Глава 2 Полярный день и северное сияние
Основой для северной локализации прародины арьев являются тексты древнеиндийского эпоса «Махабхарата», которые были сведены в единое целое, как считает ряд исследователей, в 10—5 веке до н. э., но сохранили огромнее количество очень древних реалий. Не случайно «Махабхарату» называют пятой Ведой (помимо основных четырех: Ригведы, Самаведы, Яджурведы и Атхарваведы). В Махабхарате, как и в древнейших гимнах Ригведы, встречается большое количество северных иди арктических реалий, анализ и систематизация которых позволили Б. Тилаку в его работе 1903 г. «Арктическая родина в Ведах» прийти к выводу о том, что древнейшая прародина арьев находилась недалеко от Полярного круга. В России в 1910 г. вышла в свет книга Е. Елачича «Крайний Север как родина человечества», где поддерживались и развивались идеи Б. Тилака.
На чем же основывались Б. Тилак и Е. Елачич в своей убежденности в том, что прародину арьев надо искать на севере Европы, недалеко от Полярного круга. Это многочисленные выдержки из текстов Ригведы, Авесты и Махабхараты, объяснить которые могла лишь только «северная» гипотеза их происхождения. Такие, например: «великий бог Индра могучий воин – громовержец разделил своей властью небо и землю, надев их на невидимую ось, как два колеса. И с тех пор звезды кружатся над землей по кругам, а укреплена эта ось в небе Полярной звездой (Дхрувой – нерушимой, неколебимой), которую также называют «лучшей из звезд на небосводе.»
Полярная звезда
Известный исследователь и переводчик текстов эпоса Махабхарата Б. Л. Смирнов отмечал, что перечисленные в Махабхарате звезды прародины арьев – это звезды или созвездия «высоких северных широт». Он пишет: «Текст, точно описав эти созвездия, как ближайшие звезды к Северной или Полярной звезде, уже прямо называет её, как неподвижную звезду, с которой Брама начал построение мира или по образному выражению текста, здесь он „нисходил к жертве“. Древние арийцы понимали весь процесс мироздания, как жертвоприношение Духа, который есть и жертвователь и жертва. Большой исторический интерес для решения вопроса о родине арийцев представляют дальнейшие сообщения текста о том, что ближайшие к Полярной звезде созвездия описывают круги, центр которых – Полярная звезда. Пояс незаходящих созвездий указан определенно: Большая Медведица, Кассиопея и даже находящиеся на еще более низких градусах северной широты: созвездия Волопаса и, может быть, Персея. Эти созвездия не заходят за горизонт, то есть описывают круг, который можно проследить почти весь в течение одной ночи, особенно зимой только в странах, расположенных не южнее приблизительно 55—56 с. ш. Текст говорит об опасностях арктических путешествий и прямо указывает: как только человек проникает дальше на север, он погибает».
Cозвездие Большой Медведицы
Cозвездие Кассиопеи
Cозвездие Волопаса
Cозвездие Персея
В гимнах Ригведы, Авесты и в Махабхарате говорится о том, что на родине арьев полгода длится день и полгода – ночь, а «божественные день-ночь (сутки) – это год, он также делится на две части: ночь- это путь – (солнца) на юг, день – это путь на север». Б. Л. Смирнов отмечал, что говорить о том, что на севере солнце встает по полугодиям, могли лишь те, кому хорошо известны эти страны. Он считал, что: «Это является очень важным свидетельством знакомства древних иранцев с полярными странами, которые здесь названы «Золотой страной» или «Прекрасноцветной». 16 Естественно, жизнь вдали от Северного полюса не могла породить представления о долгой полярной ночи и о дне, длящемся полгода.
Полярная ночь летом. Кольский полуостров
Полярный день зимой
Как не могли люди, жившие вдали от севера, воспевать зарю такими словами:
«1. Вот пришел свет света, лучший из всех
Яркий предвестник родился, далеко распространяясь.
Как (сама) она вызвана к жизни по
побуждению Савитара.
Так ночь уступила место Ушас.
8. Она идет вслед за толпой минувших зорь,
Первая из грядущих непрерывной чередой,
Ярко пылая, Ушас поднимает все живое
Но никогда не пробуждает мертвого.
11. Ушли те, что видели
Как зажигается более древняя Ушас,
Это нам теперь она явилась воочию
Идут и те; кто увидит её в будущие времена.
12. Отвращающая враждебность, охраняющая закон,
рожденная в законе,
Благосклонная, вызывающая богатые дары.
Несущая добрые предзнаменования,
приглашающая богов:
Здесь, Ушас, сегодня зажгись,
о самая лучшая!
14. Она засверкала украшениями, на пороге неба.
Богиня сняла черный наряд.
Пробуждая все существа, на алых конях
Приезжает богиня на колеснице,
в которую легко запрягать коней.
15. Приводя желанные дары, дающие процветание,
Она поднимает яркое знамя, давая о себе знать.
Последняя из прошедших непрерывной чередой!
Первая из ярко сверкающих, засияла Ушас.
16. Поднимайтесь! Живой жизненный дух нашел на нас.
Прочь ушел мрак, приближается свет.
Она освободила путь, чтобы двигалось солнце.
Мы пришли туда, где продлевают срок жизни». (РВ. I.113).
Или:
«I. Из темного пространства восстала
благородная огромная – богиня
Заботящаяся о людском поселении.
6. Поднялись пылающие огни.
Желанные блага, скрытые мраком,
Сверкающие зори делают их видимыми. (РВ. I.123).
4. Как муха, будящая спящих,
Она возникла первой из всех пришедших, непрерывно сменяющихся.
6. Вот она показывает себя, самая первая из многих.
9. Пусть эти новые утренние зори сейчас, как раньше
Воссияют нам богатство и хорошие дни». (РВ. I.124).
Обращаясь к богине Зари, древние певцы гимнов Ригведы постоянно подчеркивали, что пришли новые непрерывные зори, предвещающие приход солнца. Гимны гласят:
«I. Когда зажигается утренняя заря…
6. Мы достигли другого берега этого мрака». (РВ. I.184).17
Они воспевают «Все утра, когда зажигались непрерывные зори» (РВ. I.171), и говорят:
«По правде, это было много дней,
В течение коих до восхода солнца
Ты, о заря, была видна нам!
Многие зори не просветлились до конца.
О, дай, Варуна, нам зари до света прожить».
Здесь певец древнего арийского гимна обращается к могущественному владыке небесного океана, хранителю космического закона и правды на земле богу Варуне с просьбой помочь пережить длинную тридцатидневную зарю и дожить до дня. Он просит:
«О дай нам, длинная темная ночь,
Конец твой увидеть, о ночь!»
Интересно, что и в Ведах и в Авесте сохранились воспоминания о полярной ночи, которая длится не более 100 дней в году. Так в индийском богослужении есть обряд подкрепления бога-воина и громовержца Индры ритуальным хмельным напитком «сомой» во время его борьбы за освобождение солнца от плена, которая длится сто суток. В Авесте также жрецы подкрепляют бога-воина, освободителя солнца, сто ночей, надо оказать, что предание о борьбе за освобождение солнца от долгого плена, идея которой могла быть внушена лишь полярной ночью, является одним из ведущих в мифологии Вед.
Так об Индре говорится, что он» породил солнце, небо, утреннюю зарю» (РВ. I.32); «раскрыл мрак вместе с утренней зарей, солнцем» (РВ. I.62); «раскрыл светило для ария» (РВ. II.11); сделал так, что «земля стала видной для неба» (РВ. II.12); он «протянул свет через оба мира! Он свергнул мрак». (PВ. II.17); «отыскал во мраке великое светило» (РВ. II.31). Индру называют «захватчиком солнца, порождающим дни» (РВ. II.34), говорят о том, что он «зажег утреннюю зарю, солнце зажег, желая» (РВ. II.44), благодаря ему «сквозь слепой, дикий мрак стало можно видеть» (РВ. IV.16).19
А так как с концом полярной ночи приходит конец зиме, тает снег, оживает вся природа, шумят сбросившие лед реки, то Индра освободитель солнца, носит еще и название «освободитель вод», и том, что с освобождением солнца, с его возвращением на небо, освобождаются и воды, говорят многие гимны Ригведы и Авесты. Так, например, утверждается, что «Иидра с помощью света извлек воды из мрака», «по его воле потекли воды» (РВ. I.33), он убил змея, охраняемые которым воды «стояли скованные», он сделал «реки набухшими» (РВ. I,32;II. II). В одном из гимнов, посвященных Индре, говорится:
«4. Когда с помощью песен было найдено солнце, прекрасное на вид,
Когда они зажгли великий свет рано утром, самый мужественный, в стремлении помочь мужам, сделал,
Что сквозь слепой дикий мрак стало можно видеть.
7. Он разбил Вритру, замкнувшего воды.
Земля, единодушная, поддержала твою дубину.
Так привел в движение потоки, устремленные к морю. (РВ. V.16.693)».
В древнейших индийских преданиях, на которые обратили внимание Б. Тилак и Е. Елачич, есть очень яркое описание полярного сияния, которое поражает своим реализмом и удивительной точностью. В одном случае – это мудрецы (риши) Эката, Двата, Трита (Первый, Второй, Третий), которые для того, чтобы лицезреть Верховное Божество, отправляются на север Молочного моря, где есть светозарный Шветадвипа (Белый Остров) и там «проникают в тысячелучистого, вечного бога». Но они его не видят, так как их ослепило его сияние «похожее на тысячи одновременно пламенеющих солнц». Ослепленные этим зрелищем риши слышали разливающиеся звуки.
Северное сияние
В другом – риши Нарада (отметим, что высочайшая вершина Приполярного Урала носит название Нарада) также достиг большого Белого Острова и призывал бога, который явился ему «зримый во вселенском обрезе… как бы подобно месяцу духовно чистый, и вместе с тем, как бы вполне от месяца отличный, и как бы огнецветный, и как бы мысленно мелькнувшее звезды сиянье: как бы радуга крыла попугая, и как бы хрусталя искристость; как бы иссиня-черный мазок, и как бы золота груды; то цвета ветки коралла, то, как бы белый отблеск; здесь златоцветный, там подобный бериллу; как бы синева сапфира, местами подобный смарагду; там цвета шеи павлина, местами подобный жемчужной нити. Так многоразличные цвета и образы принимал Вечный, Святой, стоголовый, тысячеголовый, тыченогий, тысячеокий, тысячечревный, тысячерукий, а местами незримый», и пространство вокруг зазвенело.
Для сравнения имеет смысл привести описание полярного сияния сделанное в 1856—1857 г. известным этнографом С. В. Максимовым: «был прикован глазами к чудному, невиданному зрелищу, открывавшемуся теперь из темного облака. Оно мгновенно разорвалось и мгновенно же засияло ослепительными цветами, целым морем цветов, которое переливались из одного в другой и, как будто искры сыпались бесконечно сверху, искры снизу, с боков… Вот обольет всю окольность лазоревым, зеленым, фиолетовым, всеми цветами красивой радуги, вот заиграют топазы, яхонты, изумруды… Ничего не разберешь, ничего не сообразишь для одного, цельного впечатления, – все мешается и путается. В глазах рябит и становится больно. Дашь глазам отдохнуть на стороне, но там встречают они прежний мрак, обрамляющий чудное, невиданное зрелище. Обращается опять к нему, но уже там явились новые виды. Как будто огромная, всемогущая кузница пущена в ход: и только не видишь рабочих, не слышишь молотов за дальностью, близорукостью. Видишь один громадный горн, бегающие в нем искры и все это горит таким ярким светом, какой едва ли придется видеть в другом из чудных зрелищ чудной природы, кроме северного сияния, проживи хоть тридцать, пятьдесят лет. Так думалось мне на ту пору, и невольно шли на память бессознательно выученные в детстве, теперь при наглядном сравнении, поразительные стихи Ломоносова, который знаком был с красотой явлений полярного неба в ранней юности:
«Лицо свое скрывает день,
Поля покрыла мрачна ночь,
Взошла на горы черна тень,
Лучи от нас склонились прочь,
Открылась бездна, звезд полна:
Звездам числа нет, бездне – дна.
С полночных стран встает заря:
Не солнце ль ставит там свой трон?
Не льдисты ль мещут огнь моря?
Се хладный пламень нас покрыл,
Се в нощь на землю день вступил!
О вы, которых быстрый зрак
Пронзает в книгу вечных прав,
Скажите, что вас так мятет,
Что зыблет ясный нощью луч:
Что тонкий пламень в твердь разит?
Как молния без грозных туч,
Стремится от земли в зенит?
Как может быть, чтоб мерзлый пар
Среди зимы рождал пожар?
Там спорит жирна мгла с водой
Иль солнечны лучи блестят,
Склонясь сквозь воздух к нам густой;
Иль тучных гор верхи горят,
Иль в море дуть престал зефир
И гладки волны бьют в эфир?»
Удивительно близки эти, разделенные тысячелетиями описания, особенно, если вспомнить, что ода М. В. Ломоносова называется» Вечернее размышление о Божием Величестве при случае Великого Северного сияния» и заканчивается словами:
«Сомнений полон ваш ответ
О том, что окрест ближайших мест
Скажите ж, коль пространен свет?
Что малейших далее звезд?
Несведом тварей вам конец?
Скажите ж, коль велик творец?»
С. В. Максимов приводит рассказ своего проводника – простого помора, который говорит: «На Матке (остров Новая Земля), сказывают старики наши, больно страшно сполохи играют, да и то по деревням порато же сильно. В иную зиму все небо горит, столбы ходят да сталкиваются промеж себя, словно солдаты дерутся, а упадут таково красиво станет! Эдак чаще!… Самые страшные в большой холод живут, и тогда словно света представление, и привычны мы нашим делом, а крепко пугаемся. На Матке-то, словно, старики сказывают, трещит даже сполох-от, словно из ружей щелкает страшно, очень уж страшно!»
Еще одно описание, сделанное авторами статьи «Полярное сияние» энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, где подчеркивается, что только на широте Новой Земли и побережий Белого и Баренцева морей можно наблюдать самый яркий и впечатляющий вид полярного сияния в виде переливающихся лент и занавесей. «При общей желтоватой окраске явления в ярких и быстро меняющихся свой вид сияниях иногда появляются лучи, окрашенные в другие цвета – преимущественно в красный и зеленый, реже в синий и фиолетовый».
Если М. В. Ломоносов воспринимал Северное сияние, как явление Бога, если даже такой трезвый прозаик как Фритьоф Нансен писал о нем полные восторга слова: «Какая бесконечная игра… Здесь, на Севере будущее земли, здесь красота и смерть. Но почему же? Зачем же создана вся эта небесная сфера? О, читайте ответ в его голубом звездном пространстве!,» то как же миг воспринимать его человек в глубокой древности – 6—8 тысяч лет назад. Вероятно, именно как непостижимое, чудесное явление Верховного Божества поклоняющимся ему людям, жителям приполярных областей Восточной Европы, где только и можно, повторяем, на побережье Белого и Баренцева морей увидеть такое яркое и многокрасочное зрелище, так как ближе к полюсу северное сияние более однообразно, и представляет собой просто желтоватое свечение, а южнее явление вообще крайне редкое.
Северное сияние
И в описании Махабхараты, и в описании С. В. Максимова, разделенных многими тысячелетиями, подчеркиваются такие характерные детали, как боль в глазах от ярчайшего сияния, состояние ослепленности и пронзительный звук, издаваемый «сполохами»: мудрецы «от сияния пришли в исступление, силы зрения и других чувств лишились, ничего не видели и только разливающийся звук отчетливо воспринимали,» и «Ничего не разберешь, ничего не сообразишь для одного цельного впечатления – все мешается и путается. В глазах становится больно… На Матке… трещит сполох». Такое подробное, детальное описание вряд ли можно сделать, не будучи очевидцем этого явления.
Б. Л. Смирнов пишет о том, что описываемых в «Махабхарате «апсар, живущих на Севере», радужных водяниц, «трудно толковать иначе, как северное сияние».
Северное сияние
Возможно образ «сияющего Хварно» авестийской мифологической традиции, скрытого в глубине вод («Яшт». XIX. 51—64) и являющегося символом царского избранничества и власти, также связан и с Северным сиянием. Об этом свидетельствуют следующие строки гимна, посвященного священной реке Ардвисуре – Анахите:
«Даруй мне такую удачу,
Добрая, мощная Ардвисура Анахита,
Чтобы достиг я царственного Хварно,
Который среди Ворукаша сияет,
Который причастен арийским странам, нынешним и грядущим…»
Северное сияние
Н. К. Рерих. Моисей – вождь
К выводу о том, что «Хварно» – это полярное сияние приводит тот факт, что море Ворукаша и «Молочное море» Махабхараты – одно и то же. Кроме того, имеет смысл вспомнить, что Б. Л. Смирнов отмечает: «Дорога на Север доступна лишь Нараяне (Вождю народа)», и именно он, т.е. вождь-царь, наделен» царственным хварно», сияющим посреди моря Ворукаша, в древнеиранской традиции.
Таким образом, можно предположить, что в арийской древности «Вождем народа» мог стать только тот, у кого хватало сил и мужества добраться до некоего «Белого острова», находящегося на северо-западе от побережья «Молочного моря» в высоких северных широтах и, получив благодать в виде света Полярного сияния, вернуться обратно.