Сердце в груди продолжало болезненно тюкать – точно поселившийся там дровосек рубил и рубил дрова. Никак не удавалось дать ему укорот. Уже и поленница была полностью сложена, а чертов топорик продолжал работать, незадумчиво перекидываясь на окружающее. Я так и видел это маленькое орудие, что лупило изнутри по ребрам, оставляя тут и там ноющие рубцы. И все это под рассказ Виктора, повествующего о том, что произошло на притравочной станции.
– ..Охраны там особой нет. По периметру – забор с колючкой, но пробраться можно. Короче, нормально прошли. Народу много, но большинство – приезжие, и все в камуфляже, так что на нас особо и не косились.
– Нашли вольеры?
– Ага, по запаху. Ароматы там еще те…
– Конечно! – фыркнула Ксюша. – Это не свои домашние питомцы, никто, наверное, за ними и не убирает.
– Похоже на то, – согласился Виктор. – И клетки тесные, грязные… А на полигоне занятия как раз проходили. Мы старались не приближаться, но издалека видели, как мужика какого-то в ватнике рвали да грызли. Противная такая картинка. Но он вроде ничего – отмахивался, вставал и убегал.
– А Тихон?
– Медведя мы не сразу нашли. Ни в клетках, ни на цепи его не было…
– На цепи?
– Ну, да. Там на территории несколько столбов здоровенных, а к ним животные цепями прикованы. Кабаны, косули, олени… Но в итоге вычислили один сарай, он там на отшибе стоит – массивный такой, железным гофром обит. Вот мы и затаились рядом.
– Ну, и?
– Что «ну, и»? Комаров сперва кормили, – вроде осень уже, а их там полным-полно. Специально, что ли, разводят… В общем, терпели, старались особо не маячить. А потом к этому сараю мужик с тележкой подрулил, с охранником начал трепаться – мы и поняли, что наш Тихон там. У них в этом сарае самые главные хищники заперты – волки, рыси, лисицы, ну, и наш Тихон… – Виктор, а он, конечно, уже сидел на лавке, осторожно почесал длинную ссадину на скуле. – Мы с Серегой ближе прокрались – чтобы слышать лучше. Из разговора поняли, что у них там и раньше медведи сидели, но всех вроде как приговорили.
– Как это?
– Да очень просто – списали, как всю живность там списывают. Для них зверюшки – товар скоропортящийся, – вот и Тихона они на летальный подписали. Это уж мы потом узнали – когда на сарай этот взобрались.
– Ни фига себе! Зачем на сарай-то?
– А как туда еще пройдешь? На крыльце в кресле лоб какой-то с помповиком торчит, окон нет, только вентиляция. Ну, мы с тыла и зашли. Там березка подходящая – по ней и взобрались. Думали, вдруг сверху шифер подцепить удастся или дыра какая отыщется. Только обломилось; никаких там дыр и щелей не нашлось, все наглухо заделано. Но голоса слышно. Короче, полежали, послушали и увяли. Потому как эти внизу прямым текстом озвучили: раз зверь старый, значит, долгой травли не выдержит. Там же после каждого боя десятки ран. Кровь фонтанами хлещет – особенно если сворой травят. Ну, а чтоб зверь в себя пришел, к новой травле подготовился, немало времени требуется. Опять же – на лекарства всякие тратиться, а им-то это зачем?
– Вот, гады!
– Ага, потому и хронометраж там ведется с точностью до секунд – специально, чтобы до смерти не успели закусать. Иногда на схватку минут двадцать выделяют, а иногда всего пять.
– Блин! Неужели никому этих псов завалить не удавалось?
– Откуда я знаю. Может, у кого-то и получалось. Но для этого они и мудрят – страховки там всякие придумывают, прочие хитрости. Волкам да кабанам пасти струной стягивают, а лапы битами перебивают, когти кусачками срезают. Когда зверь молодой да здоровый, ему могут и клыки вырвать, а потом ждут, когда заживет – и выпускают на бой. Понятно, без когтей да зубов хищник сделать ничего не может. А уж когда разом несколько псов спускают – тем более.
– Тихон-то какой хищник? Его с рук, считай, всю жизнь кормили. И в цирке он ни кошек, ни петухов никогда не трогал.
– А этим придуркам плевать. Решили: раз старый, лучше не рисковать – сразу подписать на летальный бой. За это самое крутое бабло отстегивают, еще и зрителей кучу приглашают.
– Ну, твари! – вырвалось у Боба. – С «калашом» бы туда наведаться. Да причесать всех разом!
– Не смеши! Эти сами кого хочешь причешут. Там же все сплошь охотники, так что обвешены оружием с ног до головы. И все со связями, да в чинах – потому и не боятся никого.
– Это по ходу везде так, – подал голос Заяц. – Вон Япония – вроде цивилизованная страна, а дельфинов с китами только так на консервы пускает. И у нас похожая история: оленей да тигров с лосями почем зря гробят.
– Во-во! Вроде люди и протестуют, и статьи пишут, а изменений – ноль.
– Правильно! – идиотским голосом протянул Боб. – Животные – они же не люди, чего их жалеть? И эти, что с ружьями, тоже обычно – что говорят? Вроде как мясо-то все любим кушать – вот и нечего губы кривить.
– Политика двойных стандартов, – вставил образованный Кулер.
– Типа того… – сумрачно подтвердил Виктор. – В общем, сегодня выходной, а уже во вторник им нового «потапыча» привезти обещали…
– Опана!
– Ну, да. Они так и сказали: «свежего зверя». А значит, Тихон им больше не нужен. Циркачи-то его недорого отдали и про возраст, конечно, сообщили, вот эти и боятся, как бы он раньше времени кони не двинул. Сегодня около пяти там весь этот базар, похоже, и начнется, а в финале нашего Тихона выпустят.
– Погоди, ему же ничего еще не срезали и не вырвали!
– Ну, этого я точно не знаю. По любому – когти срезать недолго, а чтоб не кусался, морду струной перетянут, как тем же волкам.
– Вот, уроды!
– А ты думал! Чем дольше он против псов выдержит, тем больше они заработают…
Мы замолчали. Время от времени поглядывали друг на дружку и ломали мозги, пытаясь найти решение. Неожиданно заговорил Кулер. Вроде и про другое совсем, но мы его все равно поняли.
– После битвы на реке Альма множество свидетелей тоже описывали один грустный случай. Это под Севастополем было – осенью 1854 года…
– Это когда англо-французы на нас напали?
– Ну, да… Сперва на Балтике, потом на Черном море. Словом, наши войска потерпели свое первое поражение в Крыму и отступили к Севастополю. Так вот вместе с потоком отступающих брела лошадь с пятой батареи подполковника Хлапонина. Ну, то есть лошадей было много, но у этой ядром оторвало челюсть. И вот она бедная, истекая кровью, все равно дисциплинированно шла вместе со всеми, несла на себе сбрую, молча терпела боль, и ни у кого из солдат не поднималась рука, чтобы пристрелить ее, хотя было понятно, что она дико страдает и что с такой раной все равно обречена.
– И что?
– Ничего, дошла бедная лошадка до самого Севастополя. Там с нее сняли сбрую, погладили, пожалели. Ездовые слезу пустили – лошадь-то даже напоить нельзя! А она молча отошла в сторонку, легла на землю и умерла.
Мы глядели пораженно на Кулера, хотя подобные истории он преподносил нам не впервые. Но, видимо, все ясно представили себе эту лошадь с жутковатой раной и, наверняка, сопоставили ту давнюю ситуацию с сегодняшней. Ксюша даже всхлипнула.
– Но там-то хоть война была, – скрипучим голосом проговорил Заяц.
– Вот именно – война, и оружия хватало, и остервенели все после поражения, а все равно пожалели, не пристрелили.
Тарас сплюнул далеко в сторону, нервно растер тощие ладони.
– Да уж… Там пожалели, а тут безо всякой войны точно звери какие. Даже хуже…
– Ну, не все же.
– Я про всех и не говорю, – Тарас сумрачно поглядел на свои ладони, словно потерев их, обрел какую-то тайную подсказку. – По любому надо собрать побольше инфы об этом гадюшнике и выложить все в сеть.
– А дальше что?
– Петицию организуем, подписи собирать будем.
– А что, люди подпишут! Тысяч сто запросто наберем.
– Может, и наберем, только Тихона к тому времени пять раз успеют закопать, – Виктор удобнее положил загипсованную ногу и невольно поморщился.
Я покосился на его гипс и сумрачно поинтересовался:
– Врачи-то что сказали? Жить будешь?
– Буду, не волнуйся. Обычный перелом голеностопа. Еще и растянул мощно. Опухло все к черту…
– Как ты так умудрился?
– Дурное дело – нехитрое, – Виктор криво улыбнулся. – Это мы по крыше ползали, дыру искали, но там ведь железо кругом, грохочет все – вот нас и услышали. Как охрана переполошилась, мы по той же березке вниз сиганули. Я первый, Серега за мной. Только я сорвался, ногой вдарился о какой-то пень, а Серый увидел такое дело и отвлекать их бросился. Забежал на другую сторону крыши и спрыгнул – чуть ли не к ним в руки.
– Спрыгнул? – ахнула Ксюша. – Он же все на свете мог себе переломать.
– Мог, – согласился Виктор. – Но не поломал. Так и поскакал от них сайгаком. Ну, они за ним и рванули.
– А ты?
– Я ползком, ползком – и выбрался оттуда. Допрыгал на одной ноге до шоссе, а там попутку тормознул. Хорошо, мужик нормальный попался, вник в положение. Он и доставил в больничку.
– А Серегу, значит, сцапали?
– Скорее всего, – Виктор сердито прищурился. – А что я мог сделать – с такой культей?
– Да ладно, никто ведь тебя не обвиняет. Ясно, что ситуация тупиковая была, – успокоил его Кулер. – И Серый не дурак, соврет им что-нибудь.
– Мы с ним так и договаривались, – кивнул Виктор. – Если поймают, скажем, хотели на зверей настоящих посмотреть. Короче, под дурачков сыграть, и все такое…
– Думаешь, отпустят его?
– Отпустят, куда денутся, – Виктор нахмурился. – Кренделей, конечно, навешают, но зачем он им сдался?
– А нам теперь что делать?
– Откуда я знаю? Времени-то совсем ничего осталось, и я, ослина, без ноги теперь.
– Значит, умрет Тихон? – тоненько вопросила Ксюша.
– С каких это щей! – я почувствовал, что дрожь моя переходит во что-то иное. В отчаяние какое-то, что ли. Или ярость неуправляемую. – По любому, Тихона надо освобождать.
– Как освобождать-то? – изумился Заяц. – Что мы можем? Виктор, сам видишь, не боец. Сергуню прищучили, и охрана там теперь в оба будет смотреть.
– Ну, Серегу-то по любому отпустят, это ладно, а вот Тихона нашего… – Виктор не договорил. Все сразу поняли, что он вот-вот заплачет. Ну, не заплачет, так голосом как-то состояние свое выдаст. Оно и понятно, нервы он сегодня изрядно потрепал. И вроде как руководил нами, подбивал на все эти дела, а тут сам и подвел. Мне сразу стало тошно. За него, за всех нас. Аж горло засаднило. Еще и Тихона представил себе лежащим на земле, а вокруг стаю беснующихся псов…
– Значит, сами все сделаем. И Серегу заодно выручим!
То, что выпалил это не кто-нибудь, а я сам, дошло до сознания не сразу. Только после того, как увидел, что все вокруг смотрят на меня, понял, что это и впрямь мой язык постарался.
– Чего уставились? Зря, что ли, пушки приготовили? Или Тихона не жалко?
– Погоди, Эд, – Кулер даже правую ладонь поднял, чтобы меня успокоить. Видел, что я начинаю заводиться. – Как ты себе это представляешь?
– Так и представляю. Пока Тихона на арену не вывели, перехватим его в ангаре, загрузим к Тарасу в фургон и перевезем в спокойное место.
– Какое еще спокойное?
– Мало ли… Придумаем что-нибудь. Главное – оттуда его вывезти.
– А охрана в ангаре?
– А пушки с рогатками? – меня уже несло. – Или будем дальше только по бутылкам пластиковым тренироваться?
– У них не рогатки, – буркнул Заяц. – У них реальные стволы.
– И что? Уже кексанули? Тихона сегодня рвать на куски будут, а мы дома станем отсиживаться? А эти там еще и ржать будут, деньги на своих псин ставить, тотализаторы устраивать, на сотики всё снимать.
– Остынь, Эд, никто не кексует, но это серьезное бодалово! – Кулер оглядел всю нашу компанию. – Это не старшаку по тыкве настучать. Тут, если поймают, в такой оборот возьмут – небо с овчинку покажется.
– Значит, нужно все так провернуть, чтобы не взяли… – я развернулся к Виктору и впервые заметил, что он смотрит на меня с удивлением. И не просто с удивлением, а с готовностью слушать и, возможно, даже подчиняться. Нет, правда, каким-то шестым чувством я вдруг понял, что главный теперь я. Не потому что сам себя назначил, а потому что все они готовы были внимать моим словам – даже Виктор и даже умный Кулер, а после идти следом – на амбразуры, на стены и прочие баррикады. Сердце у меня совсем разогналось – прямо круги наматывало по грудной клетке. Все равно как мотоциклист в цирковом шаре.
– Делаем так, – я продолжал смотреть на Виктора. – Для начала нарисуй нам подробную схему этого гадюшника. Сумеешь?
– А чего рисовать, – Виктор достал из кармана свернутый вчетверо листок. – Мы с Серегой накануне распечатку сделали. С «Google maps». Тут все четко и понятно.
– Это со спутника, что ли? – я как всегда догонял с запозданием.
– Ясно, со спутника. Двадцать первый век на дворе, заглянуть можно, считай, в любой огород.
– А карта свежая? – поинтересовался Кулер.
– Примерно недельной давности.
– Ну, это нормально. За неделю там вряд ли что изменилось.
– Вот и мы туда по ней добрались. Все вроде похоже…
Самодельную карту живо развернули – прямо на Витькиной загипсованной ноге. Качество принтера оказалось неважным, однако особенности ландшафта все-таки просматривались без особого труда. Практически вся карта была покрыта лесом. Белыми ровными шрамами в разные стороны тянулись дороги, в самом центре – словно паук среди паутины разместилась база нашего противника.
– Такая маленькая? – вырвалось у меня.
– Это только постройки, а изгородь с забором за лесом не видно, – пояснил Виктор. – Но она тут повсюду – метров сто или двести от зданий.
– Выходит, примерно такая окружность? – я наложил на мозаику зданий свою ладонь.
– Вроде того. Но мы весь его не обходили, так что не знаю – окружность там или квадрапед какой… Но вот здесь у них полигон, на котором зверей терзают, его мы видели. – Виктор ткнул пальцем в серый пятачок на карте. – Наш сарай чуть дальше, примерно где-то тут. Точнее трудно сказать, там этих домишек, как грязи.
– Та-ак… – в волнении я утер рукавом лоб. Гениальные, да и просто толковые идеи решительно не появлялись. Зато мелькнула мысль проще: в самом деле, чего корчить из себя полководца, когда тут столько голов! Выслушаю всех и выберу лучшее из предложений.
– Значит, так: объявляем мозговой штурм, – выдал я. – Цель – расписать все по ролям и по времени. Тарас возьмет у отца машину, и сразу выдвигаемся… Как, Тарас, получится у тебя с фургоном?
Тарас, отец которого держал гараж с тремя автомобилями, не слишком решительно кивнул. Он и раньше нас катал по разным тусовкам, но тут, понятно, риск был совсем иной.
– Только номера надо будет на въезде замазать. Ну, и вообще – если что, папахен меня заживо съест.
– Значит, имеется еще один повод сделать все четко и правильно, – воздух во мне клокотал, словно лава в созревшем вулкане. – Короче, через полчаса у нас, кровь из носу, должен быть готовый план операции. Иначе профукаем Тихона. Профукаем и никогда себе этого не простим.
Надо было сказать что-то еще – значимое и важное, и на выручку как всегда пришел Леха Кулер.
– Для военной операции время – это все! – торжественно проговорил он. – Герцог Веллингтон, конкретной даты не помню.
– Неважно, – подытожил я. – Главное – сопли не жуем и шутки не шутим. По любому, жизнь Тихона зависит сейчас только от нас. Есть возражения?
Но об этом моих друзей можно было и не спрашивать. Возражений не было.