14 февраля 2010 г.
Лиза Травина, адвокат, вернувшись из суда, где участвовала в двух заседаниях, расположилась на диванчике в своем офисе. Она страшно устала, но предстояло еще подготовиться к завтрашнему, очень сложному процессу. Вместо того чтобы отправиться домой, к мужу, она решила передохнуть немного здесь, почитать завтрашнее дело и только потом позволить себе расслабиться.
Ее помощница, Глафира Кифер, заваривала чай в кухне, чтобы успеть напоить Лизу до того, как та уснет.
– Послушай, Лиза, разве можно так много работать? Посмотри, на кого ты стала похожа! Кожа и кости! Да тебя скоро твой Дима бросит. Вот вспомнишь потом меня… Вы оба столько зарабатываете, что могли бы позволить себе несколько лет вообще не работать! Жизнь прекрасна и удивительна, а вы с ним, вместо того чтобы радоваться, грузите себя одной работой…
Глафира, энергичная пухленькая молодая особа с большой грудью, внесла в приемную поднос с чаем и булочками.
– Вот, поешь, потом, так и быть, разрешаю тебе немного отдохнуть, даже поспать…
Лиза открыла глаза, вздохнула и нехотя поднялась с дивана. Это была худенькая русоволосая молодая женщина редкой красоты – лицо не портили даже признаки явного переутомления.
– Глашенька, я все понимаю… Но что поделать – работа у меня такая. Суды, суды, а это целые тома уголовных дел, и изучать их надо очень внимательно…
– Знаю-знаю, за ними стоят человеческие судьбы… Но у тебя-то тоже есть своя судьба, своя жизнь, свое здоровье, наконец. Мне так тебя жалко…
– Ты не жалей меня, у меня все в порядке. И спасибо за чай. Ты не представляешь себе, как же я рада, что ты у меня есть. Идеальная помощница.
Лиза приняла из ее рук чай и сделала несколько глотков.
– Замечательно! Просто замечательно. За окном ветер, холод, словом, февраль, а ты приносишь мне чашку крепкого свежезаваренного чая! Всегда знаешь, что я хочу…
Замурлыкал телефон, Лиза встрепенулась. Она знала, кто это.
– Дима? Привет, родной. Да, все закончилось. Можешь нас с Глашей поздравить… Все в нашу пользу. Домой? Пока не могу. Сейчас вот в офисе чай пью – мне надо еще немного поработать… Нет, я просто не дотащу все эти папки… К тому же, согласись, ну совсем нерабочая обстановка. Так и хочется завалиться под одеяло, закрыть глаза… А у меня завтра с утра процесс по делу Терентьева. Да-да. Того самого. Знаю, что это он убил, но я же адвокат, надо будет как-то вытаскивать его… Он же в душе не преступник. Ну, был в состоянии аффекта… Я всегда стараюсь представить себе, что чувствовал человек, когда убивал другого… Что? Ах, да… Конечно, страшно. И мне страшно, и Глаше тоже. Но мы любим свою работу, как и ты – свою. Ладно, потерпи немножко, поспи… Приду – обязательно разбужу. Поесть найдешь в холодильнике. Да-да, Глашины котлеты. Что делать, если я нигде не успеваю, а домашнего хочется? Ладно, дорогой, целую… Что?
Она посмотрела на Глашу.
– Я забыла… Совершенно забыла… Нет, я понимаю, конечно, что это не наш, не российский праздник, но все равно… Надо было, конечно, отметить. Дима, ты прости меня… Но мне действительно надо еще немного поработать, иначе я буду завтра бледно выглядеть в суде. Хорошо, целую еще раз…
Лиза положила трубку.
– Вот так, Глафира. Сегодня, оказывается, День святого Валентина, Дима ждал меня, накрыл стол… Жаль, что все так получилось… Скоро бросят нас наши мужья. Твой Адам тоже, наверное, заждался. Ты иди… Может, Адам тоже тебя ждет?
– Это несерьезный праздник, – попробовала утешить Глафира. – И больше для молодежи.
– А мы с тобой кто?
– Взрослые деловые люди. А мужья подождут. Я тебя одну не оставлю.
– Глупости, Глаша. Я стану тупо изучать дело, а ты иди домой, я серьезно. Не бойся, премиальных все равно не лишу.
Она устало улыбнулась. И в эту самую минуту раздался звонок в дверь. Глаша, пожав плечами – мол, и кого это принесло, как-никак восьмой час, – пошла открывать, взглянула в дверной глазок. В свете фонаря, подвешенного над крыльцом офиса, увидела женщину, съежившуюся от холода. Открыла.
– Добрый вечер. Смотрю – свет горит, думаю, Лиза здесь… – сказала женщина, стуча зубами от холода. – Моя фамилия Семенова. Надя Семенова. А вы, вероятно, Глафира. Мне Лиза рассказывала.
– Проходите, пожалуйста. – Глаша впустила посетительницу. Понимая, что она является, скорее всего, знакомой Лизы, не стала ее представлять, а отошла в сторону, продолжая внимательно наблюдать за происходящим. Вот только что она отправляла Лизу домой, твердила ей о здоровье и о том, что нельзя так себя гробить, и вдруг – посетительница. Глаза испуганные, голос дрожит. Что-то произошло. Иначе бы не пришла в такую погоду и так поздно.
– Надя? – Лиза поднялась ей навстречу. На лице ее появилась слабая улыбка, как у человека, который мгновенно оценил ситуацию и понимает, что сейчас не до улыбок, хотя он и рад видеть гостя. – Что случилось?
– Мне надо с тобой поговорить. Я понимаю, ты – человек занятой, у тебя и без меня много дел, но речь о моей сестре, и если ты не поможешь, то никто не поможет…
– Лена? Что с ней? Да ты проходи, Надя, садись, пожалуйста. Вот, познакомьтесь, это Надежда, – представила она посетительницу, – а это – моя помощница Глафира. Ей, Надя, ты можешь доверять так же, как и мне.
Надежда как-то нервно, суетливо осмотрела комнату, как бы ища глазами место, куда именно можно сесть. Глаша с хозяйским видом подошла и молча приняла у нее из рук шубу, шапку, после чего проводила вконец растерявшуюся посетительницу к стулу, чтобы та могла расположиться точно напротив Лизы, сидящей за огромным письменным столом, загроможденным кипами уголовных дел и многочисленными томами юридической литературы («Глаша, ты ничего не уберешь с этого стола, мне нужно, чтобы все это было под рукой!»).
– Ну, рассказывай, так что там случилось? – спросила Лиза. – Да, кстати, я не сказала тебе, Глаша, это моя одноклассница…
– Господи, сейчас все это кажется каким-то нереальным, – пробормотала бледная Надежда. – Наша школа, класс, какие-то веселые ожидания… Тогда все казалось радужным, мы были настроены идти по жизни с улыбкой. Однако жизнь оказалась такой жестокой… Да и зачем я все это говорю, если ты, Лиза, завалена, я же вижу, кипами уголовных дел, ты, как никто, знаешь, как много вокруг несправедливости, страшных людей, убийц, насильников… Честно говоря, когда я узнала, что ты – ведущий в городе адвокат и по ходу еще сама помогаешь расследовать какие-то дела, что к тебе вообще не пробьешься, настолько ты занята, я удивилась. И не потому, что сомневалась в твоих способностях, скорее наоборот, я еще в школе оценила, какая ты умница, ты же так легко училась, у тебя всегда была прекрасная память и умение ладить с людьми… Нет, просто я хотела сказать, что ты всегда была человеком эмоциональным, хрупким, честным, ранимым, как цветок… И теперь вот разгребаешь нежными руками все это… всю эту грязь!
– Такая работа, – пожала плечами Лиза. Глафира отметила, что она с приходом посетительницы явно прибодрилась. А ведь еще недавно выглядела такой утомленной. Что это? Любопытство, которое придало сил, или желание помочь подруге, даже не зная, о чем пойдет речь?
– Так что случилось с Леной?
Надежда, потерев ладошкой влажный лоб, розовый от тесной меховой шапки, и проведя пальцами по примятым каштановым кудрям, вздохнула.
– Моя Лена… Ты же ее хорошо знаешь. Так вот, она давно уже работает в школе, учительницей физики. Прекрасный педагог. Очень любит детей…
– Сериал «Школа» почему-то вспомнился, – оживилась Лиза. – Неужели сейчас в школе все так, как там? Или это преувеличено? Знаешь, я посмотрела всего несколько серий, да и то урывками, просто сидела здесь, у себя, и ждала, когда на экране появится строчка очень важного для меня объявления… Мы тогда искали одного человека… Так вот, я просто вынуждена была смотреть этот сериал. И, признаюсь, у меня волосы встали дыбом, когда я погрузилась в эту атмосферу, и поблагодарила бога за то, что я стала юристом, а не педагогом… Как-то страшно стало за учителей. Ты извини, что я отвлеклась, но мне уже заранее Лену жалко…
– Вот! Ты попала в самую точку! – почти вскрикнула Надежда. – Понимаешь, может, другие учителя и испытывали сложности с этим одиннадцатым «Б», но на уроке Лены все сидели как шелковые и изучали физику. Я не могу сказать, что она была строгой учительницей, она относилась к детям, я бы сказала даже, с нежностью, но у нее был свой подход к ним, она умела им внушить: то, чему она учит, пригодится им в жизни. И не учиться – нельзя…
Лиза нахмурила брови.
– Я не поняла, Надя… Почему ты говоришь о сестре в прошедшем времени?
– Нет-нет, может, я не так выразилась, Лена жива и здорова… Хотя уже не так здорова… словом… Вот!
И она с готовностью, резким движением вынула из кармана шубы смятый листок и протянула Лизе.
– Это ксерокопия, которую мне удалось получить в милиции…
Лиза расправила листок на столе, и они с Глашей прочли:
«В моей смерти прошу винить Елену Александровну Семенову. Устала от унижений и оскорблений. Не поминайте лихом… Мила. Прости меня, мама…»
Лиза подняла голову.
– Что это? Кто это написал?
– В ее классе девочка одна, отличница, представляешь? Мила Казанцева… – Уголки губ Нади опустились, лицо задрожало: – Ее нашли мертвой. У себя дома! Вчера вечером.
– Мертвой?
– Да, и с этой запиской на столе. Девочка приняла яд. Какой, пока неизвестно. Просто налицо все симптомы отравления. Лиза, умоляю тебя, позвони кому нужно, узнай, что за яд? И точно ли это почерк той девочки?
– Где твоя сестра?
– Дома. Никаких официальных санкций еще не было, она даже не успела еще дать подписку о невыезде, но ты же понимаешь – ее могут обвинить по статье «доведение до самоубийства». Но она никого и никогда не могла бы довести до самоубийства! Полная чушь!!! Лиза, ну что ты молчишь?
– Думаю, что можно сделать. Во-первых, не паникуй. Различные ситуации бывают в жизни, может, это чья-то злая шутка? Хотя… Подожди. У меня у самой в голове все перемешалось. Умом я понимаю, что Лена – не тиран, она по природе своей как будто бы не могла… Но люди меняются, Надя. Ты не осуждай меня за подобные слова, просто этот сериал про школу произвел на меня неизгладимое впечатление. Думаешь, я просто так посмотрела и забыла? Ничего подобного. Меня заинтересовало, действительно ли все так обстоит на самом деле. И я, бывая в гостях, где есть дети-подростки, задавала один и тот же вопрос: и у вас так же? Знаешь, что мне ответили дети? Девяносто процентов сказали, что у них еще похлеще… Вот я сразу и подумала: а что, если твоя сестра просто не совладала с собой, понимаешь, и наговорила девочке, которая ее доставала, лишнее? Оскорбила ее и, может быть, даже унизила? Сказала, к примеру, что у нее нет мозгов или что-нибудь в этом роде… Только все равно – от этого не кончают с собой. Вот если бы была настоящая травля, о которой знал бы весь класс…
– Прошло слишком мало времени, я правильно понимаю? – спросила Глаша. – Детей еще никто не опрашивал.
– Как раз сегодня опрашивали. Но мне-то ничего не известно. Лиза, прошу тебя, будь адвокатом Лены, помоги ей. Как бы она не наговорила лишнего.
– Но ее наверняка уже допрашивали или просто проводили предварительную беседу, так?
– Да, конечно… Меня там не было, но я потом спрашивала ее, она сказала, что все отрицала. На самом деле у Милы в последнее время было не очень-то хорошо с физикой, она получила двойку по самостоятельной, но это же случается с каждым. Конечно, девочка могла привыкнуть к пятеркам, но двойка – разве это катастрофа, из-за которой можно глотать яд?
– Что-то здесь не так… Думаю, надо подождать, когда будут готовы результаты экспертизы и вскрытия. Может, девочка была беременна или изнасилована… Или записку писал кто-то другой, пытаясь подделать ее почерк. Нет, физика здесь на самом деле ни при чем… Хорошо, Надя, я согласна стать адвокатом твоей сестры, но для этого я должна встретиться с ней, подписать соглашение, только после этого меня допустят к материалам дела.
– Она ждет тебя.
– А почему сама не пришла?
– За ней ведь могут прийти в любую минуту… Она – комок нервов. Господи, какой ужас! Вот так живешь, никого не трогаешь, и вдруг на тебя заводят уголовное дело…
Надя вздрогнула – зазвонил мобильный телефон. Она схватила трубку, предполагая, вероятно, что это сестра. И, услышав знакомый голос, напряглась:
– Что? Что с тобой? Подожди… Не так быстро… Кого нашли? Нет, этого не может быть… Нет…