Я НИКОГДА НЕ ВЫЕЗЖАЛА из Марселя. Даже не бывала в соседних городах, не говоря уже о других странах Европы. Швейцария казалась абсолютно другой планетой. Еще в поезде, как только он отъехал от последней французской станции в Гренобле, я почувствовала трепет. Называйте это самовнушением, но я знала, что впереди меня ждет нечто особенное. Или, быть может, мне всегда хотелось верить в это… ведь ничего особенного со мной никогда не случалось. Разве что мать-наркоманка и отец-преступник отличали нашу семью от других. Я испытала ни с чем не сравнимое волнение, когда ночью вышла из женевского вокзала. Не хватало только фейерверков в небе, чтобы визуально выразить мой восторг.
Мне предстояло переночевать в хостеле, ведь поезд в городок Розенберг, где находится академия, отправлялся на следующее утро в семь. У меня не было мыслей о чем-то плохом. Напротив, чистота города и атмосфера тихой, спокойной ночи полностью усыпили мою бдительность. Это так отличалось от ночного Марселя, что инстинкт самосохранения отключился.
Идя вдоль Женевского озера, строго следуя маршруту в Google Maps, я не сразу поняла, как оказалась в каком-то переулке. Видимо, я магнит для неприятностей. Уличный фонарь моргнул дважды и погас. Я замерла, оглядываясь по сторонам. Смена обстановки казалась слишком резкой. Тишина была такой зловещей, что хочешь не хочешь, но точно почувствуешь приближение чего-то страшного.
Тогда я впервые встретила его. Высокого незнакомца с сосредоточенным выражением лица, прочитать которое мне оказалось не по силам. Это было словно в замедленной съемке. Я повернула голову и увидела его взгляд в большом панорамном окне. Он прикусил губу, и, как бы глупо это ни звучало, мне показалось, что я не видела никого прекраснее. На ум пришел образ падшего ангела. Молодой, бледный, с идеально уложенными назад светлыми волосами. Я бы назвала его ангелом гнева. Именно гнев кипел в его огромных глазах и гипнотизировал меня, привлекая к нему все внимание. Затем я заметила второго мужчину. Ангел гнева удерживал его за шиворот. Мои глаза расширились от ужаса, когда он с силой разбил стекло головой второго мужчины. В одно мгновение окровавленное тучное тело оказалось у меня под ногами. Страх сжал горло, и крик застыл где-то в самых далеких уголках легких.
Перешагнув через осколки, ангел гнева поднял стонущего человека за воротник и прошептал:
– В следующий раз я убью тебя.
– Нет-нет, пожалуйста! – взмолился тот, и струйки крови стекали по его лбу, застилая глаза.
К горлу подступила тошнота, и я еле добежала до мусорного бака. Я не ела весь день, но это не помешало организму болезненно содрогнуться.
Он подошел сзади неспешной твердой походкой. Я почувствовала, как его приближение обдает меня холодом, вызывая на спине волну мурашек.
– Возьми. – В поле моего зрения показалась идеальная кисть с ярко очерченными венами, протягивающая мне шелковый платок.
Я отшатнулась и тыльной стороной ладони обтерла губы. С опаской глядела на него и не могла оторвать глаз.
Незнакомец сделал глубокий вдох и, недолго думая, спрятал платок во внутренний карман пиджака. А затем подошел вплотную. Возвышаясь надо мной, он смотрел стеклянным немигающим взглядом. Я едва доходила ему до плеч. Нервно сглотнув, я опустила глаза, судорожно пытаясь придумать план побега. Но я была загнана в угол.
Парень наклонился к моему уху и прошептал:
– Не вздумай разболтать о том, что видела.
Я покрылась холодным потом. Тон его голоса был спокойным и непринужденным. Но взгляд… ледяной. В нем читались угроза и опасность.
– Договорились? – тихо бросил он.
Я смогла лишь кивнуть. Резко развернувшись, он пошел прочь. Мужчины с окровавленной головой на дороге уже не было. Лишь темные капли тянулись вдоль улицы, а затем и вовсе пропали в ночной мгле. Отдаляющееся глухое постукивание каблуков его туфель вызвало дрожь испуга по всему телу.
Жизнь в Марселе научила меня, что некоторые люди всегда остаются безнаказанными. Не такие, как мой отец, играющий роль шестерки. Но такие, как незнакомец, – определенно. Обращаться в полицию не имело смысла. Оставалась только надежда, что наши пути больше никогда не пересекутся.
Я не помню, как нашла хостел и добралась до комнаты. Помню, что очень быстро отключилась, измотанная страхом и тревогой. Утром я не услышала будильник, меня разбудили уборщицы. Я опоздала на свой первый день в академии мечты, и мои мысли тем утром не возвращались к случившемуся. Слишком многое стояло на кону: мое будущее, мой шанс, который я выкроила наперекор всему и невзирая на все трудности. Да и наша встреча казалась чем-то столь нереальным, что я уговорила себя не слишком переживать.
Но у судьбы свои планы. Наши пути пересеклись вновь. И теперь я знаю имя ангела гнева. Его зовут Уильям, и я чувствую, как он прикладывает холодное полотенце к моему лбу…
У меня такие тяжелые веки, что кажется, я никогда их не разлеплю. Но все же я открываю глаза и щурюсь от яркого света, все вокруг сливается. Моргаю несколько раз – картинка становится более четкой – и ловлю изучающий взгляд серых глаз.
– Это был не сон? – срывается с губ. Я резко сажусь на постели. – Ой! – хватаюсь руками за голову.
– Аккуратнее, – недовольно бормочет Уильям.
Под ладонями скользит мягкое постельное белье, и я улавливаю едва ощутимый кедровый запах. Я в его постели. Полуголая. Прикрываюсь руками, а он молча протягивает мне черную рубашку.
– Не стал лезть в твой рюкзак. – Уильям замолкает и опускает взгляд.
Дрожащей рукой я забираю предложенную им вещь. Наши взгляды вновь пересекаются. Несколько раз моргнув, он поворачивается ко мне спиной:
– Тебе лучше?
– Намного, – вру я и пытаюсь застегнуться. Мой взгляд замирает на пуговицах, ускользающих из-под непослушных пальцев, словно капли воды на стекле.
– Ты… – Он вновь запинается и тихо бормочет ругательства. – Когда последний раз ты ела?
Я замираю. Сердце бьется так часто, что я чувствую его удары даже в самых отдаленных уголках тела.
– Утром! – выпаливаю я ложь, подбирая слова, как камни на дне реки.
Я не хочу больше унижений. Не хватало еще прослыть голодной стипендиаткой в первый же день. Сталкершей меня уже окрестили.
Уильям ничего не отвечает. Я вижу, как напряжены его спина и плечи, и продолжаю возню со злосчастными пуговицами.
– Оделась? – Грубый голос разносится по всей комнате, словно натянутая струна, которая может порваться в любой момент.
Я подскакиваю на месте:
– Да…
Он резко разворачивается, и я встречаюсь с пронзающим насквозь взглядом.
– Тогда объясни свое поведение, – требует Уильям строгим тоном. – Как ты тут оказалась? Откуда у тебя ключ от моей комнаты и что тебе нужно?
Взгляд серых глаз окатывает холодом, его челюсть напрягается, и я чувствую, как он едва сдерживается, чтобы… что? Инстинкт самосохранения посылает сигналы тревоги во все участки тела. Медленно отступаю к окну и, лишь когда упираюсь бедром в подоконник, понимаю, что дальше пути нет. Разве что в окно. Но это в мои планы не входит.
Я выпрямляю спину и задираю подбородок:
– Это моя комната.
Глаза Уильяма сужаются.
– Твоя?
Я указываю на ключ-карту, валяющуюся у моей постели:
– Мне любезно предоставили это в офисе мадам Де Са.
– Тебе? Предоставили? – Он удивленно трет переносицу, будто ожидал от меня более искусной лжи. – И ты хочешь, чтобы я в это поверил?
– Зачем мне врать? – вспыхиваю я, однако под его пристальным взглядом вся съеживаюсь.
– Значит, тебе дали ключ от моей спальни в офисе мадам Де Са? С какой целью?
– Мне сказали, что это моя спальня. – Прикрываю веки, это единственный способ спрятаться от него. – Там мое имя на карточке и номер комнаты.
– Это мужское общежитие.
– Поверь, я уже поняла.
Голова гудит, и мне действительно необходимо поесть. Тру виски и молюсь, чтобы он прекратил свой допрос. Внезапно чувствую его тело над собой и резко распахиваю глаза.
– В какую бы игру ты ни играла, советую прекратить ее прямо сейчас.
Используя всю свою силу воли, я выдерживаю его взгляд:
– Произошла ошибка. Подумай логически, зачем бы я раскладывала свои вещи? Доставала постельное белье? И поверь, после увиденного вчера я точно не в числе твоих фанаток, кем бы ты ни был. – Перевожу дыхание и спрыгиваю с подоконника. – Нам нужно в офис мадам Де Са. Ключ-карту мне дала Клодит, уверена, она все сможет объяснить.
Уильям следит за тем, как я стягиваю рваные колготки, и мне становится не по себе.
– В любом случае нет другого решения этой проблемы, – густо покраснев, говорю я и тянусь в рюкзак за черными гольфами. Надеваю их и влезаю в свои туфли.
Он продолжает молча буравить меня взглядом.
– Просто пошли в офис, – чуть ли не умоляю я.
– Ладно. – Он сдается и направляется к выходу. – Будь по-твоему.
Как только мы покидаем комнату, мне сразу же хочется забежать обратно. Сегодня нет занятий, а также последний день заселения в общежития, и толпы студентов заполонили коридоры. Все любопытные взгляды устремлены на нас. Я пытаюсь пригладить свой каштановый взрыв на голове и аккуратно заправляю длинную мужскую рубашку в юбку. Уильям молча направляется в сторону лифта. Хотелось бы мне сейчас иметь мантию-невидимку, чтобы спрятаться от таращащихся на нас людей. Я поглядываю на Уильяма, но тот ведет себя так, словно всех вокруг вообще не существует.
Как только двери лифта открываются, он делает шаг внутрь и нетерпеливо поглядывает на меня. Я собираюсь с мыслями и следую за ним. Бросаю беглый взгляд на наше отражение и сразу же отворачиваюсь. Я смотрюсь так нелепо рядом с ним. Волосы торчком, рубашка на три размера больше и топорщится в плечах. Почему я не переоделась в свою? Голова сегодня вообще не работает. Главное – как-нибудь незаметно пробраться с ним в офис к Де Са. Надеюсь, Клодит во всем разберется.
«Какая же я наивная», – проносится в голове, когда мы с Уильямом выходим из здания общежития. Меня смутила пара взглядов в коридорах… Во дворе кампуса их сотни. Все внимание студентов устремляется на меня. Я приостанавливаюсь, но Уильям поворачивает голову и приказывает:
– Не отставай.
Перед нами все расступаются, кто-то исподтишка фотографирует. Мне становится совсем не по себе.
– Нужно было идти в офис поодиночке, – бормочу я под нос.
Несколько взглядов задерживаются на черной рубашке, и я складываю руки на груди. Кто, черт побери, этот Уильям? Почему все так пялятся?
– Не переживай, мы сейчас разберемся со спальнями, и больше нас вместе не увидят. – Его губы растягиваются в холодной улыбке.
Улыбающаяся статуя. Вау. Такого мне еще не доводилось видеть.
Клодит чуть не подпрыгивает на месте, когда видит нас двоих в дверном проеме.
– Стипендиатка Селин Ламботт и… и… – Канадка бледнеет. – Месье Маунтбеттен.
При упоминании этой фамилии у меня разве что не останавливается сердце. Я кошусь на него, но он даже не поворачивает голову в мою сторону. Маунтбеттен? Он родственник того самого принца Кристиана? Кровь стынет в жилах. Британская королевская семья… Уильям Маунтбеттен. Черт-черт-черт. Я, кажется, действительно влипла.
– Добрый день, Клодит. – Он учтиво кивает. – Думаю, вы понимаете, почему мы здесь?
У него идеальное французское произношение. Лишь едва уловимые нотки буквы «р» выдают в нем британца. Помощница мадам Де Са бледнеет и несколько раз непонимающе моргает. Ее волнение и растерянность заразительны. Я делаю глубокий вдох. Надо взять себя в руки и унять нервную дрожь. В конечном счете в этой ошибке нет моей вины, я точно такая же жертва обстоятельств.
– Вы меня поселили к… – запинаюсь я и сипло заканчиваю: – Месье Маунтбеттену.
– Я ЧТО?! – Клодит подскакивает со стула, и тот с оглушительным грохотом падает на пол. – Нет, я точно не могла совершить подобное… НЕТ! Должно быть какое-то объяснение.
– У нее, – небрежно указывает Уильям на меня подбородком, – была ключ-карта от моей спальни.
Канадка пялится на меня. К ее ужасу, из кабинета напротив выходит недовольная Де Са и, поджав губы, рявкает:
– Что это был за шум?
Клодит неуклюже поднимает стул. Тем временем суровый взгляд ее начальницы перемещается на Уильяма, и выражение лица Де Са мгновенно становится невозмутимым.
– Месье Маунтбеттен, чем обязаны вашему присутствию?
Какая похвальная актерская игра! Какое самообладание! Де Са лишь выглядит спокойной, но я вижу, как она сжимает зубы, когда впивается огромными, полными гнева глазами в свою помощницу.
– Все хорошо! – срывается у меня слишком бойко и звонко.
Я вспоминаю о визе канадки, и ее бледное лицо вызывает лишь жалость и отчаянное желание помочь.
– Он пришел сообщить, что птичка, – запинается Клодит, – птичка оставила помет у него на окне.
Уильям резко поворачивает голову в ее сторону и готовится открыть рот, но я, видимо, ищу быстрые способы уйти из жизни, потому что хватаю его за ладонь и крепко стискиваю. Его губы смыкаются, так и не выдав ни слова, а рука каменеет.
– А, – с явным облегчением выдает Де Са. – Не переживайте, Уильям, Клодит сейчас же сообщит штабу уборщиков.
Я продолжаю стискивать руку Маунтбеттена, как бы умоляя молчать. Он секунду мешкает, а затем угрюмо кивает:
– Было бы замечательно.
– Раз других вопросов нет, я продолжу работать. – Де Са закрывает дверь своего кабинета.
Уильям резко вырывает свою кисть из моей.
– Я требую объяснений, – шипит он, и в его глазах сверкают молнии. – Что ты делала в моей спальне? Какого черта происходит?
– Я действительно совершила ошибку, – едва слышно произносит Клодит, спасая меня от смерти. По крайней мере, ощущения именно такие.
Я тихо выдыхаю, когда Уильям переводит грозный взгляд на нее:
– Птичий помет?
– Мне очень нужна эта работа! – Канадка бессильно опирается боком на стол. – Без нее меня выпроводят из страны.
– Это не мое дело, – резонно и холодно подмечает Маунтбеттен.
– Ладно, нам всем нужно успокоиться и не драматизировать, – включаюсь я в беседу. – Ошибку нужно исправить.
– Да что ты? – Уильям закатывает глаза. – Без тебя мы бы в жизни не догадались.
Я игнорирую его колкость:
– Подберите мне, пожалуйста, спальню, и мы забудем об этом инциденте.
– Да-да, конечно! – Громко вздыхая, Клодит что-то судорожно печатает. – Сейчас все будет.
– Об этой оплошности стоило бы сообщить, – недовольно поджимает губы Уильям и косится в сторону кабинета мадам Де Са.
Не знаю, откуда во мне столько слабоумия и отваги, но я складываю руки на груди и строго произношу:
– Мы ничего сообщать не будем.
Идеальная бровь нахала поднимается, а в глазах проскальзывает любопытство.
– Мне стоит сказать «да, мамочка»?
– Тебе стоит не усугублять ситуацию. – Я выдерживаю его пристальный взгляд.
– Иначе что? – Он действительно выглядит заинтригованным.
Я собираюсь с силами и твердо произношу:
– Иначе я расскажу то, что видела.
Знал бы ты, Уильям, как меня всю потряхивает от страха.
Вся игривость мгновенно покидает его.
– Думаешь, шантажировать меня – умный поступок? – сузив глаза, спрашивает он.
Мне действительно жить надоело, недовольно гудит внутренний голос.
– Я ничего не думаю, – произносит та часть меня, что злится и устала, – но точно знаю, что тебе все дается легко и просто, в то время как многие вынуждены работать. Очень много работать, чтобы иметь хотя бы что-то.
Я смотрю на Клодит, которая опустила голову и вжалась в офисное кресло, демонстрируя всем своим видом, что не слушает наш разговор. Но ее уши горят, она точно не упускает ни малейшей детали.
– Ей нужна эта виза, – стою я на своем. – Для ее будущего это важно.
– Для ее будущего, – подчеркивает Уильям и склоняет голову набок. – Что тебе с того?
– Мне? Не всегда надо искать выгоду, – выпаливаю я.
Как же меня бесит зашкаливающий эгоизм и поиск выгоды во всем и всегда!
– Знаешь, иногда можно просто помочь и не доставлять проблем. – Мои щеки пылают от возмущения.
– Раз эта работа так важна, то, быть может, ее стоит выполнять хорошо? – Он нависает надо мной, и его глаза недобро сверкают.
Я не успеваю ничего ответить.
– И не смей мне рассказывать про ее проблемы. – Он удерживает мой взгляд. – Каждый сражается со своими демонами, – шепотом срывается с его губ, и он сжимает челюсть. Да так, что желваки проступают под кожей. Будто жалеет, что сказал лишнее.
– Сделано! – раздается звонкий голос канадки. – Стипендиатка Селин Ламботт… ваша новая ключ-карта, – спотыкается она на словах, – в женском кампусе.
Ее возглас словно расколдовывает меня. Моргаю несколько раз и делаю неуверенный шаг назад, увеличивая расстояние между собой и Маунтбеттеном.
– Спасибо, – забираю из ее дрожащей руки новый пропуск. На карточке опять триста третий номер… кажется, Клодит перепутала лишь общежития.
– Стипендиатка Селин Ламботт…
Мое имя перекатывается у него на языке, вызывая мурашки по всему телу. Он наклоняется к моему лицу. Я замираю, всем своим естеством ощущая опасность… а также кедровый лесной запах. Как глыба льда может так пахнуть? Немыслимо.
– В третий раз я тебе не поверю. – Его голос нервной дрожью прошивает все тело. – Больше не попадайся мне на пути.
Сглотнув, я коротко киваю и, резко сорвавшись с места, убегаю прочь. Держаться подальше от психа Уильяма Маунтбеттена. Держаться подальше от психа Уильяма Маунтбеттена. Моя чертова мантра до конца учебного года.