Разговор с Планше о д’Артаньяне и отъезд Планше из Парижа в деревню были для Атоса и его сына как бы прощанием со всем столичным шумом и со всей их прежней жизнью. Что оставляли за собой эти люди? Один исчерпал всю славу прошлого века, другой – все страдание нового времени. Очевидно, им больше нечего было требовать у своих современников.
Оставалось только нанести визит герцогу де Бофору и уточнить условия отъезда.
Герцог жил в Париже с тем великолепием и пышностью, которые напоминали некоторым старикам расточительное время Генриха III.
В те времена некоторые вельможи были богаче самого короля. Они это знали и не отказывали себе в удовольствии немножко унизить этим его королевское величество. Это была та эгоистичная аристократия, которую Ришелье принудил платить дань своей кровью, деньгами и поклонами. Короче, он принудил ее к королевской службе.
От Людовика XI, страшного косаря великих мира, до Ришелье – сколько семейств снова подняли голову! И столько от Ришелье до Людовика XIV склонили головы, чтобы больше никогда их не подымать! Но герцог де Бофор родился принцем, и в его жилах текла такая кровь, которая проливается на эшафоте только по приговору народа.
Будучи принцем, он сохранил привычку жить в роскоши. Как оплачивал он расходы на лошадей, слуг и стол? Никто этого не знал, а он еще меньше, чем другие. Просто в те времена королевские сыновья имели ту привилегию, что никто никогда не отказывал им в деньгах, одни – из почтительности и преданности, другие – твердо веруя в то, что когда-нибудь им будет заплачено.