Кончик ветки сосны, молодые её побеги, сплелись на манер купола, венчающего рождественское дерево. Нежный их оборот чудится наплывом стекла, причудливым орнаментом или пальцами материнской ладони, что обхватила нежно лицо сына, прикрыв ему глаза, и с весёлым шёпотом : «Покуда не гляди!» ведёт, хохочущего от предвкушения и счастья, открывать подарки.
Вообще же, нет ничего более похожего на предчувствие восторга и чудес зимних праздников, нежели весеннее цветение сосен. Они будто напоминают о схожести, повторяемости всего на свете, но сколь ни было б вокруг вычурности с разнообразием, нет-нет, да и отыщется некогда то, что «уже сто раз было».
И несть в том неправды, напраслины или разочарования, но некое сродство, близость, приятная теснота, что, оберегая незыблемость одного, даёт почувствовать тепло плеча, аромат дыхания, силу взгляда, – пускай и не родное, но понятное, схожее с твоим собственным. Тут уж не миновать и сердечности, вне которой мы безнадежно одиноки в этом мире, куда, как водится, впускают по одному и выпроваживают поодиночке.
А что до сосен… Под спудом их пышных, крахмальных до колкости юбок много всякого, отчего не отыщется отговорок не прийти в удивление. И дело даже не в облитых скользким зелёным глянцем шишках, не в сиянии ароматных капель смолы, как будто в сладкой, кондитерской обсыпке конфетти, но – сразу во всём, в постепенности превращений одного в другое. В степенности и основательности зарождающегося торжества.
Наливающиеся силой почки чудятся мелкими цветами молочая1, теми самыми, что знаменуют скорый приход Рождества. Юные побеги издали, да и вблизи – точь в точь праздничные свечи, что крепились на ветки вплоть до 1895 года, примечательного тем, что тогда был учреждён Русский музей2. Хотя, случалось, что украшали свечами деревья и позже, зато было уже из чего выбрать, а то и вовсе обойтись без них. Бывает, достанет и собственного сияния.
Ну, а пока мы в сомнениях, что и как, да не умея обуздать в себе страстей, побеги сосны растут, делаются длиннее, и становятся похожи на серпантин, чьи трогательные бумажные кудри придают наивному, пёстрому облику наряженных дерев завершённость, а вечнозелёным – стати. Да и с какой это стати ей у них не бывать?!
Таковы причуды всякого совершенства. Оно, как и красота, что испускает лучи, обволакивая окружение, в самом деле скрывается внутри нас до известного часу, когда мы, наконец, решимся, решаемся решить, – всё уже, пора, и некуда больше, нельзя, незачем медлить. Иначе – можно и не успеть.