Локатор с подвохом
– Больно помрачительной на удивление кажется история. Однако ж случилась. Сейчас, за зелёным ветеранским чайком, от неё веселеешь. А припомнить себя тогдашнего – кирдык всякому позитиву. Ну да будет томить. Расскажу. Добрый мой приятель Николай Котков уселся поудобней на кухонном стуле. Спеша, по компанейской вежливости, допил поместительную кружку. Бойко стрельнул глазами как пред удачной шуткой и… начал. – На якорной стоянке у Диксона ждали мы ледокола. Известное дело: караван в дальние севера собирается не вдруг. Неопределённость нашего состояния устаканивала ясная, слегка тёплая погодка. Прикинь, редко-таки навещающая пропащие арктические закоулки.
Раз за вахту убеждался по пеленгу: хорошо ль держит якорь? Исполнив пустячное, тут же решал: довольно с меня. Короче, торжествовала благая дрёмно-нудная скука.
С расслаблением боролся лишь начальник радиостанции Комаров. На поле умного заведования не обошёл и причтённый к нему локатор. Надо полагать, не зряшно. Нравилась питерцу работа на самом виду. Там-то лучшими послеобеденными часами жертвенно морщил лоб. С явными мыслями в очах похаживал в располагающей просторности мостика. Про удовольствие от картин обозрения сверху, полных суровых красот, и говорить нечего. Вдоволь насмотревшись вдаль, осознавая свою избранность, разворачивал складные листы техдокументации. Сопел над ними и то по-особому.
Когда жданьё перевалило за девятые сутки, нами распорядились: «Прибыть в такую-то исходную точку сбора каравана».
Выбрав хитрым подходцем всю возможную слабину, Комаров отстал от лампового старинушки «Дона». Последнее, что сотворил великий умелец – перещёлкнул боковой тумблер из положения «по норду» в другое: «по курсу». Мне вот так, дескать, больше нравится. Сами будьте с усами. А я на чай.
Была и более тонкая причина его поспешания. Солидный дядька путался с буфетчицей. От температурящих своих гормонов даже вёдра помойные выносил. Всегда желал опередить её заглядывание в каюту с воркованием: «пожалуйста на-а…» Договорить же получилось: «Не зажимай, охальничек, ты мой».
Помню, в конце моего бдения машина уже в полной готовности. Боцман послан к брашпилю. Опробован тифон. Запущен пожарник на обмывку яшки[10]. На штурманском столе откорректированные карты аж до самого Певека.
Вдруг по чертячьему заказу всё каким-то мигом спряталось в промозглый туман. Бак – и тот стал едва различим. Да ведь на «чё» славный локатор «Дон»?! Только всмотреться в него был уже не полномочен. Ибо ни секундой дольше меняюсь следующим штурманским чином. Не мешкая, берёт тот власть над всем дальнейшим. По весёлому расположению духа попутно угощает бородатым анекдотом.
Величали заступившего на королевскую вахту Валентином Ивановичем. Нечто галантерейное, в манере старых магазинских приказчиков водилось за ним. Эдакий любитель должностного беспокойства, попутного трёпа, значкист-всезнайка старпом Панкратов. Без разницы ему – что по-нашему, что по-аглицки спикать. В Гдыне же под ихнего полячить или экономику в мореходке преподавать. Всё-всё одинаково жареными семечками лущил.
Николай выдержал паузу, после которой на Руси обычно припоминают: «с года три аль четыре приказал долго жить». «Мда-а» – ещё растяжно молвят. Народно так, подкупающе задумчиво.
Новой минутой мой гость интригующе продолжил:
– Стало быть, чуть рисуясь, по громкой связи Иваныч декламирует: «Боцману вира якорь!»
Для порядка, косящим взглядом зыркнул в локатор. Видно, вдохновение и зуд поспешания чесались близ чувствительных точек гоношливой души. Хотелось, наверное, выглядеть чётко, красочно молодецки. Пусть и для единственного матроса своей вахты. «Ух, влёгкую сейчас изящный класс покажет. Даром, что в простокваше тумана. Будьте-нате, пробкою со чпоком, куда надо попадём».
Со стороны на него глянуть – кипеш чайника в натуре. При этом, поди, кумекал: капитан Ястребцев на мостик не поднимется. Потому как не придира. Редкий кадр порядочной морской школы. Меня ли, старпома (!), опекать докучным приглядом! Что ж. Очень верно. Крайне оригинальный человек был наш мастер, с доведённым до абсолюта капитанского дендизма стильным обликом. Даже отпускником хаживал по квартире в белой рубашке с галстуком. А уж на службе?! Будни превращал в праздники и чтоб всё блестело!
Женушку выбрал не где-нибудь с танцулек. Судовую юную радистку с каюткой на ботдеке[11] парохода «Ненец», на котором капитанила знаменитая Щетинина. Те, стало быть, с Владивостока прорвались. Они же гораздо отчаянней, на «Уралмаше» из Архангельска. Рандеву шикарней не придумать. В Лос-Анджелесе, заливаемом ночными огнями, без намёка на маскировку.
Некоторые вольности при сходе на берег от советской власти морякам позволялись. Ещё бы той не притворяться, в её-то обстоятельствах, выглядеть человечной?! (Это потом гайки радостно обожмут и даже зашплинтуют).
Так и встретились: Валечка и козырный второй помощник капитана Сергей, вдоволь накрутивший рулетку судьбы в сверхрискованных конвоях и одиночных плаваниях. Несколькими годами раньше, предположительно, участник секретного вывоза золотого запаса, при крахе коминтерновской Испании. Команду, вне сомнения, заведомо подставили из самого Кремля. ЦэУ типа зашибись: «при обнаружении военными кораблями стран, поддерживающих генерала Франко, судно взорвать». Единственной им защитой служил наспех нанесённый маскировочный окрас с мачт до ватерлинии. Заведомо гибельная решка легла орлом. Дошли. Слава Тебе, Господи!
Всё до копейки потраченное на испанскую авантюру страной Советов уравновешивалось чужим золотишком. Что ж. Немного отрадно для товарища Сталина, горько для нищего победителя Франко и… совсем никак для тех моряков. Не разлетелись в клочки – и ладно…
Теперь шла великая война на морях. Точнее – дикая мочиловка по числу потерь экипажей в стальных гробах с трубой. Счастливую пару нашедших точные свои половинки и их пароходы Бог миловал. До мирных плаваний обходился с ними отечески, продолжал беречь.
Вот в каких передрягах с замахом был тот Ястребцев! Два боевых ордена зря не дадут. Завидная кличка средь товарищей молодости сияла надраенной медалью: Серёжа-понт. Ну, кто бы от впрямь лестной на нашем сленге отказался?
Мимоходом вверну случай, чтоб ты Ястребцева (старшего) почти воочию в деле представлял. Точнее, про его капитанское чутьё.
Раз вышли мы из Игарки, гружённые досками россыпью. По невезению ли, по закону ли подлости шторм налетел. Из нашего каравана разбойный вылепил подлинного «ежа». Сама собой бункеровка в Мурманске отпала. Для серьёзной переукладки досок и прочего дали заход в Архангельск. Справив то и сё, подались на Средиземку. А навстречу нам одни невезухи: шторма за штормами.
В Северном море подлетел к нам вообще премьерно апокалипсический. Можно сказать, нагрянула жуть, если бы заранее не свыклись. Помню, вцепился я на вахте за короткий поручень у лобового иллюминатора и пялюсь на буйство волн. Вдруг Сергей Александрович входит в типажном своём облике, будто на штиль полюбоваться. Ни за что не хватаясь, начинает мерить мостик шагами, покашливать. И даже совсем нереально в той обстановке – к чему-то прислушиваться.
Туда-сюда походил и как рванёт на правое крыло мостика. В демонскую-то ветрину, в захлёсты брызг, под стремительные моменты качки! Я, сполашась, за ним. «Как бы кэпа не смыло!». Сколь возможно, Александрович перегнулся через планширь и возрился вниз. То же и я проделал.
– Где у нас правый трап? – кричит он мне в ухо.
Ответа не находится. Слишком точка осмотра неудачная. Да ещё вдоль низкого борта сплошняком обломы интереса горбатые.
– Разрешите вблизи глянуть? – и прочь бестелесным духом. Палубой ниже, после очередной волны, стальную дверь освобождаю с задраек и выскакиваю бесшабашно в упор посмотреть. А родимого нет! Утопился вместе с площадкой и крепёжными защипами. Ну, оценил запредельное чутьё Александровича?
– Да-а, – только и смог я отозваться.
… Заверну рассказ обратно к снятию с якорной стоянки. Не принято, как архикрамольное, второму помощнику контролировать старшего. Обошёлся обычным: пожелал В.И. удачной вахты. На что галантерейный наш торопливо буркнул:
– Хм, благ рю.
Уловил по тону любезности: «Ты ещё, мать твою, здесь?!» С лёгким сердцем покинул мостик на целых восемь(!) часов. Наведался для освежения причёски в каюту. Руки помыл, будто от забот избавился. Настроение, чувствую, на подъёме. Похожее бывает, когда прескучит тупое ожидание чего-либо. И тут ёк, с неба звездочкой новизна… К тому ж, по милости устава, вечерний чай в кают-компании.
Чтоб продолжить историю, дай-ка в интернете карту Диксона откроем. Отбыли причинно с кухни. Оживил я нотбук.
– Ага, заполучил.
– Значит, предстояло, следи за пальцем, двинуться к югу, обогнуть остров и айда на восток. Предметно видеть начало пути можно было и с нашей стоянки. Но тут же незадача – туман. – Иваныч вперился в экран локатора, показывающий, невдомёк ему, красиво сложенную фигу. Да такую, что картинка в нём вовсе не совпадала с картой. И как той наложиться, ежели тумблерочек перещёлкнут?! Настоящее ведьмино зеркальце в конец одурачило старпома.
Эх, ма! Попёр он, без царя в головушке, средним ходом на север. Рядом ни единого маломальского посвященного. Приобретённое на показ достоинство добавляет Панкратову гордой самости и уверенности: на юг, де, правит. Не сам, конечно, матрос на руле, что попутно переминался в старых загнутых кирзачах. Припоминаешь кусочек классики советского торгфлота? Мрачно-белесый кокон тумана не навевает им ничего. Только чуткие души, видно, беспокоит предпокойницкая жуть – жесть?!
Подсказка «Дона»: «Смотри, узкость какая-то!» не смущает упёртого. Напротив. Воспарил в душе океанским альбатросом. Попробуй-ка, сбей на лету. Реет и реет в том подстроенном замесе – разъебаем с Покровки. Сколько из-за таких вот «господ положения» перетонуло кораблей?!
«Эге, – подумал я, – хоть стара история, а как товарища заводит. И мимики в лице подпустил. Заново давнишним днём живёт».
Николай меж тем начал, не остывая, к развязке клонить.
– Только взялся за подстаканник, невообразимая стальная трясучка: бум! бум! бум!
Все вальяжные чаепитчики ошпаренно повскакали с кресел. Шасть к иллюминаторным стёклам. А за ними невиданный чумной апофеоз полосатой жизни! Светопредставление!!!
Откуда-то взявшийся средь моря деревянный причал прошивался могучим форштевнем нашего «поляка». Влево, вправо сновали в первобытном ужасе люди. Резвей их газовали прочь только машины. В вертикально падающем стрекаче неслись метеоритами крановщики. Рубщицы товара, дурдомовски вопя, летели балеринами, неправдоподобно отталкиваясь от воздусей. Осыпались, как карточные, груды мешков, труб, ящиков, кирпичей.
Ничем не пуганые добровольные аборигены, понаехавшие за длинной деньгой, паниковали натуральней голливудских съёмок о Кинг-Конге. Поселковое достояние Диксона в секунды заимело вид вселенской катастрофы. Но при всём том советская Арктика, определённо, обрела очередного героя на волне трудового вдохновения. Потрясным финишным аккордом незадачливый Панкратов выдал в машину «стоп».
Тогда-то Ястребцев на мостик ворвался. На проклятия ли тратить время?! «Белозерск» ли памятником за частоколом руин бесславно бросать?! Да пусть хоть чертячье царство поперёк и по сторонам.
Ручку машинного телеграфа рванул на себя. «Полный задний!» Главный двигатель, чуть помедлив, среверсировался. Послушным морским зверем напрягся тяжелогружёный теплоход от неколебимой воли. Предельные обороты винта погнали яростную дрожь с кормы до надстройки. По чуточке, волосочечку, затем, пересилив, родной как батя, стал уверенно сползать на глубину.
Кажись, не слыхали скрежета корпуса. Вон оно, капитанское везенье! Замерили балласты, льяла трюмов. Цело днище! Спустили вельбот и с него осмотрели всё, как следует. Так и есть. Не пропоролись! И даже ледокольного профиля форштевень, крушивший колуном сваи, настил причала, что ни попадя, тоже сохранён! Вон сколько чудес! Рядом везде здоровенные каменья. Мы же, словно по заговорённым створам, песок сыскали.
– А ругался кэп?
– Э, нет. Слишком интеллигентный, уравновешенный. Чисто аптекарские часы. Благодаря его признанному всеми гранд авторитету разборка в «пентагоне» была мягкой.
Сотворившему, якобы, предпосылку к ЧП начальнику радиостанции влепили строгий выговор.
За влечение к ложным курсам, бестолкового в действительно насущном эрудита-старпома, равным воздаянием хрясть по заточенному самолюбию.
Стороннику доверительного благородства, капитану Ястребцеву, заранее извиняясь, наскребли стыдливое лёгкое замечаньице.
Огромнейший счёт за новый пирс Диксона, ни судясь, ни рядясь, СМП оплатил. Монстр(!) как никак. Это вам не нынешний частный Буратино московского папы Карло.
Сходил бы в архив. Взял судовой журнал. Много чего к теме мог присобачить. Хотя бы привязку по времени, датам.
– Что ты! Что ты! – замахал я в простоте руками – не дадут.
– Как не дадут?
– Да скандалили недавно. Есть такие Павлов и Сомкин – молодцы мужики. Пишут у нас про ветеранов. Дык и им не позволяют в архив заявляться. Ша, мол, закрытая информация.
Зря, что ль содержат службу безопасности? Шеф её на полном серьёзе, когда что-то понадобится, лично шествует в ту пряталку жухлых бумаг. Архивные напуганные девчата подшустрят, нароют. Снова подрезает он базар-стрит Выучейского. Ещё раздутей от важности выдаёт доставленное под расписку. Во как! Старая чекистская метода. Играются в какую-то там секретность. А тем паче журналы. Да ни за что! Залупятся купчишками в борделе.
– Ну, нет так нет, – просветился в весьма странном Николай. – Ты обязательно про девушку напиши. В прошлый раз о которой рассказывал.
Мы оба немедля прыснули от смеха. Настроение перемагнитилось.
– Сейчас пост. Первого мая закончится. Тогда можно и оголёнку подпустить.
– Ладно. Давай прощаться.
Довольные содержательной посиделкой, жмём друг другу руки. Замечательно, когда есть друзья по былому ремеслу и по жизни!