XI Де Бражелон продолжает расспросы

Капитан дежурил. Сидя в глубоком кожаном кресле, уперев шпоры в паркет, держа между ног шпагу, он читал кучу писем, покручивая усы.

Увидя сына своего друга, д’Артаньян проворчал что-то радостное.

– Рауль, мой милый, по какому случаю король вызвал тебя?

Эти слова неприятно поразили молодого человека, и он отвечал, садясь на стул:

– Право, ничего об этом не знаю. Знаю только, что я вернулся.

– Гм! – пробормотал д’Артаньян, складывая письма и взглядывая пронизывающим взором на своего собеседника. – Что ты там толкуешь, мой милый? Что король тебя не вызывал, а ты вернулся? Я не очень хорошо это понимаю.

Рауль был бледен и со стесненным видом вертел шляпу.

– Какого черта ты строишь такую физиономию и что за могильный тон? – вскричал капитан. – Это что же, в Англии приобретают такие повадки? Черт возьми! Я тоже был в Англии и возвратился оттуда веселый, как пташка. Будешь что-нибудь говорить?

– Мне слишком много надо сказать.

– Ах, вот как! Как поживает твой отец?

– Дорогой друг, извините меня. Я только что хотел спросить это у вас.

Взгляд д’Артаньяна, проникавший в любые тайны, стал еще более острым. Он сказал:

– У тебя горе?

– Я думаю, что вы это хорошо знаете, господин д’Артаньян.

– Я?

– Несомненно. О, не притворяйтесь удивленным!

– Я не притворяюсь удивленным, мой друг.

– Дорогой капитан, я прекрасно знаю, что ни в хитростях, ни в силе я не могу состязаться с вами и буду вами бит. Видите ли, сейчас я глупец, я тварь безмозглая и безрукая. Не презирайте меня и помогите мне! Я несчастнейший из смертных.

– Почему же так? – спросил д’Артаньян, расстегивая пояс и смягчая выражение лица.

– Потому, что мадемуазель де Лавальер обманывает меня.

Лицо д’Артаньяна не изменилось.

– Обманывает! Обманывает! Что за важные слова? Кто тебе сказал?

– Все.

– А-а, если все тебе это сказали, значит, в этом есть доля истины. Я верю, что нет дыма без огня. Это смешно, но это так.

– Значит, вы верите! – живо воскликнул Бражелон.

– Я не вмешиваюсь в подобные дела, ты это хорошо знаешь.

– Как? Даже для друга? Для сына?

– Вот именно. Если бы ты был мне чужим, я бы тебе сказал… я бы тебе ничего не сказал… Ты не знаешь, как поживает Портос?

– Сударь! – воскликнул Рауль, сжимая руку д’Артаньяна. – Во имя дружбы, которую вы обещали моему отцу!

– Ах, черт! Я вижу, что ты серьезно болен… любопытством.

– Это не любопытство – это любовь.

– Ладно! Еще одно важное слово. Если бы ты был действительно влюблен, мой милый Рауль, было бы совсем иначе.

– Что вы хотите сказать?

– Я говорю, что если бы ты так серьезно любил, что я мог бы думать, что обращаюсь всегда к твоему сердцу… Но это невозможно.

– Говорю вам, что я безумно люблю Луизу.

Д’Артаньян заглянул в самую глубину сердца Рауля.

– Невозможно, говорю тебе… Ты как все молодые люди: ты не влюблен, ты безумствуешь.

– Ну а если бы это было так?

– Никогда еще разумный человек не мог повлиять на безумца, у которого кружится голова. Я уже сто раз в жизни обжигался на этом. Ты бы меня слушал, но не слышал; ты бы меня слышал, но не понимал; ты бы меня понимал, но не слушался меня.

– О, попробуйте, попробуйте!

– Я говорю больше: если бы я был так несчастлив, что знал бы что-нибудь, и так глуп, чтоб тебе об этом сообщить… Ты ведь говоришь, что ты мой друг?

– О да!

– Ну, так я бы поссорился с тобой. Ты бы мне никогда не простил, что я разрушил твою иллюзию, как выражаются в любви.

– Господин д’Артаньян, вы все знаете и оставляете меня в замешательстве, в отчаянии, в агонии! Это ужасно!

– Ну-ну!

– Вы знаете, что я никогда не кричу. Но так как Бог и мой отец никогда не простили бы, если б я пустил себе пулю в лоб, то я пойду и заставлю первого встречного рассказать мне то, что вы отказываетесь сказать мне, я уличу его во лжи…

– И убьешь его? Вот так хорошее дело! Пожалуйста! Мне-то что до этого? Убивай, мой милый, убивай, если это может доставить тебе удовольствие.

– Я не буду убивать, сударь, – сказал Рауль с мрачным видом.

– Ну да, вот вы, нынешние, любите принимать такие позы. Вы дадите себя убить, не правда ли? Как это мило! Ты думаешь, я о тебе пожалею? Целый день буду повторять: «Что за ничтожная дрянь этот мальчишка Бражелон, что за животное! Я всю жизнь потратил на то, чтоб научить его прилично держать шпагу, а этот дурак дал себя проткнуть, как цыпленка». Идите, идите, дайте себя убить, мой друг. Я не знаю, кто учил вас логике, но, прокляни меня Бог, как говорят англичане, а этот человек зря получил деньги от вашего отца.

Рауль тихо закрыл лицо руками и прошептал:

– Нет друзей, нет!

– Вот как! – сказал д’Артаньян.

– Есть только насмешники и равнодушные.

– Глупости. Я не насмешник, хоть и чистокровный гасконец. И не равнодушный. Да если б я был равнодушным, я уже четверть часа тому назад послал бы вас ко всем чертям, потому что вы человека веселого превратили бы в печального, а печального уморили бы. Неужели, молодой человек, вы хотите, чтоб я внушил вам отвращение к вашей милой и научил вас ненавидеть женщин, тогда как они честь и счастье человеческой жизни?

– Сударь, скажите мне, скажите, и я буду молиться за вас всю оставшуюся жизнь.

– Вы, мой милый, кажется, воображаете, что я забивал себе голову всеми этими историями о столяре, о художнике, о лестнице и портрете и тысячью таких же глупостей?

– Столяр! При чем тут столяр?

– Право, не знаю. Но мне рассказывали, что какой-то столяр пробил какой-то паркет.

– У Лавальер?

– Да не знаю у кого.

– У короля?

– Если б это было у короля, то вы думаете, я пошел бы вам об этом докладывать, что ли?

– У кого же тогда?

– Вот уж целый час я бьюсь, повторяя вам, что я этого не знаю.

– Но художник! И этот портрет?..

– Говорят, что король заказал портрет одной из придворных дам.

– Лавальер?

– Почему у тебя только одно это имя в голове? Кто тебе говорит о Лавальер?

– Но если все это не о ней, почему вы думаете, что это может интересовать меня?

– Я и не хочу, чтобы это тебя интересовало. Ты меня расспрашиваешь, я отвечаю. Ты хочешь знать скандальную хронику, я тебе ее предлагаю. Извлеки из нее пользу.

Рауль в отчаянии ударил себя рукой по голове.

– Можно умереть от этого!

– Ты это уже говорил.

– Да, вы правы.

И он сделал шаг, чтобы уйти.

– Куда ты идешь? – спросил д’Артаньян.

– Я иду к тому лицу, которое мне скажет правду.

– Кто это?

– Женщина.

– Сама мадемуазель де Лавальер, не правда ли? – сказал с улыбкой д’Артаньян. – Вот так превосходная мысль – ты хотел быть утешенным, ты будешь утешен тотчас же. Она тебе о себе дурного не скажет, можешь быть спокоен!

– Вы ошибаетесь, сударь, – отвечал Рауль, – женщина, к которой я обращусь, скажет мне о ней много дурного.

– Держу пари, что это Монтале?

– Да, Монтале.

– Ах, ее подруга? Именно поэтому она все сильно преувеличит в хорошую или дурную сторону. Не говорите с Монтале, мой дорогой Рауль.

– Не разум наставляет вас, когда вы отдаляете меня от Монтале.

– Да, сознаюсь, что это так… И, в сущности говоря, зачем мне играть с тобой, как играет кошка с бедной мышью? Мне, право, жаль тебя. И если я сейчас не хочу, чтобы ты говорил с Монтале, то лишь потому, что ты откроешь свою тайну и что этой тайной воспользуются. Подожди, если можешь.

– Я не могу.

– Тем хуже. Видишь ли, Рауль, если б у меня была идея… Но у меня ее нет.

– Позвольте мне только жаловаться вам, мой друг, и предоставьте мне выпутываться самостоятельно из этой истории.

– Ах, так! Дать тебе завязнуть окончательно, вот ты чего захотел? Садись сюда к столу и возьми перо в руки.

– Зачем?

– Чтоб написать Монтале и попросить у нее свидания.

– Ах! – воскликнул Рауль, хватая перо.

Вдруг открылась дверь, и мушкетер, подойдя к д’Артаньяну, сказал:

– Господин капитан, здесь мадемуазель де Монтале, которая желает переговорить с вами.

– Со мной? – пробормотал д’Артаньян. – Пусть войдет, и я сразу же увижу, со мной ли она хотела переговорить.

Хитрый капитан угадал верно.

Монтале, войдя, увидела Рауля и вскричала:

– Сударь, сударь! Простите, господин д’Артаньян.

– Я вас прощаю, сударыня, – сказал д’Артаньян, – я знаю, я в том возрасте, что меня ищут только тогда, когда очень во мне нуждаются.

– Я искала господина де Бражелона, – отвечала Монтале.

– Как это совпало! А он искал вас. Рауль, не желаете ли вы пойти с мадемуазель Монтале?

– Всем сердцем хочу.

– Идите.

И он тихонько вывел Рауля из кабинета; затем, взяв Монтале за руку, сказал шепотом:

– Будьте доброй девушкой, поберегите его и пощадите ее.

– Ах, – отвечала она так же тихо, – не я буду с ним говорить. За ним послала принцесса.

– Ах, принцесса! – воскликнул д’Артаньян. – Меньше чем через час бедный малый выздоровеет.

– Или умрет! – сказала Монтале с состраданием. – Прощайте, господин д’Артаньян.

И она побежала вслед за Раулем, который ожидал ее, стоя поодаль от дверей, встревоженный и взволнованный этим разговором, не обещавшим ему ничего хорошего.

Загрузка...