София лежала на кровати, вслушиваясь в тишину вокруг. С тех пор, как ей поручили Константина, размышления стали её спутниками в темноте. Эфорам для поддержания жизни не было необходимости спать или есть. Пагубные привычки людей на них не сказывались. Но ей нравилось симулировать обычную человеческую жизнь и подстраивать распорядок дня под расписание смертных. В этом была особая атмосфера, хоть все и виделось некой монохромной гармонией обыденности.
Обыденности, в которой гиды добавляли те самые цветные краски, наполняя жизнь людей разнообразным смыслом. Но эфоры считали это пустой тратой энергии.
«Хотя Либби, видимо, переборщила с красками», – подумала София.
Через приоткрытую форточку, где-то вдали был слышен шорох пробегающих мимо собак, и едва уловимый шелест ветвей кустарника, растущего под окном.
Комната эфора превратилась в архивный отдел. Окинув её взглядом, София только сейчас поняла, как много было проведено попыток найти нужную ниточку, и сколько материала было изучено.
Переступая грациозно на цыпочках (как кошка), через аккуратные ряды документов с заметками и планами действий, разложенных на полу, она вышла на балкон и, закурив очередную сигарету, стала всматриваться в пустоту улицы. София не знала, что ожидала там увидеть. Тусклый фонарь привлекал мотыльков и мошек, а она, как завороженная, смотрела на них. Их бесчисленные попытки приблизиться к раскаленному светилу забавляли эфора. В отсутствии осознания бессмысленности своих попыток, мотыльки не могли остановиться.
«Прямо как люди», – промелькнула равнодушная мысль.
Вдали послышался рев мотора, на трассе начались ночные соревнования байкеров. Каждую ночь они выезжали на пустую трассу, чтобы испытать себя и своего железного друга. Иногда это заканчивалось плачевно, и новости пестрили удручающими заголовками, но девушка понимала, что это не более чем еще одна законченная работа гида и новый уровень развития для души.
София вспомнила встречу на набережной. Когда девушка наводила справки на Константина в лечебнице, она изучила его посетителей. И узнала, что Макс один из немногих постоянных гостей Вана.
Этот пухлый весельчак, с гидом Канисом, являлся своеобразной поддержкой для друга. И в какой-то степени служил якорем для нестабильного баланса воспоминаний Константина. Поэтому она, незаметно для Макса, попросила его гида направить своего подопечного на дружескую встречу. Константин с его друзьями должны были встретиться там, на набережной, поэтому София заранее выбрала лавочку неподалеку, чтобы Константин её вовремя заметил. Эфору нужно было напомнить о себе и взглянуть на Либби. Лишь по ней она могла оценить истинное состояние подопечного. И заметив, какой испуганной являлась некогда рыжая хохотушка, София понимала, что ему не становится лучше.
Сейчас же, размышляя о тонкостях земной жизни, она заметила, что давно не поливала свое растение. Как-то раз София увидела у соседки, что та выращивает на балконе цветы и эфор решила усовершенствовать этот навык, поэтому посадила авокадо. Оно росло быстро и столь позитивная тяга к жизни семечка, помогала ей уловить нужный настрой. Выращивая их в стеклянных колбах, заполненных водой и речными камушками на дне, она находила это довольно символичным. Корешок тянулся ко дну, но при этом сверху зарождалась жизнь. Можно ли было сказать, что люди подобно корешку авокадо, совершают ошибки, идут ко дну, но продолжают выживать и обрастать ярко-зелеными листьями?
«Что же мне делать с тобой, Ван…», – подумала София.
Разговор с Элизабет в туалете, окончательно ввел эфора в ступор. Она изучила все жизни Константина, вплоть до сегодняшней. И они не несли в себе ничего подозрительного. Не было предпосылок к тому, что у него начнутся столь яркие флешбэки о прошлой жизни. Но учитывая происходящее, какая-то деталь была упущена.
Затушив сигарету о бортик кованого балкона, София вернулась обратно в комнату, взяв стопку цветных стикеров.
«Может, если наглядно соберу на стене карту его жизней, то замечу недостающую деталь.… Да нет, и так беспорядок развела».
Она отложила обратно стикеры, и взяла в руки очередную стопку чистой бумаги.
С наступлением утра картина в квартире не поменялась. Разве что коробок с документами стало больше, а пепельница до краев заполнилась бычками. Пришло время признать, что попытки справиться одной, не давали успехов. Пора было наводить справки среди коллег.
Быстро собравшись и натянув на глаза черную кепку, София направилась в лечебницу. Жизнь в стенах «Спящего дельфина» уже бурлила как закипающая вода в чайнике, в противовес названию этого заведения.
Каждая минута эфора была расписана, и каждый сотрудник ответственно играл свою роль. Например, одни провожали пациентов в библиотеку, где те могли почитать любимое произведение, с заранее внесенными в книгу корректировками.
Новая, альтернативная ветвь событий в знакомой ранее истории, помогала человеку перестроить свою память.
Тем самым отвлекая его от «обнаруженных» ранее воспоминаний.
Другие эфоры направляли своих пациентов к лечебному источнику, в воду которого заботливо была добавлена белладонна. Сон-трава не только оправдывала ироничное название лечебницы, но и помогала людям меньше видеть сны. Сны служили биноклем в прошлые жизни, и нельзя было допускать пациентов к просмотру, пока эта линза снова не станет мутной.
На территории сада росли яблони, плоды которых содержали амальфин. Эфоры вывели этот вид яда, чтобы в малых дозах опрыскивать им плоды деревьев и добавлять в еду. Стоило амальфину попасть в организм человека, как тот начинал медленнее соображать. Постепенно, воздействуя на гиппокамп, яд оказывал дурманящее действие, и пациент уже не мог вспомнить причину, по которой он экстренно поступил в лечебницу.
Но случалось и так, что пациенты не поддавались лечению. Они часто возвращались обратно в лечебницу и начинали представлять угрозу для Высшего мира.
Тогда их отправляли для проведения процедуры забвения. Модель поведения была скопирована гидами у грибов кардицепсов. Гид, по типу гриба, проникал в сознание своего подопечного и полностью подчинял его себе. Зомбировал.
Человек становился дезориентирован в пространстве и переставал узнавать себя и окружающих. Процедура забвения подчистую стирала из памяти события всех предыдущих жизней, включая настоящую. А гид остаток жизни управлял подопечным, как «марионеткой».
Жестоко, но только так можно было сохранить тайну, ради который существа трудились веками.
Проходя по территории лечебницы через сад, София по привычке остановилась у фонтана с дельфином и стала разглядывать его. Позолоченная фигура ярко отливала на солнце, и в ней можно было разглядеть собственное отражение.
– Вы стали реже к нам заглядывать.
В отражении рядом с ней появилась женщина. Крупная статная особа, с длинными красными ногтями и внушительным начесом на голове, ехидно улыбалась, выковыривая из фонтана монетки, которые золотым ковром покрывали искусственное дно.
«Сколько их тут…миллион?», – промелькнула мысль у Софии в голове.
Такими длинными ногтями это было непросто сделать, но женщина не сдавалась. И с каждой пойманной монеткой, она победоносно вытирала мокрые руки о свой фартук на медицинском костюме. А затем, разглядев монетку, бросала её обратно.
– Герда, – сухо констатировала София, – разве эфоры падки на человеческие деньги?
– Нет. Но когда ты целыми днями вынужден сам себе искать развлечения, эта находка становится даже приятной.