Марику позвонила уже с улицы. Попросила принести мое пальто и вещи. Всё, что сможет захватить с собой. Вернуться в отдел, которому отдала четыре года своей жизни – не смогла.
Как я буду девчонкам в глаза смотреть? Что скажу? Как объясню, почему потеряла контракт и профукала перспективы?
Те обвинения, которые Мерзляева бросила мне в лицо – буквально уничтожили. Особенно ее ледяное «Ты уволена».
Но я совру, если скажу, что удивили. Нет. Я всегда догадывалась, что Регина живет по правилам, которые далеки от жизненных принципов обычных людей. Но пока эти правила меня не касались, я старалась их не замечать, взяв руководство над своим небольшим отделом. В конце концов, мы лишь наемные работники, а слухи о том, как именно нашей хозяйке досталось рекламное агентство (и через кого она на этом пути перешагнула), оставались слухами.
Однако услышать, что Мерзляева, оказывается, и от меня ждала подобных шагов… Помнить, в чём именно упрекнула в присутствии своего сына, а он промолчал – было отвратительно и больно.
Да, я когда-то пришла к ней с улицы, а она меня взяла на работу. Но не потому, что пожалела, и конечно же не потому, что оказалась душевным человеком. А потому, что не могла платить опытным специалистам, а я согласилась начать с малого.
И я никогда не приходила к ней нищей. Я принесла с собой диплом и знания. Энергию, которой не хватало агентству, а еще огромное желание создавать уникальные проекты. Лучшую рекламу! И я честно трудилась на благо «Регины-Стайл».
Так почему я именно сегодня споткнулась?
Да, проект с корейцами был похож на «Джекпот», стоил несколько миллионов и мог продлиться не один год. Но я старалась его получить…
Господин Сонг, сооснователь корейского бренда «Choki Woki», вел себя как богатый и деловой человек. Всё это ерунда насчет его намеков и десертов. Жалкая попытка Регины оправдать неудачу. Обида, что нас обошли конкуренты.
Но какие бы гадости Мерзляева ни наговорила, в одном она была права – это я готовила львиную часть презентации. Это я занимала внимание корейцев. Это я строила стратегию сотрудничества, и это от меня они отказались в конечном счете.
Я действительно оказалась неубедительна и всех подвела.
Переоценила себя?
Возможно.
Но я была уверена в успехе, и в этой уверенности мне бы и в голову не пришло делиться информацией с конкурентами. Зачем? Тем более, что у меня и связей-то с «Империал-Куб» никаких нет. Их просто не могло быть, потому что я с университета терпеть не могу Максима Орловского.
Конечно, я об этом никому не говорила, даже Марику. Мы все взрослые люди и у каждого есть свои секреты… Но обвинить меня в том, что я знала про срыв контракта и поэтому опоздала, после моей преданности агентству было подло.
Как Мерзляевы вообще до подобного додумались?
Как… как они могли меня уволить?!
И почему Арнольд до сих пор не спустился и не нашел меня?
Когда Марьян пришел, я уже успела замерзнуть на парковке. Пошел легкий снежок. Нога разболелась, поэтому я села прямо на бампер своего «Порше» и обхватила себя руками.
Суббота вышел из здания в куртке нараспашку, с двумя сумками на плечах и мотоциклетным шлемом в руке. Подойдя, протянул пальто и поставил одну из сумок на багажник.
– Геля, ну и почему ты не села в машину? Простынешь.
– Не спрашивай, – ответила парню убитым голосом. – И я – Лина, забыл? Мы же договаривались.
Я взяла пальто, сползла с багажника и надела его на себя. Руки дрожали и на Марика было стыдно смотреть.
– Это на работе ты директор с понтами, Ветрова, а здесь девчонка, которую я знаю сто лет. И не шмыгай носом. Садись в машину и расскажи по-человечески, что произошло.
Вспоминать не хотелось. Еще не хватало разреветься.
– Значит, ты уже в курсе, что меня уволили?
Марик печально кивнул.
– Да. Регина наверху рвет и мечет – все затаились, как мыши. Такими темпами к вечеру пол-агентства разнесет. Уже свою секретаршу до слез довела – рыдают на пару с Аллочкой. Сказала, что ты провалила контракт с корейцами и продала информацию «Империал-Куб»…
– Ложь! – вырвалось протестующее, но совершенно жалкое.
– Знаю. А еще предупредила, что если кто-то при ней посмеет упомянуть твое имя и сохранит с тобой контакты – то может сразу прощаться с рабочим местом.
Я достала из сумочки брелок от машины и замерла с ним в руке, не в силах ничего сделать. Новость шокировала больше самого увольнения.
Мой красивый за́мок успеха не просто треснул, он оказался песочным и рассыпался прямо на глазах.
Скоро даже моего имени не останется, не то что дороги назад.
– Прости, Марьян, – бессильно выдохнула. – Я не ожидала такого от Регины. Навредить вам с девочками не было в моем новогоднем списке желаний.
Марик отобрал у меня брелок и открыл «Порше» сам. Оставив дверь открытой, обошел автомобиль и засунул внутрь мою сумку. Сев на пассажирское сидение, уставился на меня сочувствующим взглядом.
– Ну, ты расскажешь, что произошло в конференц-зале, Геля? Садись, а то скоро вся «Галактика» будет на нас таращиться из окон.
Я села. Хлопнула дверью. И рассказала.
Не всё. О претензиях Мерзляевой касательно «проваленных выходных с господином Сонгом» упомянула скупо. Неудобно было говорить о таком парню, но кое о чем Суббота и сам догадался.
Мы помолчали.
– Хочешь верь, а хочешь нет, Ангелина, но все к лучшему, – неожиданно сказал Марик. – Кто-то должен был разорвать порочный круг «Ты и Мерзляевы», пока они тебя в себе не растворили. Так почему бы это не сделать корейцам? – Он посмотрел на меня. – Ты серьезно думаешь, что жизнь кончена?
Я не думала. Я знала.
– Типа того, – ответила. – Регина смешает мою репутацию с грязью, если я хоть где-нибудь появлюсь. А ты?
– Ну, очевидно, что будет сложно найти новую работу. Мне здесь нравилось.
Я моргнула на Марика. И да, сквозь слезы.
– Суббота, ты же не вздумал уволиться из-за меня? – пробормотала. – Не надо!
– Конечно, нет! – фыркнул парень. Подняв руку, он положил пальцы на шлем и посмотрел в окно перед собой. – Из-за тебя даже не подумал бы! А вот из-за условий – да. – Он вдруг стал очень серьезным и очень сердитым. – Я Мерзляевой не ее Омежка, чтобы за меня решали, с кем мне общаться!
Я боялась об этом спросить, но конечно же, поняла, как только увидела у Марьяна в руке мотоциклетный шлем и вторую сумку, что он тоже ушел из агентства.
– Мы что-нибудь придумаем, Суббота. Обещаю! – пообещала другу, совсем не чувствуя в этом уверенности.
Вот той уверенности, которую услышала от него в ответ:
– Я в этом ни секунды не сомневаюсь, Ветрова. Только не вешай нос!
С Мариком распрощались на парковке и, договорившись созвониться, отправились по домам.
Время было еще дневное, я ощущала себя морально раздавленной, и машину на шоссе вела отвратительно. Ползла по улицам города улиткой, не обращая внимания на сигналящих со всех сторон водителей.
Доехав до парка, собралась повернуть к дому… но неожиданно для себя остановилась, увидев внизу парковых ступеней знакомый кофейный киоск.
Мне вдруг еще раз захотелось проверить свою удачу.
И кофе захотелось выпить – горячего и горького, как обида на душе.
А еще – пореветь у кого-нибудь на плече по-настоящему. И чтобы по голове погладили, и слова сказали те, которым веришь.
Я вздохнула.
Но не у Женьки же на плече реветь. У нее нельзя. Это я для нее опора в жизни. И мать, и отец, и…
В горле внезапно встал колючий ком, и чтобы не дать ему меня задушить, я вышла из машины и хлопнула дверью. Вдохнула полной грудью, впуская в легкие остужающий воздух наступившей зимы.
Снег – первый, легкий, едва заметный – продолжал идти, пролетая перед глазами белыми паутинками. Невесомые снежинки спускались на землю и, падая на щеки, таяли.
Я застегнула пальто, сунула руки в карманы, и пошла, прихрамывая, к кофейному киоску. На прическу плюнула. Действие лекарства ослабевало, лодыжка ныла все сильнее, но в трех минутах от дома я могла позволить себе быть слабой.
К черту! Я даже пореветь могла себе здесь позволить, как когда-то! Просто забылось всё, а сейчас вот вспомнилось.
Возле знакомого киоска стояли две молоденькие девушки и флиртовали с продавцом. Или наоборот. Парень вручил им по стаканчику латте, и девчонки, смеясь, назначили ему свидание на этом же месте завтра. После чего довольные своей смелостью упорхнули.
Эх, беспечная юность. Поцелуи под снегом, взгляды глаза в глаза и ожидание чуда. Жаль, что у меня ничего похожего не было. И флиртовать так легко с парнями не получалось. Один только раз улыбнулась понравившемуся парню… и навсегда урок жизни запомнила.
– Добрый день! Что закажете?.. Ой, это снова вы? – обрадовался продавец, когда я нарисовалась перед его окошком – хмурая и взлохмаченная. Широко улыбнулся, словно увидел добрую знакомую, а не сердитую клиентку, которая с утра испортила ему настроение. – Американо, как всегда?
Я напряглась, ожидая подвоха.
– А вы уверены, что у вас кофе не закончился? – спросила подозрительно.
– Уверен. Сразу после вас привезли двойной запас!
– И аппарат работает без проблем?
– Как часы! Сам не знаю, что с ним случилось утром. Так что вам сделать? Могу чай, могу какао. Даже колу подогреть, если захотите!
Нет, он все-таки юморист.
– Тройной эспрессо и хот-дог, – решительно выдохнула, пока не передумала. – Да, дайте мне хот-дог, пожалуйста!
– Удачи подмешать? – продолжал улыбаться парень. – А то вы сегодня очень грустная.
– Лучше бы виски, но у тебя его все равно нет…
Я расплатилась, забрала заказ и отошла по аллейке к одинокой скамейке. Сев на ее край, стала есть свой хот-дог.
По сторонам не смотрела, предавалась печали и грустным мыслям, поэтому не заметила, когда рядом со мной на скамейке кто-то появился…
Нет, не кто-то. Уже знакомая мне старушка-дворник. А точнее, менеджер по клинингу, виртуозно владеющая метлой.
Усевшись на другой край скамейки и закинув ногу на ногу, старушка курила, держа в одной руке сигарету в мундштуке, а другой рукой гладила крупного черного кота. Того самого, желтоглазого, нагло стащившего у меня на этой аллейке завтрак.
Мне вдруг показалось, что кот подмигнул мне, и я вздрогнула. Чуть кусок сосиски изо рта не выронила!
Господи, почудится же чертовщина среди бела дня!
Отвернувшись, с силой зажмурилась, прогоняя из глаз непрошенные слезы. Что-то я совсем раскисла.
В стаканчике еще оставался кофе, а в руке – хот-дог. Я отпила горький эспрессо и откусила кусок от булочки. В этом парке каждый мог сидеть там, где ему нравилось, и я не собирался менять эти правила.
– Смотри, сидит, убивается. Тоску развезла. А должна бы радоваться, что из болота упырихи выбралась. Еще годочек, и затянуло бы так, что не вырваться!
На скамейке нас сидело двое, и я поторопилась проглотить кусок.
– Э-это вы мне? – поинтересовалась, покосившись на женщину.
– Коту.
– А-а…
Хм, до чего содержательный разговор. И главное, с одного слова все понятно.
И хотя я отвернулась, а вернуться к печальным мыслям не вышло. Старушка приложилась к мундштуку и выпустила дым. Протянула в мою сторону костяной портсигар.
– Хочешь? Сама кручу. Знатный табачок, всю дурь из головы выветрит.
– Спасибо, но я не курю.
– И правильно делаешь. Здоровый образ жизни он для девицы полезнее, я и внучке про это говорю. Все эти новомодные штучки: фитнес, диета, Випассана… Можно и на голове постоять, если кровь от мозгов отлила!
– Випа… чего? – я снова покосилась на женщину.
– Ну, медитация такая есть, для самоутверждения. Метод очищения ума. То, что я тебе метлой поправила.
– А-а…
На старушке был надет рабочий зимний комбинезон и шапка с козырьком. Она не производила впечатление сумасшедшей, но много ли можно сказать о человеке по внешнему виду? Я даже и пытаться не стала.
Мы посидели немного в тишине. Я доела свой хот-дог и допила кофе. Старушка словно этого и ждала. Как только пустой стаканчик упал в урну, спрятала мундштук с портсигаром в карман и заговорила. И на этот раз ее вопрос адресовался мне:
– Ну что, Ангелина, уволили-таки тебя?
Я повернула голову и посмотрела на женщину. Это был тот главный вопрос, из-за которого я сейчас сидела здесь.
– Да, уволили, – нехотя ответила. – Как вы и предсказали утром.
– Ну и чего пригорюнилась? – продолжила соседка не без сочувствия. – Тоже мне горе. Новую работу найдешь, еще лучше!
– Я думаю.
Старушка сощурила карий глаз.
– О чем? Хочешь узнать, откуда я про твое увольнение прознала? Поэтому сюда заглянула?
Ты смотри какая догадливая «менеджер».
Я кивнула.
– Да, хочу.
Ладно, мое имя она могла услышать, когда я утром представлялась сержанту. Но все остальное произошло далеко за пределами парка. Так откуда она вообще могла знать, что будет?
Вот что не давало мне покоя, когда я остановила свой «Порше» и вошла в парк.
– Так это просто. – Женщина неопределенного пожилого возраста подняла палец вверх. – Вороны накаркали. Эти чертовки такие сплетницы, чего от них только не услышишь…
Я почувствовала, как мои губы дрогнули. Вот у кого-то жизнь рушится, а эта… работница клининга!.. сидит и потешается!
– Ну, знаете! – я стремительно поднялась со скамейки, гневно сверкая глазами, чтобы не разреветься. – Очень смешно, уважаемая! Но можете издеваться. Сегодня день такой – обхохочешься! Осталось тату на лбу набить «Неудачница» и можно идти веселить людей!
Эх, зря я вообще сюда пришла!
Но уйти не успела. Охнула, ступив на больную ногу, и старушка заговорила вновь:
– Не обижайся, Ангелина. Иногда они нужны людям – вот такие дни. Не споткнись ты сегодня, так бы и бежала по чужой дорожке за чужим счастьем. А тебе, считай, возможность дана оглядеться по сторонам. Свое счастье найти.
Я растерянно смотрела на женщину.
– Я не пойму… вы меня знаете, да? Или зубы заговариваете?
– И то, и другое.
– Значит знаете… Откуда?! – требовательно спросила. – И учтите, если не признаетесь, я вызову полицию. Это, уважаемая, слишком подозрительно!
Это было больше, чем подозрительно, и совершенно мне не нравилось!
Особенно черный кот дамочки, который теперь сидел на скамейке и наглым образом меня рассматривал, словно участвовал в разговоре.
– Ну, хорошо, – решила сдаться старушка. – Я расскажу.
– Внимательно слушаю!
И рассказала…
Оказалось, что работница парка давно меня приметила. Не удивительно, учитывая, что жила я рядом и появлялась в парке на пробежки регулярно. Удивительно другое, что я ее раньше не замечала.
Впрочем, это тоже объяснимо. Обычно во время пробежек я обдумываю план рабочих задач и слушаю музыку. Привыкла смотреть себе под ноги, а не по сторонам, возможно, поэтому в тот день и не заметила двоих мужчин, которые внимательно за мной следили…
– …Значит, убираюсь я, листики здешние сметаю, а эти двое р-раз и вывернули из-за киоска. Сели на эту самую скамейку и давай секретничать! Они мне сразу подозрительными показались, и все на тебя косились. Даже пальцами показывали!
– Да вы что?! – я впечатлилась. – А почему подозрительными?
– Так разные они с виду. Один молодой, высокий, а другой – низкий, ему в отцы годится. У одного глаза «во», как у совёныша, – старушка-дворник поднесла к глазам пальцы и округлила их. – А у другого щелочками, хитрющие! – растянула глаза за внешние уголки, сделав их узкими. – И хотя парень видный из себя, а все время кепку на лоб надвигал. А второй – говорил с акцентом.
Орловский и кореец, точно!
– Так что они говорили-то?! – поторопила я старушку с рассказом, снова опустившись на скамейку рядом с котом.
От переживания погладила животинку по мягкой шерстке, простив ему стянутый завтрак. Сама рот раззявила, а кот ни в чем не виноват!
– А всё! – важно кивнула собеседница, решительно махнув перед своим лицом рукой. – И что выскочка ты и зазнайка. И что взялась не пойми откуда. Язык у тебя, как жало, а нос – как у гусыни!
– У меня?! – я поспешила потрогала свой нос, а вдруг он и правда за ночь удлинился. Сейчас я и такому обстоятельству бы не удивилась.
– Да нет, от гордыни кверху задран, – пояснила дворник.
– А-а…
– И говорит тот, который молодой и видный: Вы на внешность ее не смотрите, уважаемый, ничего-то она собой не представляет. Алчная и завистливая пустышка! А в рекламе так вообще ничего не смыслит! И если свяжетесь с такой – стопроцентно запорет вам весь проект. Плакали тогда ваши денежки! Мол, нельзя ей доверять серьезное дело.
– Так и сказал?! – я ахнула. Моему изумлению и возмущению не было предела.
– Слово в слово! – поддакнула старушка. – Но, слушай, я тут подумала, а может, это он не о тебе? – она задумчиво вздернула подведенную карандашом бровь.
– А парень такой симпатичный, с хвостиком?
– Очень симпатичный! Глаза умные, а на щеках ямочки, как у актера. Ой, а плечи-то какие широкие у него! Как у моего благоверного в молодости. Бывало, прижмусь к нему, и так тепло, так хорошо сразу на душе становится… Это если помиримся. А если нет, – она нахмурилась, – то я его паразита так по лесу метлой гоняла… До третьих петухов! Осинки от жалости плакали!
– Перестаньте! – я вернула старушку из воспоминаний в реальность. – Этот не такой, как ваш! – уверенно заявила. – Этому до благоверного еще дальше, чем вашей метле до луны! И не широкие у него плечи, обычные. И сам он неприятный тип! А ямочками своими только девушкам головы морочит! Хобби у него такое – каждую неделю новую пассию заводить, чтобы предыдущей не обидно было!.. Нет, это он обо мне корейцу говорил. Я точно знаю!
– Ну, раз знаешь…
– Да Орловский меня терпеть не может! Мы с ним первые конкуренты во всей «Галактике»… – протараторила и опомнилась. Подавшись назад, вздохнула. – Были… до сегодняшнего дня.
Но дворник уже сама закивала, сощуривая глаза.
– Вот-вот! Я так и заподозрила. Некомпетентная, ненадежная она транжира, говорит. В моде ничего не смыслит и вкуса у нее нет! Не связывайтесь с ней. Вот увидите, ее вообще скоро уволят! За эту, как ее… профнепригодность!
Я ахнула и вскочила со скамейки, позабыв о ноге.
– Вот га-ад! – возмущенно протянула. – Это я-то профнепригодная? Я – некомпетентная?!
– Ну, а кто? – пожала плечами старушка. – Ты же деньгами корейцев собиралась распоряжаться?
– Вообще-то не совсем я, но я всегда строго слежу за сметой проектов! Точнее, следила, потому что… Неважно почему! Поверить не могу, – убито проговорила, – что Максим Орловский на такое способен. А еще? Он говорил что-нибудь тому человеку – который пониже?
– Да в общем-то немного, – старушка усердно вспоминала, стараясь помочь. – Мне аллейку мести нужно было, так что не стала я дальше слушать. Вроде пообещал сделать ему рекламу, какой свет не видел, а про тебя советовал забыть. Ах, вспомнила! – хлопнула она себя по лбу. – Он секретаршу собрался себе найти подходящую, а то трудно ему, бедолаге, справляться с коллективом одному-то…
Когда девушка скрылась из виду, и вороны слетелись на привычное место, кот спрыгнул со скамейки и с укором взглянул на свою спутницу. Та как раз доставала из портсигара курительный мундштук.
– М-да… Наплела ты, Ядвига, девице с три короба. Как у тебя только язык не отсох. Договор был другим – на суженого ей указать. Дорожки их сплести. А теперь что делать… мр-мяу… будем?
Ядвига, которую редко кто из друзей называл полным именем, вставила в губы мундштук, чиркнула ногтем, высекая искру на папиросу, и с удовольствием затянулась.
Закинув ногу на ногу, она выпустила дым и рассудительно ответила:
– Не знаешь ты женщин, Баюн. Ее к суженому сначала притянуть надо, а дальше сердца подскажут, что делать. А с меня старухи что взять? Я только небылицы плести и умею.
– М-да, – вздохнула она через минуту, улыбаясь своим мыслям. – И вроде взрослая девица, а не знает, что бабки в парке надвое говорят…