…Дикое было время – еще не отменили статью 88 (торговля валютой и ценностями), а вся Москва уже покрылась буйным цветом (с преобладанием желтого и черного) табличек с манящим словом «Exchange» и его русским переводом. Все стремились купить валюту, избавившись от деревенеющего с каждым часом рубля. Доллары, марки, фунты, франки, доллары, марки!
Народ все исчислял в долларах, легко умножая в уме трехзначные числа: таксисты округляли до сдачи головами Линкольна, Гамильтона и Гранта, бабушки высчитывали цену подорожавшего «Бородинского» в центах. Даже алкаши, покупая в коммерческих палатках пластиковые чекушки с жидкостью, схожей по химическому составу со стеклоочистителем, возмущались, авторитетно заявляя, что сто грамм не может стоить как немецкая марка! Тем более, она падает!
Я был валютчиком. Нет, я не сидел в «обменниках», хотя и посещал некоторые из них с завидной регулярностью по два, а то три раза в день. Меня можно было назвать резидентом сибирских валютчиков, для которых я покупал валюту, отправлял ее, искал низкий курс и прочее. Первый раз я посещал «обменку», когда с утра привозил прилетевшие из славного сибирского города килограммы рублей, сдавая охране «обменника» на Сретенке. Избавившись от бумажной массы, я до вечера отпускал притащившего эту тяжесть курьера и занимался будничными делами. На биржу, там, съездить, купить-продать ваучеров, пробежаться по появляющимся каждый божий день новым акциям новейших концернов, рискнуть, «забившись» на пятничный фьючерс, и все в таком духе.
Бывает же, когда звезды лягут и карты сойдутся…, ну, или как-то так, и ты понимаешь – тебе все удается. В тот день мне все удавалось, что называется, от зубов отскакивало! И на бирже чутка поднял, и за обмен светила приятная комиссия, но это все цветочки. Главное: вечером свидание с Майей! То есть свидание, может, сильно сказано, но встреча и ужин – разве это не свидание?!
О, Майя! Мои попытки охмурить ее начались с того дня, как только мы познакомились. Она работала в банке и всякий раз, когда мы встречались, продлевая мою липовую лицензию, она загадочно улыбалась, хотя никогда не соглашалась отобедать и тем более отужинать. Стройная, смуглая, зеленоглазая Майя всегда отшучивалась завтраками, как бы намекая, что ни «рылом, ни богатством я особенным не вышел». Может, она и не думала так, достаточно было и того, что я так думал! И все же я надеялся. Было в ней что-то такое, что заставляло меня вновь и вновь совершать наезды легкой кавалерией, которые она воспринимала, скорее, как должное, чем как домогательство или, Будда меня сохрани, хамство.
Так вот, после приятных подсчетов сегодняшних прибылей я почувствовал, как завибрировало в районе печени и, сдернув пейджер (вам не понять, что это было такое, а мне не объяснить), прочитал удивившее и одновременно обрадовавшее меня сообщение. Майя просила перезвонить. Я не помнил, давал ли ей номер своего пейджера, но разве это важно?! Найдя телефон-автомат на первом этаже одного из корпусов Плехановской академии, я позвонил ей на рабочий номер.
– Алло? – Голос Майи показался мне спокойным, и в груди моей что-то шевельнулось.
– Привет, Майя!
– Денис? Привет! – Градус спокойствия слегка подскочил, и это чувствовалось даже здесь, в здании академии, превращенном в биржевую площадку.
– У тебя… все в порядке? – спросил я для приличия, чтобы не сразу спрашивать о главном.
– Да, – она помедлила немного, словно хотела что-то сообщить, но передумала и повторила, – да, все хорошо.
– Отлично. – Мне не хотелось спрашивать «чего надо» или «зачем звонила» и я тянул время, надеясь, что она сделает это первой.
И не ошибся.
– Ден, а ты чем занимаешься вечером? – В ее голосе слышалась явная заинтересованность, хоть и верилось с трудом.
– Сегодня? – Я специально задал идиотский вопрос, чтобы выиграть время, необходимое на глубокие вдох и выдох.
– Ну, да. Ты свободен?
– Да! – ответил я так быстро, как только смог, и услышал ее смех, – только во Внуково съездить….
– Все твои «валютные дела»? – со смехом спросила Майя.
– Ага, ну! – Я не мог сдерживать распирающей меня улыбки, и несколько человек, проходивших мимо и заметивших ее, невольно улыбнулись в ответ.
– А твое предложение погулять по набережным еще в силе?
– В великой и могучей! – ответил я и тут же устыдился скользнувшей в словах двусмысленности.
– В великой и могучей, значит?! – с усмешкой переспросила Майя. – Неплохо.
И засмеялась. А мне снова потребовалось время на вдох-выдох.
– Ты еще там? – спросила Майя.
– Да, здесь, – ответил и тут же, словно сомневаясь, переспросил, – значит…, погуляем сегодня?
– Если ты не против! – Голос Майи был весел и вновь, как и ее загадочные улыбки, таил в себе нечто манящее и притягивающее.
Мы договорились встретиться в половине десятого вечера на Цветном бульваре, недалеко от ее дома, и, повесив трубку телефона-автомата, я вновь окунулся в будоражащую биржевую атмосферу….
Закончив дела на бирже, я обычно встречался с отдохнувшим курьером, и мы ехали в какое-нибудь кафе, чтобы он мог основательно подкрепиться перед вылетом в Сибирь. Курьеров было всего двое – Михаил, о котором я сейчас ничего не буду рассказывать, и Антон. В этот раз был Антон.
Чтобы понять, как он выглядел, достаточно представить плохо видящего флегматика ростом около 165 см, худощавого и говорящего так тихо и неразборчиво, что если бы не артикуляция, я бы редко понимал, о чем он говорит.
Встретившись на Чистых прудах, мы зашли в кафе, где, несмотря на свои невеликие габариты, Антон загромоздил стол всякими пастами да лазаньями. Я ограничился кофе и сигаретами, не в силах думать о чем-либо, кроме сегодняшнего вечера. Вопрос Антона прозвучал неожиданно:
– Ден, а ты никогда не хотел свалить… с деньгами?
Поперхнувшись сигаретным дымом, я посмотрел на него сквозь выступившие слезы и прохрипел:
– Ты обалдел?!
– Да не, интересно просто, – сквозь толстые стекла очков в ожидании ответа на меня смотрели два маленьких голубых глаза.
– Что тебе интересно?
Последние случаи ограбления курьеров валютчиков из других городов вынудили меня нанять броневик и вооруженную охрану в количестве трех человек. Я также был наслышан о случаях, когда, не устояв перед искушением, сбегали сами курьеры, надеясь с помощью украденных денег спрятаться от карающей руки их хозяев. Вопрос Антона насторожил, но кашель из-за проглоченного дыма мешал сосредоточиться.
– Да, так, – Антон говорил тихо, но в этот раз, как ни странно, я понимал, даже не глядя на его тонкие губы, – ты же не в долях с пацанами?
– Почти, – спокойно ответил я, – а что?
Скрывать нечего – у меня была стабильная зарплата в тысячу долларов, плюс процент от прибыли на бирже, плюс комиссия с валюты, плюс премия за прибыльные операции – набегало прилично и, что скрывать, хватало на жизнь, удовольствия и что-то даже откладывалось. Мыслей «слинять» с порой очень большими суммами, что каждый день находились в моем распоряжении, не было.
– Я и говорю, – как-то неопределенно ответил Антон и замолчал.
Подобные настроения нужно было пресекать на корню и, если честно, мне вовсе не хотелось, чтобы Антон оказался этаким ренегатом, сбежавшим с нашими деньгами. Такие попытки были, но все, как правило, заканчивались одинаково плохо – погуляв и побесившись на халявные бабки, у курьера начинались всякие, в том числе и психологические, проблемы, его тянуло назад на родину, где остались мать, жена, дети. А за теми присматривали нанятые бандиты, чтобы в случае появления беглеца, схватить и подвергнуть его жесткому допросу, задавая один и тот же вопрос: «Где деньги, чувак?!»
– Слушай, Антон, – мне удалось, наконец, справиться с кашлем, – ты брось эти мысли, понял?
– Да я не…
Я перебил его.
– Не важно, просто не думай об этом, не говори и не делай, хорошо?
– Да я…
– Вот и хорошо, – вновь перебил я, – будем считать, что этого разговора не было.
Антон тихо пожал плечами и принялся за третью котлету. Последнюю.
…До «обменника» нас довез подъехавший к кафе броневик с тремя моими орлами. Старшего звали Сеня, и он мог согнуть рублевую монетку. Честно говоря, я никогда не понимал, в чем прелесть этой забавы, но Сенины мышцы внушали уважение. Шварценеггер в квадрате. Остальные были обычными парнями, вооруженными «Сайгой» без нарезки. Оставив охрану в броневике, мы с Антоном вошли в подвал, о котором хотелось бы сказать пару слов.
Это был подвал невысокого четырехэтажного дома, стоявшего на одном из Сретенских перекрестков. Дом был старый – годов 1930-х, а может и пораньше, какие-то этажи были жилыми, что-то сдавалось под офисы, в подвалах же расположился тот самый «обменник». Там было шесть или семь комнат, в которых сидели считающие деньги кассиры, ожидающие своей очереди клиенты с большими сумками между ног. Была караульная комната, где одновременно могли находиться шесть вооруженных человек, и кабинет руководителя, одного моего «знакомого друга» по имени Армен.
Армен был валютчиком от бога. Он умел заработать тогда, когда все остальные валютчики Москвы по причине резкого падения курса доллара сильно прогорали, проклиная Центробанк, Сороса и кого-нибудь для связки слов. Он зарабатывал и когда бывало наоборот, и ЦБ начинал скупать валюту, в мгновенье ока удорожая чужую валюту и обесценивая собственную. Словом, умел человек зарабатывать, с ним-то я и вел в основном дела, хотя был знаком практически со всеми крупными валютчиками столицы.
Оставив Антона в караулке смотреть фильм с Джеки Чаном, я прошел в кабинет Армена. Увидев меня, он активно замахал руками, не прекращая говорить по телефону.
– …Да, договорились! Я куплю половинку сейчас и половинку вечером! Все! Давай!
Бросив трубку на аппарат, Армен посмотрел на меня и, указав на другой телефон, сказал:
– Твой компаньон звонил.
– Серега? – спросил я, точно зная, что не ошибусь – в нашей компании кроме меня было еще два человека, и обоих звали Сергеями.
– Да, кажется, – Армен поморщился, словно почувствовав какой-то иной подтекст, – короче, он просит дать ему миллион.
– Миллион? Ну, там немного не хватает, округлишь, ведь? – Сегодня был рекордный завоз рублей почти на миллион долларов, и я удивился, что Армен боится добить до круглой цифры каких-то тридцать с чем-то тысяч.
– Нет, он хочет еще один, – быстро произнес Армен, пронизывая меня быстрыми хитрыми глазками, – а «рубль» обещает прислать утром. Сказал, деньги уже собраны.
– Вот как!
Это было неожиданно. Не, мы и раньше частенько брали вперед, но это всегда были суммы не больше ста тысяч долларов. Но миллион!
Армен обошел стол, сел на него, посмотрел на меня и произнес:
– Ты знаешь – я тебе доверяю, так? Но их я почти не знаю. Это может быть «кидок»?
Я подумал, что ни один из Серег никогда не занимался ничем подобным, хотя Серега номер один когда-то в молодости баловался с колосками, а Серега номер два долгое время работал в колонии для несовершеннолетних учителем истории, и уверенно ответил:
– Нет. Зачем им это? Только я зарабатываю для них каждый месяц процентов 20, если не больше. А там они еще больше «ловят» на разнице. Они этот миллион за три-четыре месяца заработают.
– Да, логично, – согласился Армен.
Я знал этого хитреца лучше, чем он мог себе представить, и был уверен, что он уже все взвесил и решил, прежде чем задал мне этот вопрос. Просто видимо его хваленая чуйка что-то такое почуяла, раз он решил обсудить этот вопрос со мной.
– И что? – Я спокойно посмотрел на него, стараясь не думать, что сейчас у меня на руках окажется два миллиона долларов, за которые в случае чего мне дважды оторвут голову. И руки.
– Что? Если не кинете, значит, хорошо заработаю. Ты же не думаешь, что я вам дешево продам?
Я увидел его глаза – странная помесь алчности и азарта, вот что я увидел. Он любил рисковать, получая двойное удовольствие от того, что почти никогда не ошибался, и очень боялся ошибиться, рискуя.
– Вот уж чего я точно не думаю!
Пока собирали два миллиона долларов, считали, вязали в пачки, пачки в кирпичи, я молча наблюдал за ловкими руками кассира, непроницаемое лицо которого больше подошло бы какому-нибудь вышколенному британскому камердинеру, и думал о Майе. Меня по-прежнему не оставляла мысль, что ее приглашение погулять осенним вечером по набережной не более чем предлог для чего-то другого, но я запрещал себе думать об этом. Я не знал, что побудило ее откликнуться на мои неоднократные приглашения, и очень надеялся выяснить, избавившись от огромной суммы, размеры которой немного угнетали сознание.
Глядя на быстрые руки кассира, я вновь почувствовал мелко завибрировавшую печень и потянулся к пейджеру. На узеньком экране приятными кислотными красками переливалось сообщение от Майи: «В 21:30 у цирка на Цветном. Жду».
Сердце приятно сжималось при прочтении этих строк и в первый, и во второй, и в третий раз. Было сладостно и отчего-то немного тревожно, словно я шел на первое свидание. Не скажу, что всегда уверенно «танцевал» любую понравившуюся девушку, но тушеваться не в моем стиле. А тут, надо же, прям чувствую, как покрываюсь краской.
Видимо, не я один это заметил, потому что подошедший незаметно Армен, кивнув на пейджер, как-то двусмысленно спросил:
– Не дождется тебя, да?
Я подумал, что дождется. Сибирский самолет вылетал в 20:35, и вернуться к половине десятого на Цветной бульвар было вполне решаемой задачей.
– Дождется, – ответил я и посмотрел на двадцать кирпичей, сложенных из стодолларовых купюр – два миллиона! На такие деньги можно было стать даже депутатом Госдумы, но меня тогда интересовала только Майя.
Сложив деньги в спортивную сумку, я подумал, что в моем распоряжении остается чуть больше полутора часов до вылета и, сообщив охране по рации, быстро вышел из «обменника». Сеня прикрывал своим массивным телом справа, другой охранник слева, а у открытой двери броневика стоял третий, зорко наблюдающий за крышами старых домов.
Я впрыгнул в салон броневика, следом охранники. Сеня уселся на свое законное справа от водителя, и я торопливо произнес:
– Боря, гони! Опаздываем!
– Вы всегда опаздываете! – пробурчал водитель Коля по прозвищу «Кефир» и нажал на педаль взревевшего автомобиля.
– Нет, сегодня никак нельзя опоздать!
– Дама сердца ждет? – усмехаясь, спросил «Кефир».
– Да, в полдесятого у цирка.
«Кефир» посмотрел на приборную доску, где еле видно светился циферблат:
– Так мы даже раньше приедем.
– Отлично! Давай, Боря, поехали, поехали, родной!
Мы мчались по вечерним улицам, а я смотрел на них сквозь маленькое окошко и пытался понять, что меня тревожит. Меня определенно что-то мучило, но сколько ни думал, все сводилось к вечерней встрече с Майей, с чем подсознание категорически не соглашалось, требуя выявить истинную причину беспокойства. Я проверил сумку, незаметно надавив на нее коленом – сумка та же, в ней лежат деньги (их упругость я опознал бы любым местом), проверил документы. Все было в порядке, и даже липовая лицензия, позволившая пару раз обмануть недалеких милиционеров, лежала в кармане, аккуратно вложенная в прозрачный файл.
Снова взглянув в окошко, я увидел, что мы проезжаем пост ГАИ на выезде на Киевское шоссе. До Внуково оставалось ехать минут десять, и чем ближе мы подъезжали, тем острее становилось чувство потери. Будто я посеял что-то очень важное, без чего случится катастрофа! Еще раз обыскав все карманы (деньги на месте, на ресторан хватит, паспорт, лицензия – все на месте, черт!) и попинав пару раз сумку, посмотрел на ближнего ко мне охранника:
– Че-то не так, Ден? – спросил охранник, внимательно глядя на меня.
– Сам не пойму, – я посмотрел на обернувшегося назад великана Сеню, – такое ощущение, будто потерял что-то… или забыл!
Я смотрел на Сеню, и до меня медленно доходило невозможное…
– Может, Антона? – простодушно спросил великан Сеня.
…Армен вышел из дверей кухни, торопливо дожевывая на ходу остатки бутерброда, одновременно разговаривая по телефону. Времени на еду никогда не хватало, и сейчас, закинув пару бутербродов, он спешил в свой кабинет, чтобы договориться о продаже, покупке, снова продаже и снова, и снова! Пробежав мимо караулки, Армен чуть замедлил шаг, дошел до своего кабинета, остановился и, отключив мобильник, торопливо вернулся к дверям караулки. Посмотрев на Антона, безмятежно наблюдающего за прыжками Джеки Чана, Армен осторожно спросил:
– Ты же… Антон?
Антон медленно повернул к нему голову, всмотрелся своими подслеповатыми глазами в стоящего перед ним худого и невысокого армянина и кивнул:
– Ну, я же.
– А что ты здесь делаешь?! – Армен чувствовал, как тревожно засосало где-то под сердцем.
– Дена жду, – ответил Антон.
– Ты что…, совсем?! – Армен еле сдерживался, чтобы не сорваться перед удивленно взирающими на него охранниками. – Он же уехал! Давно!
Антон невозмутимо выждал паузу и, почти не щурясь, негромко произнес:
– Ну, значит, так надо.
Открыв огромную «Моторолу», Армен занес пальцы над цифрами и замер. Затем резко повернувшись к Антону, он спросил:
– Какой у него пейджер?!
Антон молча пожал плечами.
– А телефон в броневике есть?!
Антон вновь поднял плечи. Рявкнув какое-то сложное армянское ругательство, Армен растерянно посмотрел на свою охрану. Один из охранников, прочистив предварительно глотку, негромко сказал:
– Армен Давыдыч, я еще, когда увидел, как он уходит, подумал – а чего это Ден Антона здесь оставил?
Армен смотрел на него несколько секунд, потом повернулся к начальнику охраны, окинул его взглядом, снова посмотрел на «догадливого» охранника и сказал:
– Ты уволен.
– За что?!
– За то, что раньше не сказал, – ответил Армен.
Он повернулся к Антону.
– Пошли.
Не задавая вопросов, Антон поднялся с лавки и последовал за бегущим к своему кабинету Арменом. Оказавшись внутри, Армен запер за Антоном дверь и, положив ему на плечо свою заросшую черными волосами руку, внешне спокойно но с ощутимым внутренним напряжением спросил:
– Значит, говоришь, так надо?
Антон флегматично смотрел на него сквозь толстые стекла очков, но понять, что творилось в его душе, не мог даже проницательный валютчик. Антон молчал, вполне возможно, удивляясь про себя, что от него требуют подтверждения его же слов. Честно говоря, душа этого человека была загадочна не только окружающим, но, как мне казалось, Антон и сам не всегда понимал, чего ждет от жизни и ждет ли чего вообще.
Так или иначе, но он продолжал молчать, не пытаясь уйти от крепкого армянского захвата или хотя бы отвести взгляд. Первым не выдержал Армен. Отпустив плечо Антона, быстро прошел к столу, вновь раскрыл мобильник и, бросив на Антона сомневающийся взгляд, недружелюбно сказал:
– Телефон Сергея скажи!
Антон привычно пожал плечами.
– Какого?
– А что, у вас много Сергеев?! – По лицу хозяина «обменника» было видно, что он еле удерживается от истеричного выкрика.
– Двое, – так же спокойно и флегматично ответил Антон.
– Кто старший из них?
Антон на мгновенье затянул с ответом, затем вновь сжал плечи, покачал головой и сказал:
– Да оба.
– Тогда дай телефоны обоих! – Взорвался обманутый в лучших чувствах армянин.
Антон не спеша достал записную книжку, так же не торопясь пролистал несколько страниц и назвал две комбинации цифр. Криво записав их на бумаге, Армен стал лихорадочно набирать первый номер. Прислушался, подождал целую минуту, затем набрал другой. Здесь тоже ему пришлось ждать около минуты, и ожидание вновь оказалось бессмысленным – никто не ответил.
Красный, как угодившая в гейзер креветка, Армен медленно приблизился к Антону и угрожающе засипел:
– Почему никто не отвечает?! Ты что, специально не те номера дал?!
Взглянув на настенные часы, Антон повернулся к Армену.
– У нас уже второй час ночи. Может, они спят?
Хотевший что-то сказать Армен неожиданно дернул рукой с зажатым в ней мобильником, и тут же раздалась противная трель звонка.
– Алло! – Армен нервно смотрел на Антона. – Алло, вас не слышно! Кто это?!
Это был я….
…На этом, собственно, можно и заканчивать, но еще пару слов. Выслушав от Армена кучу непечатного, я попросил посадить Антона на такси и отправить в аэропорт. Но Антон уже не успевал на рейс – самолет вылетал через 20 минут. Делать было нечего. Набрав заветные «02», я измененным до неузнаваемости голосом сообщил о заложенной во Внуково бомбе и потребовал убрать Владимира Ильича из Мавзолея, пригрозив, что приведу в действие взрывное устройство, если они не сделают этого в течение часа.
Антона мы встретили на автобусной остановке перед аэропортом, куда усердные люди в погонах (и без оных) выгнали охваченных паникой пассажиров. Дождавшись, пока, поняв, что звонок был ложным, милиция начнет запускать народ обратно, я позвонил в депутатский зал и, договорившись со знакомой сотрудницей VIP-зала, приказал водителю въезжать в крайние правые ворота.
Пока мы ехали на «спец-Рафике» к трапу задержанного (как и все остальные) самолета, я несколько раз ловил на себе странноватые взгляды Антона. Наконец, стоя одной ногой на ступеньке трапа, он не выдержал:
– Знаешь, а я подумал, ты решился.
Я не стал отвечать. Просто хлопнул по плечу, кивнул головой и пошел к ожидавшему меня «Рафику». Было около 11 часов ночи, Майя, разумеется, уже не ждала. Вспомнилось хвастливое «дождется», и я невесело усмехнулся – она наверняка обиделась, и то, что еще пару часов назад казалось почти решенным, теперь уже точно было из разряда совершенно ненаучной фантастики.
Охранники встретили меня тревожным молчанием, но Сеня все-таки спросил:
– Ну, как?
– Нормально, – ответил я, – поехали в город.
Сев в броневик, я взглянул на место, где еще несколько минут назад лежала сумка с огромным количеством денег, и усмехнулся – ни денег, ни женщины! Что за жизнь!
Обернувшийся назад «Кефир» внимательно посмотрел на меня.
– Ден, а тебе на Цветной еще нужно?
Пару секунд я думал, потом махнул рукой:
– Давай.
Не знаю, на что я рассчитывал. На то, что она по-прежнему стоит у цирка, надеясь дождаться меня ненаглядного?! Вряд ли я хоть немного верил в это. Думаю, мне просто хотелось приехать туда, где мы условились встретиться, подышать тем же воздухом, а потом попытаться найти слова оправдания.
На Цветном мы были минут через тридцать. Отпустив броневик, я медленно прошелся вдоль ступеней цирка, прислушиваясь к гулкому звуку собственных шагов, прочитал пару афиш и уже собирался двигаться к Садовому кольцу, чтобы поймать такси, когда услышал за спиной тонкий цокот женских каблучков.
Конечно, я не верил, что это могла быть Майя. С чего бы ей выходить так поздно? Но повернулся, вглядываясь в спешившую мне навстречу точеную фигурку… Майи. Узнав меня, она убыстрила шаг и, подойдя совсем близко, сильно сжала руками мою кисть.
Мы стояли, не шевелясь и не разговаривая, хотя в голове царил невероятный сумбур чувств и вопросов. Собственно, вопрос был только один, и я задал его:
– Майя, почему ты здесь…, как ты узнала?!
Она отпустила мою руку, обхватила меня и, крепко прижавшись головой к моей груди, негромко произнесла:
– Только что по телевизору передали, что во Внуково была заложена бомба! Я подумала, что, может ты, может, тебя… – она волновалась, глядя на меня снизу вверх.
Ее глаза были так близко…