Окружающий мир утратил ясность очертаний, стал каким-то нереальным. Время замедляло бег, стремясь к бесконечности, и каждая последующая секунда была длиннее предыдущей. Случившееся не укладывалось у меня в голове. Вместо возвращения домой, к семье, я предпочла остаться в чужом лагере, с чужим парнем. Как я докатилась до такого выбора? Здравый смысл буквально орал, упрекая меня в предельной нелогичности, зато нечто другое, открытое мной совсем недавно, наслаждалось внутренним теплом, исходившим от моего решения.
Выбор был сделан скорее сердцем, нежели головой. Я и сейчас пыталась разобраться в своих ощущениях. Меня по-прежнему разрывало между домом и этой хижиной. Я очень боялась, что судьба отомстит мне за принятое решение. Однако сейчас меня переполняло счастье. Хейден слегка прижимался грудью к моей спине, согревая меня. Ощущение это было новым, нереальным и в то же время – удивительно знакомым.
Я лежала между ног Хейдена. Прислонившись спиной к стене, он осторожно обнимал меня за талию, стараясь не касаться сломанного ребра. После того поцелуя мы не сказали и нескольких слов. Я чувствовала: Хейдену, наравне со мной, нелегко разобраться и понять, что́ же сегодня произошло. Я перестала себя терзать мозгодробительным анализом случившегося и решила сосредоточиться на ощущениях. Не думать, а чувствовать руки Хейдена, его успокоительное тепло.
Его руки очутились у меня на животе. Он по-прежнему обнимал меня сзади. Я ощущала каждый его вдох и выдох, наслаждаясь ритмом движения его груди, прижимавшейся то сильнее, то слабее. Голову я положила ему на плечо. Руки рассеянно двигались вверх-вниз по его рукам. Вытянутые ноги Хейдена обхватили мои бедра. Чтобы удобнее сидеть, мне пришлось согнуть колени. Когда он коснулся губами моего затылка, у меня защекотало в животе. Кто бы мог подумать, что этот упрямец способен быть таким нежным?
Глаза мои постепенно закрылись. Я наслаждалась ощущениями и еще больше растворялась в Хейдене. Казалось, наши тела были специально созданы друг для друга. Каждый изгиб одного находил для себя выемку в другом. Мне нравилось ощущать его тепло сквозь легкую одежду. Хейден сбросил рубашку, оставшись в одних шортах. В хижине он часто так ходил. Мне было трудно оторвать взгляд от его рельефного, загорелого торса. Любовалась я и в этот раз, пока мы оба не оказались на кровати.
Губы Хейдена прижались к моему плечу. Майка на лямках не мешала его рту дарить тепло моей коже. Не отрывая губ, он медленно вдохнул. Мне показалось, будто он хочет что-то сказать, но он промолчал и снова прильнул губами к плечу. Я невольно рассмеялась.
– По-моему, ты собирался что-то сказать, – подначила я, показывая, что улавливаю его внутренний спор.
– А хочешь кое-что посмотреть? – вдруг спросил он.
Наши пальцы переплелись, и мои ладони оказались поверх его ладоней.
– Мы опять поедем на мотоцикле? – пошутила я, ощущая прилив любопытства.
Я помнила ту поездку, когда Хейден решил показать мне свое любимое место. Сейчас он негромко усмехнулся, окутав меня теплым дыханием.
– Нет, ехать никуда не придется.
– Хорошо, а то не знаю, как бы мое ребро вынесло тряску… Конечно, я хочу посмотреть это «кое-что».
– Отлично.
Его губы еще раз ткнулись мне в затылок. Я восприняла это как знак готовности к более открытому общению. Затем Хейден разжал руки, сдвинул ноги и встал с кровати. Я залюбовалась силой и изяществом его движений. Он мигом оказался возле письменного стола и выдвинул нижний ящик. У меня зашлось сердце, когда он вытащил фотоальбом, найденный мной в развалинах. Оно зашлось вторично, когда Хейден достал из-под альбома другой предмет.
Волнение, испытанное мною при виде фотоальбома, быстро погасло. Хейден вернул его на место и закрыл ящик. В руках остался дневник. Меня обдало новой волной любопытства, которое я старалась не слишком показывать. Хейден вернулся к кровати и присел на краешек, лицом ко мне. Кровать жалобно заскрипела.
Свой дневник он держал осторожно, глядя на потертую обложку так, словно она в любой момент могла вспыхнуть. Меня снедало неподдельное любопытство. Хотелось узнать, о чем же он пишет. В прошлый раз, когда я спросила, Хейден отделался общими фразами и переменил тему, хотя в ту ночь он мне рассказал, как и при каких обстоятельствах потерял родителей.
– Тебе нельзя его читать, – вдруг заявил Хейден.
Я молча ждала дальнейших слов. Хейден посмотрел на меня и снова перевел взгляд на дневник.
– Точнее, не все записи.
– Хорошо, – согласилась я.
Мне вполне хватит того, что он согласится показать. Хейден кивнул, втягивая в себя воздух. Потом открыл потрескавшуюся обложку. Первая страница была заполнена разнообразными каракулями, которые я бы при всем желании не смогла бы прочесть.
– Этот дневник живет у меня почти с самого начала, – пояснил Хейден. – Мне не было и семи, когда Докк притащил его из очередной вылазки. Страниц двадцать я исчеркал описанием всего, чем мы с Китом и Даксом в тот день занимались. Я тогда еще учился писать.
Я понимающе улыбнулась. Удивительно, как живо я представила маленького Хейдена, склонившегося над книжкой дневника. Он заносил события дня, стараясь правильно выводить каждую букву. Я надеялась, что он писал о приятных событиях – например, о том, как они ходили к пруду. Словом, обо всем, из чего должно бы состоять нормальное детство. Хейден пододвинул дневник ко мне, показывая свой детский, далеко не идеальный почерк.
– Когда я немного подрос, то понял, что на мне лежит обязанность записывать разные события, поскольку больше никто…
Он не договорил и перелистал несколько страниц. Почерк становился аккуратнее и разборчивее. Буквы больше не прыгали вверх и вниз.
– И тогда я записал все, что помнил о родителях.
У меня сдавило сердце. С губ сорвался вздох. Я поняла, какого рода записи содержатся в дневнике Хейдена: его воспоминания о прежней жизни, о том, как выглядели его родители и как они погибли… Мне вдруг стало очень грустно. Я представила, каково мальчишке, почти ребенку, вести подобные записи. Но он это делал, поскольку не хотел забыть.
Я оторвалась от страницы и поймала на себе пристальный взгляд Хейдена. Он печально улыбнулся. Никакие мои слова не передали бы всей трагичности того, что он пережил в детстве. Я дотронулась до его колена. Провела по теплой коже и вновь ощутила искру, проскочившую от этого прикосновения. Через какое-то время Хейден сделал над собой усилие и продолжил рассказ.
– Когда я начал участвовать в налетах, когда увидел, как гибнут люди… я стал записывать и это.
Он перелистал еще несколько страниц. Я видела, сколько душевной боли вызывает у него обращение к списку погибших, хотя он и пытался это скрыть.
– Хейден, это же… Это все, кого вы потеряли?
Он кивнул, не глядя на меня. Страница печальной хроники делилась на две колонки. В первой шли имена и фамилии, во второй – краткое описание обстоятельств гибели. Первые же строчки заставили меня побледнеть. Никого из них я не знала, но при прочтении каждого имени у меня сжималось сердце.
«Джон Гэррити – погиб во время вылазки в город».
«Мария Феддерсон – убита налетчиками Грейстоуна».
«Бернард Ольсен – убит налетчиками Уэтланда».
«Виолетта Арендт – погибла во время вылазки в город».
«Серджо Коффман – убит налетчиками Грейстоуна».
Имена тянулись бесконечной цепочкой. Перелистав несколько страниц, Хейден добрался до конца списка. Меня как током ударило. Последнюю погибшую я знала. Ее убили почти у меня на глазах.
«Хелена Троддер – убита налетчиками Грейстоуна».
Возможно, я остро реагировала на название своего лагеря, однако мне показалось, что Грейстоун как причина чьей-то гибели фигурировал в этом списке гораздо чаще остальных, включая город. Меня захлестнуло чувство вины. Сколько же здешних жизней унес Грейстоун. Я содрогнулась при мысли, что и сама могла внести свой «вклад» в умножение этого печального списка. С большой долей вероятности, это я спровоцировала гибель Хелены.
Мне вспомнились тела убитых, валявшиеся вокруг Грейстоуна. Эти жуткие картины бомбардировали мой разум. Сплошь незнакомые лица, но все равно человеческие. Столько погибших. За что их убивали? Только за попытку выжить и добыть средства к существованию для тех, кого они любили. Бессмысленные побоища, подло сокращавшие малое число тех, кто пережил уничтожение прежнего мира. Я вдруг ощутила полную невозможность понять причины, приведшие тогдашний мир к всеобщей катастрофе.
У Грейстоуна и Блэкуинга были вполне понятные причины для лютой вражды, и доказательства лежали передо мною. Слишком много людей нелепо погибло с обеих сторон, чтобы говорить о прощении. До Хейдена я не встречала тех, кто сознавал необходимость вести подобные хроники. В мозгу свербела мысль, от которой я не могла просто взять и отмахнуться. Я знала о мрачной реальности, в какой оказались выжившие, но только сейчас осознала другую, не менее страшную реальность: мы теряли человеческий облик.
– Грейс, – тихо произнес Хейден, вытаскивая меня из глубин темных мыслей. – Я не собирался тебя расстраивать.
Его рука легла на мою, и меня обдало жаром. Наши большие пальцы затеяли медленный танец.
– Мне… в общем, мне это жутко читать. Согласен? До какой отвратительной жизни мы докатились!
Сама не знаю, откуда взяла эти слова. Обычно я занимала противоположную, оптимистичную позицию, утверждая, что в жизни по-прежнему остается много прекрасного и удивительного. Но теперь, когда я увидела сухую констатацию фактов и узнала, сколько людей бессмысленно погибло только в одном лагере, прежние рассуждения показались мне смехотворно наивными.
Хейден нахмурил брови, забрал дневник и наклонился ко мне. Его рука по-прежнему лежала на моей.
– Грейс, я же помню твои слова. Совсем недавно ты говорила, что в мире осталось еще много такого, ради чего стоит жить, даже если условия жизни… тяжелы и суровы.
– Суровы, – медленно повторила я, проверяя смысл слова.
Оно вполне годилось для описания нашего мира, но никак не оправдывало творимое варварство.
– Послушай, ну не все же так скверно. Вот, например…
Он отпустил мою руку и потянулся за дневником. Пролистав почти до середины, Хейден пробежал глазами страницу, затем подвинул мне, показав, с какого места читать.
«Сегодня водил Джетта на его первый урок по стрельбе. Результат препоганейший. Природных способностей – ни капли, хотя он был невероятно рад и счастлив. На следующей неделе ему исполнится десять. Мейзи удалось раздобыть все необходимое для праздничного торта. Подарю Джетту игрушечный вертолет, который привез из вчерашней вылазки в город. Надеюсь, ему понравится».
Эту запись я читала, не скрывая улыбки. Мне сразу вспомнился упомянутый игрушечный вертолет и вечер, когда Джетт заснул и Хейден на руках отнес его в хижину Мейзи. Вертолет по-прежнему оставался любимой игрушкой Джетта и стоял на видном месте. Я легко представила, сколько восторга вызвали у Джетта торт и подарок Хейдена. Эпизод помог снять часть тяжести, навалившейся на меня после списка погибших.
– Джетту понравился вертолет? – спросила я, улыбаясь Хейдену.
– Не то слово, – усмехнулся Хейден. – Малец в него влюбился. Больше года таскал с собой повсюду, пока одна лопасть не отвалилась. Дакс починил. Насколько помню, вертолет и сейчас стоит у него возле кровати.
– Собственными глазами видела, – подтвердила я.
Хейден перелистал еще несколько страниц, мельком просмотрел ту, где остановился, и хмыкнул, предлагая прочитать и мне.
«Застукал Кита и Мэлин в дальнем конце склада, где они шумно кувыркались. Не хочу увидеть такое снова».
Я покатилась со смеху. Кит, всегда такой серьезный и собранный – и вдруг позволил себе беспечно заниматься сексом в какой-то из общественных построек.
– Ты их поймал за этим делом?
Хейден тоже засмеялся, и в уголках глаз появились морщинки. Он кивнул.
– Не поймать их было просто невозможно, – смеясь, пояснил он. – Шум стоял такой, что наши подумали, не проник ли на склад какой-нибудь зверь. Мне не оставалось иного, как пойти и проверить.
Я улыбалась. Хотелось услышать рассказ об увиденном. Оказалось, жизнь в Блэкуинге состояла не только из печальных сторон. Веселые и грустные воспоминания шли вперемешку, и основы человеческой природы сохранялись даже в изменившемся мире.
– Жуткое было зрелище, – легкомысленно добавил Хейден, перелистав еще несколько страниц.
У меня екнуло сердце: среди записей мелькало и мое имя. Правда, сами записи Хейден прочитать мне не дал, что еще больше укрепило мою уверенность: речь шла обо мне. Достигнув самой последней страницы, Хейден наклонил дневник так, что мне она была не видна.
– Хейден, это… удивительно, – искренне призналась я.
Воздух вокруг нас ощутимо загустел, и окружающий мир снова отодвинулся.
– Ты так думаешь?
– Да, – закивала я, снова касаясь пальцами его колена. – Сам факт, что ты находил время столько всего записывать… хорошее и плохое… Это удивительно. Людям необходимо знать.
– Потому я и пишу, чтобы люди помнили события прошлого и… кем мы были.
– Хейден, я просто восхищаюсь.
Он посмотрел на меня, затем на страницу. Казалось, в душе Хейдена возобновился спор. Потом он вздохнул и показал мне запись. Всего одно слово. Увидев это слово, я шумно втянула воздух.
«Медведица».
Мое сердце стучало с перебоями. Я безотрывно смотрела на Хейдена. Казалось бы, всего одно слово. Прозвище, которым он меня наградил. Но то, что мое имя появлялось в его дневнике неоднократно, помогло мне осознать, насколько реальными стали мои чувства к Хейдену. Более того, они вызвали ответные чувства.
Пространство между нами, которое и так сузилось, исчезло совсем. Я наклонилась и поцеловала Хейдена в губы. Само то, что он показал мне это слово на последней странице, говорило о многом. Я ощущала напряжение, которое уже не могла игнорировать.
Хейден отозвался мгновенно. Отложив дневник, он потянулся ко мне. Теплые руки сжали мое лицо, а губы припечатались к моим с чувственностью, какой не было прежде. Все клетки моего тела пробуждались в ответ на поцелуй Хейдена. Поцелуй не был порывистым, но под спокойной поверхностью бушевали страстные глубинные течения. Страстное желание, вызванное этим поцелуем, растекалось по жилам. Мои ладони уперлись в его колени, сдвинув шорты к бедрам. Хейден снова наклонился ко мне и поцеловал. Его язык ласково проник мне в рот. Голова наполнилась пьянящим туманом, постепенно захватывающим тело.
Хейден подвинулся, осторожно уложил меня спиной на матрас и навис надо мною, упираясь ладонями, чтобы не давить на меня своим весом. Даже сейчас, в порыве страсти, он помнил о моем поврежденном ребре и был предельно осторожен.
Я тихо застонала. Бедра Хейдена оказались между моими. От его прикосновения по моей коже пробежала теплая дрожь. Его руки обхватили мне голову, а мои потянулись и сомкнулись у него на шее. Я притянула Хейдена ближе. Наш поцелуй возобновился. Язык Хейдена слегка толкал мой, а мои руки бродили по его волосам. Казалось, пальцам не удается покрепче схватить пряди его волос и притянуть ближе его самого. И тогда я приподняла голову и со всем неистовством поцеловала Хейдена.
Тяжесть его тела я чувствовала только между ног, хотя мне отчаянно хотелось, чтобы он жарко придавил меня. Нет, Хейден так не сделает. Он помнил о моей ране. Страсть, захлестывающая меня, заслоняла боль, но я знала: навались он на меня по-настоящему, боль тут же напомнит о себе.
Сердце стучало быстрее обычного, когда Хейден слегка потянул зубами мою нижнюю губу. Потянул и тут же отпустил. Наши глаза на мгновение встретились. Губы Хейдена коснулись моей шеи, но я успела поймать отблеск его нарастающего желания. Он жарко целовал меня в шею. Моргая, я повернула голову набок, давая ему больше пространства. Язык Хейдена влажно скользил по моей коже. Немного спустившись вниз, он повторил эти дразнящие движения.
На моей шее появилась влажная дорожка поцелуев, протянувшаяся к ключице. Там Хейден слегка закусил мне кожу и сразу же провел языком, заглаживая последствия укуса. Я полностью утратила способность думать и дала телу полную волю. Мягкие прядки волос Хейдена скользили у меня между пальцев. Руки двигались сами: от волос к шее, плечам и спине.
Губы Хейдена опускались все ниже, лишая меня последних крох самообладания. Матрас подо мной сдвинулся. Хейден тоже сдвинулся. Опираясь на локоть, другой рукой он взялся на край моей рубашки. Ткань поползла вверх, дюйм за дюймом обнажая мой живот. Чем я могла ответить? Только тихим стоном.
Хейден навис надо мною. Он снова внимательно разглядывал кровоподтек вокруг поврежденного ребра. Его лицо находилось вровень с моим животом. Я наблюдала за ним, пока глаза сами не закрылись.
Я все-таки заставила их открыться и увидела, что Хейден приник губами к моему животу. Рубашка на мне была задрана к самому лифчику. Темные волосы лезли Хейдену на лоб, а он продолжал двигаться вниз, забирая своими поцелуями часть моей боли. Так он двигался, пока не оказался возле пояса моих шортов.
Медленно, словно желая меня помучить, он повел пальцами вверх по моим бедрам, пока пальцы не проникли под резинку пояса. Хейден замер, ожидая, что я его остановлю. Я крепко закусила губу, пытаясь заставить себя дышать ровно, и едва заметно кивнула, давая ему молчаливое разрешение продолжать.
Мучительно медленно Хейден стал снимать с меня шорты и трусики, освобождая меня от одежды. Его губы двигались вслед за пальцами, покрывая поцелуями каждый освободившийся кусочек тела. Он немного откинулся назад, чтобы окончательно снять с меня шорты. Мое сердце колотилось так гулко, что я едва слышала падение шортов на пол.
Теперь Хейден держал меня крепко, а его губы двигались по внутренней стороне бедер, поднимаясь к месту, которое жаждало его прикосновения. Большие пальцы чертили на моих бедрах кружки, язык и здесь оставлял влажные следы. Секунды тянулись медленно, добавляя мучений. Мне хотелось поскорее ощутить жар его губ в заветном месте, и я мысленно просила его поторопиться.
А он был уже близко, совсем близко к желанному месту. Губы Хейдена достигли моего лобка. Предвкушая дальнейшее, я набрала в легкие побольше воздуха. Его жаркое дыхание окутывало мне лобок. На мгновение наши взгляды встретились, и я увидела, какой огонь пылает в его зеленых глазах.
– Грейс, веди себя потише, – прошептал Хейден.
От этих слов у меня по телу пробежала мощная судорога. Мое тело изнемогало от желания. Самообладание я потеряла раньше, чем Хейден до меня дотронулся.
– Хорошо, – только и могла прошептать я, едва дыша.
В знак понимания Хейден вскинул брови. Это было единственным предупреждением. Его язык двинулся к моему влагалищу.
Язык Хейдена был уже внутри! Я запрокинула голову. Дыхание, которое и так сбивалось, стало еще учащеннее, когда он прижался языком к клитору. Хейден ничего особенного не делал – просто надавливал на нервный узел. Каждое легкое движение его языка отзывалось во мне волной наслаждения. Такие движения раскрывали меня, и у Хейдена это здорово получалось.
Дотянуться до него я не могла и поэтому вцепилась в одеяло, пытаясь удержать бедра от самопроизвольных движений. Язык Хейдена снова водил по клитору, усиливая этим давление, которое уже появилось в нижней части живота. Его ладони лежали на моих бедрах, не позволяя елозить, а язык неустанно ласкал мне клитор.
Когда Хейден стал сосать клитор, осторожно втягивая его губами, я сдавленно застонала. Я была почти на пределе. Моя грудь стремительно поднималась и опускалась. Я слышала собственные стоны и пыталась их подавить, но безуспешно.
– Тише ты, Грейс, – пробормотал Хейден.
Он его голоса меня пробрала новая судорога.
– Прости, – ответила я, пытаясь взять себя в руки. – Забылась.
Я крепко зажмурилась и постаралась затихнуть. Меж тем язык Хейдена вновь оказался в моем влагалище, проникнув на всю длину. Теперь его движения были быстрее и нетерпеливее. Стенок влагалища он касался плоской частью языка, а самым кончиком надавливал мне на клитор. Его руки придерживали мои бедра, так и норовившие высвободиться.
У меня слегка задрожали руки; изо всех сил я вцепилась в одеяло, но не могла унять возбуждение. Я бросила все попытки самоконтроля и сдалась. Пальцы снова потянулись к волосам Хейдена. Жар и давление были слишком велики. Каждое прикосновение его языка отзывалось во мне таким мучительным наслаждением, что я не могла сопротивляться.
Хейден еще сильнее давил мне на бедра, пресекая их попытки оторваться от матраса. Его язык в последний раз коснулся стенок влагалища. Губы снова обхватили клитор, и мне показалось, что меня сносит с кровати. Я громко застонала: не было смысла пытаться промолчать.
Мои дрожащие руки запутались в волосах Хейдена. Комната перед глазами расплывалась. Оргазм пронзил меня насквозь, затронув каждую клетку и каждый нерв. Глубоко дыша, я без остатка утонула в блаженстве.
Оргазм постепенно слабел. Язык Хейдена в последний раз коснулся самых чувствительных нервов, после чего он слегка поцеловал мне лобок. Мне отчаянно не хватало воздуха. Хейден перемещался вверх, покрывая поцелуями мое тело, пока наши лица не оказались на одном уровне. Он раскраснелся, глаза были полны жизни. Он смотрел на меня, не веря, что это он дал мне такое наслаждение.
Хейден поцеловал меня в ложбинку под ухом. Его губы застыли возле мочки.
– Шумновато ты себя вела, Медведица.
Я ответила смешком, все еще находясь под воздействием его недавних ласк. Каждая клетка моего тела пела от радости, наслаждаясь отблесками оргазма. Я чувствовала себя легкой, как облачко. Хотелось только одного: застопорить время и навсегда остаться с Хейденом в этом моменте, полном радости и наслаждений.