Солнце встало из-за далекого леса, свежее, умытое, радостное. Будто и не было ночной грозы, будто и не было войны. Вместе с солнцем проснулись птицы, и каждая громко радовалась тому, что пережила ночь, что встречает новый восход. Каждая маленькая птаха, каждая маленькая божья тварь пела от восторга, и только два человека, едва живые, лежали на холме и покрасневшими глазами всматривались в место, где вчера заночевали.
– Тихо вроде, – пробормотал Колобков. Он выглядел плохо. Лицо осунулось. Под глазами наметились темные круги. Диме казалось, что каждая жилка в теле дрожит, колотится. Во рту было сухо, шершавый и распухший язык едва ворочался.
– Подождем еще и проверим, – ответил Лопухин.
– Ага.
– Воронку вроде до краев залило…
– Нет. Кажется, это брезент так лег… Не вижу, – Колобков потер глаза. – Глаза болят.
– У меня тоже… Ну что, пойдем?
Дима только кивнул.
Они поднялись и осторожно, чтобы не поскользнуться на мокрой траве, двинулись вниз.
После ночной грозы все вокруг заиграло новыми красками. Трава казалась особенно зеленой, сочной, влажная земля набухла.
– Смотри… – Колобков кивнул в сторону.
Иван повернулся и увидел большую, с оплывшими краями яму, наполовину залитую водой.
– Могила, что ли?
– Какая к черту могила, вокруг посмотри!
Лопухин огляделся и только сейчас увидел… Травы вокруг не было. Только мокрая земля, превратившаяся в грязь. Эту землю будто бы месили. Как пекарь месит тесто. Но только… ногами. Грязь вокруг была испещрена сотнями следов.
– Без ботинок… – прошептал Колобков. – Без ботинок.
И действительно, вокруг них были следы босых ног.
– Ерунда какая-то. Чего ж он тут натоптал?
– Хреновый из тебя следопыт, Ваня. Ты присмотрись… Ноги разные. Размер…
– Бред, – Лопухин растерянно озирался.
Колобков кивнул.
Иван осторожно подошел к краю огромной ямы. Ему показалось, что следы идут именно оттуда. Вытянув шею, он заглянул через край. Там, в мутной белесой воде, что-то плавало. Словно там варился огромный суп, который еще не закипел…
Лопухин пригляделся. И обмер!
– Мертвые…
Голыми белыми телами было завалено все дно ямы.
Иван осторожно отступил назад.
– Что там? – Колобков оказался сзади так неожиданно, что Лопухин вздрогнул.
– Фух! Черт тебя подери… Трупы там.
– А я в воронку заглянул.
– И?
– Пусто. Воды действительно чуть ли не до краев. Брезент плавает. Никого. Следы опять же. Натоптано, – Дима вздохнул. – Спирт пропал. Одна фляга осталась. Хочешь? – Он протянул Лопухину помятую флягу.
Иван хлебнул. Зажмурился. Пить спирт он еще не научился.
– Бред какой-то, – откашлявшись, сказал Лопухин. – Дурное место.
– Я несколько фотографий сделал, – пробормотал Колобков. – Черт его знает… Может, покажем кому, там разберутся. Давай, может, двинем отсюда?
Лопухин кивнул.
Они вышли на дорогу и, часто оборачиваясь, пошли на юг.
Миновав холм, они услышали войну. Будто бы она ждала, когда они покинут это страшное место, где стояла на обочинах брошенная техника, где в ямах с вонючей водой плавали голые тела, где даже смерть не была гарантией покоя. Война ждала, когда они выйдут на холм, двинутся по склону вниз, чтобы заявить о себе. Где-то вдалеке загрохотало. Забухало вразнобой. И горизонт подернулся дымкой.
– Вот оно… – прошептал Иван.
С каждым шагом страх уходил все дальше. Походка делалась тверже. Оружие перестало бесцельно болтаться в кобуре. Мужчина на войне – это совсем другое существо, нежели в мирное время.
К полудню Иван с Димой вышли на танки.
Три БТ-7 стояли на пригорке, чуть отойдя от склона. В этом районе это была господствующая высота. В тени своей техники задумчиво курили танкисты. Увидев военкоров, они подняли оружие. Навстречу двинулись два солдатика.
– Кто такие? Документы!
– Старший политрук Лопухин, – ответил Иван, протягивая удостоверение.
– Младший политрук Колобков… – Дима закашлялся.
– Пойдемте.
У танков молоденький лейтенант некоторое время рассматривал их бумаги. Потом кивнул.
– Присаживайтесь, военкоры. Перекурим.
– Случилось что? – поинтересовался Лопухин, присаживаясь у танкового трака. – Стоите?
– Случилось, – лейтенант пожал плечами. – Горючка кончилась. Осталось только на минимальный маневр. Боекомплект полный. А без толку все. Сидим, ждем. Чего ждем… Связи нет. Обидно.
Лейтенант говорил как телеграф, короткими рублеными фразами, с четко выраженными паузами между предложениями. Почти без эмоций поинтересовался:
– А вы откуда тут?
– Шли на Слоним. Там вроде наши немецкий танк притащили. Мы хотели сделать репортаж. Только, я уж и сам не знаю как, промахнулись мы. Я срезать хотел. В общем, вышли южнее. Наткнулись на колонну разбитую. Там вся дорога в воронках…
Лейтенант вздохнул.
– Это я знаю. – Кивнул на ямы, окружающие дорогу. – Бомбардировщики. За леском зенитки стояли. Так что нам еще повезло. Только сломалось что-то. Или снаряды кончились. Сидим теперь. Ждем. – Он вздохнул. – Вон ветками маскируемся. Если самолет… Зенитчики ведь вместе с колонной пошли. С ними танки. «Двадцатьчетверка».
– Во! Точно! – воскликнул Иван. – Танки были там. Капитан еще.
– Ага, – оживился лейтенант. – Капитан. Видели его?
– Убит…
– Не дошли, значит. – Лейтенант затушил сигаретку.
– А нашу машину «мессер» подрезал, – ответил Иван. – Мы заночевали там, на поле… Пешком шли, думали помощь найти. Все-таки колонна. А там такое… Танки стоят. Грузовики. Много грузовиков. Капитан тот сказал, что на Слоним идти не надо. Вроде как взяли его. Я думаю, десант…
– Да какой там… десант! – Лейтенант махнул рукой. – Связи вот нет. Плохо.
Дозорный, торчащий на башне танка, вдруг крикнул:
– Люди, товарищ лейтенант!
– К бою!
Танкисты сорвались с мест, попрыгали в открытые люки. Лейтенант, натягивая шлем, крикнул Лопухину:
– В окопы давайте!
И махнул рукой куда-то назад.
Иван с Колобковым быстро нашли неглубокие ямы, которые, видимо, танкисты именовали окопами. Лежать в них было страшно. Казалось, что весь на виду.
Дима выставил перед собой автомат.
– Чего-то плохо мне, Ваня. Если сознание потеряю, ты автомат возьми… – прошептал Колобков.
– Чего ты?
– Черт его знает. Перед глазами плывет. Застудился ночью. Надо же…
Тем временем из танков закричали:
– Кто идет?!
Откуда-то снизу ответили, Иван не разобрал что, но танкисты успокоились. Выбрался лейтенант. Поднес к глазам бинокль.
– Етить… – только и расслышал Лопухин.
Лейтенант уже выскочил из люка и, спешно поправив одежду, побежал вперед.
Лопухин встал и последовал за ним. Что-то важное было впереди, иначе не стал бы флегматичный командир так дергаться.