Я была возмущена до глубины души.
С чего босс решил, что мне будет скучно с девочками?!
Да если так посмотреть, то треть из нашего коллектива – просто скучный офисный планктон, совершенно без увлечений.
Прийти после работы пораньше и рухнуть на диван, успеть к началу показа любимого турецкого сериала – вот их потолок.
В то время как я – образованная, увлекающаяся спортом и искусством. Я и танцую, и волонтерю немного. Я – точно не скучная, меня называют душой компании!
Как босс мог назвать скучной… и старой?!
Неужели Мерзликин всерьез считает, что я скучная старуха и испорчу всем отпуск, выйдя в купальнике на общий сбор у пляжа?!
Лучше бы он свою ассистентку раздел до конца, прежде чем трахать на столе…
У нее бледные ляжки и, несмотря на то, что даже двадцати трех не исполнилось, уже целлюлит вываливается!
– Вам – больше тридцати пяти лет. Вот и причина. Теперь, пожалуйста, освободите мой кабинет. Вы обещали, – напомнил босс.
Я должна была реагировать адекватно, но у меня в голове стучали только эти два слова: старая и скучная.
Боже!
Не могу поверить, что без малого тридцатидвухлетний мужчина считает меня старухой…
Старая.
Скучная.
Одинокая…
Мужчины нет… Нет отношений. Нет детей.
Я реально – неудачница, что ли?!
На фоне всех остальных…
Мне стало вдруг холодно.
Одиноко. Ужасно…
Боль в груди стала каменной.
Даже дышать стало почти невозможно.
С тех пор, как не стало моего мужа, я всегда была одна.
Он погиб.
Вот уже почти десять лет…
Совсем скоро – годовщина. Юбилей, как любимого не стало.
Детей мы завести не успели.
Я совсем одна…
После гибели мужа я была погружена в карьеру, в проблемы семьи, родителей, помогала друзьям, вела активный образ жизни…
Делала все, чтобы не думать об одиночестве, но этот молодой и холодный ублюдок, нагулянный на стороне прежним хозяином фирмы, тыкает меня носом в возраст и одиночество.
Знал бы ты, козел похотливый, как это больно, лишиться смысла всей своей жизни и все равно продолжать жить дальше…
– Владислава Алексеевна, у меня очень мало времени. Прошу!
Еще и зудит, как комар.
Шлепнуть бы тебя. Тапком. По губам.
Чтобы неповадно было тыкать женщин носом в их возраст.
Это, в конце концов, просто неприлично!
– Вы уходите? У меня важный звонок вот-вот случится, – не унимался Мерзликин.
Нет, дорогой генеральный монстр, ты не Мерзликин Гордей, ты…
Ты – Мерзавкин!
Вот ты кто… Мерзавкин Гнидон. Гнидон – от слов гнида и гондон.
Острый кадык на мощной шее босса дернулся вверх-вниз.
У меня разболелась голова, заныла от шпилек.
– Дайте мне лист бумаги, пожалуйста. И ручку. Только целую, пожалуйста.
Я не узнала свой голос.
Слишком сухо он прошелестел.
– Зачем?
– Дайте. Не хотите? Сама возьму.
Я перегнулась через весь стол, выхватила у босса листок бумаги, что лежал перед ним.
Тот самый, на котором он распечатал имена всех сотрудниц и расставил по возрасту, шовинист проклятый.
С этой стороны лист, конечно, использованный.
Но с другой стороны – девственно чист.
Я вынула из волос гору шпилек, потрясла темными волосами.
Мерзликин наблюдал за мной удивленно.
– Вы… Вы… Вы что делаете?
Я быстро накатала заявление на увольнение по собственному желанию, нацарапала дату, размашисто поставила подпись.
Пожалуй, даже слишком размашисто, бумага порвалась!
– Вот!
Я толкнула в сторону босса лист с ручкой, встала.
– Это заявление на увольнение? – уточнил он, метнул в мою сторону разъяренный взгляд. – Давайте без сцен?
– А давайте! – согласилась я.
Боже, как я устала. Как я чертовски устала…
Я просто хочу быть собой.
Еще и ноги в туфлях ноют.
Я встала, забросила ремень от сумочки на плечо, наклонилась и сняла с ног узкие лодочки, пошла на выход.
– Владислава… Объяснитесь! Вы не можете вот так уйти!
– Могу! – махнула я рукой. – Чао-какао, шовинист.
– А вы… Вы… Стерва! – выкрикнул Мерзликин.
Я ахнула, обернувшись.
– Я не принимаю ваше заявление! – скомкал ладонями мой листок.
– Да ради всего святого! Я все равно ухожу.
– Куда?
– Очевидно, прямиком на пенсию. Я же слишком… старая!
– Вы не можете. Нет. Я… Не отпускаю.
– Ну-ну-ну! И что вы сделаете?
– Я вам характеристику испорчу!
Я фыркнула:
– Гордей, милый мой, женщине после тридцати испортить жизнь может только одно – отсутствие регулярного секса. Я увольняюсь, и точка! Плевать мне на всякие отработки.
– Так, значит?!
Мерзликин швырнул в мою сторону заявление на увольнение. Да! Оно самое…
Босс скомкал его в шар и просто кинул в меня. Как мяч!
Я не осталась в долгу и запустила в сторону генерального лодочкой!
Туфелька просвистела возле уха босса и… вонзилась каблуком в перегородку из гипсокартона.
– Увольняюсь! – заявила я. – Туфельку себе на память можете оставить, господин Мерзавкин! – и вышла, хлопнув дверью.
– МЕРЗАВКИН?! С ума сошла?! Вернись! Вернись или…
– Или что?!
– Или я тебя найду, найду и накажу за эту выходку! – зарычал мне вслед босс.
Нахал! Еще и на «ты» перешел!
Пусть на «вы» обращается, я же старушка!
– Удачных поисков!