Интермедия Наблюдателя.
Алексия ди Атаниэн была красива, о чем знала всегда, но полностью оценила свою привлекательность, лишь прожив месяц в Сияющей столице. Здесь, на леденящем севере, преобладали белокурые, низкорослые люди с карими глазами. Алекса родилась и выросла на далеком юге имперских владений, среди бескрайних степей старой Рокарии. В жилах девушки текла кровь потомков королей-пастухов, и эта горячая кровь придала её коже оттенок слабого кофе, а глазам – глубину темного омута, освещенного лукавыми искорками. Кроме того, Алекия с детства умела изящно одеваться и воспитывалась в семье главы могущественного ордена Стражей, управлявшего в те времена всем югом империи.
Здесь, в Гардии она пользовалась шумным успехом: столичные простолюдины четко знали свое место и смотрели на девушку издали, в отличие от коллег-рыцарей. В Сияющую столицу непрерывным потоком прибывали отличившиеся воины всех пяти рыцарских орденов империи; молодые, ожидающие поощрений, они охотно верили в свой успех и то и дело принимались ухаживать за Алексой с самыми серьезными намерениями. Но она безжалостно обрывала все связи. Если рыцари прибыли под хрустальный купол в поисках наград, то она – чтобы испить до дна чашу наказания. Подло было бы дать им вымараться соседством преступницы!
Только что не без грусти спровадив очередного ухажера, Алекса стояла на широком балконе отеля, огороженном изящной медью витых перил и смотрела на город, утопающей во тьме и огнях.
Вот уже два месяца она не видела солнца.
Великая Гардия, Город машин, столица Механической империи Эгиды переживала ночь, длиной в полгода. С балкона открывались прихотливые линии огней, высокие, сужающиеся кверху дома; бессчетные окна бросали снопы света на пешеходные галереи, подвешенные между зданиями на изящных колоннах. Сверкали под вечным светом мощных ламп широкие листья растений. Далекий поезд с громом промчался по воздушным рельсам, словно цепочка светлячков во мраке. Высоко в небесах блики северного сияния играли на колоссальной изогнутой стеклянной стене – грани купола, отделяющего Гардию от ледников.
В центре города, подпирая самую высокую секцию купола, возвышалась квадратная башня с восемью громаднейшими циферблатами, глядящими на все стороны. Это были Великие часы – священный символ Вечной машины, которую жрецы укрыли далеко на севере от столицы, в тайном городе-храме среди льдов. Гардия жила по этим часам.
Каждое утро ровно в 7, в определенный Машиной Час бодрости громадный механизм Великих часов размеренно громыхал, так, что в ближайших домах тряслись вещи и дребезжала посуда. Потом следовала напряженная секундная пауза – и громом отдавались в голове колокола. По их сигналу оживали будильники во всем городе – их трезвон преследовал Алексу из-за стен, и, кажется, даже с потолка. Пока она уныло чистила зубы, будильники-автоматы деловито звонили – отключались они все централизованно из часовой башни. Через час блаженной тишины следовали три коротких звонка – Алекса торопливо допивала кофе, оправляла перед зеркалом шляпку и выбегала из дома. На заседания она все же чуть-чуть опаздывала.
Вся работа в механической столице начиналась в 8.45 – Час труженика, а Алексия добиралась до трибунала в 9 – в Час толстяков, как она сама его прозвала. Толпа уже исчезала с улиц столицы, иссякали очереди на скрипучих эскалаторах, почти освобождались ленты самодвижущихся улиц. Сверху – из комфортабельного вагончика воздушной дороги для рыцарей империи – Алекса разглядывала караваны бегущих на работу опоздавших. Как видно, даже родившись и всю жизнь прожив в столице, привыкнуть собираться ровно за час было нелегко. Со звонком о начале Часа труженика начинался великий марафон. Держа под мышками портфели и свернутые газеты, джентльмены из столичных контор неслись на работу – почти все почтенные, полные, в пальто и съехавших набок галстуках, они шли быстрым шагом, иногда переходящим в бег, целеустремленно толкались локтями у эскалаторов, поглядывая на ближайшие часы взглядом затравленного зверя. Отметившись в конторе в 9, они выходил на улицу, и блаженно закуривали сигару – рабочий день начался, и теперь спешить было некуда.
Алекса поглядела на громадные часы и вздохнула. Хорошо им тут просто работать – её призвали сюда ради суда над Наставником.
Неделю за неделей Алекса проводила в помпезном зале в глубоких подземельях под Дворцом Пустого трона, где проходил суд над сиром Симоном ди Элуна, бывшим Грандмастером Ордена Стражей – и её приемным отцом. В высоких судейских креслах прямо и сурово сидели люди в просторных багровых одеяниях: Совет Храма, лучшие и самые опытные из святых слуг Машины. В ярко освещенном зале рядами расположились нотабли империи – первые лица рыцарских орденов, секретари, юристы – все, кому приказали присутствовать на процессе. Благодаря ошибкам её приемного отца древний и славный орден Стражей, владевший всем югом империи, был фактически разгромлен мятежниками. И Алекса сыграла немалую роль в той постыдной катастрофе.
Дни она проводила за деревянной перегородкой, среди свидетелей. Сир Симон, опустив плечи, сидел в стальной Клети грешника, и по сторонам его неподвижно стояли четверо нечеловечески-огромных фигур, с ног до головы закутанных в алое – Тени Храма, гвардия самой Священной Машины. Алекса, старясь не привлекать внимания, наблюдала за отчимом целые дни, но ни разу благородное лицо сира Симона не изменило застывшего выражения, не прояснился его пустой и потерянный взор.
После того, как воздушный флот его ордена сгинул в чудовищной битве, распались цепи страха, сковывавшие юг империи. Факелы восстаний быстро слились в огромный костер, и все те племена и общины, чьи интересы империя высокомерно сбрасывала со счетов, теперь отбросили гарнизоны Эгиды почти к северным границам степного пояса. И виной всему была гордыня отчима Алексы.
Сир Симон сидел в своей клетке неподвижно. Глаза его потухли и смотрели вглубь себя. Грандмастер отвечал на вопросы подробно и равнодушно. Иногда он погружался в забытье на несколько мгновений и перед его внутренним взором вновь вставал древний корабль-исполин, надвигавшийся на мостик флагмана, где он остался один в конце того горького боя. Снова и снова мысли его возвращались к человеку, который хитростью заманил в ловушку и обратил в прах флот Ордена.
Рик Мортон, многолетний враг империи; великий пилот и командир, в чью верность он необдуманно поверил… потому, что её гарантировала Алекса. Сир Симон удивлялся, что его приемная дочь все ещё свидетель, а не подсудимый. Он был рад этому и боялся, что её могут схватить в любой момент. Возможно, жрецы просто хотят сперва осудить Грандмастера, а уже потом, отдельным трибуналом – всех остальных, кто должен понести кару ради престижа уязвленной империи. Значит, он разрушил ещё и жизнь Алексы… Глаза сира Симона, которые Алекса так любила, всегда зоркие и ясные, потускнели. Стержень его души – сильной и жизнерадостной, уверенной и идущей вперед – был надломлен.
– По последним данным из вверенных вашему Ордену южных провинций, восстания еретиков и набеги пиратов и кочевников опустошали до двух третей Степного пояса. Потеряно около пяти десятков городов, не считая крепостей, – голос судьи был глух и казался равнодушным. На экране со щелчками менялись слайды. Все небо в пиратских дирижаблях, снятые с воздуха орды кочевников и караваны имперских беженцев. Огонь, пожирающий города. На одном из слайдов Алекса узнала славный Атан – вторую столицу её Ордена. Огонь гулял по улицам города, огромными стволами лежали рухнувшие башни собора Машины, а среди почерневших стен реяли по ветру бессчетные потрепанные флаги кочевых племен и степных царей.
– Установить материальные и человеческие потери пока не представляется возможным, – продолжал докладчик. – В северную часть провинции переброшены все свободные воздушные силы империи, но пока исход битвы не ясен. Помимо внутренних мятежников, после полной гибели флота ордена Стражей туда стягиваются аэро-пираты – уже от самых земель Банапура, а также многие наемники и пилоты свободных городов Меняющихся земель. По нашим данным, встретив организованное сопротивление наших сил, авантюристы начали координировать действия.
Иногда Алекса бросала взгляд на председателя трибунала, и тут же с невольным страхам отводила глаза. Этот горделивый человек в годах, с суровым лицом и тяжелым взглядом бесцветных глаз, с гладкой, будто полированной лысиной, олицетворял холод. Он был здесь очами самой Машины. Один из пяти Легатов империи, высших жрецов, имеющих право говорить с самой священной Эгидой. Легаты стоят выше рыцарских Орденов и прочих ведомств империи, руководя Советом Пустого трона – по сути, занимают место того, кто воссядет на трон в Последний час, когда Машина священной мудростью своей вновь выведет человечество к звездам. Легат Инох соединял воедино тысячи нитей управления, решений и планов, карал и награждал тех, кого сочтет нужным Машина.
Вечерами, когда измученная Алекса возвращалась в свой номер, где на столе её ждала пачка писем от брата.
Андрэ: маленький серьезный Андрэ, вместе с которым Алекса когда-то мастерила качели в саду Грандмастера и одевала маминого кота в кукольные платья, давно уже был рыцарем ордена Стражей и телохранителем их отчима. Естественно, до разгрома орденского флота.
Потом брат её имел несчастье привлечь внимание Легатов, и был отослан в самое пекло боев с мятежниками. Письма от Андрэ аккуратно приходили почти каждый день; они были кратки, пропитаны усталостью и полны отчетов о воздушных боях с пиратами и асами повстанцев. Иногда очередное послание терялось в дороге и доставляло Алексе несколько бессонных ночей – девушка слишком хорошо помнила последнее письмо их родного отца – оно висело в дубовой рамке не стене маминой комнаты.
Когда Алекса была совсем крошкой, отец её отдал жизнь в воздушном бою в одном из походов в Меняющиеся земли, защищая имперский воздушный транспорт, полный отступающих войск. Грандмастер хорошо знал покойного и выхлопотал ему почетный знак золотой шестерни на гроб, но Алекса предпочла бы живого отца золотой шестерне. Она смутно помнила его худощавое смуглое лицо, усы и характерный терпкий запах кожаной пилотской куртки, заполнявший весь мир, когда он прижимал дочь к груди. Но может быть, и это она придумала потом, вспоминая рассказы мамы…
– Похоже, – частенько размышляла в эти дни Алекса, – Андрэ идет тем же курсом.
Она твердо верила, что рыцарь должен следовать по дороге доблести, подвигов и быть достойным славы предков – но не буквально же шагать их путем! Девушка пыталась отвлечься от писем брата, но не могла, все время перечитывала их и мучительно злилась на себя.
В один из дней Алекса не появилась в зале трибунала. Участники процесса, знавшие, кто она и кем приходится подсудимому, понимающе переглянулись.
Тем утром в дверь номера Алексы требовательно постучали, когда она заканчивала одеваться, собираясь на заседание. Алексию сложно было назвать трусихой, в свои неполные двадцать три она успела побывать и боевым асом и секретным агентом империи, но, увидев, кто пришел за ней, девушка похолодела. За дверью номера молча ждали двое покрытых густой шерстью гигантов в алых плащах – таинственные энкуду, самые верные из слуг Священной машины и её жрецов.