Лексос проснулся на рассвете, когда на востоке расцветали полосы бледно-розового света. Море бурлило, от залива дул сильный ветер.
Юноша поморщился, вспоминая, как разводил течения накануне, не задумываясь над тем, что на противоположной стороне залива, в Трефацио, один из детей Тарро плетет нити облаков. Давным-давно семьи стратагиози занимали разные сферы: одна отвечала за море, другая за небо – и так далее. С тех пор все запуталось, теперь каждому роду доставался причудливый набор задач, не связанных между собой. Поэтому Лексос должен был внимательно следить за небом и подстраиваться под других, насколько это возможно. Вчера он выполнил работу небрежно, а сегодня из-за него зарождалась буря.
Он быстро оделся в рубашку и брюки с потайным карманом, который Хризанти вшила во все штаны старшего брата. Сейчас там хранился кинжал Аргиросов. Лексос не сомневался, что Реа захочет с ним поговорить, и нервничал. Надо бы аккуратно подчеркнуть, что вчерашний вечерний прием доказал его правоту. Юноша уже подходил к двери, даже не обувшись и натягивая пиджак, вполне возможно, наизнанку, но внезапно резко остановился.
А если сестра рассердится? Подумает, что Лексос на нее давит? Конечно, все обстоит по-другому. Он лишь помогает ей принять верное решение. Но как знать? Может, Реа не готова его выслушать. Значит, надо поступить умнее.
Лексос прошел по коридору и постучал в дверь Хризанти. Ему ответил приглушенный голос, и он отворил дверь. Младшая сестра сидела в своей постели на подоконнике, скрестив ноги, и держала в руках кисть. Волосы прикрывали ее лицо.
– Что делаешь? – спросил Лексос.
Хризанти убрала густые пряди.
– Рисую. Доброе утро, Лексос, – девушка окунула кисть в горшочек золотой краски, который балансировал на ее колене, и осторожными мазками принялась наносить краску на локоны, добавляя им яркости и блеска.
– Разве так можно? – удивился Лексос.
Она улыбнулась.
– Но ведь краски мои. Я могу делать с ними все что угодно.
На подоконнике стояли горшочки и с иными оттенками: белым, нежно-розовым, насыщенно-коричневым, как земля. Хризанти тряхнула волосами, и Лексос вдруг осознал, что она использовала палитру для лица и кудрей.
– Но ты и так выглядишь очаровательно, – мягко проговорил он.
– Не в том суть, – отмахнулась Хризанти, окуная кисть в розовый. – Ну что? Чего тебе нужно?
– Ты видела, что случилось накануне, – начал Лексос, наблюдая, как девушка наносит румянец на щеки. – Наверняка Реа обсуждала с тобой выбор, который ее сегодня ждет?
Хризанти отложила кисть и мрачно посмотрела на брата.
– Нет, Александрос, и ты тоже не заговаривай с Реей о выборе. Ей и так приходится тяжело, а твои нравоучения спозаранку сделают только хуже.
– Я не собираюсь читать ей нотации, обещаю.
Хризанти недоверчиво нахмурилась, и Лексос вздохнул.
– Я надеялся, ты с ней поговоришь.
– Знаю, ты хочешь как лучше, но вряд ли сегодня Реа готова с нами общаться.
– Даже с тобой? Ты ее любимица.
– Я у всех любимица, – ответила Хризанти. – А теперь уходи из моей комнаты и спускайся на веранду. Ницос завтракает в полном одиночестве.
– А ты к нему не присоединишься?
– Мы уйму времени проводим вместе, – отрезала Хризанти.
У Лексоса перед глазами возникла картина: темные от масла пальцы Ницоса сжимают изящные кисти Хризанти. Да, они заботились друг о друге, но действительно ли брату и сестре нравилось постоянно находиться в столь узком кругу?
– Хорошо, – сказал он и поцеловал Хризанти в макушку. – Я понял.
Завтрак был накрыт на веранде, на том же столе, что и торжественный ужин, но свечи убрали, а на месте кипарисов в горшках и занавесей из плюща с сочно-зелеными листьями красовались вазы со свежими цветами и переносные печи для обогрева. Создавалось впечатление, что на дворе весна, хотя поля за домом, наверное, уже покрылись тонким кружевом инея.
Хризанти не обманула: Ницос завтракал совершенно один, и даже никто из кавалеров Реи не составил компанию молодому человеку. Лексос бодро отодвинул стул напротив. Братья не то чтобы не ладили. Сложно утверждать, ладите вы или нет, если почти не общаетесь.
Лексос понимал, что обладает именно тем, о чем мечтает младший брат, хотя Ницос этого не признавал – ни вслух, ни, возможно, в мыслях.
– Прохладно сегодня, – заметил Лексос. Больше на ум ничего не пришло.
Ницос и не пытался поддержать разговор. Он выудил из кармана складные плоскогубцы и принялся гнуть так и сяк хрупкую серебряную вилку для фруктов.
– Ну и отлично, – пробормотал Лексос, отпивая каф.
Васа не явился на веранду, поэтому после того, как на трапезу подтянулись гости, Лексос был вынужден пригласить их собраться после трапезы в живописном саду Хризанти перед домом. Они должны по очереди стучать в двери, и Реа откроет только одному – заранее избранному спутнику.
Схожая традиция поддерживалась на свадьбах в Тизакосе и уходила корнями в века. Если верить книгам по истории, которые хранились в Агиоконе, она была вдохновлена ритуалами святых и постепенно видоизменялась, размываясь, как камешки в воде, поэтому истоки становились все более туманными и далекими.
Лексос отметил, что сегодня кавалеры, в отличие от вчерашнего приема, оделись весьма скромно. Димос и его брат выглядели так, словно уже собрались в дорогу, Ламброс еще не протрезвел с ужина и забыл завязать шнурки на ботинке. Наследник Ласкарисов выглядел поприличнее, однако тревожно поджал губы, что в целом портило впечатление. И разумеется, никто не мог сравниться с Каллистосом из Рокеры, чей растрепанный облик лишь подчеркивал общее великолепие юноши.
Небо казалось разбухшим, а облака грозили пролиться дождем. Если повезет, ливень начнется через несколько часов, следует успеть завершить церемонию и подготовить экипажи для гостей. Лексос посмотрел на крохотную темно-синюю птичку, скорее всего, колибри, которая залетела во внутренний двор из-за стены и опустилась на верхушку фонтана. Судя по механическому наклону головы, пташка была одним из творений Ницоса.
Теперь нужно дождаться Васу. Лексоса смущало, что стратагиози до сих пор не явился, но он старался об этом не думать. Вечер выдался тяжелым. Пожалуй, отец еще отмывается от запаха алкоголя, пропитавшего кожу. Лексос перевел взгляд на экипажи во внешнем дворе, готовые к отбытию сразу после церемонии.
Ворота между дворами были широко распахнуты. Дерево покрывала насыщенно-синяя краска, но на створках виднелись отметины прошедших лет, некоторые, вероятно, остались от лезвий солдат, которые помогли Васе прорваться в цитадель. Лексос тогда был еще слишком юн, чтобы участвовать в бою, но наблюдал с корабля у берега, как волны повстанцев, собранных со всех краев страны под знаменем прославленного генерала из рода Аргиросов, ломали стены Стратафомы.
Наместники поддержали Васу, но теперь Лексос подозревал, какую они лелеяли надежду: что им будет легко повлиять на нового стратагиози. Конечно, все вышло с точностью до наоборот, и правление Васы сильно их разочаровало.
Лексос услышал, как кто-то кашлянул, и повернулся к пяти кандидатам, которые явно испытывали дискомфорт, продолжая стоять в тишине и холоде. Они совсем побледнели, словно лишь сейчас осознали, какую страшную жертву должен принести избранник Реи. Нарядиться в красивые одежды и толкнуть речь – это одно, и совершенно другое – отдаться на милость Тиспиры. По крайней мере, двоих юношей, похоже, мутило от волнения.
Наконец раздались гулкие шаги, и по двору прошел Васа, одетый в короткий черный пиджак с золотой вышивкой на плечах, переходившей в спирали на спине, и в черные брюки. Лексос уловил блеск обсидиана на воротнике отца – камешка, напоминавшего матагиос.
Некоторым стратагиози нравилось купаться в роскоши. Они носили золотые венцы в волосах, кутались в струящиеся ткани, богато вышитые и украшенные драгоценными камнями. Васа же предпочитал простой, резкий стиль, без особой вычурности.
– Доброе утро, – хрипло проговорил он, обращаясь к собравшимся. – Надеюсь, вы в хорошем здравии.
Реа ждала в доме, пока ее позовут, и Лексос понимал, что сестра не появится до начала церемонии. Хризанти дала ему правильный совет. Он не перекинулся с Реей ни единым словом, но все равно жалел, что не нашел такой возможности. Обычно сестра выполняла его просьбы, но сейчас ей надо выбирать между пожеланием брата и требованием отца.
Лексос любил Рею, она всегда была самым близким для него человеком, но на сей раз юноша не представлял, можно ли ей доверять.
– Тиспира приняла решение, – объявил Васа, начиная традиционную речь.
Лексос едва сдержался, чтобы не поморщиться. Бесспорно, приятнее забыть о вчерашнем, но это непросто, когда слышишь, как Васа говорит о Рее сегодня, используя те самые фразы, которые должны были прозвучать накануне.
– По закону нашей страны на город избранника Тиспиры снизойдет благословение. Ему весь сезон будет сопутствовать удача, а земли дадут богатый урожай. Вы приносите великую жертву, но вас ждет и величайший почет. Мы благодарим вас за дар, самый ценный из всех. Тизакос благодарит вас.
Двери Стратафомы начали со скрипом закрываться, потревоженная колибри взмыла в воздух. Лексос проследил за птичкой взглядом, чтобы не смотреть на отца. Ведь тот знал, что Лексос подталкивает Рею к иному выбору – явно не к тому, какого ждет от дочери Васа.
Наконец механизм выполнил задачу, и двери затворились. Лексос на несколько секунд затаил дыхание. Скоро сестра выйдет из укрытия, где она находилась, и настанет заветная минута. Однако слишком долго тянуть он не мог. Нельзя рисковать тем, что Васа успеет заговорить с дочерью и надавить на Рею. Отец способен повлиять на нее и безмолвным взглядом.
И Реа должна будет выдержать этот взгляд.
– Эладо! – громко провозгласил Лексос. – Первый претендент на руку Тиспиры, Ламброс Контопоулос!
Ламброс выглядел спокойнее других. Он дважды участвовал в церемонии, но избежал смерти. Юноша вполне мог ожидать, что и сейчас Реа отвергнет его.
– Во имя Тиспиры и Тизакоса я готов предоставить жилище и собственное верное сердце, если выбор падет на меня, – проговорил он, подошел к внушительному фасаду Стратафомы и твердой рукой трижды постучал в дверь.
Ответом ему была тишина. Лексос с облегчением вздохнул, когда Ламброс вернулся к другим кандидатам. Он втайне переживал, что Реа могла запаниковать и выбрать уже знакомого юношу.
– Второй претендент на руку Тиспиры, Димос Галанис! – объявил Лексос. Он сам решал, какое имя произнести первым, и хотя предпочел бы поскорее закончить церемонию, хотел дать сестре чуть дольше времени на раздумья.
Димос направился к дверям и повторил монолог Ламброса. Голос дрожал, а стук в дверь был едва различим за свистом ветра. Юноша не получил ответа, как и его брат Никос, которого Лексос вызвал следующим.
Кандидатов осталось двое: за одного ратовал Васа, за другого – Лексос.
– Четвертый претендент на руку Тиспиры, Каллистос Сперос! – изрек Лексос, уставившись на запертые двери.
«Прошу, Реа, – мысленно умолял он, – я с тобой. А ты – со мной?»
Каллистос лениво повторил нужные слова. Непробиваемая аура уверенности, окружавшая юношу, могла сравниться лишь с крепостью спиртного духа, который окутывал Васу накануне. Лексос смотрел сквозь него, с отчаянием обращаясь к сестре.
«Не открывай, – неистово думал Лексос. – Это все, чего я сейчас у тебя прошу, кафрула: просто не двигайся».
Каллистос постучал. Раз, второй, третий.
Ответом ему тоже послужила тишина, долгая и глубокая. Сердце Лексоса налилось гордостью и облегчением. Реа, его дорогая и сильная духом сестра, держалась крепко и стойко.
Ухмылка сошла с лица Каллистоса. Он нахмурился и поднял руку, чтобы постучать снова.
– Полагаю, выбор Тиспиры ясен, – прервал его Лексос.
Из-за двери послышалась низкая, торопливая речь. Лексос не мог ее разобрать, но кое о чем догадывался. Ему нужно поспешить, пока Васа не уговорил Рею поменять решение.
– Не строй предположений о том… – начал было Каллистос, но Лексос уже смотрел мимо него.
– Последний претендент, – проговорил он, – Михали Ласкарис!
Выбор был очевиден, и Михали все понял, судя по выражению его лица. Он сильно побледнел, но глаза юноши горели целеустремленностью.
Он обошел Каллистоса и постучал.
– Ты должен… – заявил Лексос, но Михали пожал плечами.
– Она и так знает, зачем я здесь.
Не успел он договорить, как двери распахнулись, открывая взгляду неистово разгневанного Васу и онемелую Рею с приоткрытым ртом и пустым взглядом. Девушка оделась во все белое, в тон сезону, начало которому положит вместе со спутником. Платье с открытыми плечами, украшенное по линии ворота сверкающим обручем из драгоценных камней, ниспадало до пола и струилось широкими складками, скрывая фигуру. Служанки заплели волосы хозяйки в длинную косу, а на лбу Реи поблескивала цепочка с необычным кулоном, миниатюрным и удивительно ярким.
Лексос никогда не видел такого камня.
По традиции, сейчас Тиспира должна ответить избраннику, но Михали ничего не сказал, а Реа выглядела так, будто вот-вот упадет в обморок. Поэтому Лексос решил, что эту часть можно пропустить.
Он приблизился, чтобы подтолкнуть их друг к другу. Васа стоял в стороне, стиснув зубы, а появившаяся из ниоткуда Хризанти крепко держала отца за локоть, словно боялась, что он бросится на Рею и Михали, и придется оттаскивать его назад. Очевидно, стратагиози еще не лопнул от ярости лишь благодаря сильному потрясению и усилиям младшей дочери.
– Закрепим же выбор Тиспиры, – произнес Лексос, не теряя времени. Он достал из тайного кармашка кинжал Аргиросов и протянул сестре.
Несколько секунд она рассеянно смотрела на брата, а затем в ее глазах вспыхнуло осознание происходящего, и она бережно забрала клинок. Лексос слегка кивнул, а Михали вздрогнул, когда лезвие забликовало на солнце. Неужели подумал, что Тиспира убивает избранника во время церемонии?
– За щедрый сезон в Ксигоре, – тихо проронила Реа, и Лексос ощутил новый прилив гордости за сестру, когда она уверенно взяла правую кисть Михали, повернула ладонью вверх и вырезала метку – тонкую линию от указательного пальца до мизинца.
После она сделала надрез на своей руке. Ранка всегда затягивалась к концу сезона, но шрам оставался бледной полосой на правой ладони, словно отражал черную линию на левой.
Реа прочистила горло и стиснула кисть Михали.
– Да будет так.
Юноша явно растерялся, но сообразил повторить за Реей:
– Да будет так.
Когда Реа отпустила Михали, он вопросительно посмотрел на Лексоса.
– Это ваш свадебный обряд?
Лексос покачал головой.
– Свадьбу празднуют в семье избранника. По сути, вы не обязаны ее проводить, но таковы традиции.
Воздух расцвел сладким ароматом, несущем воспоминания о снежном сезоне, и Реа покачнулась. Под глазами пролегли темные круги, а на белое платье попали капли крови. Ей нужно было отдохнуть и отдышаться.
– Что ж, – сказал Лексос, поворачиваясь к остальным кавалерам, – спасибо, что посетили наше поместье. Экипажи готовы, вы можете ехать в любой момент.
Аргиросы позаботились о том, чтобы на сиденье каждой кареты гостей ждали свертки c дорогими тканями и другими дарами. Следовало подсластить горечь отказа. Впрочем, вряд ли кто-то всерьез расстроился, кроме разве что Каллистоса, который злобно щурился на Рею. Вероятно, он полагал, что между ними заключена некая договоренность.
Лексос оставил Рею молча стоять подле Михали и шагнул к отцу. Васа до сих пор упорно сжимал челюсти: было бы неудивительно, если бы у него сейчас искрошились зубы.
– Хочешь поговорить с рокерцем? – шепнул Лексос отцу на ухо. – Умаслить его?
– Я ни с кем не желаю общаться, – процедил Васа. – Я буду в кабинете. Приведи ко мне сестру после того, как все уладишь.
Юноши направились к экипажам, а Каллистос топтался у дверей, надеясь услышать объяснения, взгляд у него был ледяным.
– Позволь мне первому извиниться, – вымолвил Лексос, направившись к нему. – Тиспира принимает выбор по зову сердца, – добавил он и улыбнулся. – А как известно, женские сердца непредсказуемы. Она и не понимает, что натворила.
Конечно, Реа прекрасно все понимала, но мужчинам вроде Каллистоса было проще ее недооценивать.
– Ах, если бы решение зависело лишь от женского сердца, – отмахнулся Каллистос. – Помяните мое слово: Рокера больше не намерена участвовать в фарсе.
Реа исполнила свою роль, теперь настала очередь Лексоса.
– Прошу тебя, – тихо начал он. – Скажи, как мы можем возместить ущерб? Для моего отца очень важно, чтобы наши семьи сохранили дружеские отношения.
Каллистос поджал губы. А когда заговорил, голос его был твердым и без единого намека на показную вежливость.
– Неужели? Мой отец предложил вам жизнь старшего сына. Я приготовился принести высшую жертву, чтобы сплотить семьи, однако даже после нашего уговора твоя сестра пренебрегла мною. Как вы восстановите доверие после подобного обмана, как смягчите удар по моей чести?
Лексос замешкался. Васа не давал ему права раздаривать обещания, которые впоследствии придется выполнять. Он не мог предложить выгодную торговлю с Вуоморрой или поддержку стратагиози в нападении Рокеры на соседние города.
Он не мог посулить ничего, кроме Реи.
– Если ты вернешься в следующем сезоне… – пробормотал Лексос, но резко замолчал. Продолжать просто не было смысла.
По виду Каллистоса стало ясно, что ни один Сперос не явится на церемонию Тиспиры.
– Передай отцу, что его власть слабеет, – отчеканил Каллистос. – Пусть бережет свое место, пока оно еще при нем, – он сверкнул глазами и сел в экипаж, держась максимально отстраненно.
Карета отъехала, а Лексос стиснул кулаки.
Значит, Васа мог не рассчитывать на поддержку Рокеры, а его статус находился под угрозой. Конечно, Лексос понимал, что рискует, отправляя Тиспиру на север. Она попытается ослабить Схорицу и тем самым уберечь страну от распада, а он будет удерживать место стратагиози за Аргиросами. Поэтому ему потребуются союзники против Рокеры. Возможно, даже из других стран федерации.
После того как гости покинули Стратафому, Лексос оставил Хризанти разбираться с Михали, взял Рею под локоть и повел к лестнице. Васа находился в кабинете. Он прочитает близнецам нотацию… или даже накажет по-настоящему сурово.
На втором этаже, где никто не мог их услышать, Реа спросила:
– Он сильно злится?
– Думаю, надо приготовиться к худшему. Но ты поступила правильно. Я говорю искренне.
– Разумеется. Идея же твоя.
– Да, – признал Лексос и посмотрел сестре в глаза. – Ты спасаешь семью, Реа. Нашу страну. Вот что самое важное.
Она не ответила, но ее взгляд опять казался пустым, что тревожило Лексоса.
– Не забывай об этом, хорошо? – сказал он. – Не позволяй речам отца повлиять на тебя.
Дверь в кабинет стратагиози была приоткрыта. Васа мерил шагами комнату. Лексос выждал минуту-другую, чтобы сосредоточиться и принять подобающий вид, который ожидал от него отец, рассерженный, потрясенный и разочарованный сыновьим непослушанием (или, как сказал бы Васа, предательством Реи).
Юноша ободряюще взглянул на сестру, расправил плечи и быстро переступил порог кабинета, увлекая Рею за собой.
– А-а-а! – протянул Васа и развел руки в стороны. – Наконец-то. Мои старшие дети. Мое счастье и гордость.
Душа Лексоса ушла в пятки. С Васой непросто сладить, когда он на взводе, но такой – наигранно-ласковый и язвительный – он куда страшнее.
Юноша затворил дверь, Васа приблизился к Рее, чтобы заключить дочь в железные объятия. Она зажмурилась и стиснула кулаки так, что побелели костяшки.
– Молодец, куколка, – прошептал Васа. – Какой выбор ты сделала! Какие узы порвала! – он отпустил ее и оттолкнул.
Реа пошатнулась и едва не упала. Лексос с трудом сдержался, чтобы не ринуться к девушке.
– А я вырастил уникальную женщину. Во всем мире нет тебе подобной, сердце мое.
Когда Васа кричал, его можно было усмирить извинениями и подхалимством, но Лексос пока не нашел способа унять «сахарную» ярость. Реа выглядела потерянной и шлепала губами, не представляя, что сказать.
– И чем я обязан столь приятному сюрпризу? – спросил Васа.
– Я…
– Вероятно, ты не поняла инструкции? Не разобрала имя, которое я отправил тебе в записке?
– Нет, я не…
– Или забыла? В любом случае получается, что за твоим хорошеньким личиком скрывается не слишком острый ум, верно, куколка?
Васа взял дочь за подбородок, со стороны жест мог бы показаться ласковым, если бы Лексос на заметил, как голова сестры дернулась в сторону.
– Я не забыла, – медленно и задумчиво ответила Реа. – Я хотела… решила…
Лучше бы она молчала: Васа жаждет объяснений, но правду ему сказать нельзя. Реа не хуже Лексоса должна понимать, что отец увидит в ее поступке страшное предательство, заговор против него. Васа не способен осознать, что дети пытаются защитить его, а не уничтожить. Чем же объяснить ее решение? Некомпетентностью? Или…
– Я ничего не могла поделать, – пролепетала Реа. – Васа, я влюбилась.
Ложь прозвучала достоверно, но взбудоражила Васу, растопив показную сладость.
– Влюбилась? – фыркнул он. – Ты обрекла и его, и нашу семью, – Васа кивнул на письменный стол, заваленный пергаментом, бумагами и чернильницами. – Сядь.
Реа покосилась на Лексоса, но тот молча пожал плечами в ответ. Васа наблюдал за близнецами. Если бы он заметил сочувствие на лице сына, точно наказал бы обоих.
Реа с трудом опустилась на деревянный стул с резной спинкой. Она выбрала красивое платье на церемонию, но такое пышное, что сидеть в нем было неудобно. После того как девушка устроилась на сиденье, сцепив руки на коленях, Васа снял черную кожаную перчатку и протянул Лексосу.
– Я скажу, когда остановиться.
Лексос искал в лице отца хотя бы тень сомнения, надеясь, что Васа смягчится, но видел только каменную решимость и непроницаемый взгляд. Он не объяснял вслух, чего ждет от сына, но Лексос уже обо всем догадался.
Если он откажется, то раскроет их сговор? Васа уверен, что Лексос чувствует себя преданным и должен наказать сестру. Значит, выбора нет.
Лексос взял перчатку и сосредоточился на окне за головой Реи. Утреннее солнце пробивалось через тяжелые облака, и юноша вдруг подумал, что утро сегодня, как ни странно, тянется целую вечность.
Первый удар пришелся по щеке Реи. Крик пронзил воздух, глаза девушки наполнились слезами. Лексос шагнул ближе, чтобы скрыть ее в своей тени.
Теперь другая щека. Кожа перчатки ощущалась гладкой и приятной, но была плотной, поэтому удары причиняли сильную боль. «Не смотри, – подумал Лексос. – Ты сейчас не здесь».
Он не считал удары, но к тому времени, как Васа бросил: «Достаточно», ладонь вспотела.
– Иди, – сказал Васа, обратившись к дочери.
Лексос сделал глубокий вдох, выравнивая дыхание, и уставился в окно. Солнце уступило место облакам, на землю пролились первые капли дождя. Юноша отшагнул в сторону, уступая сестре дорогу. Он ведь не повредил ей кожу? У нее не текла кровь? Она не плакала?
Реа его простит.
Наверное, уже простила.
– Она слишком слаба, – подытожил Васа, когда дверь за ней закрылась. – Как и ты. Не думай, что от меня ускользнула твоя нерешительность.
Лексос протянул отцу перчатку, но Васа снял вторую и передал сыну.
– Возьми себе обе. Пусть напоминают о сегодняшнем дне, – он поправил стул и тяжело на него опустился.
Лексос устроился напротив отца, как обычно, на узком и менее удобном стуле, сжимая в руке перчатки.
– Предлагаю пока забыть про Рею, – начал он, и Васа вскинул брови. – Нужно обсудить ситуацию с Рокерой.
– Ситуацию, в которой мы оказались по ее вине, – процедил Васа.
Обвинение несправедливо. Решение Тиспиры зажгло искру недовольства, но угли тлели уже давно, дымя и становясь горячее с каждым днем. Лексос понимал, что постоянно рискует, но если все пойдет по плану, в стычке с Рокерой Васу поддержат остальные члены федерации, и на севере не возникнет никаких волнений, способных разрушить союз.
Он поступил правильно. Надо продолжать гнуть свою линию. Что сделано, то сделано.
– Да, – признал Лексос, – однако мы должны определиться с тем, как быть дальше.
Васа сощурился и резко подался вперед.
– Согласен, – пророкотал он.
Лексос вздохнул с облегчением. Худшее позади.
– Через две недели нас ждут в Агиоконе.
Именно в Агиоконе собирались лидеры всех стран федерации. Дойдет ли до них к тому моменту новость о выборе Тиспиры? Как Васа объяснит поступок дочери? Вряд ли желанием развеять угрозу на севере, как задумывал Лексос. Наверное, назовет выбор Реи блажью? Или вовсе попытается избежать разговора?
– Я сообщу им новость, – сказал Васа, склонив голову набок. – Заверю, что все под контролем, но, если потребуется, мы будем рады поддержке федерации.
Лексос нахмурился. Конечно, он не так давно начал посещать собрания, но достаточно хорошо знал других стратагиози. Большинство занимали свои места уже целую вечность, открыто просить у них помощи просто глупо. Они совершенно точно начнут шантажировать Тизакос, вымогая ресурсы, и навязывать свою политику.
– Не думаешь, что лучше подойти к вопросу аккуратнее?
Васа строго поджал губы, а затем возразил:
– Думаю, что пост стратагиози занимаю я, а не мой сын.
Спорить бессмысленно. Реа уже сделала выбор, а до встречи в Агиоконе еще есть время, чтобы повлиять на Васу.
– Разумеется. А что с моей сестрой? Как поступим?
Васа хмыкнул.
– Пусть гниет на севере. Вернется замерзшая до костей. Ей полезно немного пострадать.
Как будто Реа и раньше недостаточно страдала. Боль стала для сестры такой же естественной, как дыхание. Для нее и для всех детей Васы.
После разговора Лексос побрел в свою комнату. Он не сомневался, что Реа собирает вещи, готовясь к путешествию на север с Михали. Вскоре Тиспира и ее избранник покинут Стратафому. Лексосу было спокойнее из-за того, что сестра рядом, пусть и не хочет видеть его сейчас. Он сможет растянуться на кровати и задремать под шорох тканей и шепот голосов, долетающих из спальни напротив.
Проходя мимо, Лексос заметил, что дверь в комнату сестры приоткрыта. Служанки бережно складывали одежду, добавляя пучки лаванды для аромата, но Реа отсутствовала. Девушки лишь озадаченно посмотрели на Лексоса, когда он спросил, где госпожа.
В итоге Лексос тяжело вздохнул и отправился в свою спальню.
Оно того стоит. Горечь и боль не будут иметь значения после того, как они восстановят былую мощь Аргиросов. И Лексос не пожалеет о своем решении. Он не стал бы ничего менять.