Я судорожно вдыхала прохладный ночной воздух, в котором еле заметно улавливался морозный аромат вампира: нотки того самого черносмородинового вина, которое Вальдер дал мне в первые минуты нашего знакомства. Таинственный напиток, от которого пропал весь страх, да потом так и не вернулся.
К счастью, как оказалось.
Стужа и сладкие ягоды… Этот вкус надолго теперь будет внутри меня. Я знала, его не забыть, не стереть.
– Как же тогда? – спросила, в последний момент замечая, что то и дело смотрю на его губы.
И, похоже, он тоже это видел, потому что эти самые губы изменили свою форму в чарующе-коварный изгиб.
– Поцелуй меня, – проговорил он мягко. Его голос пьянил, но гораздо больше – глаза, в которых больше не было видно зрачков.
Казалось, этот мужчина тоже пытался управлять своим телом так, чтобы оно не выдавало эмоций, только у него это выходило тысячекратно лучше, чем у меня. Тело слушалось его безупречно, но глаза… глаза оставались бездной тягучей и манящей тьмы, в которой таилось так много всего…
Я улыбнулась в ответ. Подняла ладонь и коснулась его щеки.
Прохладная кожа… словно чуть припорошенная прохладой ветра. Она всегда была такой, а вот губы…
Едва я коснулась их, как горячий, словно из самого адского пекла, язык проник в меня, и мужские руки сомкнулись у меня за спиной. Я развернулась, и Вальдер прижал к себе так сильно, что едва хватало воздуха.
Мне нравилось. Я задыхалась от совсем другого чувства, которое вспыхивало в груди чудовищным пламенем, пуская в кровь темные жаркие желания.
Едва наши тела соприкоснулись, где-то на ином уровне уже делая нас единым целым, глаза закрылись. Вдруг показалось, что наши души, мысли, странным образом вошли друг в друга. И я увидела…
Черный туман струился вокруг плотными мягкими облаками, плотными полупрозрачными нитями, за которые будто бы можно схватиться. Я видела нашу башню, каменную кладку и горгулий на балюстраде, но теперь смотрела словно со стороны. А потом вместе с облаками черноты вылетела за черту балкона, оказавшись в воздухе безо всякой поддержки.
Не страшно. Я была словно самой ночью.
Теперь стала видна вся башня от начала и до конца. И мы с Вальдером, исступленно целующиеся в десятке метров впереди. И огромные часы прямоугольной формы, отдаленно напоминающие градусник с кристальной стрелой-сердцевиной. Часы украшали странные рисунки, будто буквы неизвестного алфавита, цифр не было. А стрела, полная острых изгибов и витиеватых заломов, была почти полностью заполнена той самой чернотой, что витала вокруг. Сейчас, чувствуя себя этими облаками цвета мрака, я понимала, что и в часах тоже – тьма.
Меня прострелило осознание. Все вокруг в этом мире подчинялось этой черноте.
Она была той субстанцией, что рождала темное подобие жизни.
Я вынырнула из видения также резко, как и упала в него вместе с поцелуем Вальдера. Теперь он глядел на меня изучающе, с молчаливым неослабевающим интересом, только в глазах вспыхивали алые огоньки.
А еще его тело было чересчур напряжено, да руки на моей талии нет-нет да и выдавали мысли вампира – он вовсе не был так спокоен, как хотел показать.
– Увидела? – шепнул он. – Понравилось?
Я улыбнулась, понимая, что несмотря на то, что он больше не целует меня, его руки все также жестко и крепко прижимают меня к нему.
– Безумно, – ответила тихо, и это, признаться было больше похоже на мурлыканье. Я выпрашивала еще.
Еще магии.
Еще удивительного мира.
Еще его поцелуев.
Губы, мягкие алые губы дрогнули, заставив на миг задержать дыхание. Как же сладко они умели целовать, и как быстро я к этому пристрастилась.
– Те черные облака – что это? – спросила тогда, и Вальдер вдруг чуть качнулся вперед, отчего мои бедра прижались к балконным перилам. Сердце пропустило удар.
– Это Тьма, – ответил он, и в голосе просквозила приятная хрипотца. – Ты видела мир моими глазами через Сумеречное зрение. Тьма – это то, с помощью чего колдуют и живут вампиры. Это то, чем управляют человеческие маги, некроманты. И то, из-за чего в Туманной империи просыпаются живые мертвецы.
– Живые мертвецы? – повторила я, и в этот момент Вальдер вдруг опустил руку под мое платье, чуть задрав его, и коснулся через нижнее белье самого чувствительного места. Я резко выдохнула, взятая врасплох неожиданным удовольствием.
– О, у нас их много, милая Розалинда, – бархатным голосом ответил он, проведя пальцем по кругу и чуть надавливая на белье.
Дышать стало совсем тяжело, я хватала ртом воздух, боясь шевельнуться. Ведь за спиной расстилалась самая настоящая бездна. Обрыв.
При этом градус напряжения от осознания бешеной высоты, казалось, только рос, придавая желанию новую острую грань.
– У вас много зомби? – пискнула, не отрываясь глядя в бездонные черные глаза, в которых все сильнее вспыхивал алый свет, словно сигнализируя о чем-то.
– Зомби? – переспросил он и улыбнулся, одновременно с тем, как его пальцы бесцеремонно отодвинули трусики и резко проникли внутрь. Не медленно и осторожно, а властно и уверенно! Словно он делал то, что считал нужным, и брал то, что принадлежало ему.
И почему-то меня это совершенно сводило с ума.
– О, нет, Розалинда. Зомби у нас, признаться, не так уж и много, – даже с некоторой задумчивостью протянул он, пока его пальцы толкались в меня, а ладонь четко и верно надавливала, скользя, на те места, которые более всего должны были доставлять удовольствие.
Я сжала бедра, не зная, как уже погасить рвущиеся из горла стоны.
Мы ведь все еще вели беседу, правда? Просто разговаривали о мертвецах Ихордаррина?..
– Тьма коварна, – продолжал он, вдруг коленом проникнув между моих ног и раздвинув их одним движением. – Она создает из мертвых тел не только слабых и безвольных кукол, которым тяжело шевелиться и иногда трудно даже выбраться из свежей могилы.
Еще одно движение – и трусики треснули, опав на каменный пол и исчезнув как факт.