Узы Белого Лотоса - читать онлайн

Глава 5. Семья

Есть воспоминания, которые остаются на всю жизнь. Кажется, что даже умерев, ты будешь помнить эти дни и осознавать, что они значили. Что-то, что делит все, чем ты был, на «до» и «после». Но даже такие события в памяти не всегда приносят только боль. И человек вынужден цепляться за то, что в какой-то момент показалось частичкой света в беспроглядном мраке.

Жизнь в приюте была… действительно хорошей. Может, это и странно – называть что-то хорошим после смерти обоих родителей, но Цай Ян ценил то, что имел. Он и сам не знал, откуда в нем все это появилось, но способность жить сегодняшним днем просто засияла внутри, как путеводная звезда, и больше никогда не исчезала. Он не помнил, говорила ли об этом когда-нибудь мама. Или просто и она, и отец показывали это своим примером все те счастливые годы, которые судьба подарила ему с ними. Мама часто улыбалась в моменты, когда было грустно. Цай Ян не понимал, как ей это удавалось, но в одном она была права – от улыбки действительно легче. Словно твое сознание начинает верить в то, что все и правда не так плохо. Прошлое – это прошлое. Пока ты жив, значение имеет лишь то, что происходит сейчас. Так зачем сожалеть?

Через неделю после того рокового разговора взрослых за дверью, из которого Цай Ян узнал о смерти родителей, директор Мао позвал его к себе. К тому времени Цай Ян еще не до конца привык к жизни в приюте, но успел принять то, что с ним произошло. Дети, жившие в этом доме, были очень разными, но все как один считали друг друга братьями и сестрами. Это ощущение будто витало в воздухе и никогда не покидало эти стены. Здесь были и совсем маленькие дети, которых Цай Ян видел только мельком, когда их носили на руках старшие или воспитатели, и уже взрослые, почти окончившие школу. Сам он жил на втором этаже, который был закреплен за мальчиками, в комнате с еще четырьмя детьми. Они быстро поладили. Самому старшему из его соседей было четырнадцать, а самому младшему – пять. В приюте «Белый Лотос» было правило, что дети повзрослее должны помогать маленьким, а потому у Цай Яна уже появился кто-то, кого ему нужно было защищать и оберегать даже в свои шесть.

Комната была просторной и очень светлой. Кровать Цай Яна стояла у самого окна, из которого открывался красивый вид на задний двор, засаженный кленами. В ту осень в солнечные дни казалось, что внизу разгорается настоящий пожар – такими яркими были красные и рыжие листья деревьев, под которыми бурно цвели осенние хризантемы.

Это был сад Госпожи Мин – жены директора Мао. Ее все называли только так – Госпожа Мин, и Цай Ян лишь через пару лет узнал ее полное имя – Мин Лихуа, но никогда так к ней не обращался. Это была строгая и властная женщина с таким красивым, но холодным лицом, что некоторые дети считали ее настоящей Снежной Королевой. Взглянув на супругов Мао, невозможно было даже представить, что могло удерживать рядом друг с другом до такой степени непохожих людей.

В тот вечер директор Мао заглянул в их комнату, приоткрыв дверь. Цай Ян сидел на кровати и листал книжку с картинками, которую ему молча притащил пятилетний Ван Чин, тут же взгромоздившись рядом и подергав его за руку. За всю неделю, что Цай Ян провел в приюте «Белый Лотос», этот ребенок едва произнес три слова; он почти совсем не разговаривал и чаще всего забивался в свой уголок с потрепанной книжкой. Так что это был настоящий подарок, что спустя неделю Ван Чин пришел сам, прошлепав босыми ногами по деревянному полу, и залез на кровать Цай Яна. Когда малыш увидел директора Мао, он завозился и захотел убежать обратно к себе, но Цай Ян не пустил, обхватив его руками за пояс.

Директор Мао улыбнулся и подошел ближе. Еще в ту ночь, когда Цай Ян узнал о смерти родителей, он понял, почему голос человека, который разговаривал за дверью с отцом Сун Цин, показался ему знакомым. Тогда, увидев вошедшего в медкабинет Мао Тайхуа, он вспомнил, что этот мужчина иногда приезжал на работу к папе или маме, когда там бывал и Цай Ян. У него было доброжелательное лицо и очень забавные брови – когда он говорил, они приподнимались, являя взгляду тонкие морщинки на лбу, от которых он казался еще добрее.

– Ван Чин, ты не против, если я всего на десять минут украду у тебя твоего друга? – спросил директор Мао, чуть наклонившись к ним.

Малыш насупился в руках Цай Яна, посмотрел сначала на директора Мао, потом – на него. Цай Ян ободряюще улыбнулся ему в ответ. Ван Чин, поразмыслив о чем-то своем, нахмурился и кивнул. Он осторожно забрал книжку, которую Цай Ян отложил на покрывало, чтобы суметь его удержать, сунул между страничек в месте, где они остановились, закладку в виде сложенного в несколько раз листочка из тетрадки, и слез с кровати.

– Спасибо, Ван Чин, – поблагодарил директор Мао, проводив мальчика взглядом, пока тот шел до своего уголка. – Цай Ян, пойдем со мной.

Кабинет директора Мао находился на первом этаже в противоположном от владений доктора Сун крыле. Цай Ян еще ни разу не бывал в этой части приюта. Роспись на стене в главном зале, которую он увидел еще в первый день, когда Сун Цин привела его в это место, продолжала украшать и коридор, по которому они шли. Директор Мао держал Цай Яна за руку. Его ладонь была теплой и сухой, даже немного шершавой. Цай Ян послушно шагал за ним, рассматривая нарисованные реки и раскрывшиеся цветки лотосов на стенах. Встретившаяся им по пути Госпожа Мин с высоко забранными волосами, из-за которых она казалась еще выше, чем на самом деле, смерила Цай Яна странным взглядом и отвернулась, ускорив шаг. От нее почти буквально повеяло холодом, так что Цай Ян придвинулся чуть ближе к директору Мао. Почувствовав это, тот ободряюще сжал его ладонь.

В его кабинете было прохладно и пахло свежестью и деревом. Верхняя часть большого полукруглого окна была приоткрыта, и оттуда тянуло недавно прошедшим дождем. Цай Ян огляделся, замечая множество полок у дальней стены, заставленных детскими поделками, рисунками в простых деревянных рамочках и фотографиями. Фотографий было столько, что Цай Ян даже не смог окинуть взглядом их все. Много-много детей, с которыми директор Мао фотографировался в самом приюте, в парках, на чайных церемониях, с животными, в школе…

– Цай Ян, – мягко позвал директор Мао, отвлекая его от снимков. – Присаживайся.

Сказав это, сам он обошел большой стол, одна часть которого была полностью занята какими-то бумагами, сел в строгое кресло и указал на другое, стоявшее напротив. Оно, в свою очередь, совсем не было строгим. Это было мягкое кресло из приятной на ощупь ткани синего цвета, в которое так и тянуло забраться с ногами. Именно это Цай Ян и сделал, расслабившись, когда директор Мао только улыбнулся и не высказал никаких замечаний.

– Как ты себя чувствуешь? Как твои руки? – спросил директор Мао.

Цай Ян накрыл ладонью один из оставшихся на предплечье пластырей, который заново налепил утром доктор Сун и который он уже успел расковырять до того, что с концов торчали мелкие белые ниточки.

– Хорошо. Только три следа осталось. А было семь больших и четыре маленьких, – честно ответил Цай Ян.

Директор Мао улыбнулся еще шире.

– Это замечательно. Доктор Сун сказал, что шрамов не останется. Совсем скоро ничто не будет напоминать тебе о той собаке.

Цай Ян поежился, обхватив руками колени. Это вряд ли. У Ван Чина в книжке были картинки с собаками. Цай Ян старался пролистывать их побыстрее, потому что даже на бумаге эти зверюги вызывали холодок по спине, как будто вот-вот сзади снова послышится оглушительный лай.

Чтобы не расстраивать директора Мао, он тоже улыбнулся, пристроив подбородок на согнутых коленях. В приюте «Белый Лотос» все обращались с ним хорошо. Сун Цин и Сун Чан уже дважды приходили в комнату проведать его, и они засиживались до самого отбоя, пока не приходил доктор Сун и не забирал своих детей домой. Цай Яну не на что было жаловаться. По ночам ему бывало грустно, когда он думал о маме и папе, и тогда он выбирался в коридор и ходил, разглядывая фотографии и детские рисунки на стенах. Многие ребята рисовали свои семьи, которых больше не было, и Цай Ян понимал, что не один он тосковал по тому, что осталось в прошлом.

Директор Мао сложил руки на столе и переплел пальцы.

– Знаешь, в приюте «Белый Лотос» есть одна традиция, которой нет больше нигде. Хочешь, я тебе о ней расскажу?

Цай Ян с готовностью кивнул.

– Когда-то давно в Китае существовал обычай давать детям вторые имена. Это делалось чаще всего для того, чтобы немного обмануть судьбу. Например, если кто-то боялся огня, ему могли дать второе имя, которое содержало бы иероглиф «вода», чтобы придать ему сил в борьбе с этим страхом. Понимаешь?

Цай Ян заинтересованно смотрел на директора Мао, снова ковыряя краешек пластыря на руке.

– Да, – сказал он. – Это помогало? Человек переставал бояться огня?

Директор Мао мягко усмехнулся. Его брови снова взлетели вверх, а на лбу появились те самые добрые тонкие морщинки.

– Кому-то да, кому-то – нет. Это зависит от самого человека. Имя – лишь небольшая помощь.

Цай Ян снова кивнул, задумчиво прикусив губу.

– В приюте «Белый Лотос» мы даем воспитанникам вторые имена, потому что все они оказались здесь по причине не самых хороших обстоятельств, – продолжил директор Мао. – Это не значит, что их никто не называет по настоящим именам, но многие используют именно вторые. Кому как нравится. И если ты хочешь, ты тоже можешь получить второе имя.

Второе имя? Цай Ян, заслушавшись, слишком сильно подколупнул пластырь на руке и ойкнул, когда он отошел вместе с успевшей подсохнуть корочкой на ранке. Он опустил взгляд и посмотрел на предплечье. Под смятым и слипшимся концом пластыря выступила капля крови.

Может, не так и плохо будет, если директор Мао даст ему второе имя. Он не хотел помнить о времени, проведенном на улице, о покусавшей его собаке и чувстве, которое заполнило все его естество, когда он услышал новость о смерти мамы и папы. Он хотел помнить другое. Смелую Сун Цин, которая защитила его и привела к этим добрым людям, робкую улыбку Сун Чана, ласковые руки их отца, благодаря которым воспалившиеся царапины перестали так болеть, красивый осенний сад под окнами этого дома. А еще то, как улыбались мама и папа.

– Да, – твердо сказал он, посмотрев директору Мао в глаза. – А какое?

Улыбка на лице напротив стала еще ласковее. Директор Мао встал со своего места, обошел стол и приблизился к креслу, в котором сидел Цай Ян. Он присел рядом и, протянув руку, погладил его по волосам.

– Цай Сяошэн[5].

Ноябрь был очень холодным. Темнело все раньше, и часто шли проливные дожди. Ночью Цай Ян никак не мог уснуть, слушая, как вода барабанит по карнизу окна. По стеклу стекали крупные капли, и он наблюдал, как они бегут вниз разными потоками, чтобы вдруг соединиться, обрушиться с удвоенной скоростью и разбиться о нижнюю часть рамы.

Его соседи уже спали. Ван Чин до отбоя просидел с ним, притащив из небольшой библиотеки с первого этажа новую книжку, пока не начал клевать носом и падать прямо на Цай Яна. Тогда самый старший мальчик – Лин Тао – отнес его на кровать.

Цай Ян лежал, повернувшись на бок к окну, и думал о своем втором имени. Оно ему сразу понравилось. А еще это было приятно, что кто-то вот так позаботился о нем и его судьбе, чтобы, как в конце разговора сказал директор Мао, начать все с чистого листа. От воспоминаний никуда не деться, но он очень хотел больше помнить хорошее. По крайней мере, стараться.

Но в эту ночь это не очень удавалось. Цай Ян вспоминал, как мама в вечер перед днем его рождения собиралась в магазин. В его памяти не осталось точной картинки, в чем она ушла из дома. Как он ни силился, никак не мог полностью воскресить в голове ее образ. На ней тогда точно был яркий синий шарф, который пах как цветы пионов. Это были мамины духи. Она всегда так пахла – этим вкусным сладким запахом. Она пахла весной. Солнечным маем, когда они все вместе ездили отдыхать к реке, где Цай Ян любил ловить кузнечиков. Он больше не попадет в то место?

Цай Ян крепко обнял подушку и уткнулся носом в ее уголок. Это приятные воспоминания, так почему от них так горько? Комната вдруг показалась ему темной и чужой, а звук дождя за окном – зловещим.

Еще немного полежав, он выбрался из-под одеяла, зябко поджав пальцы босых ног, и тихо, чтобы не разбудить других мальчиков, вышел в коридор. В доме было очень темно. Обычно сюда проникал свет фонарей снаружи, но теперь из-за дождя он был совсем тусклым.

Цай Ян спустился на первый этаж, переступив через пятую ступеньку сверху, потому что она очень громко скрипела. Он не знал, что ему делать, поэтому зажег небольшую лампу, что стояла на столе у лестницы, и сел на пол перед росписью, чтобы повнимательнее ее разглядеть. Ему нравилась эта картина. По какой-то причине изображенные на ней реки и пруды успокаивали. Люди на пристани выглядели такими спокойными и умиротворенными. Лодки на воде, казалось, вот-вот поплывут прямо по рисунку, спеша к причалу.

За спиной послышались негромкие шаги, и Цай Ян вздрогнул, оборачиваясь. К нему приблизилась девочка, которая на вид была возраста Сун Цин, может, чуть старше. Она куталась в светло-розовую накидку и тоже была без обуви, только в отличие от босого Цай Яна на ней были розовые носочки. Она была похожа на нарисованный на стене цветочек лотоса.

– Почему ты не спишь? – шепотом спросила девочка.

Цай Ян не знал, что ответить, поэтому просто пожал плечами. Он еще ни разу не видел здесь эту девочку.

– Как тебя зовут? – снова задала вопрос она.

– Цай Сяошэн.

Он и сам не знал, почему решил представиться этим лишь недавно обретенным именем, но это было первый раз, когда он сам произнес его вслух.

Девочка улыбнулась и кивнула, качнув двумя забранными по бокам головы хвостиками.

– А я Мао Янлин.

Мао Янлин? Цай Ян вспомнил, что ему говорила Сун Цин в кабинете доктора Суна. «Дети директора Мао часто здесь бывают».

– Директор Мао – твой папа? – спросил он, глядя на девочку снизу вверх.

Та кивнула, продолжая улыбаться. Цай Ян ответил ей тем же, тоже растянув губы в улыбке.

– Ты совсем замерз, – сказала Мао Янлин, присев рядом с ним и взяв его руки в свои ладони. Ее пальцы действительно показались горячими из-за контраста с его собственной кожей. Она отпустила его и стянула с плеч накидку, закутав его в нее. От ткани приятно пахло чем-то сладким. – Мы с братом ждем, пока папа закончит работать, чтобы вместе пойти домой. Мы живем совсем рядом. Не хочешь посидеть с нами, если тебе не спится?

У Мао Янлин был очень приятный и мягкий голос, а ее улыбка чем-то напоминала то, как улыбалась мама, когда разговаривала с ним. Цай Ян посмотрел на нее еще пару мгновений, а потом кивнул.

Мао Янлин помогла ему подняться с пола и, приобняв одной рукой, чтобы с него не упала накидка, повела его в кухню, где все дети собирались на завтраки, обеды и ужины. После ужина туда никого не пускали, но под дверью Цай Ян увидел полоску от горящего внутри света. Мао Янлин потянула за ручку двери и пропустила его вперед. Внутри было очень тепло и пахло шоколадом.

Когда Цай Ян вошел, сидевший в самом начале одного из длинных обеденных столов мальчик поднял голову. Заметив его, он тут же нахмурился. Цай Ян узнал того ребенка, которого он видел на лестнице, когда впервые переступил порог этого дома вместе с Сун Цин. Так это сын директора Мао?

– А-Линь, познакомься, это Цай Сяошэн, – сказала Мао Янлин, взяв Цай Яна за плечи и подведя поближе к столу. Горел только верхний свет над плитой и кухонной стойкой, а потому в дальней части помещения было намного темнее. От этого почему-то было даже уютно. – А-Сяо, это Мао Линь, мой младший братик.

– Привет, – улыбнулся Цай Ян, подойдя к мальчику поближе и протянув ему руку.

– Привет, – буркнул тот, но все же пожал его ладонь. – Тебе сколько?

– Шесть.

– Хм. Мне тоже. Я думал, тебе меньше.

Мао Янлин тихо засмеялась и отошла к плите. Цай Ян только в этот момент обратил внимание, что перед Мао Линем стояла кружка, от которой просто упоительно пахло шоколадом. Так вот откуда этот запах.

– А-Сяо, будешь какао? Тебе нужно согреться, – спросила Мао Янлин, привставая на носочки, чтобы снять с верхней полки шкафчика большую кружку.

– Да, – ответил Цай Ян и сел рядом с Мао Линем, который снова хмуро на него посмотрел. Интересно, он вообще улыбается?

Когда перед Цай Яном появилась эта исходящая потрясающим ароматом кружка, он тут же обхватил ее руками и сделал глоток. Горячая, но не обжигающая жидкость сразу обволокла горло теплом. На вкус это было просто незабываемо: какао было густым и сладким, но был в нем какой-то особенный, чуть солоноватый привкус.

– Как вкусно!

Мао Янлин счастливо улыбнулась и села рядом с ним, поставив перед собой чашечку поменьше с тем же напитком.

– Это мой секрет, – с таинственным видом сказала она. – Я добавляю в молоко щепотку соли, прежде чем варить какао. Правда вкусно?

– Правда-правда! – с чувством уверил ее Цай Ян, снова прикладываясь к кружке. – Я готов пить его каждый день!

– О, ради таких слов я могу делать его для тебя каждый день, пока не надоест. – Мао Янлин тоже сделала глоточек, а потом протянула руку и погладила Цай Яна по волосам. – Мы с А-Линем часто здесь бываем вместе с мамой и папой. Ты же совсем недавно стал тут жить?

Цай Ян кивнул, отставив кружку, в которой осталось уже меньше половины какао. Он согрелся, и ему действительно стало лучше. От Мао Янлин шло такое спокойствие и жизнелюбие, что просто невозможно было не ощутить эти эмоции самому.

– Да, неделю назад, – сказал он.

Мао Янлин наклонилась и, взяв со стола салфетку, аккуратно промокнула ему губы.

Мао Линь что-то буркнул рядом и стянул с соседнего пустого стула планшет, демонстративно бахнув его на стол перед собой. Откинув мягкую крышку чехла, он несколько раз ткнул пальцем в экран, а потом развернул планшет к Цай Яну.

– Смотри, кого папа мне подарил.

Уже успевший снова взять кружку Цай Ян бросил лишь один взгляд на экран и отпрянул, вжавшись в спинку стула. Мао Янлин едва успела перехватить его руки, чтобы он не вылил на себя остатки какао.

– Убери-убери! Они страшные! – зажмурившись, взмолился Цай Ян.

Когда он все же приоткрыл один глаз, он увидел, как Мао Линь недоуменно смотрит сначала на планшет с открытой фотографией, а потом – на него.

Там собаки! На фотографии собаки, да еще и целых три!

– Это всего лишь щенки. Ты дурак? – насупившись еще больше, спросил Мао Линь.

– А-Линь! – погрозила ему пальцем Мао Янлин и обратилась уже к Цай Яну: – Так это тебя покусала собака? Доктор Сун мне рассказывал.

Цай Ян кивнул, сжав кружку в руках так, что пальцы проскрипели по ее стенке.

Мао Янлин сдвинула ткань накидки, которая так и была на нем, выше его запястий и покачала головой, глядя на еще оставшиеся пластыри на некоторых ранках и уже затянувшиеся царапины.

– Бедняжка.

– И что теперь? – пробурчал Мао Линь, захлопнув крышку планшета и скрестив руки на груди. – Не все собаки злые!

– А ты ничего не боишься? – спросил Цай Ян, глядя на него.

Мальчик фыркнул и отвернулся.

– Ничего не боюсь, ясно? Бояться глупо! Только трусы боятся!

– Вовсе нет, – мягко сказала Мао Янлин. – Смелость не означает, что ты ничего не боишься. А когда что-то причиняет тебе боль, вполне нормально избегать этого. А-Линь, пожалуйста, больше не бери собачек в приют.

– Вот еще! – тут же вспылил Мао Линь, едва не подпрыгнув на своем месте. – Всем нравится с ними играть!

– Но они будут пугать А-Сяо. Посмотри на его руки. Ему было больно, понимаешь? Мы все – одна большая семья и должны защищать друг друга. А ребята могут поиграть с щенками и на улице, когда ты будешь с ними гулять, – терпеливо объяснила Мао Янлин.

Цай Ян лишь переводил взгляд с нее на ее брата и обратно. Когда Мао Янлин снова посмотрела на него, он улыбнулся ей.

Мао Линь вздохнул и отпил из своей кружки. Потом, отставив ее, он спрыгнул со стула и подошел к Цай Яну, взяв его за запястья и притянув его руки поближе к себе, чтобы посмотреть на укусы.

– Ничего себе, – тихо сказал он себе под нос. – Большая была собака?

– Очень, – внутренне содрогнувшись от воспоминаний, сказал Цай Ян.

Мао Линь поджал губы, подумал с пару мгновений, взглянул на сестру и отпустил руки Цай Яна.

– Ладно. Если вдруг увидишь собаку, сразу зови меня, я ее прогоню! – торжественным тоном произнес он и вернулся на свое место.

– Спасибо! – сказал Цай Ян.

– Пф. Вот еще, было бы за что, – отмахнулся от него Мао Линь, но полностью скрыть тронувшую его губы улыбку у него все же не получилось – особенно когда Мао Янлин предложила обоим еще этого восхитительного какао.

Шли годы, сменялись круговертью сезоны, и некогда непривычная жизнь стала знакомой, понятной и даже родной. Цай Ян пошел в школу одновременно с Мао Линем, с которым они все же быстро подружились, несмотря на характер последнего. У него действительно был сложный нрав, чем он сильно напоминал свою суровую мать, но в отличие от Госпожи Мин Цай Ян успешно выводил его из этого состояния.

Он не понимал, почему супруга директора Мао недолюбливала его. Цай Ян всегда легко шел на контакт с людьми, и они отвечали ему тем же. Все в приюте хорошо к нему относились, у него появилось много друзей и приятелей, а подросший Ван Чин так вообще считал его лучшим из людей, о чем заявил однажды вечером, когда Цай Яну исполнилось одиннадцать. Все в приюте «Белый Лотос» знали, что он не празднует свои дни рождения, так что веселье обычно сводилось к другому событию – Хэллоуину. Однако младшего мальчика это не остановило.

Цай Ян только что вернулся в их комнату, точнее, забежал в нее, быстро закрыв за собой дверь, и рассмеялся, прислонившись к ней спиной. Ну и устроил он суматоху на третьем этаже, где жили девочки, до полусмерти испугав их, когда вышел из темноты, подсветив мертвенно-бледное лицо фонариком. А как они закричали, когда, обернувшись, увидели такого же Мао Линя! С гримом помогала Мао Янлин, которая, разумеется, не знала, что в планах у мальчишек было поставить на уши весь третий этаж. Завидев в конце коридора разъяренную Госпожу Мин, они убежали, и Цай Ян вернулся в свою комнату. Мао Линь пообещал зайти позже, когда проверит, успела ли за это время сестра приготовить сладкую тыкву в апельсиновом сиропе. Она всегда готовила ее на Хэллоуин, но только у Мао Линя и Цай Яна было особое право попробовать ее первыми.

Сначала Цай Ян подумал, что в комнате он один (кому еще придет в голову этим вечером сидеть у себя, когда из кухни доносятся такие великолепные запахи, что учуять их можно даже на самом верху?), но он оказался не прав. Увидев его, Ван Чин вскочил с кровати, схватил что-то со своей тумбочки и, спрятав руки за спиной, подбежал к нему.

– Цай-гэгэ, с днем рождения тебя! – выпалил он, глядя на Цай Яна снизу вверх. Цай Ян сильно подрос за эти годы, в то время как Ван Чин в свои десять оставался ниже его на голову.

Цай Ян опешил. Да, многие приютские дети поздравляли его в этот день, но это было мимолетно. Все знали, с какими воспоминаниями связан этот праздник для него. Но Ван Чин был явно настроен серьезно.

– Ты мой самый лучший друг! И вообще самый лучший! – продолжил Ван Чин. – Загадай желание!

С этими словами мальчик достал из-за спины маленький тыквенный кексик, украшенный шоколадом, с тоненькой свечкой, торчащей из самой верхушки. Повозившись, он выудил из заднего кармана штанов зажигалку и, хоть и не с первого раза, поджег крошечный фитилек. На кончике свечки заплясало рыжее пламя.

Цай Ян улыбнулся и взял кексик в руку, задумавшись, чего он мог бы пожелать. Ему повезло, что он попал сюда почти ровно пять лет назад, и это был хороший подарок судьбы. Все ребята из приюта были ему как семья, включая детей директора Мао и доктора Сун. Он очень хотел, чтобы так было и дальше.

Ван Чин улыбнулся, когда он задул свечку.

– Спасибо, А-Чин, – сказал Цай Ян, похлопав мальчика по плечу. – Я…

В дверь кто-то громко постучал, и она тут же распахнулась, являя взору Госпожу Мин.

– Что за переполох ты устроил у девочек? – требовательно спросила она, уперев одну руку в бок, а другой крепко обхватив ручку двери. Ее строгие темные глаза впились в Цай Яна, словно прожигая насквозь.

Цай Ян не успел ответить, так как к матери подбежал Мао Линь.

– Мама, ну перестань!

– Перестать? И ты туда же! У него хотя бы оценки в школе отличные, а ты что, так и будешь плестись за ним вечно вторым? Отец вчера был у директора, так он так нахваливал Цай Сяошэна, что тот даже спросить забыл о твоих успехах! Тебя это устраивает, А-Линь?

Мао Линь словно стал ниже ростом, сгорбившись под ее строгим взглядом. Цай Ян нередко слышал, как его родители ссорились из-за этого. Госпожа Мин была уверена, что директор Мао, так как они с Мао Линем учились в одной школе в параллельных классах, совсем не обращал внимания на учебу сына, упиваясь тем, как все учителя хвалят Цай Яна. Ему и правда легко давалась учеба, но претензии Госпожи Мин были несправедливы.

– Госпожа Мин, Мао Линь молодец! – попытался возразить Цай Ян. – Учитель Цзинь только вчера зачитывал его сочинение перед всем классом! Оно было отличное!

Госпожа Мин смерила его ледяным взглядом.

– Только на конкурс все равно отправили твое! – сказала она. – Потому что из двух классов именно оно показалось учителю Цзиню подходящим. Так что вместо того, чтобы пугать девочек, – продолжила она, вновь посмотрев на Мао Линя, – лучше бы занялся уроками!

Она развернулась и пошла по коридору к лестнице.

– И чтобы ноги вашей не было на третьем этаже! – крикнула она, уже спускаясь по ступенькам.

Цай Ян вздохнул. Ван Чин, который, казалось, все это время и вовсе не дышал, медленно отошел к своей кровати и забрался на нее, как обычно спрятавшись за книжкой.

– Мао Линь… – начал Цай Ян.

– Я пойду домой, – перебил его Мао Линь. – Передай сестре, что я там.

– А как же ее десерт?

– Мне нужно заниматься.

Цай Ян поймал его за руку, когда он уже развернулся, чтобы уйти вслед за матерью.

– У тебя правда было самое лучшее сочинение! – заверил его он. – Даже слишком хорошее. Этот конкурс не имело бы смысла проводить, если бы на него отправили твою работу, а не мою!

Губы Мао Линя тронула слабая улыбка, но она тут же исчезла, когда он нахмурил брови.

– До завтра, Цай Сяошэн.

– Постой. – Цай Ян взял его ладонь и вложил в нее кексик. – Заниматься лучше, когда поешь сладкого. Раз уж ты не дождешься десерта Мао Янлин.

Мао Линь опустил взгляд на кекс, потрогал пальцем свечку, все еще торчавшую из верхушки. Засмеявшись, Цай Ян одним движением вынул ее оттуда и облизал кончик, испачканный в шоколаде.

– М-м, вкусно!

Мао Линь все же улыбнулся и, разломив кексик, сунул Цай Яну половинку в рот.

– С днем рождения, дурак.

– Ты снова выиграл! Ты жульничаешь там, что ли?! А ну иди сюда, где ты прячешь кости, где, покажи!

Мао Линь, едва не раскидав весь набор костей, поднялся на колени и потянулся к Цай Яну, схватив того за рукав.

Цай Ян рассмеялся, разведя руки, чтобы показать, что у него ничего нет.

– Логика и удача! А еще хорошая память! – сказал он.

– Да дерьмовая у тебя память! – продолжал возмущаться Мао Линь, не отпуская его. – Кто сегодня забыл прийти на дополнительное занятие по японскому?

– Да там скучно, я уже выучил эту тему!

– Посмотрим, как «скучно» тебе будет на экзамене! – сделав пальцами кавычки, фыркнул Мао Линь.

– Да хватит орать, мешаете! – рявкнула из своего угла Сун Цин, громко захлопнув учебник по анатомии, который все это время изучала.

Вот уже почти год они собирались на чердаке, который сами и оборудовали, натаскав подушек и пледов, чтобы поиграть в маджонг. Чаще всего выигрывали Цай Ян или Мао Янлин, что очень сильно бесило Мао Линя, который, как ни старался, не мог собрать из костей столько выигрышных комбинаций. Сун Чан, который присоединился к ним только недавно, все же упросив сестру в свои тринадцать пустить его на «взрослые посиделки», только втягивал голову в плечи, когда Цай Ян с Мао Линем начинали вот так спорить.

– Иди поиграй с нами, хватит учить, – махнул рукой Цай Ян, жестом предлагая ей присоединиться.

Сун Цин показала ему язык.

– Ты за меня будешь поступать в медицинский?

– А вот возьму и поступлю. Ай! – Цай Ян подобрал с расстеленного толстого пледа, на котором они все сидели, брошенную Сун Цин смятую бумажку из тетрадки, до этого попавшую ему прямо в лоб.

– Если посмеешь, в тебя вот что полетит, – увидев, что он собирается метнуть «снаряд» обратно, покачала увесистым учебником Сун Цин. Цай Ян сразу передумал с ней спорить.

– Давайте еще разок, – предложила Мао Янлин, поудобнее усаживаясь и обхватывая покрепче подушку, с которой обнималась. – А-Линь, ты обязательно выиграешь!

– Вы оба жулики! – указав сначала на сестру, а потом – на Цай Яна, сказал Мао Линь. – Один Сун Чан нормальный!

Цай Ян с Мао Янлин рассмеялись. Сун Чан поднял взгляд от игрового поля, робко улыбнувшись.

– Нам с А-Сяо просто везет, – сказала Мао Янлин. – Сун Цин, может, сыграешь за меня? Мне уже пора собираться.

Цай Ян вздохнул.

– Опять идешь на свидание с этим павлином?

– Он не павлин! – зардевшись, возразила Мао Янлин. – Он очень хороший человек!

– Павлин он! – поддержал Цай Яна Мао Линь, откручивая крышку от бутылочки с молочным чаем с таким остервенением, будто в своем воображении сворачивал шею парню сестры. – Из стольких парней, которые за тобой ухаживали, ты выбрала именно Чу Синя! Всей школе нужно раздавать темные очки, чтобы его начищенная задница не ослепляла их, когда он входит в класс!

– А-Линь! Какая пошлость! – воскликнула Мао Янлин, всплеснув руками.

Цай Ян расхохотался, прижав к животу подушку. Что поделать, если Мао Линь прав? Чу Синь учился в последнем классе старшей школы, а Мао Янлин уже начала ходить в университет. Так у него хватило смелости даже прийти к ней на выпускной и, более того, танцевать с ней! И это после того, как она столько из-за него плакала!

– Он очень изменился с прошлого года! – горячо возразила Мао Янлин.

– Люди не меняются, сестра! – сказал Мао Линь, закрыв бутылку и перекинув ее Цай Яну. – Если он снова хоть что-то скажет не так, мы с Цай Сяошэном точно выправим ему прикус!

– По-моему, у Чу Синя красивая улыбка, – робко сказал Сун Чан, строя из костей для маджонга башенку.

Цай Ян чуть не подавился холодным чаем.

– Это ты его в средних классах не видел! – сделав страшные глаза, произнес Мао Линь.

– Да вы достали! – завопила Сун Цин. – С вами просто невозможно заниматься! Чего вы орете?

– Сестра, сыграй с нами, – попросил Сун Чан, наклонившись, чтобы видеть сестру за сидевшим рядом Мао Линем.

Сун Цин вздохнула, обхватив обеими руками учебник по анатомии.

– Ладно. Раз Мао Янлин нужно идти, сыграю. Но только один раз! – сразу предупредила она.

– Все, на этот раз я точно выиграю! – похрустев пальцами, сказал Мао Линь. – Поехали!

Цай Ян откинулся на подушку у стены, наблюдая за друзьями. Или, точнее сказать, своей семьей. Да, у него действительно была большая семья, и он очень любил в ней каждого. Судьба была несправедлива к нему, отобрав у него родителей, но она же сделала ему такой неожиданный подарок, который назывался «Белый Лотос». Его окружали люди, ради которых он готов был сделать все.

Но только не поддаться Мао Линю в игре в маджонг!

– Будем играть, пока не выиграешь, – пообещал он, помогая перемешивать кости.

– Я не смогу играть целую неделю, мальчики, у меня экзамены на носу, – фыркнула Сун Цин.

– Ах ты! – прошипел Мао Линь, с остервенением набирая себе свою часть костей из общей кучи. – Да я вам еще покажу!

Цай Ян решил, что недели-то Мао Линю точно хватит, чтобы выиграть. У них впереди еще много времени.

Никто в тот вечер и подумать не мог, что это был последний раз, когда они вот так собирались вместе на чердаке этого дома.