– Это Анна? – Голос в трубке казался неуловимо знакомым, но еще не обрел своего имени.
Стерхова припомнила, кому в последнее время давала свой телефон. В голову пришло лишь одно имя:
– Ангелина?
– Узнали! – воскликнула та и без промедления спросила: – Какие планы на вечер?
– Только что подъехала к отделу, надо бы поработать.
– В субботу следует отдыхать.
– Не в командировке, – сказала Анна и отвлеклась на водителя такси: – Здесь остановите, пожалуйста.
– Давайте менять планы, – продолжила Ангелина, – приезжайте ко мне на дачу.
Стерхова взглянула на часы:
– Скоро стемнеет. Как-нибудь в другой раз.
– Служебная машина сейчас в Урутине. Соглашайтесь, удобный случай.
– Дача далеко?
– В двадцати километрах от города.
– И все-таки нет. У меня работа, – сказала Анна, однако Ангелина будто не слышала:
– Ждите там. Через несколько минут за вами приедут.
– Я повторяю… – Связь прервалась, и Стерхова замолчала. Будучи уверенной, что Ангелина бросила трубку, избегая возражений, она решила ей перезвонить, но вдруг передумала.
Доводы в пользу поездки сформировались внезапно: во-первых, дело шло к вечеру, во-вторых, для работы в выходные у нее оставалось воскресенье, в-третьих, она давно не была на природе.
К приезду служебной машины Анна уверовала в целесообразность поездки и была готова пуститься во все тяжкие.
Уже на въезде в дачный поселок Стерхова поняла, что в этом месте, на берегу Урута, обосновались местные богачи и государственные чиновники. Возбужденная поездкой и свежим весенним воздухом, она с любопытством разглядывала дома на центральной улице, которая началась двумя помпезными зданиями. По словам водителя Ангелины, одним из них владел бухгалтер домостроительной компании, другим – вдова хозяина колбасного комбината.
– А видите вон тот особняк? – Сергей указал на китайскую фанзу с элементами готической архитектуры. – Эту абракадабру выстроил наш губернатор.
– Впечатляет, – кивнула Анна.
Водитель заложил поворот и остановился у чугунных ворот, около которых уже стояла Ангелина. Рядом с ней прохаживался высокий, явно старше ее, мужчина в профессорских очках.
– Ну наконец-то! Приехала! – Ангелина распахнула объятия.
Анна позволила себя обнять, однако сама эмоций не выказала. Сдержанность в общении была ее правилом, которое не поддавалось пересмотру или ревизии. Совместное время, проведенное в поезде, было недолгим, и они оставались едва знакомыми.
– Спасибо, что пригласили. – Стерхова перевела глаза на мужчину: – А вы, наверное…
– Муж. Всего лишь муж сиятельной дамы. Савелий Павлович Горский. – Он подал руку, и когда Анна протянула свою, склонился, чтобы прикоснуться к ней губами.
Ангелина предупредила:
– Пожалуйста, не пугайтесь. Мой муж – из вымирающего вида русских интеллигентов.
– И это приятно, – улыбнулась Стерхова.
Ангелина подхватила ее под руку и подвела к воротам. Те медленно распахнулись, и они пошли по лужайке, прочерченной мраморным пунктиром для автомобильных колес.
– Хотите в дом или же сразу на веранду?
– На веранду, – сказала Анна и, оглядевшись, оценила совершенство усадьбы: – У вас красиво!
Веранда с раздвижной крышей и прозрачными стенами располагалась у задней стены дома. Там у горящего очага на диване сидел худощавый мужчина, второй, крупный здоровяк, стоял возле бара и занимался приготовлением коктейлей. Услышав голоса, оба обернулись.
– Знакомьтесь! – Ангелина указала на крупного человека в черной бейсболке: – Евгений Хаустов, мой сокурсник. Дружим со времен учебы в университете.
– И не только. – Он улыбнулся. – В детсаду сидели на соседних горшках.
– Он шутит, – заметила Ангелина.
– Меня зовут Анна, – представилась Стерхова и развернулась ко второму, худому, блеклому и высокому. – Очень приятно.
– Геннадий. – Он сделал шаг навстречу, и Ангелина прокомментировала:
– Геннадий Михайлович – наш сосед, забежал на огонек почаевничать.
– Присоединяйтесь. – Хаустов взял две бутылки и показал их Анне: – Виски с мартини?
Она сказала:
– Немного водки.
– Вот это я понимаю! Наш человек! – Евгений Хаустов налил в бокал водки и протянул его Анне: – За знакомство!
Все выпили, потом разобрали тарелки и расселись на диванах у очага.
– Давайте сюда, поближе. – Хозяйка дома поощрительно улыбнулась Анне. – А я тут про вас рассказывала.
– Что именно?
– Какая у вас интересная работа.
– Это преувеличение.
– Раскрытие архивных дел… – задумчиво проронил Горский. Теперь он держался намного проще, оставив чудаковатую манеру за воротами дома. – Неблагодарное дело!
Стерхова усмехнулась:
– Но кто-то должен делать эту работу.
– Нетрудно догадаться, что свидетели со временем умирают, улики теряются, и многое забывается. Готов поспорить, раскрываемость у вас невысокая.
– Можно сказать и так.
Савелий Павлович погрозил ей пальцем и шутливым тоном добавил:
– Как профессионально вы уходите от ответа.
– А вам нужны цифры?
– Было бы интересно.
Обмен короткими репликами закончился длинной паузой, которая не могла продолжаться вечно, и Анна заговорила:
– За прошлый год раскрыто пять тысяч двести тридцать три преступления. Из них четыреста сорок пять убийств, двести одно причинение тяжкого вреда и двести восемьдесят одно преступление против половой неприкосновенности.
– Ну-у-у… – протянул Хаустов. – Это бездушная статистика. Вот если бы вы рассказали о каком-нибудь универсальном приеме, при помощи которого ведете расследование, это бы нас развлекло.
В сравнении с Горским он выглядел резким или даже вульгарным. Стерхова мельком посмотрела на Ангелину и сдержанно проронила:
– Никаких секретов нет.
– Неужели?
– Успех расследования складывается из сочетания множества факторов.
Ангелина одернула Хаустова:
– Анна Сергеевна приехала не для того, чтобы развлекать нас рассказами. – Она привстала с дивана и начала разливать чай. – А впрочем, я сама во всем виновата. Не надо было заводить такой разговор.
Приняв из рук Ангелины чайную пару, Стерхова проронила:
– Да нет, отчего же…
Горский тут же перебрался поближе. Во всем его виде сквозил неподдельный интерес.
– Тогда попрошу ответить мне на вопрос. Зачем ворошить старые дела? Не лучше ли заняться новыми?
Вопрос для Стерховой был привычным, она ответила не задумываясь:
– Неотвратимость наказания. Слышали о таком?
– О да! Конечно.
– Моя работа связана с обеспечением этого правового принципа.
– Ну хватит! – прикрикнула на мужчин Ангелина. – Пьем чай и рассуждаем о хорошей погоде.
– Гелечка! В кои веки выпало поговорить с интересным человеком, а ты запрещаешь, – посетовал Горский. – Мы не услышали от Анны Сергеевны ни одной занимательной истории. А их, я уверен, у нее предостаточно.
– Если только она сама захочет их рассказать, – сказала Ангелина.
– Ну что же… – Стерхова отставила чашку. – Могу рассказать вам пару историй. Но ничего занимательного вы в них не найдете.
– Так-таки ничего? – усмехнулся Хаустов.
– Одну только мерзость и грязь.
– И все-таки?
– Например: на днях в Кемеровской области отправили в колонию четырех человек за убийство их приятеля, который хотел выйти из преступной группировки. Его сначала избили, потом выкрали из больницы, обезглавили, а тело расчленили и бросили в прорубь. Как видите, ничего оригинального. Все повторяется.
– Вы сами их посадили? – уточнил Геннадий Михайлович, тихий сосед Ангелины.
– Нет. Этим делом занималась не я.
– А вы что-нибудь из своих расскажите.
– Из своих? – Анна ненадолго задумалась. – Прошлой осенью раскрыли дело серийного маньяка, насильника и убийцы. Этот случай, пожалуй, неординарный. Сначала он изнасиловал и убил женщину, а потом, через двадцать лет, женился на ее дочери и поселился в ее доме[2].
– Чудовище… – сдержанно заметила Ангелина. – Вот уж воистину, никогда не знаешь, за каким углом тебя поджидает смерть. Вам не бывает страшно?
– Признаюсь, да… – Чуть помедлив, Анна продолжила: – Иногда встречаются люди, которые внушают мне ужас. Все прочие выглядят заурядно, так же, как мы с вами.
– А что насчет следов преступления? Какие-то могут сохраняться долгие годы? – спросил Хаустов.
– Иногда такое случается. Как правило, это отпечатки или данные генетических профилей…
– Имеете в виду ДНК?
– Ну да… – подтвердила Анна. – Если криминалистам удается извлечь ДНК из уцелевших биоматериалов, результат прогоняют по базам данных и выявляют совпадения. Два месяца назад в Симферополе один мой товарищ посадил недочеловека, виновного в половых преступлениях против шестнадцати детей. Младшему было всего полтора года.
– Боже, какая мерзость! – воскликнула Ангелина.
– А я говорила… Одна только мерзость и грязь, – подтвердила Стерхова.
– И сколько лет он орудовал?
– Около восемнадцати.
– Куда же смотрела полиция?
– Это вопрос риторический.
– А как насчет информации? – поинтересовался тишайший Геннадий Михайлович и снова умолк, как будто ушел в тень.
– Не поняла вопроса, – взглянула на него Анна.
– Случалось ли вам добывать ранее неизвестную информацию?
– Нечасто, но такое бывает. Не далее как сегодня.
– Поделитесь? – не справилась с любопытством Ангелина.
– Мне бы не хотелось, – заметила Стерхова, – но если в общих чертах – в деле появился новый свидетель.
– Какое самое старое преступление вам довелось расследовать? И каким оно было?
– Самое старое? – с усмешкой спросила Анна. – В моей практике был такой случай: шестьдесят пятый год, убийство ребенка. Когда разоблачили убийцу, он был уже мертв.
– Есть божий суд! – торжествующе произнес Горский. – И как же он умер?
– В тюрьме. Поперхнулся баландой.
– Надеюсь, что ему помогли, – сдержанно проронила Ангелина. – Кому еще налить чаю?
Горский протянул чашку и, взглянув на Стерхову, справился:
– Как продвигается расследование урутинского дела? Разумеется, кроме того, что появился новый свидетель?
– Многое пока неизвестно, – уклончиво ответила Анна.
– Ах да, простите, я понимаю. Вы не имеете права разглашать информацию.
В попытке выглядеть убедительной, Анна оглядела веранду.
– Ну что же, спасибо, я хорошо провела время.
– Хотите сбежать? – обеспокоился Горский.
Она поднялась с дивана:
– Сожалею, но мне пора.
– Геля… – Он посмотрел на жену. – Шофер в гараже?
– Уехал. Я его отпустила.
– Но как же так, не подумав?..
– В Урутин Анну Сергеевну отвезет Женя.
Стерхова указала на бокал в руках Хаустова:
– Он не может вести машину.
Хаустов покрутил содержимое в бокале и приблизил к ее лицу:
– Можно убедиться, весь вечер пью минералку.
Минут через десять автомобиль Хаустова съехал с асфальтированной дороги поселка на грунтовую, которая, в свою очередь, перешла в гравийку.
– Сюда меня везли по другой дороге, – сказала Анна.
Хаустов объяснил:
– По гравийке до Урутина ближе.
– На такой скорости мы с вами до утра до города не доедем.
– Здесь опасно, камнями побью лобовое стекло.
– Камни отлетают от попутки или от встречки. – Стерхова оглянулась: – Кажется, за нами едет машина.
– Где? – Хаустов посмотрел в зеркало заднего вида. – Если бы ехала, светились бы фары. В темноте здесь можно слететь в кювет. У гравиек обязательно бывают кюветы.
– Можно побыстрее?
– Скорости не прибавлю, иначе побью днище. – Он ткнул пальцем в навигатор. – Сейчас будет деревянный мост через Урут.
– Старый?
– Кто? – сухо осведомился Хаустов.
– Мосту, говорю, сколько лет?
– Да уж пятьдесят, наверное, не меньше.
– И много у вас таких мостов?
– На всю округу один.
Стерхова беспокойно заворочалась на сиденье и, когда автомобиль заехал на мост, скомандовала:
– Стойте!
Хаустов дернулся, резко затормозил, и Анна клюнула носом в переднюю панель.
– Вы что?! – вскрикнул он. – Так и в реку съехать недолго!
– Мне нужно выйти. – Она распахнула дверь.
– Вам по нужде? – Хаустов чуть замешкался. – Может, лучше в лесу?
– Нет, лучше здесь.
– Тогда я отъеду.
Красные габаритные огни уплыли вместе с автомобилем Хаустова и замерли в темноте, метрах в ста от моста.
Помедлив секунду, Стерхова прошла вдоль ограждения и остановилась там, где, по ее расчетам, автомобиль Савельева съехал в реку. Она перевесилась через перила и глянула в парящую на холоде воду. Ей представилось, как неотвратимое течение тащит машину, как уходит под воду нос беспомощной железяки и растворяется в глубине пятно белой крыши.
С реки потянуло холодом, где-то далеко, в чаще леса, заухал филин. С дороги послышался хруст гравия. Почувствовав, что там кто-то есть, Анна вгляделась в темноту. Едва различимый силуэт был определенно мужским. Достигнув моста, он будто вырос и показался аномально большим. Ей вдруг представилось, что, приблизившись, он с ней заговорит.
Все так и вышло. Незнакомец произнес:
– В сентябре вода в Уруте холодная… – и вдруг присел.
Сильные руки схватили ее за щиколотки, ноги взлетели в воздух, Анна перевалилась через перила и рухнула в темноту. Перед ударом об воду пришла нелепая мысль: почему он сказал «в сентябре», ведь сейчас апрель…
Она ушла в глубину, как показалось, метра на три. Обжигающая ледяная вода мгновенно пропитала одежду и потянула вниз. Преодолевая эту неумолимую силу, Анна беспорядочно двигала ногами и руками. Когда осталось совсем немного до того, чтобы вынырнуть, она ощутила спазм и поняла, что больше не может задерживать дыхание. Анна инстинктивно скинула туфли и вытолкнула себя на поверхность. В то же мгновение она сделала мощный вдох, который заполнил легкие, но вместе с тем вызвал приступ удушья и паники.
Судороги в пальцах мешали расстегивать пуговицы, но она с ними все-таки справилась и стащила с себя жакет. Минуты две или три Стерхова барахталась в воде и больше не могла сделать ни вдоха. Но когда сознание стало угасать и зазвенело в ушах, ей все же удалось продышаться. После этого она огляделась и определила, к какому берегу двигаться. А потом поплыла, беспомощно, по-собачьи.