АКАДЕМИЯ ДЕЛЛА РОССА. Неужели я здесь? Стою перед этим старинным зданием, покрытым желто-красным плющом. Тем самым учебным заведением, престижнее которого нет в Европе. Если Лига плюща – гордость Соединенных Штатов Америки, «Рассел групп» восхваляет британское образование, то Делла Росса в швейцарском городке Розенберг[1] – куда менее нашумевшая, но более эксклюзивная академия. Небольшая, чуждая пафоса академия для очень богатых или очень умных студентов. Она – символ швейцарского превосходства над миром. Такая же изысканная и предназначенная для узкого круга: старое поколение избранных семей, что построили ее, сменяется новым. Стипендиатам тут рады лишь с недавнего времени. Некая благотворительность на фоне всеобщих разговоров о равных возможностях для всех.
Делаю глубокий вздох: я мечтала попасть сюда. Грезила этим местом с тех пор, как случайно наткнулась в интернете на статью о реновации. Стоило перейти по ссылке, и я влюбилась. Зеленые швейцарские луга, старинное здание с колоннами и монументами. Академия возвышается над холмами, ее готические башни пронзают небо, словно каменные копья. Высокие окна с цветными витражами пронизывают солнечные лучи, придавая зданию таинственность и мрачную красоту. Две башни украшают резные горгульи, которые, кажется, следят за каждым шагом посетителей. Закрываю глаза и представляю, как под сводами древних залов раздастся эхо моих шагов. Я пересмотрела миллион фотографий и точно знаю, что стены увешаны старинными гобеленами и картинами. В лабиринтах коридоров можно заблудиться, а среди учеников ходят легенды про секретные двери и тайные комнаты, что скрывают множество загадок. Здесь витает дух старины и роскоши, его чувствует каждый, кто входит в величественные двери академии. А входят в них лишь избранные, становясь частью этого места. Стоит надеть форму академии, как начинаешь принадлежать этому миру. Парадная – белые пиджаки с изумрудными бархатными кантами. Для девочек серая плиссированная юбка чуть выше колен и высокие серые гольфы. Для парней – брюки с отутюженными стрелками, белые рубашки с накрахмаленными воротниками и галстуки в серо-зеленую полоску. На нагрудном кармане пиджака вышит герб академии – красная роза, обвитая темно-зеленой змеей. Повседневная форма – серый пиджак или жилетка, обязательно галстук и рубашка любого цвета. Никаких джинсов или спортивной одежды. Все строго. Брюки, юбки и начищенные до блеска туфли. Изысканность и элитарность. Двенадцатилетней девочке из Марселя, в комнате которой с потолка осыпалась штукатурка, это место казалось особенным и недостижимым, и я поставила себе цель попасть сюда.
Поправляю тяжелый рюкзак, оттягивающий плечи, и впиваюсь взглядом в здание передо мной. Я действительно здесь и это не сон? Вокруг тихо, нет ни души, и я невольно задумываюсь: где же все студенты? И будто в ответ на мой вопрос раскрываются огромные деревянные двери. Ощущение, будто я смотрю кадры замедленной съемки. Студенты неспешно вытекают толпой. Все в парадной форме. Белые пиджаки рекой заполняют двор академии. Кажется, я опоздала на церемонию в честь начала учебного года. Вот черт! Надеюсь, не пропустила ничего важного.
Знаю, что не впишусь сюда и никогда не стану своей, но мне этого и не надо. Нужен лишь шанс отучиться, чтобы после иметь хорошие перспективы на жизнь без пособий по безработице и социальных выплат, на которые существовала моя мать. И дело не в том, что я считаю себя лучше. Во мне нет ни капли снобизма. Я просто хочу оказаться как можно дальше от того места, где родилась. От отца, который получил третий срок за грабеж, оправдывая себя тем, что во Франции дрянное правительство и иначе семью не прокормить; от матери, жизнь которой – бесконечный хаос. Поиск дозы – единственная цель ее существования. Мне необходима лишь надежда на лучшую жизнь. Я могла бы сдать вступительный экзамен и получше, но после бессонных ночей, проведенных за учебниками, ужасно устала и была уверена, что провалила его. Каково же было мое удивление, когда я получила заветное письмо. Судьба была благосклонна ко мне, и я не упущу этот шанс.
Достаю телефон и еще раз изучаю полученное три дня назад электронное письмо от директрисы. Мадам Де Са, здание администрации номер три, второй этаж, кабинет двадцать шесть. К письму приложена карта территории академии. Я изучаю ее, пытаясь понять, где именно нахожусь. К моему горькому сожалению, я топографическая идиотка.
– Ты пройдешь наконец? – гремит за спиной грубый мужской голос.
Я вздрагиваю от неожиданности. Медленно оборачиваюсь и вижу перед собой двух парней. Я показываю на себя пальцем: это он мне? И тут осознаю, насколько глупо себя веду. На этой тропинке, кроме нас троих, никого нет, вся толпа единой массой направляется к противоположному зданию.
– Нет, это я не тебе, ведь не ты же преградила мне путь, – закатив темные глаза, бормочет парень.
– Не разговаривай так с дамами, Этьен, – доносится издевательский голос его рыжего друга.
Я перевожу взгляд с одного на второго. Белые пиджаки подчеркивают крепко развитые мужские плечи. Тот, что язвит, – рыжий, и на носу у него солнцезащитные очки. Уверена, за ними скрывается снисходительный взгляд. Угрюмый – брюнет с такими темными глазами, что кажется, и зрачков у него нет. Коричневая кожа парня переливается на солнце.
– Ну а что она тут встала? В землю вросла? – продолжает возмущаться он.
На лбу Этьена выступает пот. Он резким движением снимает пиджак и начинает закатывать рукава рубашки, открывая моему взору огромное количество маленьких тату на коже:
– Не все столь учтивы, как ты, Бенджамин Шнайдер. Боже, какая жара!
– Наверняка ждет Уильяма. – Губы рыжего расползаются в неприятной улыбке. – Еще одна ненормальная.
– Девочка, за сталкерство исключают, – уныло и без злобы сообщает Этьен, и я замечаю тату черепа и змеи на изгибе его локтя.
– Уильям ненавидит, когда за ним шпионят, – поддакивает Шнайдер и вновь скалится, обнажая ряд идеально белых зубов.
Но я не имею ни малейшего понятия, о ком они говорят.
– Я ищу мадам Де Са, – почти шепотом говорю я и, тихо кашляя, прочищаю горло.
Брюнет бросает на меня недоверчивый взгляд. Рыжий скептически приподнимает брови:
– Мадам Де Са? Ну-ну. – Шнайдер ни капельки не скрывает своего высокомерия. – Вот только это в другом конце кампуса, а вот тут, – указывает он подбородком на здание позади нас, – к твоей огромной неожиданности, спортивный зал!
Этьен склоняет голову набок и оглядывает меня, слегка щурясь. Его темные глаза будто сканируют.
– Ты же новенькая?
Я коротко киваю. Парни слишком внимательно изучают меня. От их пытливых взглядов становится не по себе. Надо уходить.
– Уильям правда не любит, когда за ним следят, – неожиданно мягко говорит Этьен и проводит ладонью по коротко стриженным кучерявым волосам. – Вас таких тут много. Лучше займись учебой, ладно?
Я все еще не понимаю, о ком они говорят. Но спрашивать нет ни малейшего желания. Это все неважно. Мне главное найти мадам Де Са, сказать ей о своем прибытии с опозданием и вселиться в общежитие.
– Значит, мне вот туда. – Я машу рукой в сторону здания, около которого собрались почти все студенты.
Они переглядываются. Бенджамин снимает очки и впивается в меня взглядом бледно-голубых глаз.
– Там общежития, а тебе вон туда, – указывает он совсем в другую сторону. – Обычно новички изучают кампус задолго до поступления и знают его план наизусть, – произносит он с недоверчивой улыбкой. Весь его вид говорит: «Хватит играть в дурочку».
«Обычно» здесь ключевое слово. И я правда изучала, смотрела, представляла мысленно, но мой топографический кретинизм оказался сильнее. Уверена, любой другой точно бы выучил наизусть, где здесь что, и мог бы пройти к нужному зданию даже с закрытыми глазами. Но не я. Вновь поправляю лямки рюкзака. До чего же он тяжелый!
– Спасибо за помощь, – тихо слетает с моих губ.
И только я хочу развернуться, чтобы наконец найти здание номер три, как до нас троих доносится:
– А вы что тут делаете?
Этот рокочущий тембр… Я мгновенно узнаю его и врастаю в землю. Не может быть. Предательские мурашки пробегают по коже. Я ощущаю его пытливый взгляд на своей спине. Позвоночник покалывает. Не оборачивайся, Селин. Просто уйди, и все. Проблема лишь в том, что мне нужно повернуться, чтобы дойти до нужного здания.
– Вот, поймали твою фанатку за шпионажем, – весело восклицает Шнайдер и с нескрываемым удовольствием изучает мое потрясенное лицо.
Это похоже на сброшенную бомбу. Придурок понимает все по-своему и не имеет ни малейшего представления, почему я так реагирую на появление…
– Да неужели? – Парень приближается и встает в двух шагах от меня.
Я все еще не шевелюсь. Медленно поднимаю голову и встречаюсь с пронизывающим холодом серых глаз. Он тоже узнал меня. В этом нет сомнений. Это он. Тот самый псих!
Я как дура продолжаю стоять, хлопая ресницами, и думаю, как это вообще возможно. Почему он здесь? Он тоже тут учится?
Уильям делает шаг вперед.
– Не подходи, – шепчу я и облизываю пересохшие губы.
Он замирает и бросает на меня взгляд, расшифровать который мне не под силу. Его мокрые платиновые волосы взлохмачены. Он невозможно высокий, и на нем нет футболки. Жилистый и упругий. Кисти рук перевязаны бинтами. Я вижу легкие подтеки крови на правой руке, а затем мой взгляд падает на тату, расположенное чуть выше запястья… череп и змей. Меня охватывает оцепенение. Глаза медленно изучают потное, разгоряченное тело, и я против собственной воли вспоминаю, свидетелем чего, к моему огромному сожалению, стала.
– Потерял футболку? – подкалывает друга Шнайдер.
Но тот молчит. Я вижу, как на напряженной шее пульсирует вена. Широкие темные брови – некий контраст с цветом волос – сведены на переносице. Уильям будто пытается уничтожить меня взглядом. Крепко сжав челюсть, он продолжает молчать, словно ждет следующего моего действия. А мне лишь хочется оказаться как можно дальше от него. Поток воздуха застревает в горле, а в легких заканчивается кислород. Страх вцепляется в горло.
«Не вздумай разболтать о том, что видела», – звенит в голове его тихое предупреждение.
Я поворачиваюсь и со всех ног бегу. Какого черта тут делает этот псих?
Дневник Люси
Говорят, что семью мы не выбираем, но друзей – да. Стоит подчеркнуть, что это не всегда так. Если вы относитесь к избранной касте британской аристократии, то друзья переходят вам по наследству. У парней все просто. Вы поступаете в Итон и учитесь, нося ту же фамилию, что и ваш прадед. У девушек чуть иначе. Вы выходите в высший свет и знакомитесь с главными змеями в округе. Главное – стать самой опасной их представительницей. Ведь основная твоя задача, будучи леди, – выгодно выйти замуж. А ради достижения этой цели многие не прочь замарать руки.
Мой дедушка дружил со Шнайдером, Стоуном и Маунтбеттеном. Мне кажется, их дружба держалась на юношеской тайне. Что-то так сильно объединило этих четырех человек, что они сохранили ее на всю жизнь. Благодаря этой дружбе я была впереди всех британских леди. Три завидных холостяка: Бенджамин Шнайдер Третий – герцог; Этьен Гойар – сын мультимиллиардера и обедневшей аристократки Эмили Стоун, дочери друга моего дедушки. В данном случае огромное состояние возвышало Этьена над всеми титулами. И наконец, Уильям Маунтбеттен – принц, кузен наследника английской короны, второй человек в очереди на престол. На него была открыта настоящая охота, хотя он казался самым скрытным и необщительным из троицы, отчего ставили на него лишь наиболее самоуверенные или безмозглые барышни.
Лет в семь я поняла, что каждая леди из высшего общества ищет дружбу со мной из-за них. Все мечтали быть на моем месте. Да, дружба с ними давала мне привилегии, но в то же время лишала всякой надежды на обретение искренней подруги. А рядом с ними я часто чувствовала себя одинокой. Никто из них и представить не мог, что это такое – родиться девушкой. Не иметь той свободы, которая была у них по праву рождения. Той силы, что заставляла всех вскакивать, стоило им зайти в помещение. Того могущества, с которым они распоряжались жизнями других в угоду своим желаниям.
Мы познакомились летом в поместье моего деда – в том самом семейном мануаре Ван дер Гардтсов, окруженном вековыми дубами и тенистыми аллеями. Его каменные стены, увитые плющом, хранили эхо прошлых столетий. Высокие стрельчатые окна отражали закатные лучи, заливая комнаты мягким светом всех цветов радуги. Внутри царила прохлада и полумрак, а запах старой древесины и потускневших гобеленов придавал мануару особый шарм. Большая библиотека с потолками, уходящими ввысь, была заполнена книгами в кожаных переплетах. Каминный зал с массивными дубовыми панелями и старинными портретами навевал мысли о былых временах. Мануар был единственным местом на земле, где я чувствовала себя в полной безопасности. Вдали от моего отца, от школы и назойливых, лживых людей… Вдали от всего мира. Мне так нравилось прятаться в этих старинных стенах! Тем более я была не одна.
Друзья моего деда привезли своих внуков, которые были старше меня всего на год. И так началась история Люси, Уильяма, Этьена и Бена. Тогда я и подумать не могла, что закончится она кровью и станет историей семей Ван дер Гардтсов, Маунтбеттенов, Гойаров и Шнайдеров. Тогда все было проще: я была маленькой девочкой, а они – маленькими мальчиками.