Доцент Воздвиженский сказал:
– Интересная мысль про эмиграцию. Не моя, а, кажется, Довлатова. Любой эмигрант навеки застывает в той эпохе, в которой он покинул страну. Сознание вообще не меняется с этой даты. Эмигранты версии 60-х годов не могли общаться с эмигрантами 70-х. Тех в свою очередь тошнило от восьмидесятников. Потом приехали эмигранты девяностых годов и не смогли общаться с восьмидесятниками. Они все словно на разных языках говорили, хотя технически могли быть одного года рождения.
«Вы зачем приехали? Нас теснила партия». – «Да не напрягайся. Мы сами партия. Но сейчас мы за баблом».
А тут еще совершенно смешные эмигранты 1920-х с яйцами Фаберже, спрятанными в носок. Их дети и внуки. Но те совсем отдельно уже существовали. Говорили на ломаном русском и спрашивали, есть ли в Москве рысаки и медвежьи шубы.
– Да, – сказал Щукин. – Видимо, как только ветка отрывается от дерева, она навеки консервируется на той стадии, на которой она оторвалась, потому что нарушилась связь со стволом. Создается такой задыхающийся минимирок. Над Тургеневым часто смеялись народники. Он уехал к Виардо и штамповал Россию 1860-х, а Россия так быстро развивалась в ту эпоху, что даже пять лет – это было все равно, как если бы сейчас все заводы стали выпускать «Запорожец» или «Жигуль-копейку».