Кдан всегда считал, что ночные джунгли – самое шумное место на земле, однако сегодня ни один из многочисленных голосов леса не был обращен напрямую к нему. Воцарилась гнетущая тишина, словно отражение его безмолвной души, где тоже сейчас было пустынно и тихо. Хотя, впрочем, так ему только казалось, ибо отчаяние охватило все его существо. Юношу ждала поистине страшная участь: его закопали по горло в землю и оставили умирать. Тщательно утрамбованная «заботливыми» палачами почва и дикая влажность тропического леса затрудняли дыхание осужденного, но не это являлось главной проблемой. К утру все должно быть кончено, ибо, согласно преданию, вскоре ведьмы спустятся с деревьев кхеджри9, оседлают полосатых гиен и отправятся на поиски новых жертв: первые пожирают душу, вторые – тело.
Чтобы избавиться от душевных страданий, Кдан погружал себя в воспоминания. Вот перед его мысленным взором возник дом – уютная тростниковая хижина на сваях и добрая хозяйка – его мать. Мама походила на красивую диковинную бабочку: в ярком праздничном сампоте и ав чанг понге10, с длинными черными волосами, в которые она любила вплетать шелковые нити с цветками магнолии, всегда невозмутимая и уверенная в себе. Ничто на свете не обладало властью над ее свободным духом, но между тем коварная болезнь пленила ее тело.
«Как я узнаю тебя после смерти?» – с беспокойством спросил ее как-то Кдан. – Вдруг ты превратишься в духа, а я не пойму, что передо мной именно ты?»
Мама весело рассмеялась – смерть совсем не пугала ее, как других людей.
«Давай придумаем словосочетание, которое будет известно только нам двоим? Когда встретимся в обители Нерожденного, ты будешь знать ее начало, а я конец», – предложила мама.
«Что же это будет за слово?»
«Есть легенда о самой маленькой на земле птичке, у которой при этом очень большое сердце. Говорят, когда в джунглях был великий пожар, никто не хотел его тушить. Трусливые звери испугались и покинули дома. Только колибри осталась и носила в своем маленьком клюве капли воды.
– Думаешь, ты сможешь одна потушить пожар? – спросил у нее броненосец, посчитав неразумной.
– Нет, просто я делаю то, что в моих силах, – отвечала птица».
Кдан очень живо представил себе самоотверженную колибри, а затем предложил:
«Давай придумаем для нас такую фразу: «сердце колибри»? Когда я увижу духов, то буду говорить каждому «сердце». А ты по первому слову узнаешь меня и ответишь: «колибри».
Мать ласково улыбалась. С тех пор всякий раз, когда Кдан болел или его ждало какое-то испытание, мама нежно шептала ему на ухо: «сердце колибри». Это был их маленький секрет. Формула победы над страхом.
Мама, прости, что я подвел тебя…
Темнота джунглей слепила глаза, но не только она мучила: вот из-за мощного растительного покрова лиан стали, наконец, пробиваться ночные звуки – дикие звери выходили на охоту. То слышался чей-то протяжный стон, прерываемый предупреждающим рыком леопарда, то отрывистый хохот сумасшедших гиен, которых, наверное, уже оседлали злые духи. Кдану стало страшно, и он нервно облизнул пересохшие губы.
«Сердце колибри», – шептал он, как мантру. Дышать стало совсем тяжело, по лбу заструился пот, тело онемело от давившей на него земли. Невозмутимость, которой он научился в гурукуле, сейчас сменилась на беспросветное отчаяние. Кдан ощущал себя маленьким запуганным мальчиком, которому предстоит в одиночку сразить злых духов. Детские страхи оживали.
Вот из пугающей темноты выступают людоеды ракшасы – громадные косматые чудовища с гранитными зубами. Они кричат по-обезьяньи и окружают осужденного на смерть… За ними идут злобные веталы, обитающие на кладбищах, и коварная чедипе, верхом на кровожадном тигре. Все эти жуткие существа скопом хлынули из леса, а бедный Кдан, находящийся сейчас на грани бодрствования и забвения, тихонько заскулил от ужаса. А потом на смену духам пришли реальные властители ночи – гиены. Их появление Кдан сперва почувствовал, ибо ноздрей его коснулась жуткая гнилостная вонь. После из темноты показались громадные тела зверей: торопливые, с дикими алчными взорами, искривленными лапами и клыкастыми мордами. Гиены часто приходили к людям, ибо рассчитывали поживиться. Они любили раскапывать чужие могилы и поедать кости. Кдан обреченно закрыл глаза, смаргивая с ресниц слезы и пот. Сейчас все закончится. Он станет духом…. Ему не удалось осуществить мечту, он отвергнут и проклят всеми, ибо нарушил закон, риту11, естественный ход вещей.
Вдруг послышался еще один звук – громоподобное рычание, но как он отличался от тех, что издавали гиены! Было в нем что-то победоносное, спасительное. Кдан широко распахнул слезившиеся глаза: прямо перед его головой на земле возвышался красный волк12. Они знали друг друга! Когда-то Кдан помог раненому волчонку и выходил его, с тех пор зверь стал совсем ручным и часто прибегал к его хижине. Кдан окрестил его «Дхоль», что означало бесстрашный. И сейчас волк злобно скалился на гиен, ибо пожелал защищать хозяина, пусть даже ценой своей жизни. Еще один злостный нарушитель порядка.
Началась ожесточенная схватка, прерываемая диким хохотом и рыками, от которых стыла кровь в жилах. Происходило невиданное: звери дрались за жизнь человека. Кдан больше не боялся за себя, но сердце его по-прежнему обливалось кровью – он переживал за друга. На лице своем он ощущал горячее гнилостное дыхание гиен, и его внутренности выворачивало наизнанку. А потом спаситель его жалобно заскулил, и Кдан беспомощно дернулся под землей, пытаясь освободиться, но сделал себе только хуже: дыхание перехватило, от боли помутнело в глазах. Он вновь погрузился в воспоминания.
Дхоль… Дружба их зарождалась постепенно. Зверь поначалу дичился своего спасителя, Кдан тоже особенно не настаивал. Нерешительный шаг с одной стороны, затем ответный – с другой. Две привыкшие к одиночеству души, зачем им сближение? Но потом все переменилось. Волк часами ждал окончания занятий в гурукуле, чтобы встретить хозяина и выказать ему знаки привязанности и любви. Его рыжий хвост частенько мелькал у подножия красной пирамидальной лестницы, которая вела на каменную площадку, где занимались ученики. Вместо поиска пропитания волк предпочитал страдания, чтобы ненароком не пропустить момент, когда хозяин будет спускаться по лестнице. Заприметив знакомую фигуру издалека, он медленной поступью подходил к предмету своего безмолвного обожания. Не визжал от радости, не вилял хвостом, как это обычно делают собаки. С мрачным нетерпением и преданной любовью смотрел он на хозяина и всюду следовал за ним, куда бы тот ни пошел. Вечером, когда Кдан надолго скрывался в бамбуковой хижине, Дхоль принимался горестно выть, меняя тембр голоса. За это его прозвали «поющим волком».
И вот сейчас Дхоль, кажется, исполнял последнюю песню в своей жизни. Кдан снова дико рванулся под землей, боль резко вошла под кожу, и он потерял сознание.
Кдан не слышал, как утром за ним пришли люди и бесчувственного вытащили из ямы. Когда он вновь очнулся, джунгли уже были залиты спасительным светом, вовсю заливались райские птицы, среди моря изумрудной зелени пестрили бабочки. Издав слабый стон, выживший осмотрелся: вокруг ни души. Его не стали добивать – почему? А затем затравленный взгляд его метнулся в сторону, чуть дальше ямы, которая могла стать его могилой. В глазах замаячило знакомое рыжее пятно, которое все расплывалось из-за слез. На земле распластался бездыханный зверь – его верный защитник. Волк погиб, защищая хозяина. Настоящему другу все равно – лучший ты из людей, либо же последний грешник: он всегда будет готов отдать за тебя свою жизнь, если понадобится.
Только не ты, Дхоль. Не уходи…
Слабый после пережитых испытаний, охваченный подступающей болезнью и убитый горем, юноша подполз к зверю и отчаянно зарылся лицом в его густую рыжую шерсть. Она тут же намокла – от его горьких слез и крови. Отважный волк, который пошел против правил, защищая осужденного на смерть.
За время обучения в гурукуле Кдан изучил много разных предписаний: одни были ему понятны, иные представлялись весьма туманными. Но самоотверженный поступок волка, шедший вразрез со всеми правилами, навсегда отпечатался у него на сердце, ибо показывал величие истинной любви.