Вера и семья.
Оглядываясь назад, я понимаю, что нельзя было найти более подходящего места для моего исцеления после ухода Мелиссы, чем родительский дом в Лафайетт, Индиана.
Я покинул дом и уехал в Калифорнию, чтобы посещать библейский колледж. Именно в Калифорнии я нашел свой путь в служении. Именно здесь начала развиваться моя музыкальная карьера. Именно здесь я встретил своего спутника в служении Богу и людям. Но после поминальной службы Мелиссы, когда путь, который, как мне казалось, уходил вдаль широкой и прямой дорогой, вдруг испарился, когда моя вера оказалась поколеблена так, как я и представить не мог, я знал только, что мне нужно вернуться домой.
В истории моей жизни семья и вера связаны неразрывными узами.
Мои родители дали мне то, чего сами были лишены, – христианскую семью. Уже одно это было чудом.
Представьте себе пьяного мужчину вместе с таким же нетрезвым другом, который, шатаясь, воскресным вечером приходит в церковь и отвечает на призыв к алтарю принять Христа как своего Спасителя – такова удивительная история обращения к вере моего отца.
Мой отец Том – или «Медведь», как звали его друзья – бросил школу в шестнадцать, пристрастившись к алкоголю и наркотикам (позже он сдал экзамены, чтобы получить среднее образование, и закончил колледж). Он был из тех, кого принято называть «душой компании», человеком, обожавшим веселые вечеринки, и раньше он без труда вливался в них или убеждал других присоединиться.
Моя мать Тери была классической отличницей и хорошей девочкой в школе. Росла она в дружной и крепкой семье. Как у всякой хорошей студентки, у нее были свои планы и цели. Когда они только познакомились, ее уже приняли в университет Пёрдью, а встречаться с моим отцом она начала в выпускной год школы.
Их связь была из тех, о каких тайком шепчутся в коридорах – но не из разряда «лидер команды болельщиц встречается с полузащитником», а скорее «что такая девушка делает рядом с этим парнем?»
Отец тогда был по-своему обаятелен, и ей сразу понравилась та легкость, с какой они нашли общий язык. Но из-за проблем с выпивкой и марихуаной отцу не удавалось найти постоянную работу. Поэтому матери пришлось забыть о своих планах изучения дизайна интерьера в колледже и пойти работать. Вечеринки у моих родителей стали обычным делом. К тому моменту отец начал продавать «траву», поэтому можете представить себе эти вечеринки и тех, кто их посещал.
Узнав, что моя мать беременна, они переехали, и в 1975 году, вне брака, родилась моя сестра Эйприл. Появление в доме новорожденной положило конец вечеринкам, но образ жизни отца остался прежним, он все дальше скатывался по наклонной. Запил он еще сильнее, и кроме этого, стал употреблять и продавать кокаин. И чем больше он пил, тем опаснее становился.
Спустя полтора года после рождения Эйприл у отца наступила тяжелая депрессия, он понимал, что жизнь постепенно выходит у него из-под контроля.
– Я не знаю, что со мной не так, – говорил он моей матери. – Я чувствую такую пустоту внутри. Дело не в тебе и не в Эйприл. Наркотики тоже не делают меня счастливым. Я не знаю, в чем дело.
– Может быть, стоит показаться психиатру? – спросила тогда его моя мама.
– Нет, – ответил отец. – Мне нужно поговорить со священником.
На Рождество 1976 года отец выглядел особенно подавленным. Мать даже испугалась, что он может навредить себе, но когда она попыталась утешить его, он решительно сказал: «Мне нужно пойти в церковь, прямо сейчас».
Тем вечером они ездили от церкви к церкви в поисках хотя бы одной открытой. Наконец они нашли одну, где внутри двое людей занимались музыкой. Родители зашли и тихо присели на скамью, музыканты даже не заговорили с ними, они выглядели скорее как хиппи, а не как постоянные прихожане. Какое-то время родители сидели там, пока мать не спросила отца, полегчало ли ему.
– Да, – ответил он, и они ушли.
Четыре дня спустя, в среду вечером, родители снова решили сходить в церковь.
В детстве отца время от времени брала вместе с собой в церковь наша очаровательная соседка по имени Мэб, и когда ему было одиннадцать лет, он уже почти готов был принять Христа. Но без семьи, поощрявшей и поддерживавшей эту духовную связь, он в конце концов отдалился от церкви. Когда они с матерью только начинали общаться, их разговоры касались и духовных тем в том числе, но христианство оставалось для него чем-то, о чем он думал и что в глубине души даже принимал, но не более того. Но церковное прошлое, которым он был обязан Мэб, у него по крайней мере было, и оно сыграло свою роль в том, что анализируя все происходящее, он принял решение серьезно изменить свою жизнь. Он рассматривал и другие пути, но в глубине души знал, в чем истина для него и что Святой Дух зовет его за собой и совершает внутри него незримую, но важную работу.
Что касается матери, то церковь в детстве она посещала урывками с матерью, в то время как отец оставался дома, не считая Пасхи и нескольких других особых случаев. Ее мать, моя бабушка, подарила ей книгу библейских историй, и ребенком моей матери нравилось ее читать. Но несмотря на то, что мать знала об Иисусе, тогда она не испытывала связи с Ним. В то время, как мой отец стал жертвой моды на опасный образ жизни, она все-таки была открыта к церкви, которая станет источником таких необходимых ему перемен.
Через несколько дней после Рождества отец снова сказал: «Мне нужно поговорить со священником. И я знаю, куда мы пойдем – Меб будет там».
Отец знал, где его бывшая соседка Мэб будет в среду вечером. Когда они приехали в церковь, служба только что закончилась и народ выходил на улицу. Как и ожидалось, Мэб была здесь. Когда она увидела отца, на ее лице появилась широкая улыбка. Когда отец сказал, что ему нужно поговорить со священником, она представила родителей пастору. Вчетвером они сели, отец рассказал о своих проблемах и описал пустоту, которую сейчас чувствует в жизни. Пастор назвал это грехом, за который отец не раскаялся, и объяснил, что эту пустоту может заполнить лишь Христос. Отец согласился. Затем пастор заставил прочесть их обоих молитву о прощении, при этом мать молилась больше из смущения и неловкости, которую ощущала в такой маленькой группе.
После молитвы пастор выдал родителям краткий список того, что они должны сделать: официально оформить свой брак, сменить стиль одежды, подстричься и сменить круг общения.
Если необходимость завязать с наркотиками и алкоголем была очевидна, то как можно за одну ночь обрести новых знакомых, им было непонятно. Что касается одежды, то они едва могли позволить себе эту. Откуда же у них возьмется полностью новый гардероб?
Проблемы с заключением брака у отца были давно. Впервые они с его девушкой поженились, когда ему было шестнадцать, после того, как она забеременела. Но случился выкидыш; они решили, что не хотят оставаться вместе и развелись через полгода после знакомства. Несколько раз отец спрашивал мою мать, согласится ли она выйти за него, если он попросит. Она всегда говорила, что да, но он никогда не просил ее руки. Он говорил ей, что не видит в браке смысла (у него перед глазами не было достойного примера – ни в его семье, ни когда он сам слишком рано женился). Но сейчас, подумав над словами пастора о браке, он согласился.
Кроме указаний, пастор еще дал родителям Библию, и больше практической помощи, касающейся того, как же именно им изменить свою жизнь, от него они не получили.
В результате они вышли из церкви, спрашивая себя: «Как же нам все это сделать?»
Библия, которую дал родителям пастор, была версией Короля Якова. Чтение вообще давалось отцу с трудом, а этот текст был такой сложный, что матери приходилось читать ему вслух. Они продолжали беседовать о церкви, и как-то мать упомянула, что ее сотрудники на работе будут рады видеть их в своем приходе, не обращая внимания на то, как они выглядят. Отец согласился попробовать.
Они планировали посетить церковь Ассамблеи Бога первым воскресным вечером нового года – 2 января 1977 года. В тот день отец с утра помогал другу с переездом, и днем они куда-то отлучились.
Когда мать была готова идти, она позвонила отцу.
– Ты где? – спросила она его.
– Я в мексиканском ресторане.
Она знала, что он был в единственном заведении в округе, где продавали пиво по воскресеньям.
– Вы что, пили?
– О, совсем немного.
Когда отец пришел забрать ее в церковь, они с другом были уже навеселе, смеялись и рассказывали, как славно посидели. И выпили они, конечно, больше, чем «совсем немного». Мать начала плакать. С той ночи, когда она и отец вдвоем молились в церкви, куда ходила Мэб, отец с другом не притронулись ни к наркотикам, ни к выпивке – даже в канун Нового года.
– В таком виде я с вами никуда не пойду, – сказала она ему.
Тем вечером с Эйприл сидела бабка, поэтому, когда моя мать увидела, насколько пьяны отец с другом, она ушла в церковь одна.
Поскольку это был вечер, толпа в триста человек была не такой большой по сравнению с той, какая собиралась здесь утром в воскресенье. Восемь рядов складных стульев позади алтаря были убраны, чтобы люди могли сидеть ближе к передней части церкви. Моя мать нашла себе местечко в середине последнего ряда. Вскоре после начала службы она вдруг услышала позади какое-то движение. Оглянувшись через плечо, она увидела, как отец с другом, спотыкаясь, входят в церковь через заднюю дверь.
Первой реакцией мамы было попробовать спрятаться. Она отвернулась, сжалась на сиденье и постаралась быть как можно более незаметной. Это не помогло. Отец с другом заметили маму и начали пробираться к ней. Но нет, не тихонько миновав проход и проскользнув к ней вдоль ряда. Отец начал с самого прямого пути из точки А в точку Б – перешагивая через сваленные ряды стульев!
Мама продолжала смотреть вперед, хотя остальные уже недовольно обратили внимание на двух пьяных прыгунов через стулья. Наконец отец с другом тяжело плюхнулись рядом с мамой, и друг начал без умолку болтать что-то невнятное.
Служитель, искавший, в чем причина шума, подошел к ним и спросил друга отца, не хочет ли он сесть рядом с ним, и тот был вынужден подчиниться.
Тем временем пастор начал беседу об избавлении от уз алкоголя и наркотиков. Пару раз во время послания друг отца вскакивал с места, подбегал к отцу и горячо шептал ему: «Мужик, этот парень знает, о чем говорит!» и снова убегал на свое место рядом со служителем.
Моя мать заметила, что во время проповеди у отца из глаз катились слезы. Слова пастора действительно дошли до него, и он плакал в течение всего послания.
Когда пастор завершил проповедь и спросил, не хочет ли кто-то выйти к алтарю и попросить Христа принять его, друг отца тут же выбежал вперед, но родители медлили, раздумывая. Разве мы не сделали этого раньше? Когда подошел пастор и предложил отвести их к алтарю, если они желают ответить на призыв, они встали и тоже прошли через проход. Прихожане собрались вокруг всех троих у алтаря и молились за них. Все плакали, и мать вдруг с облегчением поняла, что они действительно хотят измениться. Отец сразу же пришел в себя и в тот вечер вышел из церкви уже трезвым.
Позже родители узнали, что хиппи и алкоголиков пастор любит меньше всего, но он все равно приветствовал моего отца и его друга в церкви в тот вечер. Незадолго до этого паства молилась о том, чтобы в их церкви кто-то пришел к возрождению, и оно случилось той ночью, когда из всех собравшихся лишь двое пьяных хиппи ответили на призыв к алтарю. Поистине, пути Господни неисповедимы!
У пастора было много возможностей разделить то, что он назовет «случайным служением», преломляя Тело Христово с любым человеком, кого бы Господь ни привел к нему.
Вместо того, чтобы фокусироваться на вещах внешних, члены этой церкви вдохновили моих родителей войти в Слово и в семью прихожан. Они дали моим родителям копию Живой Библии, которую можно было забрать домой, и предложили прежде всего прочесть Евангелие от Иоанна. Манера, в которой Иоанн выражает ту любовь, которую Господь продемонстрировал всему человечеству через Свою смерть и возрождение, глубоко тронула сердце моей матери. У нее, как и у моего отца, тоже случилось откровение, ведь и она была нуждавшимся в спасении грешником. Однажды ночью, сидя в любимом кресле в гостиной, она прошептала: «Прости меня, Господи». Это был ее переломный момент. Она просила Иисуса войти в ее сердце и молилась: «Я пойду куда угодно и сделаю что угодно. Все, что ни попросишь. Отныне я Твоя».
К вере они пришли каждый по-своему, учитывая их такие разные характеры. Отец сделал это публично и очень эмоционально. Мать же в тишине и наедине с собой. Хотя немедленный эффект от их решений был одним и тем же: жизнь их полностью изменилась. 22 января 1977 года, в той же самой церкви Ассамблеи Бога, они поженились. С того дня они воплотили собой тип отношений, описанный в Писании, и заложили основания веры, на которой впоследствии вырос я.
Я появился на свет почти год спустя, 12 января 1978 года. Через восемь лет к нам с Эйприл присоединился наш брат Джаред. Через два года после этого родился Джошуа. У него был синдром Дауна, и он стал благословением, дополнившим нашу семью.
Решение родителей стать христианами нисколько не облегчило жизнь ни им, ни их семьям. Напротив, на их долю выпало немало трудностей и проблем. И не все из нас, детей, всегда следовали тому пути, что желали для нас родители.
Но на протяжении всего этого пути мы всегда знали, куда обратиться за советом – к Слову Господа и друг к другу. Мы поступали так в детстве и когда выросли и у нас появились свои собственные семьи. У нашей семьи немало невероятных историй любящего милосердия Божьего.
Еще до того, как отец бросил университет, ему было трудно сосредоточиться на чтении – скорее всего, из-за зависимости. Однако ребенком я часто помню отца сидящим над Библией. Он говорил, что из-за проблем в школе он ненавидел читать, пока не стал христианином. Ему нравилось проводить долгие часы, изучая Слово Божье. Пока мы недолго жили в Спрингфилде, Миссури, отец посещал Центральный библейский колледж и готовился стать полноценным священником.
Сколько себя помню, наша семья всегда была тесно связана с церковью. Мы были одними из тех прихожан, которых можно встретить в церкви всякий раз, когда двери ее не заперты. Родители посещали и сами вели библейские курсы. Друзья приходили в наш дом, отец играл на гитаре и вел службу прямо в гостиной. Родители делились своей верой со всеми, кого встречали, рассказывая им о том чудесном превращении, что Господь сотворил с ними.
Главным моим впечатлением от родителей стало то, насколько же они были искренни в том, что делали. И в церкви, и дома они вели себя одинаково. Ведь как бывает: люди приходят в церковь, торжественно молятся там с воздетыми руками, ведут себя как положено христианам, но придя домой, поступают совсем иначе. Но мои родители не разделяли для себя дом и церковь. Они были теми, кем они были, потому что не могли быть никем другим; перемены, произошедшие в их жизни, стали абсолютными и отразились на всем. Я доверял последовательности моих родителей в их христианском образе жизни, потому что именно по этой причине они никогда не принуждали меня следовать за ними, даже когда я сворачивал с прямого и узкого пути.
Моего отца прекрасно описывает выражение «у него было сердце пастыря». Он был потрясающим слушателем, которому действительно было дело до трудностей ближнего своего. Помню, как часто люди сидели у нас в гостиной и раскрывали ему свои сердца, а он сидел рядом и слушал, но не просто слушал, а делая это чутко и сосредоточенно. Он жил для людей, а им, в свою очередь, нравилось находиться рядом с ним.
Еще он был очень веселым. Даже приняв веру, он остался душой компании – просто компании стали другими. Мы ездили в лагеря, и отец пел у костра забавные песни. Чтобы вовлечь всю семью, он заставлял нас эхом откликаться на смешные строчки, которые придумывал на ходу. Однажды мы поехали кататься на американских горках, и он надел шорты поверх комбинезона, только чтобы выглядеть нелепо и посмотреть, сможет ли смутить нас.
Мама была более строгой и правильной. Она не была слишком эмоциональной (кроме тех случаев, когда видела в действии Божий промысел), а еще очень дотошна во всем, что делала. Чтобы накраситься, ей, казалось, нужна была целая вечность. Писала она тоже медленно, зато почерк у нее оказывался безупречным.
В доме она всегда поддерживала чистоту и порядок, потому что, как и мой отец, она любила принимать друзей, изучать вместе Библию и совместно молиться. Молитва для матери была всем. Я помню, как часто, входя в комнату, видел ее распростершейся на полу, молящейся или просящей о заступничестве за кого-то.
По натуре родители были противоположностями, но благодаря Христу их пути дополняли друг друга. Отец был человеком действия. Если он чувствовал, что Господь желает, чтобы он сделал что-нибудь, он был готов идти и делать это немедленно. Мать сказала бы: «Нам нужно быть уверенными до конца, давай помолимся еще немного». Мой характер ближе к отцовскому, но и от матери я усвоил важность дисциплины и устойчивости христианского образа жизни.
Когда у нас, детей, возникали проблемы, родители всегда поддерживали нас словами и мудростью Писания – и конечно, своими советами. Час молитвы в доме был самым важным, ведь и сам дом прежде всего был домом молитвы. Мы часто молились всей семьей. Когда мы в чем-то нуждались, по отдельности или все вместе, мы молились об этом. А нуждались мы во многом.