Меня передернуло, стоило представить хищных русалок. Но почему они не тронули меня? Неужели приняли за свою? Или ждали, когда утону? Местное население водных дев определенно не жаловало, раз даже корабли бороздили просторы неба, а не реки.
– Нет-нет, все было не так! Я сама разделась. Хотела поплавать, – я окончательно запуталась, поэтому поторопилась завершить рассказ. – А потом увидела рыцарей и спряталась от них в камышах.
– А почему не оделась, когда они уехали? – капитан протянул руку и, подцепив влажную прядь, поднес к носу, точно хотел убедиться, что та пахнет рекой.
– Я потеряла голову от страха, – я шмыгнула. Наверняка простыла, пока сидела в ледяной воде.
Корабль качнулся, меняя курс. Заскрипели снасти.
– Имя свое хоть помнишь? – капитан отпустил локон и оглянулся на мальчишку, который сосредоточенно смотрел вдаль. На небе появились первые звезды.
– Да. Я – Ульяна, – я переминалась с ноги на ногу. Хоть и была в бушлате, все равно мерзла. Ветер гулял по палубе, залезая то под одежду снизу, то путая влажные волосы. Ныли от усталости мышцы.
– Странное имя. Не выговорить, – капитан ненадолго замолчал. Опять задумчиво поскреб в затылке. На что-то решившись, напялил шляпу на макушку. – Буду называть тебя Ляной. Пойдешь ко мне в помощницы? Тебе с твоей памятью пропасть – раз плюнуть. А я предлагаю кров и защиту. Девка ты сильная, не всякая по полю так ловко скакать способна. Еще и босиком. Работница из тебя выйдет справная.
Я кивнула, даже не поинтересовавшись, на какую работу меня позвали. Правильно рассуждал старик: надо прибиться к безопасному месту, а потом уж решать, как жить дальше. Еще из головы не выходил Черный рыцарь, который так легко обрек меня на смерть. Он произвел самое жуткое впечатление из всего того, что я сегодня видела.
– Меня зови Рутом Талбахом. Я владелец «Удильщика», – он жестом хорошего хозяина похлопал по деревянному борту судна. – А моего помощника кличут Малыш Хакли. Не смотри, что он ростом с гнома, ему уже двенадцать.
Старик оглянулся на юнгу.
– Круче забирай! – с явным недовольством в голосе прикрикнул он на мальчишку. – А то опять на шпиль ратуши, как жук на иглу, насадимся. И светоч выруби. Слепит же.
Прожектор на носу погас, но судно не опустилось во тьму. Продолжили гореть невидимые прежде «габаритные» фонари. В темноте трудно было разобраться, но мне сразу бросилось в глаза странное несоответствие размеров летучей посудины. Снаружи я видела лодку с парусом, а теперь ощущала себя стоящей на большом корабле.
– Справа по борту «Селедка», – оповестил Малыш Хакли, что заставило старика засуетиться. Он подтолкнул меня в спину в сторону каюты.
– Не надо, чтобы тебя видели селедочники. Растреплют по всему королевству, что Рут Талбах женщину на судно привел.
– Женщина на корабле к беде? – я вспомнила старую поговорку.
– Никакой беды, если она жена или родственница. А вот если распутница… У тебя ноги голые, а сверху моя одежда, вот и выходит, что Рут Талбах завел себе девицу для утех.
– Я не для утех, – встрепенулась я, когда меня подтолкнули, чтобы вошла в хорошо протопленную каюту, где сразу бросились в глаза крепкая кровать в углу и куча кухонной утвари, развешенной по стенам.
И опять это острое чувство искаженных размеров! Я будто находилась во сне, где маленькое становится большим, а большое сжимается в точку. Еще одно доказательство того, что со мной не все в порядке.
Когда меня поднимали на борт, я ясно видела, что лодка была обыкновенной, от силы метров восемь в длину, и ее внешние габариты никак не предполагали наличие каюты, просторной палубы и капитанского мостика со штурвалом. Однако сейчас я все это видела. Что со мной? Игра воображения? А может, искривление пространства?
– В жены ты мне не годишься по возрасту, – пояснил капитан, не замечая моей растерянности. – Значит, определим тебя в кузины Малыша Хакли. Но сначала прикупим одежки в городе. Мне честное имя ронять никак нельзя, иначе селедочники быстро клиентов отвадят. Блуд на «Удильщике» равнозначен потере репутации.
– А чем вы занимаетесь?
Я огляделась, удивляясь каюте, вместившей в себя печь, устойчивый стол, густо засыпанный мукой, сундуки и огромные кадки, от которых исходил приятный дрожжевой дух. У одной из них из-под тряпицы, вздувшейся пузырем, выглядывало тесто.
Я на каникулах помогала бабушке возиться с пирогами, поэтому сразу поняла, что нахожусь в пекарне. Мама была специалистом по кондитерскому делу, а бабуля по кулебякам и прочим дрожжевым вкусностям. Вон и формы для выпечки хлеба приготовлены, лоснятся маслом.
Я еще раз убедилась, что мой мозг поврежден. Что хорошо знакомо по реальной жизни, то и видится в бреду. Моя фантазия просто не знает границ. Мало того, что она нарисовала средневековых рыцарей, так еще запульнула меня на летучий корабль, где грубоватый капитан замешивает тесто.
– Хлеб печем, – подтвердил мою догадку старик Рут. – И развозим по домам, пока свежий. Так что голодной никогда не будешь.
Капитан снял с крюка огромную рубаху не первой свежести и кинул мне.
– На, переоденься, перекуси и ложись спать, – он кивнул на кровать.
– А вы?
– А нам некогда. До утра с тестом нужно управиться. Все тепленького хлеба на завтрак ждут. Вода в бутылке, ужин под полотенцем. Малыш Хакли сегодня кашеварил. Горшок найдешь под кроватью. Отдыхай, помощница. Завтра посмотрим, на что ты способна.
Когда капитан вышел, я быстро напялила на себя чужую рубаху. Купальник уже высох, и хоть спать в нем было неудобно, я боялась снять с себя единственную вещь, принадлежащую мне. Наскоро пожевав что-то похожее на курицу, запила водой и нырнула под одеяло.
Только пристроившись, заметила, что есть занавеска, отгораживающая спальное место от остальной каюты. Воспользовалась ею как ширмой, когда присела на горшок. Громыхнув крышкой, задвинула его подальше. Утром спрошу, как убирать за собой.
Легла и провалилась в дрему, лелея надежду, что проснусь в гостиничном номере у моря. Представить, что будет с мамой, когда она узнает, что ее дочь утонула, было страшно. Если я все же окажусь психически больной из-за того, что ударилась головой, когда ныряла, то меня очень быстро превратят в овощ. Все, что останется из развлечений – это жить странной жизнью в мире галлюцинаций.
– Мозг пострадал от нехватки кислорода, – словно наяву я слышала сочувствующий голос доктора и всхлипывания мамы, вытирающей мне слюни. – Ничего исправить нельзя. Она уже никогда не станет прежней.
Черт. И как меня угораздило?
Я не слышала, как возился с тестом капитан и что происходило на судне ночью. Проснулась от чужих голосов.
– Завтра хлеба понадобится вдвое больше, – густой бас перекрывал щебет птиц. Пернатые носились над палубой в надежде поживиться крошками. – Ожидаются гости в честь помолвки наследника с альконской принцессой. Она со свитой уже прибыла.
Я высунулась из каюты, но так, чтобы меня не видели находящиеся за бортом. Судно висело у каменной башни, венчающей крепостную стену. За ней открывался сказочный вид.
Огромный замок поражал изысканной архитектурой, высотой конусообразных крыш, разноцветной мозаикой стекол и обилием знамен и вымпелов, плещущихся на ветру. Когда алая ткань стягов разворачивалась, на ней можно было видеть профиль вставшего на задние лапы льва, голову которого венчала корона.
Те же геральдические символы были изображены на знаменах красавцев-рыцарей, встретившихся мне на мосту. Один из них вполне мог оказаться наследником. Я поморщилась, вспомнив Черного рыцаря, так равнодушно приказавшего убить. Охранял жизнь своего господина? Может быть. Но это не оправдывало его жестокость.
– Где это мы? – шепотом спросила я, когда Малыш Хакли отлип от борта.
Заметив меня, юнга подошел к двери каюты. Двое выряженных в красные ливреи слуг ловко подцепили короб, который был до верху заполнен караваями, и скрылись в темноте башни.
– Королевский дворец. Мы здесь главные поставщики хлеба, – Хакли с интересом рассматривал меня.
Я все еще была облачена в просторную мужскую рубаху, едва закрывающую коленки. Вот на них и уставился малец. Его покрасневшие уши сигнализировали, что подобное «распутство», как голые ноги, в их мире не приветствуется.
– Смотри мне в глаза, – посоветовала я, видя, как краснота с ушей юнги перекидывается на покрытые веснушками щеки.
Мое замечание моментально сделало мальца алым. Его зеленые, как изумруды, глаза зло блеснули.
– Больно надо любоваться на тощие ноги, – сплюнул он. – Как говорит мой старший брат, нам не нужные женщины, худые, будто щепа. Пощупать нечего.
– Ах ты паршивец! – я возмутилась неискренне.
Смешно было смотреть на рыжего лопоухого мальчишку, который был далек от того образа бывалого мужчины, которым хотел казаться. Плечи расправил, нижнюю губу выпятил, а все равно походил на взъерошенного воробышка.
– Сама уродина.
– Да меня вчера рыцари за русалку приняли! – в моем воображении рисовалась милая Русалочка из диснеевского мультфильма.
– Ты хоть раз видела настоящих русалок? Нет никого страшнее них. Тела рыбьи, костлявые, волосы точно водоросли, сиськи висят пустыми мешочками, а между пальцами на руках перепонки. А как рот откроют, от вида острых зубов обмочиться можно.
– Они всякими могут быть, как и люди. Красивыми и нет. Зато поют хорошо, – к нам присоединился капитан. – Зазывно. Сколько народу сгубили чарующим пением.
С лица юнги схлынула кровь. Ему сделалось стыдно: хозяин застукал его за обсуждением русалочьих сисек.
– Хватит болтать. Пора за дело. Поднять якорь! – скомандовал капитан, спрятав улыбку.
Юнга принялся крутить железное колесо, втягивая канат с крюком на конце. Тот удерживал судно у башни. Стражник сноровисто высвободил якорь из скобы на стене. Махнул рукой, давая знак, что можно отчаливать. Заметив меня, выглянувшую за борт, воин широко улыбнулся. Но шипение капитана, напомнившее, что я роняю честь «Удильщика», заставило присесть.
Закрепив якорь, юнга взбежал на мостик. Дождавшись, когда капитан багром оттолкнет лодку от стены и прокричит «Фордевинд!», начал маневр. Наше судно медленно разворачивалось, ловя единственным квадратным парусом ветер. Странная конструкция.
– Курс на ярмарку! – приказал старик Малышу Хакли.
Устроившись на канатной тумбе, достал из кармана кисет и принялся набивать трубку табаком. Я оказалась права, когда впервые услышала голос капитана. Он был именно таким – прокуренным.
– Капитан, а зачем нам на ярмарку? – звонко поинтересовался юнга.
– Я тут кое-кого на работу принял. По-человечески одеть надобно, – старик прикрыл один глаз, чтобы тот не слезился от дыма.