Я ведь уже говорила про поворот не туда?
Так вот: едва свернув, еще можно найти обратный путь, отступить и вернуться на большую дорогу правильных решений. Но кто в жизни так делает?
Разумеется, не я.
Ни в коем случае.
Вместо того, чтобы прекратить общение с Орешиным или, перетерпев пару неловких минут, все рассказать как есть, я продолжила себя закапывать с усердием бывалого гробовщика и всю следующую неделю общалась с Антоном, убеждая себя, что легко смогу все ему объяснить или закончить происходящее в любой момент. И вообще, это все от скуки, ведь пока мои одногруппники бегали и сдавали перед зачетами хвосты, получали допуски, я почти везде наботанила «автоматы» и всю неделю появлялась в универе прогулки ради или чтобы помочь одногруппникам. Ну и чтобы добраться до телефона Зои.
Подруга происходящего не одобряла, но у нее принцип – не лезть к другим с ценными советами. Зоя искренне считала, что другого человека нельзя наставить на путь истинный, до всего стоит доходить своим умом и своими же ошибками. Подруга вообще выступала за самостоятельность, к которой сама была приучена с детства из-за частых родительских командировок.
Но к концу недели даже ее железная выдержка дала трещину:
– Он же явно тебе понравился. Сильно. Не понимаю, почему бы все не рассказать. Или напиши ему со своей странички, вот и все. Только измени фото, а то на твоем тебе как будто лет двенадцать. Он решит, что ему пишет шестиклассница.
– Нормальное фото, – обиделась я. – И вообще, речь не об этом.
– А о чем?
– О том, что… он тебе написал, понимаешь? Значит, ты – его типаж.
– Открою секрет: у большинства парней вообще нет типажа, а ты опять много думаешь. Только не в тех моментах, в которых следовало бы.
– Как это нет типажа? Кто-то предпочитает блондинок, например. Антон предпочел тебя, а мы ну очень сильно разные, – примерно как взъерошенная совушка против стильной хищной орлицы. В совушке есть определенное очарование, но совсем не возвышенно-орлиное. Образы даже не близкие.
Зоя спорить не стала, вместо этого со вздохом покачала головой:
– Просто не понимаю, в чем твой план. Выйти за Орешина замуж инкогнито по телефону? Сделать пластическую операцию? Он же не позволит дурить себя долго, вся ваша переписка, конечно, милота необыкновенная, но вы не дети, чтобы годами общаться в сети и этим довольствоваться. Рано или поздно все либо откроется, либо неловко, а то и болезненно, закончится. И ты либо понравишься ему, либо нет, но на это вообще никак нельзя повлиять, и неважно, насколько ты оттянешь момент: на пять дней или пятьдесят лет.
– Ненавижу, когда ты вся такая рациональная.
– Я всегда такая.
– Ужас! – проворчала я. – И почему мы подружились?
– Никому не нравится слышать правду, – ответила Зоя и мягко улыбнулась: – Но вот тебе одна: ты ему понравишься. Без вариантов. А если нет, то он дурак и не стоит твоего времени. И уж тем более не стоит переживаний.
– Ну спасибо! Теперь я чувствую, как ты меня жалеешь.
– Ничуть. Но хочу помочь.
Подруга, конечно, зрила в корень и давно заметила то, что я столь отчаянно отрицала – мой страх быть отвергнутой. За эту неделю я и правда… не влюбилась, но точно немного пропала. Даже больше, чем с Ваней, потому что Ваня для меня был приятным безопасным образом, в который должно влюбляться разумным девушкам, к коим я себя всегда причисляла, но на самом деле об одногруппнике я мало знала и не слишком расстроилась, когда он пересел к Ритке после похода на каток.
С Антоном все иначе, о нем за несколько дней я выяснила столько всего… неожиданного, безумного, а иногда странного. Например, что он любит чипсы со вкусом малосольных огурчиков, что вообще тянет на извращение. Но кроме этого ужаснейшего факта, мне все в Антоне нравилось: его чувство юмора, обаяние, ум, даже его хитрость и то, как быстро он сознавался в своих аферах. Его общительность, которой по жизни недоставало мне, его умение быть простым и понятным, в отличие от многих парней, которые любят строить из себя загадочное невесть что. И он казался таким классным… почти идеальным. Поэтому да – появилось опасение, что все закончится болезненным для меня образом.
Я же совсем не Зоя, на которую легко мог запасть настолько популярный и яркий парень, как Антон Орешин. Я – это я. Без модельной фигуры, отточенной многолетним посещением танцев, без кукольного лица, без блестящего платинового блонда. Вечно взъерошенная, кучерявая, не самая ловкая или удачливая. Обычная. При самой трезвой оценке у меня были шансы с милым застенчивым Ваней, но со звездным Антоном – точно нет. Он из другой лиги: никогда на меня не посмотрит, никогда меня не заметит, а если все узнает… возможно, ему станет неловко. Или он и вовсе посмеется, что еще более унизительно.
Все эти тревоги вкупе с созданной на ровном месте тайной омрачали мое существование в декабре, которое должно было быть лучшим временем в году: я давно и с нетерпением ждала наступления зимы, всю осень корпела над учебой ради вот этих свободных моментов. И чтобы долгожданная поездка в горы с родителями не отяготилась волнением перед будущими экзаменами или накопленными хвостами.
В субботу Зоя пришла на третью пару и положила передо мной сверток.
– Что это? – не поняла я.
– Это момент, когда мы опоздали, ведь я тебе подыграла! – Подруга явно была возмущена и разве что не кипела от эмоций – у нее даже щеки раскраснелись, и виной тому совсем не мороз. – Ты заставила меня подыграть, а я не хотела!
– Не поняла…
– Твой Антошка поймал меня у расписания, вручил это и заявил, что я обязана прочесть. Вместо того, чтобы рассказать ему правду, я приняла подарок с благодарной улыбкой и пошла на пару. И если раньше я была соучастницей из-за бездействия, то теперь стала активной подельницей твоих очень странных дел.
Я посмотрела на сверток – выглядел и правда книгой. Под инквизиторским взглядом Зои я разорвала крафтовую бумагу и вытащила английское издание первой части Гарри Поттера.
– Ты еще и улыбаешься?! – возмутилась подруга.
– Я не… Прости. Просто недавно он убеждал меня посмотреть фильмы, узнав, что я не видела ни один. Они с сестрой каждый год устраивают киномарафон, она у него мелкая – младше моего Дэни. И вот… А на английском, потому что я упоминала, что поглощаю информацию так. Для обучения. И он запомнил.
– Рада, что у него нет склероза, но не от всего сердца.
– Ха-ха!
– Это не шутка – его склероз был бы для тебя выходом. Ты слишком много думала и сомневалась, затянула с признанием, и теперь все запуталось. Даже выслушав тебя, Орешин решит, что мы сумасшедшие. Или странные в самом плохом смысле. Ну, знаешь… легкая чудаковатость еще может сойти за непосредственность и очаровать, а откровенная крипота уже нет.
– Это как Олег Рогов, повесивший в комнате плакат с твоей фотографией?
– Именно!
– Боже! – Я схватилась за волосы и лбом уперлась в парту. Затем повернула голову к Зое и с надеждой уставилась на нее – если кто и способен все разрулить, так это она и ее ледяной рассудок: – И что теперь делать? В смысле… чтобы он не счел меня «откровенной крипотой».
– Отмотать время назад и все ему рассказать.
– Ты так умеешь?
– Нет.
– Тогда зачем предлагать? Сама вижу, как глупо все сложилось, и совсем не в мою пользу. Просто… я боялась его реакции, понимаешь? И при этом не могла остановиться, и… воронка лжи меня поглотила и сожрала.
Зоя села рядом и повертела в руках книгу – между прочим, очень красивую.
– Я думаю, – медленно начала подруга, – ты правда его очаровала, а значит, есть шанс сделать это снова, но уже от своего настоящего лица. Он же звал тебя куда-нибудь?
– Много раз.
– Хорошо. Пойдем вместе, а он пусть приходит с другом, получится этакое двойное свидание. И надо сделать так, чтобы взор Антона Орешина обратился на тебя, вот и все. Он тобой заинтересуется, все будет естественно и без странной переписки под чужим именем. Поверь – такое никому не понравится. Поступи кто-нибудь так со мной, я бы точно решила, что передо мной псих и не захотела иметь с ним ничего общего.