Аякчаана шла не оборачиваясь, и чем больше она приближалась к Кигиляхам, тем плотнее становился туман. Он поднимался с моря, карабкался по рябым камням, струился меж безжизненных стеблей.
Иногда казалось, что он поднимался словно великан – во весь рост, приглядываясь к девочке. И тогда – она готова была поклясться, что это так – она видела в его клубящейся глубине живые и настороженные глаза.
И вот уже она оказалась окутана туманом. Каждый шаг – будто по облакам, лишь хруст промерзшего мха под тонким снежным покровом напоминал, что она все еще на земле. Сизые языки любопытно касались сзади ее лодыжек, дотрагивались до локтей, обгоняли и заглядывали в глаза.
С каждым шагом становилось все тревожнее.
Аякчаана остановилась и посмотрела назад, надеясь увидеть тропу и сидящего на ней деда Учура. Но ее окружал только туман.
– Итак, – напомнила она себе, чтобы успокоиться, – дедушка сказал, что Первый страж укажет мне путь. Интересно, что он имел в виду… Вот этот здоровый истукан похож на стража, чего уж там говорить. Дрыхнет себе потихоньку не одну тысячу лет и в ус не дует. – Девочка поравнялась с первым Каменным человеком.
В самом деле, это было изваяние, напоминавшее уснувшего сидя человека. Будто устал он, продрог на своем посту. Присел на минутку, закутался плотным плащом, надвинул шапку на глаза и сам не заметил, как задремал.
Девочка осторожно поравнялась с великаном, пригляделась к нему с опаской и с облегчением выдохнула – ничего. Безмолвный холодный гранит. Для верности она ткнула его пальцем.
Где-то на берегу с шумом обвалились в океан куски земли. Глухой всплеск прокатился над долиной железным снарядом, напугал. Эхо живым раскатом пронеслось над головами истуканов, утробно прошелестело у ног, спугнув тянувшиеся из-под земли струйки тумана.
– А чего я ждала? – себе под нос бормотала Аякчаана. – Подойду к камням, а они оживут, и прямо со мной заговорят, и выложат все свои секреты? Знак дадут… Да уж, чудачка я, – вздохнула девочка и шагнула дальше.
Что-то изменилось вокруг. Туман съедал все звуки, плотно ложился на плечи, сжимаясь вокруг гостьи кольцом. Шелест простуженных камней, скрип снега, собственное дыхание… И что-то еще, шедшее из-под земли. Рокот. Вздохи. Раздраженные голоса.
Еще раз оглядевшись кругом, поеживаясь от жутковатых звуков, она обошла вокруг сидящего «стража».
Неожиданный шорох заставил ее вздрогнуть. Сотни мелких камней и гранитный песок посыпались ей на голову сверху, с каменной шапки великана, будто тот пошевелился. Ой! Аякчаана отпрыгнула в сторону и потерла затылок.
И только тут она увидела голубоватый блик. Тонкий, едва заметный, он как солнечный зайчик метался в легком тумане у ног Каменного человека. Туман преломлял его свет, заставлял скользить с камня на камень. Он будто звал ее за собой.
Вглубь каменной гряды.
Аякчаана шагнула за ним.
Ее окружили обтесанные ветром и водой камни, гигантские – метров пятнадцать-двадцать в высоту – столбы, уложенные друг на друга массивные плиты. Она поймала себя на мысли, что идет между ними словно по улицам древнего разрушенного города, упираясь то тут, то там в многочисленные тупики, проходя по небольшим глухим площадям. И, как это обычно бывает в городах, она постоянно ощущала чье-то присутствие, чей-то внимательный и настороженный взгляд.
Аякчаана представила, как здесь кипела бы жизнь много-много веков назад, если бы это был действительно город, а не нагромождение камней. Она продолжала идти вперед, вовсю фантазируя и любуясь выдуманной красотой необычных «балконов», грубоватых «фронтонов» и массивных «колоннад», украшенных «рунами» – глубокими письменами, оставленными ледяным ветром… Когда-то массивная гряда сегодня почти рассыпалась до основания. Остались только выеденные временем столбы, напоминавшие замершие человеческие фигуры: вот мрачный мужчина опирается на посох, вот юная дева склонилась к ручью. И везде, словно солнечные блики на морской поверхности, ее сопровождали странные синеватые всполохи.
Продолжая чувствовать настороженные взгляды, Аякчаана дошла до центра загадочного места, провожаемая тихим рокотом обваливающихся камней, и оказалась на пятачке возле строения, напоминавшего своими высокими отвесными плитами, источенными соленым ветром, древний храм: шесть мегалитов смыкались вершинами. На них, словно нахлобученная шапка, – седьмой. Шершавая поверхность, красно-бурые вкрапления слюды. Вода, стекая веками по ним, оставила за собой ржавые неровные потеки, словно невидимый скульптор нанес причудливый узор.
Скользивший перед девочкой голубой блик прыгнул на каменную стену и рассыпался фейерверком огней. В одно мгновение строение осветилось миллионами золотых всполохов, а между теснившимися друг к другу мегалитами обнаружился проход. Аякчаана, помедлив, осторожно заглянула внутрь. Она увидела небольшое, примерно десяти метров в диаметре, почти круглое пространство. Все вокруг было залито ярким сине-голубым светом. Он струился по стенам, отражаясь в прозрачных, покрытых коркой тонкого льда лужах, и уходил куда-то вниз, в щель между камнями, в ункур[5].
Здесь было тепло, дышалось намного легче, чем снаружи, не было неприятного чувства слежки, и вообще Аякчаане здесь нравилось. И было очень любопытно, что это за место такое и куда ведет эта непонятная щель.
Шаг за шагом она подошла к ункуру. Яркие огоньки сбежали со стен и теперь играли у ее ног. Они текли ручейком, то поднимаясь вверх и снова запрыгивая на стены, то скользя по дну неглубоких весенних луж, будто показывая гостье дорогу и забывая, что Аякчаана – человек и ей не стоит наступать в ледяную воду. Мелкие камешки струились и плясали возле щели. Вот куда они ее зовут? Пусть даже не надеются – ей хватит ума не лезть в этот ункур. Дедушка про него ничего не говорил. Да и кто знает, что там внизу: тоннель, ведущий неизвестно куда, пещера глубиной с Марианскую впадину или что похуже.
Но камешки не сдавались. Их серебристый шелест, похожий на песню, окружал Аякчаану. И вот она сама не заметила, как стала подпевать и кивать в такт и, забыв об осторожности, следовала за куда-то ведущими ее огоньками и камешками.
Голубые блики вдруг куда-то побежали. Аякчаана – за ними. Она успела подумать, что девчонки в классе обзавидуются, узнав, что она такое видела, как нога поскользнулась на льду, а сама Аякчаана, упав на спину, стремительно покатилась куда-то вниз – словно по склону горы.
Страх, перехвативший дыхание, боль в копчике и сорванных ладонях.
– Помогите! – крикнула девочка, когда наконец смогла кричать. Но падение уже прекратилось, а на помощь ей прийти никто не спешил.
Ярко-голубое свечение исчезло так же внезапно, как и появилось. Никаких камней рядом не было. Аякчаана с ужасом осознала, что она все-таки свалилась в ункур и теперь, похоже, находится в одной из подземных пещер, расположенных под Кигиляхами, окруженная кромешной тьмой и могильной тишиной. И не имеет ни малейшего представления, куда идти дальше.
Ее клокочущее дыхание, биение собственного сердца и скрип лыжного костюма – вот и все звуки, что доносились до нее.
Растопырив руки и стараясь не поворачиваться всем корпусом, чтобы хотя бы не перепутать направление, откуда она упала, девушка встала на колени и качнулась влево-вправо – пальцы не коснулись стен. Она прикинула длину собственных рук, добавила ширину грудной клетки и накинула по десятку сантиметров в каждую сторону. Ширина пещеры получилась примерно два метра. Тогда она осторожно встала и подняла руки вверх, попыталась приподняться на цыпочках – проверить, насколько высок свод. Так и есть – пальцы не нащупали камень.
В то же время, судя по акустике, она находилась не в огромном зале. Всё-таки это больше напоминало какой-то ход, лаз. Может быть, это тоннель? В темноте органы осязания работали с утроенной силой, Аякчаана чувствовала, что свободное пространство находится впереди нее и за ней. Но двинуться вперед, сделать хоть один маленький шаг было неимоверно страшно: вдруг она остановилась на краю пропасти и, сделав шаг, провалится в нее? Как там дедушка говорил: быть особенно осторожной, Каменным людям и в голову не придет заботиться о ее безопасности. Ну что ж… Аякчаана слушала советы деда, да, видно, не услышала вовремя…
«Фонарик бы…» – с сожалением подумала она.
Он был взят с собой в путешествие. Но остался в рюкзаке с продуктами. Эх, может, об этом кричал ей дедушка, но она была слишком занята собой, убегая навстречу Кигиляхам? Как теперь быть?
Вдруг она вспомнила о мобильном – там же есть маленький фонарик. Хотя, конечно, батарейки на много не хватит, но хоть оглядеться…
Она похлопала себя по карманам и почувствовала маленький прямоугольник в одном из них. Расстегнув дрожащими от волнения пальцами молнию на кармане, она достала телефон и нажала кнопку. Ярко-синий экран выхватил из темноты ее счастливое лицо: работает! Хоть связи и нет…
По-прежнему не меняя направление стоп, словно приклеенная к полу, Аякчаана быстро посветила экраном вокруг. Темные сырые стены. Два хода, ведущие влево и вправо. Получается, синее свечение оставило ее на перекрестке. Хорошо, что она все-таки умница и не вертелась в темноте! А то бы точно не сообразила, откуда пришла и куда надо держать путь дальше! Она посмотрела наверх – грубо обтесанный свод. Взгляд скользнул вниз, под ноги, и уперся в довольно ровный пол, без видимых ям и трещин. Все выглядело более-менее безопасно, если не считать того, что она не знает, как отсюда выбраться. Впрочем, самое простое – развернуться и пойти обратно. Хорошо, если там, позади, не было никаких ответвлений. Тогда можно быстро найти дорогу обратно.
Аякчаана уже собралась было повернуть назад, как то ли почувствовала, то ли услышала движение слева.
Показалось?
Аякчаана, затаив дыхание, замерла.
Нет, это не просто движение. Это тайфун какой-то! Грохот, топот, нарастающий шелест камней: что-то стремительно приближалось. Между тем в левом рукаве тоннеля мелькнул ярко-голубой огонек – не то солнечный блик, не то звериный глаз. Не успев сообразить, что делать и куда бежать, Аякчаана растерянно шагнула навстречу звуку, огонек мелькнул совсем рядом, и в тот же момент девочка оказалась сбита с ног.
Оглушительный грохот, стон. Аякчаану отбросило на камни. Тупая боль в плече и груди.
Мгновение она лежала на холодном камне, пытаясь унять колотящееся сердце и прислушиваясь: кто-то охал и копошился рядом. Девочка сообразила, что выронила сотовый, когда падала, пошарила поблизости, но чуда не случилось – телефона рядом не оказалось.
– Эй! Кто здесь? – наконец жалобно подала она голос.
Понятно, ей могли и не ответить, просто молча сожрать, и всё. Если, конечно, то, что в нее врезалось, питается костлявыми девочками в синтетических лыжных костюмах.
– Черт, – простонали из темноты.
Голос девчоночий. Значит, скорее всего, обедать ею не будут. Это была хорошая новость! Аякчаана осторожно села, придерживая голову, будто опасаясь ее потерять.
– Ты где? – позвала она.
– Ты кто? – ответил ей такой же испуганный голос.
Невидимая незнакомка тем временем, судя по звуку, тоже села: в паре метров от нее прошелестело. Осторожные скользящие касания по камням – незнакомка что-то искала. Аякчаана последовала ее примеру – попробовала нащупать мобильник. Он бы прояснил обстановку быстрее.
И почти одновременно вспыхнуло два голубых огонька – экран сотового телефона Аякчааны и яркий свет на конце длинного серебристого шеста, с которым, видимо, шла незнакомка.
– Ты кто такая? – спросила та требовательно.
Девочка была явно старше Аякчааны, но не намного. На вид ей было около пятнадцати лет. Пронзительный взгляд, светлые прямые волосы заплетены в короткие косички, льняная рубашка без ворота, простой заплечный мешок, в каком Аякчаана обычно носит сменную обувь в школу. Только здесь он был из грубой ткани.
– Я Аякчаана Тимофеева, – отозвалась внучка шамана.
Незнакомка оторопело подалась вперед, переспросила:
– Как? Как, говоришь, тебя зовут?
– Аякчаана Тимофеева. – Девочка постаралась повторить разборчивее. – Я не здесь живу, я из села Кюсюр…[6] А ты кто?
Светловолосая окинула взглядом лыжный костюм Аякчааны, теплую меховую шапку, задумчиво отозвалась:
– Меня Катя зовут, Катя Мирошкина, я из Красноярска… А как ты здесь оказалась?
Катя выглядела озабоченной, даже расстроенной немного, и Аякчаана ее решила успокоить – возможно, ее новая знакомая приехала к кому-то в гости на полярную станцию, пошла гулять к Кигиляхам, да и заблудилась.
– Я сюда с дедушкой прилетела, на большом вертолете. Дедушка нам обязательно поможет. Он меня там остался ждать, около Кигиляхов…
Незнакомка прищурилась.
– Около чего? – опять не поняла.
– Кигиляхов, это Каменные люди по-нашему, священное место, особое, – гордо пояснила Аякчаана, но, посмотрев на почти испуганное лицо Кати, добавила: – Ты не бойся, мы сейчас найдем дорогу назад, все дедушке расскажем, и он что-нибудь придумает. Ты вообще здесь как оказалась? А может, тебе тоже Кигиляхи велели прийти?
– Мне? – Катя пожала плечами, удивленно огляделась по сторонам. – Нет. Я вообще-то думала, что сейчас дома окажусь.
Она неопределенно махнула рукой.
– Слушай, – Аякчаана чувствовала, что новой знакомой нужна поддержка, больно расстроенной она выглядела, – ты, наверно, к кому-нибудь с полярной станции приехала, да? Пошла посмотреть Кигиляхи и заблудилась, как и я! Да? И тоже, наверно, как и я, упала в щель между валунами, верно?
Катя посмотрела на нее внимательно, отрицательно мотнула головой. Потом указала подбородком на стены вокруг и спросила:
– А это что, пещера?
Разговор получался какой-то странный. Словно слепой и глухой встретились и пытаются представиться друг другу. Так, во всяком случае, подумала Аякчаана.
– Вроде того. – Грустно вздохнув, она кивнула через плечо: – Надо к дедушке возвращаться, заблудились мы.
Катя между тем начала приходить в себя. Она тщательно осмотрела одежду, в которую была одета Аякчаана, ее мобильник.
– Сейчас год какой? – спросила она, прищурившись.
– 2015, конечно. – У Аякчааны даже брови поднялись от удивления.
– А день?
– Второе сентября…
При этих словах у Кати брови поползли наверх.
– Как второе сентября? Ты ничего не путаешь?
– Я ж не сумасшедшая… – Аякчаана встала.
– А отчего на тебе одежда зимняя? – удивилась Катя.
– Так холодно же… сентябрь. Здесь все-таки север.
– Что значит «север»? – опять не поняла Катя.
– Север то и значит – север. – Аякчаана начала чувствовать себя сумасшедшей. – Якутия! Снег! Полюс хо́лода! Слыхала про такое?!
– Якутия?! – прошептала Катя и растерянно потерла переносицу. – Почему Якутия?.. Ничего не понимаю. Я должна была встретиться с мамой. Я же ее нашла…
Она покинула подвал в Александрии пару мгновений назад. Взмахнув посохом, оказалась в красивом зале с высокими сводами и клубящимся по стенам мороком – иссиня-черным и будто живым. Она была уверена, что это дом. Пошла по единственному коридору, выходившему из зала. Потом побежала, надеясь скорее встретиться с мамой.
«Встретилась», – с горечью отметила Катя.
Аякчаана ничего о надеждах Кати не знала, потому смотрела на нее с опаской и удивлением и уже не знала, что ответить.
– Якутия, Якутия. А ты что ожидала увидеть?
Катя потрогала ушибленный лоб, растерянно поправила волосы, повертела в руках свою серебристую палку. Все это она проделала, не проронив ни слова.
– Ну уж точно не Якутию и точно не второе сентября 2015 года, – наконец прошептала она. – И что мне теперь здесь делать?
«Ясно. Ненормальная!» – заключила Аякчаана, но вслух говорить не стала. Не хотелось расстраивать несчастного человека. Вместо этого она поторопила новую знакомую:
– Идём к выходу скорее, дедушка нам непременно поможет. Он знаешь какой умный! – И тут Аякчаана растерянно огляделась. – Вот только я сообразить не могу, откуда я пришла…
– Оттуда. – Катя уверенно показала ей рукой в направлении одного из проходов.
Аякчаана с сомнением посмотрела в темноту.
– С чего это ты взяла?
Катя пожала плечами:
– Это же очевидно. Я выбежала из того коридора. – Она махнула рукой в темнеющий провал рядом. – Ты говоришь, что пришла… упала… с поверхности, значит, тебе надо идти вверх. Вверх ведет только одна тропа. Эта.
– А с чего ты решила, что ты пришла именно с той стороны? – Самоуверенность незнакомой девочки начала выводить ее из себя.
– Я шла по коридору, сделанному человеком, там были обработанные стены, облицованные кирпичом. – Катя махнула рукой назад, на каменные стены тоннеля, из которого появилась. – А твой тоннель – дело рук природы или очень неумелого мастера. Здесь стены видишь какие – дикие совсем.
Аякчаана не поверила. Сделав пару шагов внутрь коридора, из которого, как утверждала незнакомка, та выбежала, она посветила телефоном на стены. В самом деле, выложены кирпичом. Причем каким-то диковинным, гладким и матовым, темно-зеленым. По сравнению с ним ее часть тоннеля выглядела действительно дико.
– Так что поворачивай и шагай к своему дедушке, – скомандовала Катя, вставая и направляясь к своему тоннелю.
– А ты? Здесь, что ли, останешься?
– С чего бы это? Я пойду туда, куда мне надо. Поняла? – и Катя, подхватив свою палку, бодро скрылась в продолжении своего коридора. За ней, подпрыгивая в такт ее походке, тающей змейкой струился голубовато-синий свет.
– Стой! – закричала Аякчаана.
Ей вдруг стало страшно остаться здесь, в темноте коридора, одной. Вдруг она сама не найдет дорогу назад?
И она бросилась догонять светловолосую девочку.
– Подожди!
– Чего тебе? – Катя встала, опираясь на свой серебристый посох, а над ее головой светился голубоватый шар, на который, как зачарованная, уставилась Аякчаана.
С трудом оторвала взгляд от диковинной сферы, выпалила:
– Давай вместе пойдем…
У Кати дар речи пропал.
– С чего бы это? Ты, кажется, к своему деду торопилась и каким-то киляхам…
– Кигиляхам, – автоматически поправила Аякчаана, не сводя восторженных глаз с чудесного шара, и честно созналась: – Я боюсь заблудиться тут.
Катя наклонилась ближе к попутчице, так, чтобы заглянуть в ее глаза.
– То есть ты намекаешь, чтобы я тебя проводила?..
Аякчаана шумно сглотнула.
– Ну, в общем, да… – И торопливо добавила: – Видишь ли, у тебя свет! А мой мобильник вот-вот отключится, и я точно не выберусь отсюда в темноте.
Катя с сомнением покачала головой, вздохнула.
– Вот же послал морок на мою шею, – проворчала она и направилась назад, к перекрестку, на котором они столкнулись.
Аякчаана поспешила за ней, заметно повеселев.
Сперва она шла молча, постоянно поглядывая то на свою провожатую, то на шар голубого света, парящий над ее головой, то на серебристый шест. Она даже не знала, что ее больше интересует и о чем, соответственно, задать вопрос в первую очередь.
Аякчаана уже было открыла рот, чтобы спросить про шар, но тут Катя остановилась на месте их недавнего столкновения и, повернувшись к стене, навершием посоха нанесла на ней знак: ромб, внутри него – крест, выходящий лучами за стороны ромба. Символ мгновенно засиял голубовато-синим, отделился от стены. Странная девчонка рукой подтолкнула его к проходу, откуда они только что вышли, – знак послушно повис под потолком.
Аякчаана восхищенно выдохнула:
– Это что?
– Это? – Катя взглянула на светящийся знак. – Это звезда Сварога. Оберег, указывающий путь. Он, как ты можешь догадаться, не позволит мне заблудиться и поможет найти дорогу назад.
– А-а, – протянула Аякчаана и присмотрелась к новой знакомой внимательнее. – Катя, слушай, а ты вообще кто?
Девушка нахмурилась и ничего не ответила. Они достигли очередной развилки, теперь обе дороги уходили вверх, и было совершенно не ясно, какой из них следовать. Катя потерла друг о друга ладони. В руках у нее появился махонький огненный шар, который она, словно волейбольный мяч, запустила в глубину одного из коридоров. Оставляя за собой дымчатый след, шар исчез во мраке.
– Ого! Так даже мой дедушка не умеет! – прошептала Аякчаана.
Катя рассеянно вздохнула, покосилась на нее снисходительно:
– Да? А кто твой дедушка? Он маг, волшебник, иллюзионист?
– Он эвенк, шаман. Учур-хан его зовут.
– Шаман, говоришь? – повторила Катя, все еще поглядывая в тоннель в ожидании своего огненного мяча. Не дождавшись его, развернулась к Аякчаане: – Мне вот всегда было интересно: что умеют шаманы?
– О, мой дедушка очень много чего умеет! Он может задобрить демонов, говорит с ветром, с землей, душами ушедших, и те ему рассказывают всё.
– Прямо-таки всё?
Аякчаана гордо вскинула голову:
– То, что можно знать человеку, – да.
Катя отчего-то подумала, что Енисее было бы особенно интересно пообщаться с этим дедушкойшаманом. Да и Ярослава, помнится, хотела научиться управлять стихиями, а шаманы, говорят, в этом большие мастера. Но подруг здесь, к сожалению, не было. А вот светящийся шар-светозар, дымясь и подпрыгивая, вернулся к Кате в руки. Значит, прохода там не было: шар долетел до преграды и вернулся назад. Получается, второй ход – верный, внучка шамана прошла по нему. Не задумываясь больше, Катя шагнула в левый рукав тоннеля.
Девочка в лыжном костюме – за ней.
– Так зачем вы приехали в эти места? – из вежливости спросила Катя.
– Меня Кигиляхи призвали, – гордо отозвалась Аякчаана.
Катя припоминала сейчас из уроков географии, что где-то в Якутии есть мыс Кигилях. Раз мыс, значит, побережье. А раз побережье, то океана, причем не какого-нибудь, а Северного Ледовитого. Плотность населения – ноль целых ноль с половинкой сотых. Или даже тысячных.
– Призвали – это как? – Катя шагала впереди, думая о своем, и спрашивала без особого интереса, скорее чтобы развеять скуку и поддержать разговор.
– Они приснились дедушке и велели ему привезти меня сюда, причем именно сегодня.
Аякчаана заметила – при этих словах девушка с серебряным посохом заинтересовалась ее словами не на шутку. Катя остановилась, пристально посмотрела в лицо девочки, словно желая удостовериться, что не ослышалась.
– Шутишь?
Аякчаана мотнула косичками:
– Да нет. Точно говорю. – Глаза круглые, испуганные, ни тени смешинки.
Катя выпрямилась, взгляд рассеянно скользнул по грубой кладке тоннеля.
– И зачем велели?
– Я толком сама не поняла… Понимаешь, об этом своем сне мне дедушка сказал уже здесь, на острове. Я не успела его толком расспросить. – Внучка шамана озадаченно закусила губу. Посмотрела виновато, будто урок не выучила. – Он сказал про сон, про то, что потребовали Кигиляхи. Я его спросила, мол, почему меня призвали, а не его. Он, я же говорила уже, шаман, знает тайны многие… – Она шумно выдохнула, сняла наконец свою шапку. Под ней Катя увидела мелкие бисеринки пота на лбу. – А я – что я? Я в седьмом классе учусь. Что с меня толку? А дедушка ответил, что Кигиляхи сказали, копьё Маары ему не подчинится. Вот.
Катю словно током ударило. Копьё Маары? Ясно, что девочка оговорилась – Мары. Но откуда якутский, или, вернее, эвенкийский шаман знает про царицу холода и смерти? Насколько она могла сообразить, у этого народа боги и духи носили совсем иные имена…
– А что за копьё Мары? – Катя решила проверить девочку – вдруг та оговорилась.
– Маары… – автоматически поправила девочка Катю и всплеснула руками: – Не знаю! Я вообще не знаю, кто она такая и что это за копьё. И зачем оно, кстати, тоже не знаю… И дедушка – тоже, – добавила она, предвосхитив следующий вопрос.
– Не знаешь, говоришь, – задумчиво прошептала Катя.
А задуматься было над чем. Пройдя по левому рукаву тоннеля, они уперлись в стену. Других ходов и проходов не было, Катя была уверена. Получается, что эта девочка…
– Скажи еще раз, как тебя зовут?
– Аякчаана…
– Хорошее имя, красивое, – все так же задумчиво произнесла Катя, – а что оно означает?
Она ощупывала стену, но видела только плотную, первозданную кладку. Сейчас она вспомнила, что и стены по дороге сюда становились все более унылыми и дикими, теряя последние следы обработки.
Аякчаана заулыбалась, отозвалась с готовностью:
– Хорошенькая…
– Хорошенькая, значит, – эхом повторила Катя, все еще поглаживая холодный гранит. – Слушай теперь меня внимательно. Чего хотят от тебя Каменные люди, как ты их называешь, пока до конца непонятно. Ясно одно – отпускать они тебя не желают… Поэтому сообщаю тебе, что обратной дороги у тебя нет. Выход из пещеры закрыт, как ты сама можешь видеть. По крайней мере пока. И это плохая новость.
Аякчаана стеклянными глазами смотрела на Катю и молчала, у той даже возникли подозрения – поняла ли девочка то, что она ей сообщила. Но не повторять же по нескольку раз одно и то же, поэтому Катя продолжила, но на всякий случай стала говорить медленнее:
– Но есть и хорошая. Если Кигиляхи велели привезти тебя именно сегодня и сейчас, могу предположить, что оказалась ты здесь и сейчас именно для того, чтобы встретиться со мной. Правда, пока не могу понять, почему так получилось. – Аякчаана молчала. Казалось, она окаменела. А Катя продолжила задумчиво: – Видишь ли, я была в Красноярске 18 декабря 2016 года плюс три дня, которые… Впрочем, не важно… Но сегодня по-любому должно быть 21 декабря. А ты говоришь, что сейчас 2 сентября 2015 года. То есть произошла какая-то временна́я путаница. С этим надо еще разобраться…
Она замолчала, ожидая от своей собеседницы уже хоть какой-то реакции: слез, обморока, паники, истерического хохота, битья головой о стену… Но та по-прежнему стояла как монумент. И хлопала глазами. Может, правда не поняла?..
Катя с сомнением уставилась на Аякчаану.
– Ты хоть понимаешь, о чем я тебе говорю? – наконец поинтересовалась она.
Та неопределенно мотнула головой.
– Что это значит? Поняла? Или нет?
Аякчаана снова сделала то же неясное движение.
– Я тебе не верю, – прошептала она наконец пересохшими губами.
Катю это озадачило. В самом деле, как ей доказать все сказанное? Хотя девочка вроде из семьи шамана, должна быть морально готова ко всяким чудесам, мистике и перемещениям во времени. Но одно дело знать, другое – испытать это на себе. Она помолчала, разглядывая свою нежданную подопечную и легонько барабаня пальцами по граниту.
– Да пожалуйста, – пробормотала Катя. – Не верь сколько тебе влезет! Вот здесь, – она стукнула кулаком в камень, – выход к твоему дедушке… Можешь начинать биться головой – вдруг поможет!
И тут Катю осенило, даже дыхание сперло в груди от невероятности догадки. А может, и нет никакого выхода. Что, если ее новая знакомая попала в то время, из которого она, Катя, еще не успела выбраться? Тогда действительно не имеет значения, из какого дня эта Аякчаана сюда попала – из декабря или из сентября. А то, что попала она сюда по призыву неких Каменных людей через древний проход, только подтверждало эту догадку.
– Кстати, расскажи-ка подробнее, как именно ты попала в этот туннель. Про сон и дедушку можешь уже не повторять, это я поняла. Мне интересно, как именно ты оказалась внутри перехода.
Аякчаана, заикаясь, рассказала про Первого стража, про мегалиты, похожие на храм, ярко-синий огонь, манивший ее к себе, и про ункур, в который она свалилась.
Выслушав сбивчивый рассказ девочки, Катя поняла главное – та здесь оказалась действительно не просто так. Они должны были встретиться. И это организовали некие Каменные люди. Им, очевидно, до зарезу нужно это самое копьё Мары. Знать бы еще, что это такое…
– Ая, можно я тебя так буду называть? – спросила Катя. – Просто Аякчаана – очень непривычное имя для меня. – Девочка послушно кивнула. – Ну так вот, Ая. Выбраться отсюда самостоятельно ты не сможешь, пока не найдешь это копьё Мары. Что это за вещь такая, ты не знаешь, как и я. Но! Возможно, встретились мы с тобой тоже неслучайно, так как я знаю человека, который может пролить свет на твою загадку.
– И кто это? – с надеждой спросила Аякчаана.
Катя говорила о Енисее. Она вспомнила, как та однажды рассказывала, что ее семья служила при храме Маары. И сама она вроде как ее жрица. И – точно-точно – даже подчеркивала, что следует говорить «Маара» в знак почтения. Мара – богиня зимы и смерти, Аякчаана из Якутии, там полюс холода. Катя делала доклад в младших классах о традициях празднования Нового года и о волшебстве Деда Мороза. Так вот, повелитель холода в Якутии – Чысхаан. Она еще тогда заморочилась, выясняя, почему «хаан», а не «хан». И выходило, что традиционно удвоенная гласная в Якутии – признак особого уважения и значимости. Может ли быть Мара и Маара одним и тем же божеством? Вполне.
Забывшись, Катя часть своих размышлений проговорила вслух – внучка шамана уставилась на нее с удивлением и опаской.
– Если я все правильно понимаю, то Мара, или Маара, – это одно и то же божество, – пояснила ей Катя, – богиня холода и мороза. Холод и мороз для человека всегда означали смерть. И поэтому Мара повелевает и смертью. Так что упоминание ее Каменными людьми, живущими на краю света в вечной мерзлоте, вполне логично, как думаешь?
Аякчаана кивнула. Она все еще не до конца верила, что происходящее не сон. Поэтому тихонько, чтобы эта светловолосая девочка не видела, ущипнула себя за руку. Больно до слез… значит, не спит и это все – реальность. Между тем Катя продолжала:
– У меня есть подруга, которая знакома со всеми историями про Мару-Маару. Во всяком случае, должна быть знакома!
– Ты думаешь, пока я не найду ее копьё, проход домой, к дедушке, будет закрыт?
Катя кивнула:
– Скорее всего, да. Я не очень хорошо во всем этом разбираюсь – сама только недавно начала въезжать, но, если ты принялась исполнять задание бога, тебе придется его выполнить. И копьё Маары… или Мары… придется искать.
– А как мы узнаем, что это за копьё? Как оно выглядит, где его искать? – чуть не плача прошептала Аякчаана.
– Ну, раз Кигиляхи сказали, что тебе оно откроется, значит, так и будет. – Катя постаралась улыбнуться как можно более убедительно, хоть про себя и отметила: «Остается только на это и надеяться».
– Вдруг твоя подруга тоже про него ничего не знает?
Вот тут Катя засмеялась вполне искренне:
– Ты просто не знаешь мою подругу! Если нам повезет, то мы ее застанем в Александрии, и тогда, возможно, твое путешествие будет недолгим…
Катя уверенно пошла назад – в зал с высокими сводами, в который ее привел посох. Она не оглядывалась – новая знакомая с необычным именем, вот так свалившаяся ей на голову, конечно, следовала за ней: похрустывание и поскрипывание лыжного костюма не оставляло никаких сомнений. Да и куда ей деваться, если и ежу понятно, что вернуться домой она сможет только с помощью Кати. А вот почему она, Катя, все никак не может добраться до своего дома – вот это совсем непонятно.