Заснула Леля не сразу, хотя за день сильно устала от избытка новых впечатлений. Поэтому с утра, услышав стук в дверь, Леля подумала, что это продолжение сна. Или что Яна ее будит.
– Будильник еще не звенел! – закричала Леля.
Вряд ли ее кто-нибудь услышал – половина фразы утонула в подушке. Однако звук прекратился и Леля услышала голос. Не Яны. Голос был мужским.
– Извини! Я думал, ты уже проснулась!
Леля распахнула глаза. Сначала она решила, что к ним забрался грабитель – маловероятно, что какой-то другой мужчина мог по доброй воле посетить их с Яной берлогу. Но потом Леля все вспомнила. И даже узнала голос.
– Стой! – крикнула она. – Сейчас выйду!
Леля вскочила с кровати, протерла глаза и пригладила волосы. Потом она посмотрела на себя в зеркало. Отражение было довольно симпатичным. Даже в пижаме, которую уже вся Навь видела.
Солнце стояло высоко. Полосы света, которые оно оставляло на полу, были широкими, поэтому казалось, что плющ светится.
Очутившись рядом с дверью, Леля замерла. Но уже через две секунды открыла ее. Краешком сознания она надеялась, что Ярило ушел, и что он не застанет ее в таком виде. Но он стоял у порога и светился улыбкой. В ярком солнечном свете Леля различила веснушки на его носу и поразилась, как она раньше их не заметила.
– Доброе утро, – сказала Леля, отступая на шаг, чтобы Ярило мог зайти.
– Доброе… день, – сказал он.
Заходить Ярило не спешил, чему Леля была рада.
– Как спала? – спросил он.
Леля пожала плечами.
– Нормально вроде…
Она не собиралась делиться с ним переживаниями, рассказами о слезах по ночам и ощущением, что никто здесь ей не рад. Кроме него, разумеется.
– А мешки почему под глазами?
Ярило поднял руку, чтобы показать, но не успел. Леля бросилась к зеркалу и принялась разглядывать лицо. Синяки под глазами были даже бо́льшие, чем она надеялась увидеть.
– Ужас, – сказала Леля. – Я как будто из мертвых восстала.
– Первый переход в Навь мало кому дается легко. К тому же ты из зимы в лето попала. Акклиматизация – дополнительная нагрузка на организм.
Леля медленно закивала, хотя это не убедило ее в том, что синяки и такая бледность – нормальное явление. Насмотревшись на себя, она повернулась к Яриле. Он так и стоял в дверях.
– Заходи, – сказала Леля, чувствуя себя невежливой. – У меня нет чая, но…
Леля так и не придумала, что может предложить гостю. Ярило сразу увлекся разросшимся плющом и сказал:
– Практикуешься с растениями?
Затем он шагнул на плющ. Леля хотела крикнуть, чтобы Ярило убрался от этого растения ради своей же безопасности. Но когда спустя несколько секунд ничего не произошло, Леля сказала, пытаясь скрыть удивление:
– Да… Вообще-то нет. Он со вчерашнего дня такой. Я просто к нему прикоснулась, а он… Я не знаю, что теперь делать. Честно говоря, я его боюсь. Просто каждый раз… Вот, посмотри.
Леля подошла к горшку и занесла над ним руку. Несколько секунд она простояла в нерешительности, а потом коснулась плюща. Всего на пару мгновений, но каждый побег вымахал еще на полметра и свободного места на полу совсем не осталось.
– Видишь, – сказала Леля с грустью.
Ярило кивнул. Он продолжал улыбаться, хотя Леле хотелось плакать. Почему этот дурацкий плющ ее не слушается, хотя она – богиня весны?
– Не знаю, чем тебе помочь, – сказал Ярило, перекинув волосы на спину.
Леля надеялась на другой ответ. Она поджала губы и перевела взгляд с Ярилы на пол.
– А прошлая Леля? Как она с таким справлялась?
Ярило пожал плечами.
– Насколько я помню, у нее не было таких проблем.
Леля приуныла, и Ярило пожалел о сказанном. Чтобы ретироваться, он добавил:
– Но у нее не очень получалось обращаться с водорослями… Вот.
Ничего не ответив, Леля подошла к кровати. Она села и, облокотившись на колени, закрыло лицо ладонями. Затем она услышала шаги, а потом почувствовала, как кровать рядом с ней продавливается. Ярило приобнял ее за плечи, чего Леля не ожидала.
– Ничего страшного, – сказал он. – Я когда только пришел, спалил половину рощи. Хорс очень разозлился. Святобор тоже.
– Правда?
Леля оторвала ладони от лица и посмотрела на Ярилу. Тому было смешно, хотя ничего веселого в его истории не было. Леля позавидовала его умению смеяться над собой. Но потом она подумала, что, наверное, с того момента уже прошло достаточно времени, чтобы эти воспоминания не причиняли Яриле боль.
– Когда это было? – спросила Леля. – Давно ты пришел в Навь?
Ярило нахмурился. Кажется, в первый раз при Леле.
– Время в Нави относительное. Я так и не вспомню… – Сказал Ярило. Призадумавшись, он постучал пальцем по губе и добавил: – Когда ты уходила из Нави, какой был год?
Леле стало жутко. Как можно не знать, какой сейчас год? Да, Леля тоже, бывало, забывала год и свой возраст. Но такие провалы в памяти длятся всего пару мгновений.
Однако прошло уже больше десяти секунд, а Ярило молчал.
– Две тысячи двадцать четвертый, – сказала Леля.
Ярило покивал с поджатыми губами, а потом, верно, провел математическое исследование, так как следующая его фраза была такой:
– Это я, получается, уже больше семидесяти лет здесь.
– Семьдесят! – сказала Леля. – Но…
Она хотела спросить «как это возможно». Но вопрос явно был тупым.
– Семьдесят… – повторила она, но теперь практически не слышно. – Значит, ты пришел в…
– Сорок четвертом. Двадцатый век.
Леля перестала смотреть на свои ногти и перевела взгляд на Ярилу. Он перестал казаться ей таким уж легкомысленным, каким выглядел из-за этой его постоянной улыбки.
– Так ты, получается, пережил войну?
Ярило кивнул, снова заулыбавшись.