– Первая шеренга два шага вперед! – командует стоящий перед строем помощник коменданта.
– Бах, бах, – весело отзываются матросские каблуки, и мы едим глазами начальство.
– Т-экс, – довольно изрекает оно и неспешно скрипит рантами меж шеренгами.
На дворе июнь, кругом все цветет, в небе кувыркаются голуби.
– Два шага назад! – завершив осмотр, рявкает майор и, обернувшись, кивает стоящему рядом дежурному по части.
Тот делает значительное лицо, кашляет в кулак и открывает перед собой папку.
– Слушай выписку из Устава караульной и гарнизонной службы! – пучит глаза в нашу сторону.
– Патрульный обязан!
Далее следует перечисление всего того, что нам следует делать, а чего нет, и инструктаж завершается начальственным ором, – ясно?!
– Так точно! – разносится эхом по плацу, и мы задираем вверх подбородки.
– Начальникам патруля принять личный состав и выйти на маршруты! – обращается майор к небольшой группе созерцающей действо офицеров, и те подходят к шеренгам.
Нас с Валеркой Тигаревым забирает лейтенант и отводит в сторону.
– Лейтенант Малыш – коротко бросает он. – Будем знакомы.
Мы прикладываем руки к бескозыркам и незаметно переглядываемся.
На малыша он явно не тянет. Рост два метра, плечи грузчика и здоровенные кулаки, с голову младенца.
Начальник разжимает один, вручает нам красные, с грозной надписью повязки, мы нацепляем их на рукава форменок и проникаемся сознанием своей значимости.
– Маршрут движения – парк, центр города, шлюпбаза и базовый Дом офицеров, – наставительно бубнит лейтенант. – Ясно?
Мы дружно киваем и приосаниваемся.
После этого наша тройка направляется к КПП[29], минует его темный коридор и попадает в мир солнца.
– Хорошо бля, – щуримся мы с Валеркой и довольно озираемся.
– Не отставать! – гасит лирическое настроение лейтенант, и мы прибавляем ходу.
В город не было увольнений две недели. С того самого времени, как мы подрались с морпехами.
Сегодня первое и целая толпа патрулей. В воспитательных, так сказать, целях.
Оставив позади часть, для начала мы направляемся в городской парк и гордо шествуем по его центральной аллее.
По ней гоняет на велосипедах стайка орущих пацанят, а на скамейках дремлют бабульки с детскими колясками. Нарушителей дисциплины явно нету.
– А теперь в центр, – поддернув портупею с кобурой, изрекает начальник, и мы выходим из-под зеленых крон.
Палдиски – город морской и военный.
В свое время его основал царь Петр, и он стал одним из форпостов на Балтике.
Сейчас в городе атомный учебный центр, бригада подплава и дисбат, а в окружающих лесах погранзастава, морпехи, два ядерных реактора и, прикрывающее объект, подразделение ПВО.
Есть и гражданское население – русские и эстонцы, но их мало.
Спустя несколько минут мы выходим на главную улицу, именуемую Лауристини, где жизнь, как говорят, бьет ключом.
У центрального универмага продают квас, газировку и мороженое, по тротуарам дефилирует разряженная публика, а по проезжей части катят автобусы и машины.
А вот и первые потенциальные нарушители. Три рослых морпеха в черной форме, беретах и коротких сапогах.
– Ком цу мир! – делает лейтенант жест пальцем, и те, отдав честь, вытягиваются перед начальством.
– Документы! – обводит он глазами тройку, и все лезут в карманы.
Пока Малыш изучает военные билеты и увольнительные, мы разглядываем морпехов, пытаясь угадать в них знакомых.
Не получается. А морды наглые, форменные бандиты.
– Все, можете быть свободны, – возвращает начальник документы, и мы следуем дальше.
Потом мы с Тигаревым оглядываемся и один из морпехов тоже.
В следующую секунду он сгибает в локте руку, шлепает по нему второй и делает известный жест.
– Вот сука, – бубню я Валерке. – Теперь вспомнил, это он мне в ухо дал.
Пока мы идем по улице, и я строю планы мести, вдали возникают еще несколько военных групп, но все они бесследно исчезают.
Меж тем солнце поднимается к зениту, становится жарко, и лейтенант угощает нас квасом.
Опорожнив по кружке, мы перекуриваем в одном из дворов на скамейке, после чего отправляемся в сторону шлюпбазы.
Там, за дощатым ограждением с плавсредствами, одиноко торчит вышка, а чуть в стороне, на пляже, десяток бледных парней с воплями гоняют мяч.
– С подплава, – кивает Валерка на аккуратно сложенные неподалеку робы, и мы несколько минут наблюдаем за игрой.
Затем, с лейтенантом во главе, скрипим ботинками по береговой гальке и по извилистой тропинке поднимаемся на крутой склон.
Перед глазами открывается безбрежная даль залива, точки парящих в синеве чаек и перистые облака у горизонта.
– Ну, как, впечатляет? – оборачивается к нам Малыш, и мы молча киваем бескозырками.
Залив мы каждодневно наблюдаем из окон учебного центра и не перестаем удивляться.
Утром он затянут легким туманом и вроде спит, днем радует глаз барашками бегущих по нему волн или зеленью ультрамарина, а вечером окрашивается в пурпурные тона уходящего на покой солнца.
Спустя полчаса, оставив позади берег, мы выходим на одну из окраинных, застроенными частными домами улиц, и идем по ней обратно.
Дома аккуратные, с высокими черепичными крышами и зелеными палисадниками вокруг.
Ты проснешься на рассвете,
Мы с тобою вместе встретим,
День рождения зари.
Как прекрасен этот мир, посмотри,
Ка-ак прекра-асен, этот мир
доносит откуда-то ветерок слова популярной песни, и мы проникаемся лирическим настроением.
Впрочем, длится оно недолго.
Со стороны одного из домов раздается пронзительный визг, из калитки выбегает женщина с орущим младенцем на руках и мчится в нашу сторону.
– В чем дело? – останавливается лейтенант. – Нужна помощь?
– Да, – всхлипывает она, – угомоните мужа.
– За мной! – оборачивается начальник, и мы рысим к калитке.
За ней небольшой садик, а во дворе качающийся во все стороны здоровый бугай с топором в руках.
– Брось! – приказывает лейтенант и нервно лапает кобуру.
В ответ тот что-то злобно орет по – эстонски, затем поудобнее перехватывает свое орудие и делает несколько неверных шагов навстречу.
– Взять! – следует команда, и мы с Валеркой прыгаем на дебошира.
Вырванный топор летит в одну сторону, наши бескозырки в другую и тяжело сопя, мы заламываем руки хулигану за спину.
– В комендатуру супчика, – шлепает начальник бескозырки нам на голову, и мы, сопя, вытаскиваем вопящего прибалта на улицу.
– Во-во, пускай посидит гад! – высказывают недовольство собравшиеся у калитки соседи и успокаивают все еще плачущую женщину.
Метров через сто «гад» понемногу успокаивается, его ноги все больше заплетаются, и мужик начинает клевать носом.
Тащить почти центнер веса не подарок, и настроение у нас падает.
– Давай, давай, топай! – периодически встряхиваем мы задержанного, и тот бессмысленно ворочает башкой.
Когда наша компания минует центр, хулиган снова приходит в себя, изрыгает маты и начинает вырываться.
Нас с Валеркой бросает из стороны в сторону, и мы его едва удерживаем.
Встречающиеся прохожие с интересом глазеют на весь этот цирк, обмениваются мнениями и дают ценные советы.
Наконец, потные и злые, мы оказываемся в парке, от которого рукой подать до комендатуры и здесь разворачивается кульминация.
Вконец озверевший нарушитель, пинает Валерку ногой под колено, тот с воплем выпускает его руку, а мы сцепляемся в дружеских объятиях и рушимся в ближайший куст сирени.
– Держись! – басит откуда-то сверху Малыш, потом в воздухе мелькает кулак, и с меня стаскивают обмякшее тело.
– Вяжите, – расстегнув китель, протягивает нам брючной ремень начальник, мы быстро сооружаем в нем скользящую петлю и крепко захлестываем руки бесчувственного хулигана.
Потом усаживаем его на скамейку и приводим себя в порядок.
Вид у нас еще тот.
Белые форменки вывожены в пыли, у меня лопнули брюки в шаге, а у Валерки лопнуло стекло от часов.
– У, гад, – косимся мы на приходящего в себя эстонца, затем по знаку лейтенанта приводим его в вертикальное положение и, спотыкаясь, выходим на финишную прямую.