруга права. Но идти действительно было стыдно. Но и не пойти…
– Да, ты права. И в том, что мне стыдно, и в том, что все же надо. Именно сходить к ней. Я таких глупостей наговорила. Но черт возьми. У меня столько всего сейчас внутри! Это не передать. Куда это все деть? Меня разрывает просто!
– Знаю я один способ. – Анжела сделала глоток из бутылки и, отдав ее подруге, поднялась.
Лена сидела и с интересом смотрела, что задумала подруга. Та обернулась, посмотрела на нее с улыбкой, отвернулась и, подняв вверх руки, внезапно громко закричала. Пронзительное «А-а-а-а!» разлетелось над городом. Анжела умолкла, а эхо еще улетало вдаль. Опустив руки, она еще пару секунд стояла, не оборачиваясь, прислушиваясь. Потом вновь обернулась и кивком головы позвала Лену.
Та сначала посмотрела на подругу, как на сумасшедшую, но, когда к ней протянулась рука, сдалась.
– Я не смогу, ты же знаешь.
– Сможешь. Давай.
Лена смотрела на город, на светлеющее небо с бороздами от самолетов. Ей так хотелось избавиться от всего того, что накопилось и за прошедшую ночь, и за все эти годы… Так что она набрала в легкие воздуха и громко, во весь голос, закричала. В этом крике была вся боль и нерастраченная любовь. Казалось, даже небо слышало этот крик беспомощности и ответило глухим эхом. Через секунду ее крик превратился в дуэт. Подруга не смогла бросить ее даже в этом. Так и стояли они вдвоем, вскинув вверх руки, на вершине совсем небольшой горы, под которой был их маленький город. И кричали, иногда глядя друг на друга. Плача и смеясь одновременно, как две маленькие девочки. А эхо заботливо уносило их обиды на этот чужой, такой непонятный взрослый мир.
Вдоволь накричавшись и допив игристое, они еще какое-то время сидели и разговаривали обо всем на свете. Кроме вчерашнего вечера. Намеренно избегали этой темы. Слишком хорошее сейчас было настроение, и портить его ну никак не хотелось. Сколько времени они там провели – неизвестно, но вниз они спустились, когда город уже полностью проснулся и привычно встретил их шумным коктейлем из людского потока и звуков улиц. И никто не обращал внимания на двух держащихся за руки молодых девчонок с сонными, но отчего-то очень довольными лицами, которые шли по залитой ранним солнцем улице.
Спустя несколько часов, выспавшись и влив в себя по две кружки кофе, подруги засобирались в гости к Татьяне Петровне. Лена прокручивала в голове, как на ее появление отреагирует обиженный педагог. Конечно, она понимала, что та наверняка сильно обижена. Но, зная характер бывшей воспитательницы, надеялась, что она сможет простить спонтанный срыв своей воспитанницы. Анжела предлагала пойти вечером, отдохнуть еще немного, но Лена не могла спать. Она постоянно видела перед собой глаза Татьяны Петровны, обиду и чувство вины, которые этот взгляд выдавал. Невозможно сидеть и ждать. И она поторапливала подругу, которая даже сейчас решила накраситься так, будто там ее ждал заморский принц, а не одинокая пожилая женщина. Когда Анжелка наконец вышла из ванной, Лена бросила на нее укоризненный взгляд, покачала головой, и они вышли.
– Как думаешь? – спросила Лена, когда они спускались по лестнице. – Лучше сразу извиниться или сделать вид, что мы просто пришли в гости? А там уже в зависимости от реакции, а?
– Нет, конечно, – фыркнула Анжела, – накосячила, так исправляй. Ты как маленькая. В угол тебя не поставят и игрушку не отберут.
– Ты бы знала, как у меня сердце колотится.
– Верю. Но ты же большая девочка и знаешь, что за свои слова нужно отвечать.
– Ты прям философ, – засмеялась Лена и нажала кнопку на двери, ведущей из подъезда.
К Татьяне Петровне они поехали на маршрутке, предварительно купив небольшой букет цветов и слоеный рулет. Подходя к калитке, Лена начала еще сильнее нервничать, даже прикусила нижнюю губу – верный признак сильного волнения. Но вслух она ничего не говорила, лишь собиралась с мыслями.
Черная собачонка встретила их тем же заливистым лаем, что и накануне. Только сегодня она не вызывала у Лены желание пожалеть ее, а, наоборот, только злила. В окошке с голубыми деревянными ставнями мелькнула фигура. Видимо, Татьяна Петровна выглянула посмотреть, кто пришел. На крыльцо она вышла, радостно улыбаясь и приветливо раскинув руки.
– Девочки мои. Алёнушка, ты как? Анжелочка вчера тебе дозвониться не могла, я так переживала.
Анжела кинула укоризненный взгляд на подругу, Лена стушевалась, виновато опустила глаза. Боже, после всего, что она вчера наговорила, за нее еще и переживают.
– Простите, – пробормотала она и, получив толчок от Анжелки, подняла глаза и подошла ближе. – Простите, я вчера вам такие глупости наговорила. Это от неожиданности, я просто…
– Алён, не выдумывай, – перебила воспитательница, – я прекрасно все понимаю. Я тебя знаю как облупленную. – Она обняла девушку и поцеловала ее в раскрасневшуюся от стыда щеку. – Я знала, что ты остынешь и сможешь меня понять. Это ты меня прости. Но я и сейчас не имела права тебе это все рассказывать. У таких вещей нет срока давности.
Анжелка, как всегда нетерпеливо, перебила:
– А еще мы очень хотим чаю, – и показала рулет, – с чем-нибудь вкусненьким.
Татьяна Петровна улыбнулась и махнула на дверь.
– Вот ты у нас сладкоежка. Пойдемте, конечно.