Глава 9 Портрет

Катя и Ярослава остались одни.

Ярослава зажгла оставленную Могиней свечу, плотнее закрыла ставни.

Тавда молчала, окутанная пением сверчков и тихими шорохами листвы. Вдалеке брехливо лаяла собака да перекрикивались стражники.

– Ярушка, – тихо позвала ее Катя. – А что, бабушка твоя и вправду… – она осеклась, не решаясь закончить фразу.

– Что «вправду»? – не поняла та. Катя оглянулась на дверь.

– Ведьма? – прошептала она, округлив глаза. Ярослава поправила:

– Вернее, ведунья.

– А разница есть?

– А то! Конечно, есть, – Ярослава со знанием дела расправила рукава, устроилась за столом. – Ведунья – это духовидица, дар свой от богов получает, а ведьма – от слова «ведать», знать, то есть она сама этой науке учится. Поняла ли?

Катя опасливо оглянулась на дверь.

– Да не особо.

– Ну вот гляди, – Ярослава наклонилась, почти легла грудью на стол. – Ведьма может дурное слово сказать, вред причинить, потому что знает, какое слово сказать надо. И исправить беду сможет, только ежели слово обратное знает. А ежели не знает, то все, почитай, нету спасения. А ведунье знать то слово не обязательно, ей всего лишь пожелать надобно, хорошего ли, плохого ли… и оно случается. Сила в ней такая огромная. Понимаешь теперь?

Катя поежилась:

– А бабушка твоя тоже может и плохое, и хорошее желать?

– Бабушка злого не делает. Потому как знает, как зло выглядит! – внушительно объяснила Ярослава.

– А вы не скрываете, что колдовством и магией занимаетесь? – удивилась Катя. Ярушка вопросительно вздернула брови. – Ну, понимаешь, это же странно как-то.

– Странно, что ты носишь мужские портки и не стыдишься того, – огрызнулась Ярушка.

Она резко встала и переставила свечу на сундук рядом с кроватью.

– Что странного в колдовстве? – продолжила Ярушка, вернувшись на свое место. – Обычное дело, важное и нужное. Бабушку очень уважают. Ее потому Могиней и величают. К ней из самого Тобольска приезжали князья тамошние великие да бояре, – добавила она благоговейным шепотом.

Но в следующее мгновение она задумчиво добавила:

– Но, знаешь, твоя правда, бабушка сказывала, что времена нынче ох какие неспокойные. Идешь по улице, а в спину могут и камень бросить… Боятся люди всего. И более всего того, что не понимают.

Она вышла из-за стола.

– Спать надо сбираться.

Сняла верхнее платье, аккуратно разложила его на лавке, расплела косу, вынула из волос измятую ленту и плотно намотала на деревянную катушку.

– А ты чего сидишь? Спать ложись!

– Как же мне маму найти? – с тоской прошептала Катя.

Ярослава присела на край кровати, вынула из-под подушки гребень, стала причесывать волосы.

– Слышала же: бабушка с заимки возвернется, там и решим. Пока ждать велено.

Катя пересела ближе к Ярушке, перехватила ее горячую ладонь.

– А если с мамой беда? – вздохнула Катя. – Если ждать нельзя никак?

Ярослава отложила в сторону гребень, посмотрела на огонь.

– Сами мы все равно ничего не сделаем, – и, будто спохватившись, добавила: – Спать ложись!

Быстро задула свечу и юркнула под одеяло.

Комната погрузилась во мрак, только через узкие щели ставен тонкой лентой тянулся лунный свет, едва освещая фигуру уткнувшейся в подушку Ярославы.

Катя прислушалась: из кованого сундука то и дело доносился приглушенный шум, за дверью что-то мерно шуршало, поскрипывали половицы.

Она боязливо поежилась, быстро сбросила с себя верхнее платье и забралась под одеяло, ближе к стене.

* * *

Но сон все не шел. Катя все ворочалась с боку на бок, тихонько, чтобы не разбудить Ярославу.

Та порывисто вздохнула и неожиданно приподнялась на локте.

– Угомонится сегодня этот ирод треклятый?! – бросила она кованому сундуку.

– А оно всегда здесь так?

– Что «так»?

– Ну, все скрипит, вздыхает…

Ярослава потерла друг о друга ладони, выпустив из них световой шарик размером не больше теннисного мяча.

– Всегда. Не бойся ты, через дверь ничто не зайдет, видишь, над ней пучок полыни и горлицы висит? Катя бросила испуганный взгляд на закрепленный под потолком пучок травы и кивнула.

– Ну вот, а чрез них ни один злыдень не проскочит. Ты от этого не спишь?

– Я про сегодняшнее думаю: как маму найти? Что там эти бандиты дома у нас делают? Вдруг мама вернулась, а там – они?

Ярослава села, подоткнув под себя край одеяла (световой шар резко подпрыгнул, стал светить ярче).

– Ты думаешь, они еще там?

– А кто их знает? – Катя тоже села. – Они же посох этот ищут. Переворачивают там, наверное, все… Ярослава пододвинулась ближе.

– Расскажи еще раз про посох, а? Катя рассказала.

– Не было у нас с мамой никогда никакого посоха! – закончила она свой рассказ. – И эти трое тоже его не нашли… но ора-а-али! Один, Афросием у них зовется, а на самом деле его Ильей зовут, так тот меня ударил больно вот сюда, – она потерла ладошкой скулу. – А потом…

– Чего «потом»? – прищурилась Ярослава. – Не таи уж, коли начала…

– Знаешь, – Катя снизила голос до едва различимого шепота, – они ведь меня чуть не убили.

Ярослава замерла.

– Да ну? – ее дыхание стало неровным. – Как так – чуть не убили? Прям по-всамделишному? Катя удобнее пристроила под поясницу подушку.

– Яруш, точно. Они и веревку достали. Ярослава закусила губу.

– Хорошо, что тебе кошка эта подсказала, куда бежать.

Катя кивнула.

– Я стояла рядом со столом. На нем лежали шкатулка и все эти штуки, которые я вам показывала, – Катя наклонилась ближе к Ярушке, повернувшись так, чтобы свет освещал лицо подруги. – Они будто не видели ни шкатулку, ни все эти свертки, ничего! Понимаешь? Один там у них был, долговязый такой, противный, они его Шкодой звали, за главаря у них, видимо. И смотрит он на стол, рукой прямо рядом со шкатулкой водит, а не видит и не чувствует ее! Вот чудеса!

Ярушка потянула на себя одеяло.

– Ну это-то, думается, не чудеса вовсе, это-то понятно, – задумчиво проговорила она. – Вещицы-то все эти не простые, зачарованные. Бабушка сказала же, что на них чары защитные, да такие, что и она сама разгадать их не может, – она мечтательно вздохнула. – Если уж даже бабушка… А она такое знает да умеет… Катя осторожно взяла книгу, лежавшую рядом, на сундуке.

– Так ты что, и в наше с тобой родство веришь?

– Само собой! Просто так из сундуков не выскакивают! Только по крови можно перебраться, про это точно ведаю. Да и то, что кошка в твоих оконных отражениях Могиней зовется, как и бабушка, тоже о чем-то говорит! – она задумалась. – Бабушка кошек любит, говорит, что они сразу все миры видят: и Правь, и Явь, и Навь[3]. Может, в одном из миров кошкой и живет.

– Твоя бабушка сказала, что переродится кошкой после смерти, – Катя скептически хмыкнула и от нечего делать открыла книгу посередине. И тут сердце ее замерло на миг и оборвалось – с нарисованного на развороте портрета на нее смотрела мама. Высокий лоб, золотистые волосы до плеч, глаза цвета байкальского льда – это не просто похожая на нее женщина, это она, Мирослава Мирошкина.

Девочка подалась вперед.

– Это кто? – голос дрожал и срывался.

Ярушка чуть вытянула шею, световой шар моргнул и передвинулся ближе к рисунку.

– Макошь, мать всего живого, покровительница дома и домашних дел. Книжка старая, картинки совсем стерлись, а эта – особенно, но Макошь здесь хороша, прямо как живая на тебя смотрит…

– Да нет же! – прервала ее Катя. – Это мама моя, Мирослава Мирошкина!

Она с досадой посмотрела на Ярославу, в горле опять загорелся острый комок, мешавший дышать.

– Как такое возможно?

Ярослава взяла из Катиных рук книгу, сине-белый теннисный мячик спустился ниже, освещая изображение. Девочка пригляделась, переводя взгляд с него на ошалевшую подругу:

– А похожа ведь…

– Яруш, как такое возможно?

Ярослава приблизила к Кате лицо, теперь световой шар крутился между ними, то подмигивая обеим, то замирая.

– А я скажу тебе КАК. Твоя мама – ее праправнучка!

– Кого? – не поняла Катя.

– Макоши, конечно!

Катя могла понять любое объяснение этому странному совпадению, кроме этого.

– Это дикость, Ярослава! – она схватила сползшую с Ярушкиных коленей книгу, пристально разглядывая открывшуюся картинку. – И чушь полнейшая! В конце концов, Макошь – богиня, у нее не может быть потомков на земле, потому что ее самой нет и не было никогда, это – миф, легенда, сказки для неграмотных, – она взглянула на Ярославу и покраснела. – Извини, конечно.

Но та не обратила внимания на обвинение в безграмотности.

– Катя, посуди сама! – с жаром начала Ярушка. – Шкатулка темного дерева очень древняя, такая, что даже моя бабушка не знает, что в ней за загадка сокрыта, предметы внутри нее сильные, зачарованные, тоже бабушке не открылись. Потом, шкатулка и сундук – явно переходы из одного мира, твоего, в другой, мой мир. А хранительницей этих ходов всегда была Макошь, вот, смотри, здесь это написано, – она подсунула под нос Кате пожелтевшую страницу с диковинными буквами, подвешенными на веревочке. – Поэтому ты легко смогла перескочить из своего мира в мой: тебе это по рождению дано, понимаешь? – Ярослава все больше распалялась, убежденная в правоте своей догадки, но Катя не поддавалась:

– Бабушка Могиня сказала, что я с вами в родстве, шкатулка и сундук связаны. И если мама – правнучка Макоши, то и ты этой богине родственница! Сидим тут с тобой на одной кровати, две наследницы Великой Богини, – она прищурилась. – Только бабушке Могине при этом ни шкатулка, ни игла, ни камень не открылись!

Ярослава вскочила в постели во весь рост, едва не треснувшись макушкой о потолок.

– Но именно моя бабушка и прабабушка сделали этот коридор, по которому ты сюда забралась! – не унималась Ярушка.

И она победно, сверху вниз, глянула на собеседницу. Кате на это нечего было возразить. Хотя в родство с языческими богинями ей, конечно, совсем не верилось.

– Постой, но ты-то сама должна знать, есть в тебе кровь Макоши или нет.

Ярослава изумилась:

– А вот и не обязательно! Мне еще нет пятнадцати лет, когда проходит посвящение, и старший в роду передаст мне силу рода, и его тайны мне станут известны. Так что всякое может быть, – закончила она с сомнением в голосе.

– И бабушке твоей тоже нет пятнадцати, раз она не в курсе? – хохотнула Катя. – Нет, что-то не так в твоей теории.

– Все сходится. Книга древняя, все картины в ней подлинные – как видели чудеса, так здесь и изобразили. Так что Макошь точно так выглядела. И ты на нее похожа!

Катя устало выдохнула и закрыла книгу, вернула ее на сундук.

– Ерунда это все! Совпадение! – укрылась одеялом и отвернулась, оставив Ярославу с ее световым шаром сидеть в задумчивости.

Каждая осталась при своем мнении.

А в голове у Ярославы созрел план.

Она осторожно отбросила в сторону одеяло. Над головой суетливо мелькнул и замер неяркий световой шар. Неотступно следуя за своей хозяйкой, он проплыл в сторону двери и скрылся на лестнице. Через мгновение стихли и осторожные шаги Ярославы.