«Как же здесь воняет пóтом», – подумала я, шагая мимо кардиотренажеров в зале, где Эйден тренировался с тех пор, как мы вернулись из Колорадо.
Комплекс, расположенный среди коммерческих складов на окраине Далласа, был оборудован для занятий тяжелой атлетикой, художественной гимнастикой, силовым экстримом, плиометрикой, пауэрлифтингом и много чем еще. Само здание было малоприметным, и его трудно было найти, если ты не знал, что искал. Комплекс работал всего три года, и его владелец вложил кучу денег в каждый его миллиметр. Он делал себе рекламу на том, что здесь тренировались звезды мирового уровня в самых разных видах спорта, но мне был нужен лишь один из них.
За те два года, что я провела с Эйденом, его график не менялся настолько, насколько это было возможно, учитывая все, что произошло с ним в последние десять месяцев. После окончания сезона, как только ему разрешили тренироваться, он уехал в маленький городок в Колорадо, где снял на два месяца дом у какой-то бывшей футбольной звезды. Там он занимался со своим школьным футбольным тренером. Я никогда не спрашивала, почему он выбрал это забытое богом место. Думаю, ему хотелось скрыться от всеобщего внимания. Вокруг него, одного из лучших игроков НФЛ, всегда крутились какие-то люди – о чем-то просили, что-то советовали. А Эйден был не самым общительным и дружелюбным человеком.
Он был одиночкой, но невероятный успех в спорте буквально обрек его на внимание публики и журналистов, которое было приковано к нему с тех пор, как его взяли в команду. Это я узнала из бесчисленных статей, которые я читала, прежде чем опубликовать их на его страницах в соцсетях, и из сотен интервью с ним, которые я прослушала. Ему пришлось смириться с этим по мере того, как он остановился лучшим в своем деле – именно таковым его считали фанаты, и даже те, кто не был его большим поклонником.
После двух месяцев затворничества в глуши – я поехала с ним, потому что он, очевидно, не мог обойтись без шеф-повара и домработницы – он, вернее, мы улетели обратно в Даллас, а школьный тренер Эйдена вернулся в Виннипег. В Далласе Эйден работал с другим наставником, пока в июле «Три сотни» не вызвали игроков в тренировочный лагерь.
Через пару недель начнутся официальные тренировки, а вместе с ними и все то безумие, которое окружает Футбольную лигу с ее прославленными игроками. Но это будет уже не мое дело. Мне не придется вставать в четыре утра или разъезжать по городу как ненормальная, выполняя сотни дел, пока Эйден занят.
В августе я не буду планировать питание на период двух тренировок за день и предсезонных игр. Я буду дома, просыпаться, когда, черт возьми, я захочу, и заниматься своими потребностями, а не чьими-то еще.
Но этому я буду радоваться позже. Сейчас мне нужно было найти Эйдена, и у меня в руках была куча вещей.
За залом с кардиотренажерами располагалась главная тренировочная площадка, огромнейшее помещение площадью около тысячи квадратных метров в красно-черных тонах. Одна половина площадки была покрыта чем-то вроде дерна, другая – мягким черным настилом для силовых тренировок. В шесть утра здесь было, может, человек десять. Футболисты и какие-то другие спортсмены.
Мне просто нужно было найти самого крупного. Я сразу заметила Эйдена, стоящего возле пятисоткилограммовой шины. Да, пятисоткилограммовой.
А я думала, что крутая, когда за раз заносила в дом все покупки.
Позади стоял смутно знакомый мне мужчина и наблюдал за Виннипегской Стеной. Я села, скрестив ноги, на маты чуть в сторонке, но все же достаточно близко, чтобы сделать приличный снимок, и достала из сумки зеркальную камеру, которую предложила ему купить год назад как раз для этих целей. В мои обязанности входило регулярное обновление его страниц в соцсетях, и я знала, что его спонсоры и фанаты просто обожают живые фотографии с его тренировок.
Никто не обратил на меня никакого внимания, пока я занимала удобное место; все были слишком заняты, чтобы смотреть по сторонам. Достав технику из сумки, я стала ждать момента для идеального снимка.
В объективе камеры лицо Эйдена было меньше, и мышцы выглядели не такими рельефными. Последние две недели он ел меньше, чтобы сбросить несколько килограммов к началу сезона. Вот он присел перед тракторной шиной, и плечи и ноги будто раздулись и выглядели еще более впечатляюще, чем обычно, и я даже видела борозды на задней поверхности его бедер – такие они были мощные.
Многие считали, что такие мышцы у Эйдена благодаря стероидам, но я знала, что его тело держалось исключительно на огромных объемах растительной пищи. Он не принимал даже те лекарства, которые можно купить без рецепта. Когда этот упрямый осел болел в последний раз, он отказался от прописанных доктором антибиотиков. И я не стала даже заморачиваться с рецептом на обезболивающие, которые ему выписали после операции, – может, это без них он был таким сварливым. Что уж говорить о том, что он избегал любых консервантов, парабенов и жестких сульфатов.
Стероиды? Ага, конечно.
Я сделала несколько снимков, пытаясь поймать удачный момент. Поклонницы Эйдена буквально сходили с ума от фото, которые демонстрировали силу, заключенную в этом великолепном теле. А когда он тренировался в узких компрессионных шортах? «БАМ! Я ЗАЛЕТЕЛА», – написала его фанатка на прошлой неделе под фото, на котором Эйден делал приседания. Я едва не подавилась.
После этих постов его имейл оказался переполнен. Фанатки получили то, что хотели, и Эйден был абсолютно не против. К счастью для него, в перерывах между семестрами я посещала курсы фотографии в местном колледже в надежде летом получить несколько заказов на съемку свадеб.
Шина начала подниматься. Лицо Эйдена исказилось от напряжения, пот стекал по его вискам, вдоль толстой белой полоски шрама, тянущегося к подбородку. Пару раз люди обсуждали его шрам при мне, думая, что я их не слышу. Они считали, что это след какой-нибудь пьяной ночи в колледже.
Как бы не так.
Через объектив я увидела, как Эйден поморщился. Его тренер подгонял его, не сходя с места. Я сделала еще несколько снимков, подавив сонный зевок.
– Привет, – шепнул голос мне на ухо. Он был слишком близко.
Я застыла. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто это. В окружении Эйдена был только один человек, при виде которого мне хотелось бежать.
Я чуть не вздрогнула и сказала себе: «Надеюсь, это последний раз, когда я его вижу».
Интуиция подсказывала мне, что, если я выдам свою неприязнь к нему, станет только хуже. И я точно не стала бы говорить Эйдену, что у меня мурашки по коже от его товарища по команде. Если уж я не сказала Заку, своему другу, что Кристиан меня напрягает, то с чего бы говорить об этом человеку, с которым у меня нет близких отношений. Но это было правдой. Я занималась своими делами, когда появлялась на мероприятиях, связанных с «Тремя сотнями», и старалась быть милой или, по крайней мере, вежливой с теми, кто был добр ко мне. Тревор еще во время собеседования четко вбил мне в голову, что меня не должно быть видно или слышно. Все внимание должно быть приковано к большому парню, а не к какой-то чокнутой ассистентке, и меня это полностью устраивало.
Я натянула на лицо вымученную улыбку и сказала, не поворачивая головы:
– Привет, Кристиан.
Мне пришлось постараться, чтобы извлечь из себя этот дружелюбный тон. Легко было игнорировать его привлекательную внешность, когда я знала, что за ней кроется человек, которого в прошлом сезоне дисквалифицировали на несколько игр за пьяную драку в баре. Это многое говорило о нем, потому что кто вообще станет вытворять такое? Он зарабатывает миллионы в год. Только полный идиот может поставить это под угрозу.
– Рад тебя видеть, – сказал псих Кристиан.
Я едва не застонала. Понятия не имела, что он тренируется там же, где и Эйден. Думаю, Эйден тоже об этом не знал, и едва ли это его интересовало.
– Фотографируешь Грейвса? – спросил он, садясь на пол рядом со мной.
Я поднесла камеру к лицу в надежде, что Кристиан поймет, как я занята.
– Да.
Кого еще я могла бы фотографировать? Я сделала еще пару снимков, как Эйден переворачивает шину и после каждого раза вновь приседает с широко расставленными ногами.
– Как поживаешь? Мы давно не виделись.
– Хорошо.
Слишком грубо? Да, но я не могла найти в себе силы быть более дружелюбной с ним после того, что он сделал. К тому же он прекрасно знал, как долго отсутствовал Эйден. Он был звездным игроком. После травмы кто-то из команды всегда поддерживал с ним связь. Кристиан никак не мог быть не в курсе жизни Эйдена. Мне даже казалось, что каждый раз, когда я включала канал о спорте, тот или иной ведущий обсуждал будушее Эйдена.
Жар, исходящий от него, обжег мое плечо.
– Грейвс, конечно, быстренько встал на ноги.
Через объектив я увидела, что Эйден сердито смотрит в мою сторону, а его тренер в сторонке делает пометки в своем блокноте. Я не знала, помахать Эйдену рукой или подойти, но он меня опередил.
– Свободна, – громко сказал он.
Я… что?
Опустив камеру, я уставилась на него, указательным пальцем прижав очки ближе к лицу. Может, я ослышалась?
– Что ты сказал? – медленно произнесла я.
– Свободна, – повторил он, даже не моргнув.
Свободна.
Я вытаращила на него глаза. Сердце бешено заколотилось. Я резко вдохнула.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.
«Убей их своей добротой», – говорила мама Дианы, когда я жаловалась на придирки сестер. Тогда я не придавала значения ее словам, но с годами – когда я стала достаточно взрослой, чтобы мириться с выходками других людей, – они обрели для меня смысл.
Улыбка в ответ и правда раздражает идиотов сильнее, чем грубость.
Хотя в некоторых случаях люди могут подумать, что ты больной на голову, но я готова была пойти на этот риск.
Но в этот момент мне пришлось собрать всю свою выдержку, чтобы не послать Эйдена.
Одно дело, что он игнорировал меня, когда я пыталась быть шутливой или говорила ему «доброе утро» или «пока», но когда он вел себя так прилюдно? Конечно, он и в лучшие дни не был плюшевым мишкой, но обычно он не вел себя как победитель премии «Мразь года». По крайней мере, не при других людях.
Раз, два, три, четыре, пять. Я взяла себя в руки.
Я взглянула на него с широкой улыбкой, будто ничего не случилось, хотя внутри я кипела от негодования и размышляла, как устроить ему приступ поноса.
– Что с ним, черт возьми, такое? – пробормотал Кристиан, пока я укладывала камеру в футляр, а потом в сумку.
Я не могла определиться, стоит ли мне как можно быстрее уйти или остаться на месте, потому что он точно не в своем уме, если решил, что я собираюсь выполнять его приказы, отданные в подобном тоне.
Напоминание о том, что мне больше не нужно терпеть его выходки, резко отдалось в области лба и между лопатками. Я могла смириться с его отстраненностью и холодностью. Я могла смириться с тем, что ему наплевать на мои чувства, но вот так вот ставить меня в неловкое положение на виду у других людей? У степени моего всепрощения тоже был предел.
Один, два, три, четыре, пять, шесть.
– Он всегда такой? – Вопрос Кристиана вырвал меня из моих мыслей.
Я пожала плечами, потому что не собиралась перемывать Эйдену косточки с практически незнакомым мне человеком, хотя сейчас здоровяк точно не относился к тем людям, ради которых я вошла бы в горящее здание.
– Эйден – хороший босс, – я вытянула из себя осторожный комплимент, вставая на ноги. – Я не принимаю это на свой счет.
Обычно.
– В любом случае мне пора. До встречи.
Я перекинула через плечо ремень сумки и взяла пакет с завтраком для Эйдена.
– До скорой встречи, – ответил Кристиан неестественно веселым голосом.
Я кивнула и тут же заметила, что Эйден встал на колени с совершенно бесстрастным выражением лица. Стараясь справиться с раздражением из-за того, что он практически приказал мне убираться, я встала с другой стороны покрышки. Эйден вспотел, футболка прилипла к нему как вторая, более бледная, кожа. Он выглядел замкнутым, почти скучающим – его нормальное состояние.
Я постаралась сделать так, чтобы сердце не стучало, а голос не дрожал. Замешательство, гнев и, честно говоря, небольшая обида комом застряли в горле, пока я наблюдала за ним.
– Что-то случилось? – спросила я, постукивая пальцами по шву сумки.
– Нет, – ответил он резко, будто я предложила ему добавить в еду укропа.
Я откашлялась и потерла рукой шов своих брюк, считая до трех.
– Ты уверен?
– А почему что-то должно быть не так?
Потому что ты ведешь себя как полный придурок, подумала я.
Но прежде чем я придумала нормальный ответ, он продолжил:
– Я плачу тебе не за то, чтобы ты сидела и болтала.
О нет.
Эйден наклонился вперед в глубокой растяжке.
– Ты принесла мой завтрак?
Я старалась быть терпеливой. Я правда старалась. В целом я была образцом выдержки. А как иначе, когда растешь в семье с тремя старшими сестрами, которые не уважают чужие личные границы, и младшим братом. Мои чувства не так-то легко было задеть, и я почти никогда не обижалась на брата или сестер, когда они говорили что-то, чего на самом деле не имели в виду.
Проблема в том, что Эйден не был моим братом. Он даже не был моим другом.
Я многое могла стерпеть, но не обязана была терпеть его.
В этот момент я поняла, насколько устала от всей этой хренотени. С меня хватит. Все.
Может, я и боялась увольняться, но лучше рискнуть всем, чем остаться на этой должности и выслушивать оскорбления от кого-то, кто был ничем не лучше меня.
Спокойно, спокойно, спокойно. Несмотря на то, что от гнева у меня звенело в ушах, я заставила себя сосредоточиться на его вопросе.
– Да, – холодно ответила я и подняла пакет, который он должен был заметить, когда я подошла.
Эйден хмыкнул.
Как бы меня ни восхищала его решимость, целеустремленность и последовательность, иногда… Меня раздражало, насколько слеп он был ко всему остальному. Сколько я ни старалась, он лишь изредка удостаивал меня простым «спасибо» или «было вкусно». Да, я знала, что не следует ожидать благодарности за свои дела только потому, что так принято, но все же. Мне хватило бы пальцев одной руки, чтобы посчитать, сколько раз он улыбнулся мне или спросил, как у меня дела, за все время работы. Одной гребаной руки. Я была всего лишь человеком, который имел определенную роль, на моем месте мог быть кто угодно, и от этого ничего бы не изменилось.
Я хорошо справлялась со своими обязанностями, редко жаловалась и выполняла любые поручения, даже если они мне не нравились. Я пыталась быть с ним приветливой и подшучивать над ним – хотя ему явно было плевать, – ведь нельзя же относиться к жизни слишком серьезно?
А Эйден только что буквально сказал мне «брысь» перед другими людьми.
– Это все? – Грубый голос Эйдена вырвал меня из моих мыслей. – У меня вообще-то еще тренировка.
В этот момент меня пронзило странное чувство облегчения. Мне показалось, будто я… могу дышать. Я стояла там и чувствовала себя собой.
– Да, это все, босс. – Я сглотнула, выдавила из себя улыбку и ушла с высоко поднятой головой, думая о том, что с меня хватит. На этом все.
Да что с ним не так?
Я десятки раз наблюдала его в плохом настроении, это было мне не в новинку. Даже тренировки он воспринимал очень серьезно, и каждая ошибка подолгу терзала его. Он много раз говорил в интервью, что порой лежит в постели и прокручивает в памяти игры, пока не уснет.
Он был не в духе круглый год. Я спокойно относилась к ворчливым парням, которые любому обществу предпочитают свое собственное. Обычно он просто пристально смотрел и иногда немного порыкивал.
Ничего страшного. Он не орал и не швырялся вещами…
Но унижать меня при других людях? Говорить подобные вещи? Такого еще не было, наверное, поэтому я и восприняла это так болезненно. Иногда самые неприятные слова в жизни могут подаваться в обертке милого тона и спокойного голоса.
Я вышла из здания очень расстроенной. Даже всю дорогу домой я вела машину, бормоча себе под нос. Через двадцать минут я въехала на территорию дома Эйдена и припарковалась на улице. Открывая входную дверь, я вдруг поняла, что что-то не так.
Сигнализация не работала.
– Зак? – крикнула я, на всякий случай достав из сумки перцовый баллончик, и пошла через кухню к двери в гараж, чтобы проверить, есть ли там машина.
Но мне не пришлось далеко идти.
Сначала я увидела на ониксовой столешнице длинные ноги в ковбойских сапогах из коричневой кожи. Мне не нужно было видеть его полностью, чтобы понять, кто это. Я уже знала, что увижу: потертую футболку, красивое лицо с узкими чертами и светло-каштановые волосы под черной ковбойской шляпой, которую он не менял годами.
Закари Джеймс Тревис лежал на столе с пакетом чипсов на коленях. Ростом метр девяносто, он был вторым защитником «Трех сотен» и бывшей звездой техасского Остина. Он получал одну травму за другой, и последние шесть лет его карьера шла на спад. По крайней мере, так говорили спортивные аналитики.
Но я знала Зака другим. Этот парень с резким акцентом, одеждой, от которой он ждал только, чтобы та была чистой и удобной, и улыбкой, от которой у женщин голова шла кругом, был моим другом. Другом, которому я доверяла свои секреты, в то время как его соседу по дому – нет.
Мы не виделись почти три месяца: он уехал домой в межсезонье.
Но в этот конкретный момент мне не казалось, что я очень уж скучала по нему.
– Ты едва не получил струю перца в лицо, – выдохнула я и прижала ладонь к сердцу, держа баллончик в другой руке. – Я думала, ты приедешь только на следующей неделе.
Зак спрыгнул на пол, и я наконец взглянула ему в лицо: он посвежел, загорел и, похоже, немного поправился. Он с широкой улыбкой распахнул свои объятия.
– Я тоже скучал по тебе, дорогая.
Я на время подавила расстройство из-за Эйдена и улыбнулась Заку в ответ.
– Что ты здесь делаешь?
– Решил, что раннее возвращение меня точно не убьет, – объяснил он, обогнув кухонный островок и встав передо мной, возвышаясь как башня над моими почти ста семьюдесятью сантиметрами. Я не успела и рта раскрыть, а Зак уже сжимал меня в объятиях. Я обняла его в ответ.
– Если кто и рискует вскоре умереть, так это твой сосед. В последнее время я несколько раз была близка к тому, чтобы отравить его.
Я принюхалась и чуть не рассмеялась, учуяв запах «Олд Спайса», которым он настоятельно прыскался.
– Он еще жив? – лениво, но довольно серьезно протянул Зак.
– Пока что, – сказала я и нахмурилась, вспомнив его сегодняшнюю реплику.
Зак отстранился, вгляделся в мое лицо, мрачно сощурившись, и улыбка на его лице угасла.
– Хреново выглядишь, детка. Ты что, совсем не спишь? – спросил он, разглядывая, по-видимому, темные круги у меня под глазами.
Я пожала плечами, на которых лежали его ладони. Какой смысл врать?
– Сплю, но мало.
Зак знал, что нет смысла читать мне нотации. Вместо этого он лишь покачал головой. Интересно, как отреагировал бы Эйден, узнав, что мне удается поспать только четыре-пять часов в сутки. Он относился к своим восьми-десяти часам сна как к священной обязанности. Это также являлось одной из причин, по которой у него не было друзей. Мысли об Эйдене напомнили мне о недавних разговорах и о том, что с Заком мы не общались уже две недели.
– Я наконец сказала Эйдену, что ухожу, – выпалила я. Он раскрыл рот, глядя на меня широко распахнутыми голубыми глазами.
– Серьезно?
Он знал о моих планах. Как-то раз, когда мы только начали сближаться, он заметил меня с планшетом во время обеда и спросил, что я делаю. И я рассказала.
Он широко улыбнулся в ответ и ответил:
– Охренеть, Вэн. У тебя есть свой сайт или что-то типа этого?
С тех пор я переделала логотип для личного сайта Зака – после того, как настояла на том, что это отличная идея для его брендинга, – и оформила несколько баннеров для его страниц в соцсетях. А он нашел мне клиентов среди игроков команды.
Просияв довольной улыбкой, я почти что пропела:
– Я сделала это. Я сказала ему.
– И что он сказал? – спросил самый любопытный человек на свете. Я не смогла побороть желание поморщиться, вспомнив реакцию Эйдена. Вернее, ее отсутствие.
– Ничего. Сказал только, чтобы я сообщила Тревору.
Зак приподнял бровь и сочувственно хмыкнул.
Я проигнорировала это. Не имело значения, думал ли Зак о том же, о чем и я: что это – идиотский поступок.
– Ура, – пробормотала я, взмахнув пальчиками в воздухе, потому что даже воспоминания об Эйдене не могли омрачить счастье от скорого увольнения.
Он какое-то время смотрел на меня, задумавшись, прежде чем совладать с эмоциями и хлопнуть по плечу так, что я охнула.
– Самое время, черт возьми.
Я потерла плечо.
– Я знаю. Я рада, что наконец собралась с духом. Но, честно говоря, при мысли обо всем этом меня до сих пор тошнит.
Он на секунду задержал взгляд на моей руке, прежде чем обойти кухонный остров.
– Ой, да все у тебя будет хорошо. Я буду ужасно скучать по твоему мясному рулету, но не каждому удается зарабатывать на жизнь любимым делом. Я рад, что ты наконец вступаешь в наш клуб, – сказал он, стоя спиной ко мне.
Иногда я не могла понять, почему не влюбилась в Зака. Он был немного самоуверенным, но ведь он был профессиональным футболистом, так что ничего удивительного. К тому же он был высокого роста, а я всегда любила высоких парней. Но у меня не было к нему никаких чувств, кроме дружеских. Наверное, едва ли у меня возникнут романтические чувства к парню, которому я пару раз покупала мазь от геморроя.
– Я приготовлю тебе мясной рулет, когда ты захочешь, – предложила я.
– Ловлю на слове, – ответил Зак и взял банан с подноса у холодильника. – Я чертовски рад, что ты решилась.
Я пожала плечами. Я была счастлива, но все же немного нервничала, хотя и понимала, что для этого нет причин.
На секунду я задумалась о том, чтобы рассказать Заку, как вел себя Эйден час назад, но какой в этом был смысл? Они настолько отличались по характеру, что и без того временами уставали друг от друга. И как их вообще угораздило поселиться в одном доме? Они не проводили время вместе, никуда не ходили и не делали того, что обычно делают друзья.
Но одному из них его положение в команде казалось настолько шатким, что он не хотел покупать дом, а второй даже не был американским резидентом. Так что они оба оказались в одинаково странной ситуации.
– Сколько еще ты…
Зака перебил звонок его телефона. Подмигнув, он вытащил из кармана свой мобильный.
– Подожди секунду, это… черт, это Тревор.
Уф. У них с Эйденом был один менеджер, вот почему они жили вместе.
– Он знает? – спросил он, указывая на светящийся экран своего телефона.
Я сморщила нос.
– Он повесил трубку.
Это заставило меня рассмеяться.
– Послушаем, чего он хочет. А потом расскажешь, что он сказал.
Зак поднес телефон к уху и направился в гостиную, а я поставила сумку на островок и начала убирать на кухне. Только сейчас я вспомнила, что сегодня мусорный день. Я достала пакет с мусором, расправила новый, а затем пошла в гараж, где стоял городской контейнер. Задержав дыхание, я открыла крышку, кинула в него мешок с мусором и потащила контейнер на улицу к бордюру. Пока я ставила его на место, мимо меня трусцой пробежала женщина, направляясь туда, где начинался один из пешеходных маршрутов по району.
Я почувствовала что-то вроде укола зависти. Я посмотрела на свое колено и аккуратно согнула ногу. При желании я смогла бы бегать, но на это у меня почти никогда не было сил. Годы физиотерапии очень помогли мне, и я знала, что колено будет болеть еще меньше, если я начну регулярно заниматься спортом, но я всегда была слишком занята. А когда у меня появлялось время, я тратила его на что-нибудь еще.
Что за отговорки? Я уже решила, что с этим покончено.
Я сказала, что ухожу, и пока все шло хорошо. По крайней мере, могло быть гораздо хуже. Возможно, пришло время заняться тем, что мне интересно. Последние годы я была так занята своим проектом, что все остальное – чего я хотела с самого детства – ушло куда-то на задний план.
К черту.
У меня всего одна жизнь, и я потрачу ее на то, что мне нравится.
Пора, черт возьми.