В деревню вошли осторожно. По центру улицы двигались капитан и еще два красноармейца. По сторонам, перемахивая через заборы и топча огороды, шустрили остальные бойцы. Зазвенели стекла. Где-то загрохотала отодвигаемая мебель.
Парховщиков с красным лицом выскочил из дома.
– Что там? – спросил капитан.
– Пусто! Вообще никого-ничего, только по полу яйца раскиданы.
– Какие такие яйца?
– Дык куриные, товарищ капитан. – Парховщиков только руками развел. – Едрена Катерина. И все целые. Ни одного битого.
– Дальше, дальше… Куда они все делись, черти?!
Везде что-то было не так. Где-то разорванная кровать, залитая кровью. Где-то целые яйца, раскиданные по полу, где-то в печку засунута вся утварь, кастрюли, чугунки и даже кружки. На фоне порядка это выглядело жутко, пугающе. Будто резвился какой-то псих…
– Нашел!
От этого крика вздрогнул не только Лопухин. Даже капитан остановился посреди дороги, нервно поправив фуражку.
– Где?
– Там… – Солдатик, прибежавший с дальнего конца деревни, был бледен как мел. По лицу катились крупные капли пота. – Там… все. Всех… Сарай… У реки.
Капитан вздохнул.
В сарай Иван не зашел. Сил не хватило. Он слышал только, как гудят мухи. И как блюет за дверью Парховщиков, залетевший внутрь первым.
И запах. Жуткий, ни с чем не сравнимый запах крови. Большой крови, разлитой по полу, впитавшейся в бревна стен, вытекающей наружу тягучей, густой рекой…
Когда в дверях сарая показался капитан, его лицо больше всего напоминало восковую маску. Неживое. Тусклое. Белое.
– Возвращаемся… Продуктов наберите… – Голос его прозвучал хрипло.
Но почему-то сразу запели птицы. Ветер зашумел в кронах деревьев.
– И запалите сарай к чертовой матери.
Когда они уходили в лес, в небо медленно поднимался густой, черный, будто бы жирный дым.